еду с ним кататься. Наверное, Карло тоже не одобрил бы, как ты считаешь?
   - Ты!.. - грязное ругательство, которое ему не  удалось  удержать,  долго
еще висело и вибрировало в воздухе, прежде чем Марко  снова  открыл  рот.  -
Карло! Если у тебя есть хоть капелька ума, ты больше не произнесешь это имя,
потому что оба мы прекрасно понимаем, что Карло - не для тебя, как и  ты  не
для Карло! Он еще не научился управляться с такой публичной девкой, как ты.
   А что до Анджело... Зачем тратить время на бесплодные сожаления?  Никогда
тебе не кататься на его новенькой "хонде". И вообще  ты  больше  не  увидишь
его, разве что в мечтах, в своих разнузданных чувственных фантазиях.
   - Что за бред ты несешь? Не я, а ты живешь в какомто фантастическом мире,
в прошлых столетиях, когда женщины были  рабынями,  которых  либо  покупали,
либо брали  силой.  Если  мне  приспичит,  я  запросто  увижусь  с  Анджело.
По-моему, тогда, в лесу, ты не возражал? Может,  ты  сам,  со  всеми  твоими
пистолетами и угрозами, боишься Анджело и того, что он олицетворяет? Ведь, в
сущности, он - твое второе "я". Только  он  был  зачат  в  любви,  а  не  по
обязанности, как... - она вовремя остановила поток слов,  способных  сдирать
кожу, резать по живому и причинять нестерпимую боль.
   - Что же ты замолчала? - очень спокойным тоном спросил Марко, но в  самом
тембре его голоса было нечто такое, от чего у Сары  перехватило  дыхание.  -
Давай еще поговорим о столь интригующем тебя предмете. Этот  Анджело,  "дитя
любви", которого ты назвала "смышленым" и который знал, кто ты такая...  был
настолько уверен, что даже  пригласил  тебя  прокатиться...  интересно,  как
далеко?
   - Я думаю, - Сара прилагала неимоверные усилия, чтобы  у  нее  не  дрожал
голос  от  разнообразных  эмоций,  в  которых  ей   самой   еще   предстояло
разобраться, - я считаю, нам пора оставить эту тему,  Анджело  нет  до  меня
никакого дела. Просто он один из  фанов  мамы  Моны.  Разве  ты  не  обратил
внимания, с каким энтузиазмом он назвал ее несравненной?  Я  за  версту  чую
преданного маминого обожателя.
   - Ах да, наши матери... Твоей, во всяком случае, хватило тонкости назвать
дитя любви Дилайт. Дилетта! "О,  моя  радость!"  -  спародировал  он  модную
песенку и вдруг перекатился на Сару  и,  невзирая  на  запоздалые  протесты,
устроился у нее между ног. Приподнявшись на одном локте, Марко запустил одну
руку ей в волосы, а  другой  начал  ласкать  внутреннюю  сторону  ее  бедер,
двигаясь с ошеломляющей, сводящей с ума медлительностью.
   - Прекрати! Я... Не надо!..
   - Замолчи, ради Бога! - свирепо приказал он. - Надо, и ты сама  прекрасно
это знаешь, маленькая лицемерка! Дилетта!..
   - Не смей меня так называть!
   - Не называть тебя по имени? Ну, если хочешь, я могу подобрать  множество
имен, которые бы соответствовали тому, что ты из себя  представляешь.  Может
быть, это станет действовать на тебя возбуждающе?
   - Еще меньше, чем изнасилование.
   - Я тебя вовсе не насиловал, если на то пошло, - он  неожиданно  и  очень
неприятно рассмеялся. - Тебя нетрудно завести. Показать, как?
   "Не стоит", - в отчаянии думала Сара, но  он  все-таки  начал.  И  снова,
будто она была тайным мазохистом, ее тело возжаждало его.
