.
     Граф ринулся к ней, едва не вывернул руку и злобно прошипел:
     - Если вы именно такого мнения о моем характере, нужно быть последней идиоткой, чтобы намеренно бесить меня. Я честно намеревался предложить вам достаточную сумму в качестве компенсации за потерю невинности, что позволило бы найти супруга, обладающего всеми мыслимыми добродетелями, удовлетворяющими даже наш ханжеский парламент. Поэтому предлагаю вам придержать язык, прежде чем, к своему прискорбию, вы обнаружите, что зашли слишком далеко.
     - Далеко? С человеком, подобным вам, милорд?!
     Она не дрогнула, даже когда его пальцы впились в ее запястье, едва не ломая кости.
     - Будет ли чересчур большим преувеличением сказать, что вы самый аморальный, самый растленный негодяй из всех, кого я знаю? Если добавить, что вы воспользовались моим состоянием - состоянием женщины, потерявшей брата и к тому же не совсем сознававшей, что делает? О да, признаю, я не сопротивлялась и поэтому должна одна расплачиваться за все, что произошло. Вы же как ни в чем не бывало пойдете своим путем, без всякого сожаления, не страдая из-за последствий, впрочем, как и в том случае, когда лорд Уикем застрелился в библиотеке.
     Ярость застлала синеву глаз черной пеленой. По обе стороны рта проступили глубокие белые канавки. В эту минуту он казался смертельно опасным зверем, и девушка впервые ощутила что-то похожее на страх.
     Однако графу удалось овладеть собой. Отпустив ее, он презрительно усмехнулся:
     - Тот, кто уверен, что женщины - слабый пол, никогда не сталкивался с вами, мисс Кортленд. У вас не язык, а змеиное жало, и, источай оно яд, я бы уже лежал мертвым на полу. И хотя вы весьма подробно перечислили мои недостатки, все же ваших проблем это не решает. Вы погублены. Будь во мне чуть больше жестокости, я позаботился бы о том, чтобы вы провели остаток жизни в монастыре. К несчастью для вас, свет относится к моему поведению немного иначе, чем к вашему.
     А вот это чистая правда. Его посчитают ловким соблазнителем, ее - потаскухой, распутницей, от которой шарахаются порядочные люди Падшей женщиной Как часто репутация девушки была непоправимо очернена, если кто-то становился свидетелем случайного поцелуя или прогулки в обществе мужчины без компаньонки или горничной. А она сотворила немыслимое.
     Амелия чуть вздернула подбородок, мысленно проклиная графа и чертовы правила приличия.
     - Как бы то ни было, я не допущу, чтобы меня продали, как лошадь на аукционе "Таттерсолз", тому, кто даст больше. Я сама определю свою судьбу!
     - Неужели? - цинично ухмыльнулся граф, очевидно, успев обрести обычную самоуверенность. - И кто же этот счастливчик? Не стоит разыгрывать скромницу, мисс Кортленд. Что ни говори, а приданое я плачу из собственного кармана! - Не дождавшись ответа, он торжествующе кивнул:
     - Так я и думал. Нет у вас выбора.
     - Ошибаетесь.
     - В таком случае поведайте мне имя своего нареченного, мисс Кортленд, или он собирается посетить меня в самом ближайшем будущем?
     Амелия гневно сжала кулаки, но голоса не повысила:
     - Я предпочла бы, чтобы он сам приехал к вам.
     - Вне всякого сомнения. Что означает мою правоту.
     Вы просто боитесь признать очевидное.
     - Вовсе нет.., но моя дружба с сэром Алексом вас не касается.
     - Сэр Алекс... Мейтленд?! - неверяще повторил граф, вскинув брови. - Тот самый Мейтленд? Черт возьми, даже вы не можете быть столь безмозглой!
     - Сэр Алекс совсем не то, что вы, - отрезала уязвленная девушка - Он добр, благороден и великодушен.
     Образованный человек и предпочитает возвышенные разговоры недостойным связям с замужними дамами!
     Он продолжал ошеломленно таращиться на Амелию, пока та не исчерпала все аргументы. О, ей не стоило упоминать о сэре Алексе, но он, конечно, оправдает ее ожидания, если не из дружбы, то за деньги, предложенные Девереллом. Судя по бедной обстановке и убогим комнатам, он совсем не богат и к тому же заверил, что предпочитает ее общество любому другому, так почему бы ему не согласиться?
