ольшой кошки.
   - Еще какие-нибудь возражения, Дилетта миа?
   - Не называй меня так! Как ты смеешь,  особенно  теперь,  когда...  Я  не
выйду замуж за человека, который не... л-любит меня. Пусть даже  этот  образ
действий безнадежно устарел. А  ты  никогда...  ты  так  самоуверен,  что...
никогда не спрашивал моего мнения.
   - Ради Бога! - взорвался он, и Сара в страхе отшатнулась,  но  он  только
крепче сжал ее в объятиях.  Ну  до  чего  же  у  тебя  невыносимый,  упрямый
характер! Спрашивать твоего мнения - ха! Сначала ты доводишь меня до  белого
каления, так что я должен бежать из собственного дома  от  твоего  ядовитого
язычка, и только потом благодаря счастливому  совпадению  я  узнаю  то,  что
подтверждает мачеха после моего возвращения. Нет, ты смотри на  меня!  -  он
привычном жестом запустил пальцы ей в волосы на затылке и оттянул ее  голову
назад, так что Саре ничего не оставалось, как выполнить его требование  -  и
увидеть рот Марко так близко от своего...
   Он процедил сквозь зубы:
   - Интересно, как ты представляла своим хитрым женским умишком: что я буду
чувствовать по возвращении? Ведь ты же знала, трижды проклятая ведьма... моя
радость, моя мука... как же ты могла не знать?.. Я  чуть  с  ума  не  сошел.
Когда я вернулся и увидел, что тебя нет и все так пусто... Я был готов убить
тебя! Почему, ты думаешь, я решил на тебе жениться? Да потому,  что  я  хочу
тебя, и ты будешь моей. Несмотря на все злые  слова  и  грубые  поступки,  я
влюбился в тебя, моя радость, мое мучение, сердце мое...  Достаточно  этого,
как по-твоему? А? - почти прорычал он.  И  вдруг  споткнулся  о  ее  сияющую
улыбку.
   - Ох, Марко! Почему ты... Ты не должен на меня кричать!  Видишь  ли...  я
тоже не собиралась влюбляться в тебя - особенно  если  принять  во  внимание
обстоятельства... и все-таки нахлынула эта любовь - глупая, непрошеная...  Я
почувствовала, что больше просто не выдержу. Вот и...
   Он не дал ей договорить, потому что он принялся целовать ее  -  страстно,
яростно, так, что у Сары подогнулись коленки. Пришлось Марко  подхватить  ее
на руки - таким  естественным  жестом  -  и  отнести,  -  что  было  так  же
неизбежно, - на широкую кровать под балдахином.
   И как только они очутились там, стало так  легко  отложить  все  вопросы,
ответы, объяснения... даже мысли. В конце концов, впереди у них еще  столько
времени! Достаточно, чтобы Сара позаботилась обо всех способах устроить так,
чтобы он был постоянно занят и у  него  не  оставалось  времени  для  других
женщин...


ТВОИ НЕЖНЫЕ РУКИ

Розмари РОДЖЕРС
Перевод с английского Т.А. Перцевой






Литературный ПОРТАЛ 


http://www.LitPortal.Ru


Анонс

     Рано осиротевшая юная американка Амелия Юортленд отправилась в далекую Англию, надеясь найти утешение в доме своей крестной матери. Меньше всего ожидала Амелия обрести на берегах Туманного Альбиона пылкую, обжигающе-страстную любовь.
     Блестящий аристократ Холт Брекстон, граф Деверелл, по всеобщему мнению, способен принести Амелии лишь горе и боль. Но он готов поставить на карту собственную жизнь, чтобы подарить возлюбленной счастье...