   - Искусительница! Дилетта! Поцелуй меня так, как целовала бы того, на ком
сама остановила бы свой выбор. Человека, который не знал бы, кто ты такая, и
позарился бы на твои мягкие, чувственные губы.
   Хуже всего было то, что ей действительно  хотелось  целовать  его!  Зачем
бороться с этим естественным желанием? Потом она опять будет презирать  себя
за то, что стала тем, чем  он  хотел  ее  видеть.  Однако  в  эти  мгновения
властвовали инстинкты. Поэтому она подняла руки, прижала к себе это страшное
и манящее тело и подарила ему поцелуй, которого он домогался.
 
 
   Глава 33
 
   - Проходили дни один за другим. Сара  плыла  по  течению.  Она  перестала
анализировать свои чувства, заделавшись изнеженной  одалиской,  для  которой
сераль - дом родной, а не тюрьма. Почему? Трудный вопрос...
   Уступив тому, что она  сама  считала  не  чем  иным,  как  похотью,  Сара
проводила долгие часы обнаженной, греясь на солнышке у себя на террасе и  ни
о чем  особенно  не  думая.  Никто  из  слуг,  даже  Серафина,  не  смел  ее
беспокоить. Время от времени  на  нее  надвигалась  прохладная  тень  Марко.
Хозяин тени ложился сверху и  проникал  в  нее  -  под  ласковым  солнцем  и
бескрайним небом.
   Иногда он приходил, когда Сара принимала ванну, а бывало, и  сам  относил
ее туда. Он перестал обедать  у  себя  в  столовой  и  требовал,  чтобы  еду
приносили в ее покои, и они  устраивали  совместные  трапезы.  Иногда  Марко
затевал разговор, а бывало, просто смотрел на нее - и все. Потом подхватывал
ее на руки и укладывал в постель, с удовольствием срывая с нее одежду, делая
исключение лишь для своих подарков:  красивой  золотой  цепочки  с  рубином,
достававшей до пупка, и ножного браслета из рубинов в  золотой  оправе.  Что
это, думала Сара, символы рабства? Однажды она  задала  ему  прямой  вопрос.
Гипноз гипнозом, но она еще  сохранила  какие-то  остатки  здравого  смысла,
которые должны были уберечь ее от окончательного превращения в его игрушку.
   -  Но  ты  и  есть  игрушка,  -  насмехался  Марко,   переворачивая   ее,
разъяренную, на живот и затягивая у нее на шее цепочку. - Почему я  не  могу
причислить себя  к  легиону  других,  забавлявшихся  тобой?  Можешь  ты  мне
ответить?
   Сара беспомощно ахала, почувствовав его руку на  своей  лодыжке;  сильные
пальцы крепко держали ее ногу, отводя вверх и назад.
   - Перестань! Ты, грязное животное! Издеваешься надо мной. Вынуждаешь... Я
тебя ненавижу!
   - Да? Но не очень сильно, девочка моя!
   Это приводило Сару в бешенство  -  как  ни  клялась  она  себе  сохранять
самообладание.   Приходилось   признать,   что   ее   тело    ждало    этого
отвратительного, высокомерного самца. Чувства, конечно, были ни при чем. Она
и вправду ненавидела этого бессовестного ублюдка, человека без  сердца.  "Не
очень сильно"? Ну, так она... она!..
   О,  как  несправедливо  распорядилась  судьба,  допустив,  чтобы  он  так
поступал с ней! Ее существование свелось  к  ожиданию,  безумной  схватке  и
удовлетворению страсти.  Сара  могла  сколько  угодно  доказывать  себе  всю
мерзость подобного положения вещей и  проклинать  себя  за  слабость,  из-за
которой она все безнадежнее запутывалась в паутине  лжи  и  нерешительности,
однако все это ровным счетом ничего не значило. Не  выручали  даже  мысли  о
Дилайт, о папе или дядюшке Тео.  Ее  мозг  превратился  в  губку,  способную
впитывать одни ощущения - больше  ничего.  Если  бы  она  могла  очнуться  и
посмотреть на вещи трезво!..