     - Ну да, - протянул Деверелл, - истинное совершенство. И уж конечно, никаких недостойных связей с особами противоположного пола.
     - Это всем известно, милорд, - бросила Амелия, стараясь выразить голосом то безмерное презрение, которое испытывала к нему, и одновременно сохранить достоинство, сильно пострадавшее в свете печальных обстоятельств.
     - Бедная наивная мисс Кортленд... Неужели вы единственная в Лондоне ничего не знаете о Мейтленде? Разумеется, это не может повлиять на ваши планы, но мне отчего-то кажется, что вы понятия не имеете об истинных склонностях Мейтленда.
     Только тут Амелия заподозрила неладное, но поскорее отвернулась и села на краешек дивана.
     - Не мелите чушь! Я прекрасно изучила все пристрастия сэра Алекса.
     - Вряд ли, мисс Кортленд, - саркастически усмехнулся граф. - Видите ли, Мейтленд обожает находиться в компании красивых молодых людей и не слишком любит женщин, но если вы по-прежнему считаете, будто он женится на вас, готов дать свое благословение.
     Несмотря на недоверие к графу, Амелия отчего-то сразу поняла, что он не лжет. Это многое объясняет.
     Теперь у нее не осталось надежды. Как унизительно, что именно Деверелл открыл ей глаза и теперь цинично наблюдает ее мучения!

Глава 15

     Какая же она безнадежная обманщица!
     Холт почти с симпатией разглядывал опечаленную девушку. Самая невозможная, раздражающая, интригующая особа из всех, кого он знал! И несмотря на внешнее спокойствие, вот-вот разрыдается. Неужели действительно воображала, будто Мейтленд на ней женится? Абсурд!
     Даже сейчас, перед лицом истины, она все еще цеплялась за сплетенную паутину обмана.
     - Похоже, сэр Алекс чем-то заслужил вашу немилость, милорд.
     - Нет. Мне он совершенно безразличен. Не то что вам.
     Оторвавшись от каминной полки, граф шагнул к дивану, где сидела она, трепеща, как испуганная голубка, и, положив ей руку на плечо, остановил, уже готовую сорваться с места. Амелия съежилась от его прикосновения, но Холт намеренно-равнодушно приподнял ее подбородок, заставив взглянуть на него. И прочел в широко раскрытых глазах настороженность.
     - Не глупите, мисс Кортленд. Жизнь жестоко обходится с дураками. Постарайтесь внять голосу разума и моим советам.
     Не услышав ни слова в ответ, он отпустил ее подбородок и заметил слабые красные следы пальцев на безупречной коже. Словно маленькие синяки.
     Оба долго молчали. Он вдруг вспомнил, как впервые увидел Амелию, неловкую, неуклюжую провинциальную девчонку в потрепанном платье. С годами внешность и магеры улучшились, чего не скажешь о темпераменте. Как он мог считать ее дурнушкой?! Не разглядеть неброское изящество тонких черт лица, косо посаженных зеленых глаз, темной роскоши густых волос, уложенных затейливым узлом на затылке! Грациозная, красноречивая даже в безмолвии, совсем не та деревенская простушка, какой была когда-то. Легко понять, отчего он потерял голову, забыл об осторожности, и даже теперь воспоминание о ее стройном стане, нежных грудях и стройных бедрах туманило мозг, заставляло кровь вскипать в жилах.
     Странно, он не позволял себе ни малейших сомнений в том, какой должна быть ее последующая судьба, но теперь вдруг на секунду усомнился, не будет ли более верным иное решение. Она выглядит такой жалкой, несчастной и гордой в своем одиночестве. Господи, каким же негодяем она должна считать его - хотя бы потому, что в ту ночь он без зазрения совести воспользовался ее слабостью! Вряд ли можно гордиться подобными подвигами, и он до сих пор не нашел ответа, что толкнуло его соблазнить девушку. Похоть легко утолить с на все готовыми шлюхами, как в борделях, так и в бальных залах. Он усвоил эту простую истину с юности, когда сопровождал своего кузена Адриана в монастырь, где аббатиса держала целую конюшню молодых здоровых кобылок, готовых приобщить молокососа к радостям плоти. Весьма памятные впечатления, особенно когда довелось наблюдать постельные игры кузена с тремя голенькими прелестницами: путаница рук, ног, тел, одновременно поражавшая и отвращавшая впечатлительного мальчика.