Пролог

     В большой гостиной царила тишина. Настороженная.
     Почти неестественная.
     Нетерпение сделало его беспечным: свойство, не присущее его характеру.
     Он толкнул дверь и ворвался в комнату, встревоженно оглядываясь.
     Женщина, сидевшая на большой подушке перед огнем, охнув, растерянно обернулась и привстала. Пламя камина выхватило из полумрака изящный силуэт, очертило соблазнительные изгибы, просвечивающие сквозь тонкий шелк свободного неглиже. Облако светлых волос пушилось золотистым нимбом, обрамляя красивое лицо и падая на глаза. Она вздрогнула было, но тут же узнала его, и испуганное выражение сменилось радостным. Быстро вскочив, она бросилась к нему с протянутыми руками.
     - Дев! Поверить не могу, что ты все же пришел... Я думала, после того, что...
     - Неужели воображала, что я могу остаться равнодушным к такому отчаянному призыву? Что случилось, Мария?
     Он поймал ее просто потому, что она буквально бросилась ему на шею. Знакомые руки принялись осыпать его знакомыми ласками, гладя лицо, грудь, живот. Но он хладнокровно отстранил ее, прищурился и без всяких видимых эмоций стал разглядывать раскрасневшуюся женщину. Та призывно провела кончиком языка по губам, очевидно, не теряя надежды затащить его в постель.
     Прелестна, но лжива и непостоянна. В любую минуту готова предать. Изменница, как все женщины. Он не доверился бы ей ни на минуту. Прекрасная Мария, королева лондонского сезона, светская львица, миниатюрная блондинка с фарфорово-голубыми глазами и изящной фигурой.
     Он бесцеремонно стиснул ее пальцы с такой силой, что она охнула и укоризненно взглянула на него.
     - Да что с тобой. Дев? Не рад меня видеть?
     - Черт возьми, ты писала, что дело срочное и не терпит отлагательства, а сама преспокойно сидишь и лакомишься шоколадом. Я всегда гадал, чем занимаются женщины, когда остаются одни.
     Она неуверенно засмеялась, положила ладонь ему на грудь и принялась рассеянно играть с галстуком, сминая безупречные складки, над которыми столько времени трудился его камердинер. Он перехватил ее руку.
     - Бойл вряд ли оценит твои усилия по достоинству. У меня нет времени. Объясни, что за неотложные дела?
     - Но я понятия не имею, о чем ты. Дев. Роджер уехал, поэтому я поспешила сюда в надежде найти тебя, но твой слуга сказал, что у тебя свидание, поэтому...
     - Поэтому ты решила позабавиться и посмотреть, как быстро я отвечу на твой призыв и доберусь сюда?
     Он запустил руку в ее волосы, с небрежной жестокостью оттянул ей голову, запрокидывая лицо, пока ее глаза не расширились от страха.
     - Больше я не потерплю твоих игр, Мария. Будет лучше, если этот приезд окажется последним.
     - Дев.., подожди!
     Она схватила его за рукав, попыталась снова прижаться, но он поспешно отступил.
     - Ты не смеешь бросать меня, как.., как... Я этого не допущу!
     - Не допустишь? - усмехнулся он. - Весьма любопытно, если учесть, что твой муж вряд ли с этим согласится.
     - Роджеру абсолютно все равно, где и с кем его жена, пока я, в свою очередь, закрываю глаза на его милые развлечения. О Господи, ты и не подозреваешь, на что он способен! Дев.., ты пошутил? Только не говори, что в самом деле намерен порвать со мной!
     Он оторвал от рукава цепкие пальцы, невольно при этом опустив глаза на пышную грудь, волнующуюся под прозрачной тканью пеньюара. Легкая, сводящая с ума тень в ложбинке между пухлыми холмиками, чуть прикрытая легким шелком...
     Он поднял голову, перехватил алчный блеск в глазах, совсем как у голодной кошки, и отбросил ее руку.
     - Именно это я и хотел сказать. Рано или поздно это случилось бы. Неужели ты не понимаешь, Мария?
     - Да, но только когда я этого захочу. Да и ты далеко еще не готов оставить меня, иначе не приехал бы сегодня, не смотрел на меня так, словно хочешь проглотить.
     Будь она проклята.., опять тянется к нему, жадно ласкает его предательски напряженное тело, массирует тугой ком в бежевых лосинах и никак не уймется...
     Он перехватил ее запястье.
     - Это ничего не изменит, Мария.
     - Тогда подари мне последний вечер, Дев, пожалуйста. Если ты стоишь на своем, побудем вместе хотя бы сегодня.
     И прежде чем он успел остановить ее, она потянула за кончик банта под грудью и легким движением плеч сбросила пеньюар. Розовато-белая кожа обнаженного тела отливала в полумраке перламутром. Тугие соски умоляли о прикосновении, а мягкий треугольник внизу живота манил светлыми шелковистыми завитками.
     Нерассуждающая похоть захлестнула его, шум крови в ушах заглушил голос осторожности. Он потянулся к ней, впечатав смуглые пальцы в нежную плоть.
     Где-то в глубине мозга билась настойчивая мысль, призывающая остановиться, покончить все разом, как и намеревался с самого начала. Но сладострастие уже мутило рассудок. Мария была слишком требовательной, слишком безразличной к доброму имени и репутации мужа. Одно дело - тайная связь, и совсем другое - открытое пренебрежение приличиями. Такое всегда опасно.
     - Дев, я заставлю тебя передумать, - прошептала ома, и он предпочел оставить ее в этом заблуждении. Мария со стоном приникла к нему, бормоча что-то бессвязное, пока он терзал ее соски губами и языком. Ловкие пальцы расстегнули панталоны, и первое же уверенное прикосновение к его истомившемуся орудию развеяло остатки сопротивления.
     Ненасытная дикая кошка, в которую превратилась она, царапалась, кричала, рыдала от нетерпения, срывая с него сорочку и галстук. Исступленная чувственность, жар истомившихся тел, неутолимая потребность положить конец пульсирующей боли в паху подгоняли его, побуждали поскорее взять, овладеть, сделать своей. Он толкнул ее на подушки, завел ей руки за голову, чтобы уберечь спину от глубоких царапин, и вонзился в податливую плоть резким, беспощадным рывком. Она билась под ним, вскрикивая, тяжело дыша, как и он, стремясь к пику наслаждения. И во всем этом не было ни любви, ни нежности, ни хотя бы симпатии. Ничего, кроме яростного вожделения и жгучей потребности в его утолении.
     Где-то в окутывавшем их тумане послышался посторонний звук. Щелчок. Глухой удар. Ошеломленно подняв голову, он как сквозь сон узрел лорда Уикема, небрежно прислонившегося к дверному косяку.
     - А, вижу, вы получили мою записку. И как вам прелести моей жены?