   Но у нее не осталось ни трезвости, ни способности к логическому мышлению,
ни воли. Почему она до сих пор остается здесь, в своем нынешнем унизительном
положении: ведь она может в любой момент положить этому конец, всего-навсего
сказав правду. Конечно, это приведет Марко в бешенство; вероятно, он  выйдет
из себя и ударит ее,  как  однажды.  Но  в  конце  концов  ему  придется  ее
отпустить, и все будет кончено,  перейдет  в  область  воспоминаний,  станет
пикантной историей, которую она сможет по выбору рассказывать  близким  либо
друзьям, либо выбросить из своей памяти.
   Ну же, Сара! Рано или поздно он  все  равно  узнает,  так  почему  бы  не
избавить себя от  лишних  страданий  и  признаться  сейчас?  Прежде  чем  он
дотронется  до  тебя  и  распнет,  и  ты  снова  окажешься   беззащитной   и
опозоренной! И тем не менее она возненавидела  этот  глумливый,  критический
внутренний голос. Почему она не может контролировать свои мысли?
   Солнце нещадно палило, прогоняя ее в  тень,  заставляя  искать  прохлады.
Сара задержалась на пороге, давая глазам  привыкнуть  к  полумраку  спальни.
Первое, что бросилось ей в глаза, было ее собственное отражение  в  зеркале.
Теперь Сара напоминала себе полинезийскую принцессу с шапкой густых волос  и
потемневшей от  загара  кожей,  почти  такой  же,  как  у  Марко.  Наряду  с
цивилизованными чертами, она обнаружила в себе и нечто первобытное, чего  не
знала за собой прежде.
   Да, она остается здесь, потому что ей этого хочется,  вот  и  все.  Разум
тотчас восставал против этой истины. Что значит "хочется"? Даже если желание
граничит с потребностью, это всего лишь временное помешательство, наплюй  на
него! Сара хмуро смотрела на свое отражение. Кажется, она  слегка  похудела,
особенно в бедрах, но, слава Богу, грудь осталась прежней. К счастью, у  нее
сильное, гибкое тело. Спортивное - тогда  как  Дилайт  всегда  была  чуточку
рыхловата. В тот вечер на экране было тело Дилайт  -  и  лицо  Дилайт,  -  и
никто, включая Марко, не заметил  разницы!  А  это  значит...  На  ее  губах
заиграла затаенная чувственная улыбка, и она ленивым жестом закинула руки за
голову, потягиваясь по-кошачьи. А это значит -  заключил  ее  изощренный  ум
женщины, в то время как она продолжала  лениво  рассматривать  свое  тело  в
зеркале, - значит, это мое тело, тело Сары, притягивает его к себе. Неважно,
что при этом он называет меня чужим именем: неважно, что  именно  он  думает
обо мне: рядом с ним я становлюсь собой. Это Сара его любовница,  именно  ее
индивидуальность так заинтриговала его...
   Сара немного поморгала, поправила прическу и  быстро  пересекла  комнату,
чтобы облачиться в приготовленный  Серафиной  шелковый  халат.  Ее  окружали
зеркала. И она усвоила новый для себя способ мышления: телом, а не  головой.
Она разучилась думать по-настоящему. Это было так  ново,  так  увлекательно!
Она сошла с ума.
   В ее гостиной поставили холодильник, в нем  всегда  было  наготове  белое
вино со  льдом  -  любезность  герцога,  чья  же  еще?  Забота  о  временной
любовнице, временной обитательнице покоев его  матери.  Интересно,  ее  тоже
держали здесь на правах почетной  пленницы?  Сара  достала  из  холодильника
охлажденный бокал, положила туда кусочек льда и  налила  холодной  жидкости,
которой жаждало ее пересохшее горло. Сама она утратила  былую  холодность  с
тех пор, как поселилась здесь.  Сара  затянула  на  талии  поясок  халата  и
принялась вышагивать взад-вперед по комнате, на этот раз старательно избегая
зеркал. Где-то неподалеку лилась вода: это Серафина готовит ванну, зная, что
"синьорина" любит купаться перед сном. И когда только  это  успело  войти  в
привычку?