     Но все это было давным-давно, и к этому времени ему следовало бы научиться держать в узде низменные инстинкты. Крайне неприятно сознавать, что не всегда способен держать под контролем собственное тело. Совсем как сейчас, когда он умирает от желания поцеловать Амелию, почувствовать ее губы своими, ощутить их мягкость и сладость...
     Он резко отвернулся, подошел к камину снова, с безразличным видом стал рассматривать девушку.
     - Думаю, больше всего вам подойдет мастер Корделл, мисс Кортленд. Молод, хорош собой и делает блестящую карьеру. Служит у моего поверенного, и есть все основания думать, что скоро получит повышение. Советую вам обратить на него внимание.
     - Вы более чем добры, милорд.
     - Вот как?
     В полутьме ее глаза казались изумрудами, розовые отблески падали на лицо и тело. Как она билась под ним, пока он проникал в ее раскаленные влажные недра, какая бархатистая у нее кожа, как идеально ложатся в руку маленькие упругие грудки!
     - Если женитьба - не ваш удел, - к собственному удивлению выпалил он, - может, вас удовлетворит дом в деревне? Но разумеется, в этом случае я ожидаю некоторых привилегий для себя.
     Амелия наконец поднялась. Холодная, отрешенная, словно окаменевшая. Внезапный переход от неистового гнева к полному равнодушию смутил Холта. Он стоял неподвижно, каждую минуту ожидая худшего, глядя, как плавно и бесшумно она ступает по ковру. И только когда она оказалась совсем близко, он разгадал ее намерения и успел перехватить руку до того, как она успела подняться.
     - Попробуйте только еще раз ударить меня, - процедил он, - и увидите, что последствия будут самыми неприятными.
     - Не более неприятными, чем ваши оскорбительные предложения, - усмехнулась девушка. - Но вы ошибаетесь: я не собиралась драться, хотя вы заслуживаете больше, чем пощечины. Я всего лишь хотела очутиться рядом, чтобы вы смогли расслышать каждое слово. Ну так вот: я сама решу все свои проблемы, и ваша помощь мне ни к чему.
     - В таком случае постарайтесь сделать это поскорее.
     Он неохотно отпустил ее, по-видимому, все еще не веря, что она не набросится на него. Но Амелия только презрительно усмехнулась, и Холт нахмурился. Противно, когда кто-то читает твои мысли. Знает тебя настолько, чтобы предсказать реакцию.
     - Готовьтесь опустошить кошелек, милорд, - мягко велела она, - ибо вы не меньше меня боитесь, что истина выплывет наружу.
     Он не собирался признавать правоту ее слов и поэтому ничем не дал понять, что согласен.
     - Не забывайте, что ваша бабушка - одновременно и моя крестная. Вряд ли она обрадуется тому, что вы совратили ее воспитанницу под крышей ее же собственного дома... Кстати, как по-вашему, это считается кровосмешением в глазах закона? Но не важно: судя по вашей запятнанной репутации, никто в этом не усомнится. Я слышала, что людей выгоняли из армии его величества за проступки куда меньшие, чем столь богопротивное деяние. Правда, я не искушена в законах, но в Англии немало судей, поверенных и адвокатов. - Она направилась к двери, бросив на ходу:
     - Бедная бабушка, каково будет ей узнать, что ее геройский внук - на самом деле негодяй, человек без чести и совести.
     - Поосторожнее, мисс Кортленд, - предупредил он, - иначе можете разделить участь других потаскух, мнивших себя святее самого папы.
     - Не воображайте, что я покорно положу голову на плаху! Мой позор станет и вашим!
     И с этим прощальным выстрелом она наконец удалилась, высоко подняв голову и расправив плечи. Холт не попытался ее остановить. Будь она проклята за то, что оказалась куда умнее, чем он предполагал!
     Она с кем-то заговорила в вестибюле. Холт узнал голос бабки и не удивился, когда дверь библиотеки широко распахнулась.
     - А, Холт, это ты! Бакстер сообщил о твоем приезде, и я бог знает сколько ждала, пока ты изволишь появиться. Что ты тут наговорил дорогой Ами?