   Остатки разума твердили: нужно бежать отсюда! Она  даже  сделала  босиком
несколько  шагов  по  направлению  к  незапирающейся  двери,  но   та   сама
распахнулась навстречу.
   - Да ты одета? Почти... Собралась на поиски, моя желанная?
   Марко прислонился спиной к  деревянной  двери.  На  нем  был  костюм  для
верховой езды, и это делало его похожим на дикого зверя, тем более,  что  на
груди поблескивало золотое и изумрудное изображение  волка,  запутавшееся  в
черной шерсти. Он стоял, широко расставив ноги, и осматривал ее с головы  до
пят, круто изогнув бровь.
   Да пошел он к черту! Почему в  его  присутствии  у  нее  слабеют  колени?
Машинально заведя руку за спину,  Сара  дотронулась  до  спинки  стула;  это
прикосновение к чемуто твердому придало ей сил.
   - Вообще-то я как раз надеялась  избежать  встречи  с  тобой...  любимый.
Просто хотела... поплавать в бассейне. Или ускакать куда-нибудь, чтобы ветер
свистел в ушах. В общем, захотелось свободы, если ты знаешь, что это такое.
   - Ты свободна,  Дилетта.  -  Марко  опустил  руку,  державшую  хлыст  для
верховой езды, и, сузив глаза, сосредоточенно изучал  ее  лицо.  -  Свободна
выбирать и идти на риск. О какой скачке ты говоришь? Чего  ты  хочешь?  Если
твои желания не простираются до новой "хонды" или бриллианта в десять карат,
ты можешь уговорить меня пойти им навстречу...
   "Уговорить", "пойти навстречу"... Если бы Сара не взяла себя в руки,  она
могла бы сейчас вопить, брызгая слюной. Она несколько раз глубоко  вдохнула,
прежде чем заговорить:
   - Тебе не кажется, что пора  кончать  игру?  Я  хочу  сказать...  Ты  уже
доказал себе... все, что хотел доказать... и тебе наверняка  надоело  -  так
же, как и мне. Так нельзя ли нам разойтись по-хорошему?
   Произнося это холодным, отрешенным голосом, Сара чувствовала, как  у  нее
все сжалось внутри.  Неистово  колотилось  сердце.  Почему  он  так  странно
смотрит и не предпринимает ничего такого, что вернуло бы ее к реальности.
   Когда Марко открыл рот, его голос звучал на удивление ровно,  все  острые
углы были укрыты шелком... Однако хлыст чуть не сломался в его руках, и Сара
замерла на месте.
   - Так тебе надоело, бедняжка моя? Тебе мало  одного  мужчины?  Непривычно
существовать без дикой музыки, ночных огней и  любвеобильных  продюсеров?  -
Хотя  он  не  сделал  ни  одного  движения,  Сара  почти  физически  ощущала
прикосновение его хлыста. Должно быть, она невольно отшатнулась, потому  что
он насмешливо скривил губы в некоем подобии улыбки. - Хорошо,  что  я  знаю,
какая ты неисправимая лгунья, иначе я принял бы это всерьез и, пожалуй,  мог
рассердиться. Но твой взгляд и особенно поза, то, как ты стоишь передо  мной
в  этом  бледно-зеленом  халатике,  который   одновременно   и   прячет,   и
открывает... Когда я смотрю на тебя, как ты думаешь, что  я  читаю  в  твоих
бесстыдных, лживых  глазах,  Дилетта?  Ты  действительно  боишься  хлыста  и
особенно тех следов, которые он может оставить на  твоей  нежной,  загорелой
коже? Или это притворство с целью придать остроту нашим отношениям? Ты опять
бросаешь мне вызов?
   Сара застыла, точно пригвожденная к одному месту, обеими руками за спиной
вцепившись в подлокотник кресла с такой  силой,  что,  ей  казалось,  пальцы
могли не выдержать напряжения, и, словно завороженная, следила за  тем,  как
Марко стянул с руки кожаную перчатку и с презрительной  уверенностью  провел
пальцами по ее плечу и спустился к ложбинке меж грудей.
   - Ты поступаешь мудро,  что  не  отвечаешь,  мое  сокровище.  Потому  что
прекрасно знаешь, что за этим  может  последовать.  -  Рукояткой  хлыста  он
приподнял ей подбородок, заставляя ее взглянуть ему  прямо  в  глаза.  Потом
провел хлыстом по ее горлу и ниже, раздвигая отвороты халатика.  Прежде  чем
Сара успела что-либо сообразить, она почувствовала рукоятку  хлыста  у  себя
между ногами.
   - Это ты лжец и лицемер, а не я! - крикнула она. - Не смей!
   - Вот как? Но раз ты даешь понять, что  мне  все  еще  никак  не  удается
удовлетворить тебя, я подумал...
   - Прекрати! Садист проклятый!
   Давление нарастало, и Сара снова крикнула. С грязным ругательством  Марко
с такой силой отбросил хлыст, что тот ударился  о  вазу,  и  та  разлетелась
вдребезги. Он схватил Сару за волосы и оттянул ее  голову  назад,  а  другой
рукой крепко прижал к себе ее стан. Когда он заговорил,  голос  звучал  так,
будто водили тупым лезвием по стеклу.
   - Таким шлюхам, как ты, только и подавай садиста! Нет уж, стой тихо, а то
у меня возникнет желание все-таки испробовать на тебе  хлыст.  Тварь!  -  Он
крепче сжал пальцы, и она застонала. - Я еще не бил тебя  по-настоящему,  но
запросто могу это сделать. Ты это знаешь, не правда ли? А если не знаешь или
притворяешься, так я тебе  объясню.  Ты  будешь  оставаться  здесь  столько,
сколько я пожелаю, и будешь принадлежать мне  одному  -  даже  если  тебе  и
"надоело"! Слышала, что я сказал? Ты моя, дрянь ты этакая,  и  будешь  моей,
пока я хочу тебя, ясно? Никаких новеньких мотоциклов, а  также  их  отважных
владельцев! Я не допущу, чтобы ты раздвинула перед ними ноги, как раздвигала
для сотен мужчин. Придется  тебе  для  разнообразия  довольствоваться  одним
мужчиной.
   - Ни за что! Ты...
   Прежде чем Сара успела возразить, он закрыл ей поцелуем рот  и  продолжал
прижимать ее к себе, расточая умелые ласки до тех пор, пока  она  не  начала
поддаваться.
   И до чего же легко она  уступила!  Как  охотно  ее  тело  реагировало  на
рассчитанные, без малейшей нежности движения его пальцев у нее между ног! Он
опустил ее на ковер, и Сара предприняла запоздалую попытку убежать.
   - Если ты будешь поворачиваться ко мне задом, я приду это за приглашение,
моя желанная. Или ты хочешь, чтобы я взял тебя именно этим способом?
   - Нет! - шелковый халатик слетел с нее. - Ты знаешь, я терпеть не могу...
извращений! Подонок!
   - Надо же, как быстро у тебя меняется настроение, - издевательским  тоном
произнес он и положил руку снавала ей на живот,  а  затем  на  грудь.  -  То
согласна на все, что угодно, то вдруг цепляешься за идиотские  предрассудки.