     - А что я должен был наговорить?
     - Не знаю, только она отчего-то не в себе - похоже, расстроена, и хотя словом не обмолвилась о вашей беседе, все же ты уверен, что, по обыкновению, не наговорил ей чего-то ужасного?
     - Совершенно, - заверил граф, облокотившись на каминную полку и сбив при этом одну из бесчисленных фарфоровых фигурок. Брезгливо оглядев ни в чем не повинную игрушечную собачку, он поморщился и покосился на бабушку.
     Леди Уинфорд стояла в квадрате света, падавшего из окна, и что-то в ее удивленном взгляде заставило его признаться:
     - Должно быть, обсуждение предстоящего замужества плохо на нее подействовало.
     - Замужество? Нашей Ами?
     - Вашей Ами, если быть точным. Да, я упомянул о предстоящих торжествах. Неплохо, если бы и вы потолковали с ней.
     - О да.., э-э-э.., разумеется, разумеется...
     Она немного помедлила и с легкой таинственной усмешкой поинтересовалась:
     - Ты не хочешь сообщить мне ничего важного, Холт?
     - Не имею ни малейшего желания, - покачал головой Холт и, подойдя к бабушке, расцеловал в увядшие щеки. - Я ухожу. Доброй ночи.
     Пока Бакстер посылал Трента за наемным экипажем, Холт подошел к двери. По изразцам вестибюля застучали каблучки графини.
     - Но, Холт, погоди! - повелительно воскликнула она. - Все это очень странно! Разве ты не ко мне приезжал?
     - Нет, - ответил он, надевая с помощью Бакстера теплый каррик <Длинный плащ с несколькими пелеринами.>. - Я хотел видеть мисс Кортленд.
     - Вот как! - воскликнула графиня с ангельской улыбкой, осветившей ее лицо. - Превосходно.
     Холт хмуро уставился на дворецкого:
     - Интересно, Бакстер, как это вам всегда удается уловить тот момент, когда я собираюсь распрощаться?
     Бакстер спокойно встретил его недовольный взгляд.
     - Мне известно все, происходящее в этом доме, милорд.
     - Неужели?
     Граф поправил каррик, сунул пальцы в перчатки и усмехнулся:
     - Значит, наверняка знаешь даже такое, что не считаешь нужным кому-то донести.
     - Вероятно, милорд. Вполне возможно.
     - Я всегда это подозревал. До свидания.
     - Доброй вам ночи, милорд.
     Что же, этого следовало ожидать. Бабушка куда проницательнее, чем старается показать, а Бакстер всегда славился наблюдательностью. Подробности ночи, проведенной с мисс Кортленд, очевидно, было решено держать в секрете. Бакстер ни за что не нанес бы своей хозяйке такого удара. Однако Холт начал подозревать, что бабушка вовсе не так удручена тем; казалось бы, ужасным фактом, что ее дорогая Ами завела с ним роман.
     Значит, будет пытаться свести их - хотя бы потому, что после их брака Ами по-прежнему останется рядом. И это не так уж не правдоподобно: он сам видел, в какую зависимость от маленькой колонистки успела попасть бабка.
     Господи, ну почему он позволил инстинктам взять над собой верх? Вот и не нажил ничего, кроме бед. Чертовски неприятно!
     Ничего, злорадно думал он, милая мисс Кортленд целиком заслуживает того мужа, которого выберет.

***

     Амелия, все еще дрожа от гнева и досады, металась по спальне, словно пойманный и запертый в клетке зверь.
     Нет, скорее птичка. Так он сказал, и именно так она чувствует себя.
     Да как он смеет вершить ее будущее, равнодушно и жестоко, будто она - одна из его лошадей или собак, которую ему взбрело в голову отдать или продать новому хозяину?! Она ошиблась в нем, непоправимо ошиблась, считая, что в нем есть порядочность и сострадание. Ни того ни другого. Он не делал секрета из того, что считает ее помехой, очередной проблемой, которую следует решить как можно скорее...
     Господи, как она надеялась, что, возможно, сэр Алекс сумеет подать ей руку помощи, но и тут ничего не вышло. Какой идиоткой, должно быть, посчитал ее Деверелл! Хоть в одном ей повезло: неожиданное прибытие гостя помешало ей выложить сэру Алексу свой дурацкий план. Можно представить, каким бы посмешищем она себя выставила!
     Теперь выхода не осталось. Яснее ясного, что ей придется решать свою судьбу, а не медлить в напрасной надежде на то, что какое-то чудо спасет ее от последствий непоправимого поступка.
     Из мрачных размышлений девушку вывел легкий стук в дверь. Остановившись у камина, она попросила стучавшего войти, и в дверях появилась Люси.
     - Мисс, принести вам ужин сюда? - с любопытством протараторила она. - Леди Уинфорд тревожится, что вы заболели, мисс Кортленд, и спрашивает, не спуститесь ли вниз, если головная боль прошла?
     - Мне все еще нездоровится, Люси. Передай ее светлости, что я предпочитаю поужинать у себя в комнате, но обязательно навещу ее завтра утром.
     До утра нужно обязательно придумать, что сказать бабушке... Нет, не стоит лукавить, она уже знает, что скажет. Что обязана сказать. Да разве у нее есть выбор?
     Все отнято графом.
     Конечно, куда легче жить как ни в чем не бывало, забыть ночь в библиотеке, притвориться, будто ничего не случилось. Но он не позволит ей и этого. Твердо вознамерился убрать ее из дома бабушки, навязать ненавистный брак, а если выжидать слишком долго, она окажется в ловушке. Нет, лучше самой сделать первый шаг. Да и как она может оставаться здесь после всего, что было? Граф, похоже, не вернется на службу, хотя побежденная армия Наполеона вернулась во Францию из Москвы, изрядно потрепанная, потеряв свыше пятисот тысяч солдат. Планам корсиканца нанесен сокрушительный удар, враги его торжествуют. Но даже при том, что война Британии и Америки в самом разгаре, граф остается в Лондоне. И подумать, что она когда-то считала его героем и спрашивала, как на него действует всеобщее восхищение!
     Да, пора принимать решение. Больше ничего не остается, кроме как во всем признаться бабушке, а этого она не в силах сделать. Она опозорила себя, причем по собственной слабости, и не стоит ранить бабушку еще сильнее.
     Господи, как она устала!
     Девушка шагнула к окну и посмотрела на ночной сад.
     Тонкий лунный луч пролег по дорожке, сверкал на кристалликах снега, таких чистых, белых, холодных... Амелия протянула руку, коснулась ледяного стекла, провела пальцем по раме. И вспомнила свой первый день в Лондоне. Она точно так же стояла у окна и смотрела на графа, пронзавшего смертоносной шпагой невидимого противника. Уже тогда Амелия подумала, что он беспощаден. Теперь же знала наверняка.
     И даже не могла ненавидеть его за это.
     Зажмурившись от боли, она принялась сочинять письмо дону Карлосу.

***

     Дон Карлос де ла Рейн оглядывал погруженную в полумрак комнату, где на окнах висели тяжелые бархатные занавеси, а углы и обстановку скрывали темные тени.
     Мадам Л'Эгль, как всегда осмотрительная и тактичная, провела его в это помещение на втором этаже "Клуба адского проклятия" и удалилась, оставив дожидаться английского связного. Тут было так тихо, что его дыхание звучало неестественно громко.
     В комнату скользнула еще одна тень, в длинном плаще с капюшоном. Прозвучало негромкое приветствие.
     Карлос напряг глаза, пытаясь разобрать черты лица неизвестного.
     - Снимите чертов капюшон. Что-то уж больно мягок ваш голос, - потребовал он на плохом английском и немного растерялся, когда ему ответили на беглом испанском:
     - Нет. Секретность - лучшая защита для нас обоих.
     Вы получили информацию, которую от вас требовали?
     - Да, но ничего особенно важного.
     - Тем не менее давайте все, что принесли.
     Дон Карлос полез в карман, извлек толстый пакет и протянул неизвестному. Из складок плаща протянулась рука и схватила пакет.
     - Превосходно. Вы более ловки, чем мне казалось.
     А насчет того, другого? Дело продвигается?
     Дон Карлос пожал плечами, но, вспомнив, что в темноте вряд ли виден красноречивый жест, со вздохом пояснил:
     - Трудно сказать. Она сдержанна, как все англичане.
     - Она американка. И я не согласен с вашим мнением.
     - Очевидно, вы не пытались завести с ней более теплые отношения, - отпарировал