Наверное, чтобы тебя как следует завести, необходимо присутствие  кинокамеры
и целой съемочной группы. Возможно, я это устрою.
   - Ты забыл самое главное! - выпалила Сара. - Настоящего мужчину!  Такого,
кто мог бы удовлетворить все Мои желания. Сможешь устроить это?
   - Ах, тебе нужен кто-нибудь типа Гэрона Ханта? Или Анджело,  -  последний
герой твоих любовных грез? Только не смей произносить имя Карло.  И  вообще,
довольно лжи или я перегрызу твое нежное горло!
   Он оседлал ее, обеими руками упершись ей в плечи. Сара  захлебывалась  от
ненависти.
   - Ах, хватит лжи?  Другими  словами,  ты  хочешь  услышать  то,  что  сам
считаешь правдой? Прекрасно! Думаю,  что  удовольствуюсь  Гэроном.  Он  дико
сексуален и достаточно уверен в себе, чтобы быть нежным.  Он  просто  сворит
меня с ума!
   "Сейчас он тебя задушит!" - кричал внутренний голос. Сара вся напряглась,
но не отводила дерзкие глаза от двух черных пропастей.
   - Ты убедилась в этом в результате всего одной ночи? И  то  он  вышел  от
тебя через  каких-то  пару  часов.  Пожалуй,  ты  уж  слишком  неразборчива,
Дилетта. И, видимо, сама не так уж хороша в постели, раз не можешь  удержать
мужчину.
   На этот раз в его взгляде мелькнуло нечто такое, от чего она поперхнулась
словами, которые должны были как можно больнее ужалить его.  Она  собиралась
сказать, что он не способен довести ее до  экстаза,  что  предпочла  бы  ему
первого встречного... Но она так и не позволила этим словам сорваться  с  ее
губ, а просто лежала, плотно сомкнув веки, и ждала. Чего угодно.
   - Клянусь Богом, с меня достаточно! Вы только посмотрите  на  нее!  Лежит
тут, как великомученица, зажмурившись,  чтобы  не  видеть  гнусного  дикаря,
готового в любой момент растерзать ее нежную плоть! Ну не смехота ли?
   Он начал бережно, с рассчитанной медлительностью  гладить  все  ее  тело,
словно восстанавливая себя в правах собственности. И вдруг,  больно  ущипнув
ей щеку, отпустил ее. Сара осталась лежать на полу, упорно не размыкая  век.
Откуда-то сверху донесся его голос:
   - Можешь  надеть  халат  и  отправляться  в  ванную.  Я  тебя  больше  не
потревожу, так что ублажай себя сама, сколько влезет.
   - Должна ли я понимать это так, что ты меня отпускаешь? - она по-прежнему
не открывала глаза.
   - Мне жаль разочаровывать тебя, дорогая, но ты останешься  здесь  еще  на
некоторое время - пока я не решу, что с тобой  делать.  Развлекайся  сама  с
собой и с воображаемыми любовниками. А когда это наскучит и для разнообразия
захочется чего-нибудь более реального... можешь прислать записку, и если  ты
хорошо попросишь и я буду не слишком занят... возможно, я навещу тебя - если
твой тип женской красоты еще будет вызывать во мне желание.
   Ее  тип!  Что,  черт  возьми,  он  имел  в  виду,  этот   самовлюбленный,
расчетливый,  извращенный...  О  Господи!  Сара  резко  села  на  полу  и  с
ненавистью вонзила взгляд в захлопнутую  Марко  дверь.  Что  теперь  делать?
Просить его вернуться? Скорее ад, в котором этот то ли волк,  то  ли  дьявол
играл главную скрипку, превратится в рай, чем такое случится! И  вообще  она
здесь больше не останется. Он увидит - и очень скоро!
 
 
   Глава 34
 
   Как выяснилось, по какой-то злосчастной прихоти судьбы я все еще вожделею
к тебе,  колдунья  с  глазами  муче