Часть первая

ПУТЕШЕСТВИЯ

Лондон

Май 1808 года

Глава 1

     Апрельский дождь весело барабанил по крышам; струи воды били из пастей горгулий, стекали в канавы и разливались по и без того уже скользким камням мостовой. Безобидные, мелкие по виду лужицы на деле оказывались глубокими рытвинами, в которых вязли колеса экипажей, окатывая зазевавшихся прохожих мутной водой, запрудившей Керзон-стрит.
     Леди Сара Уинфорд не отходила от окна, охваченная томительным ознобом. Бакстер принес новости о возвращении Холта, и теперь она с минуты на минуту ожидала прибытия внука. Естественное нетерпение боролось с возрастающим раздражением, по мере того как шли минуты, и равнодушные часы на каминной полке били раз за разом. Два часа, а его все нет!
     Проволочки неизменно злили леди Уинфорд.
     Наконец на усыпанной гравием дорожке показался всадник. Несмотря на дождь, он, очевидно, не думал торопиться. Спокойно спешился, бросил поводья груму. Непокрытая голова Холта влажно поблескивала, мокрые волосы прилипли ко лбу.
     Леди Уинфорд отпустила складки тяжелой бархатной шторы, повернулась и медленно направилась к креслу у камина. Выложенный мрамором очаг почти ничего не отражал, зато пламя бросало яркие золотисто-алые отблески на медную подставку для дров; веселые зайчики плясали на толстом ковре. Леди Уинфорд грациозно опустилась в кресло и заученным движением расправила муслиновые юбки с узором из веточек, так, что они легли у ног живописной волной.
     Годы обошлись с ней милостиво, и портрет в галерее третьего этажа свидетельствовал о былой красоте, следы которой еще проглядывали в гордой осанке, точеных чертах худого лица и плавных движениях.
     Она ничем не проявляла снедающей ее жажды поскорее увидеть внука. Разве что постукивание шелковой туфельки по ковру выдавало обуревавшие ее чувства. Холт скоро будет здесь. Он всегда навещал ее по приезде, и леди Уинфорд часто гадала, что им движет: любовь или долг?
     Слабая улыбка чуть изогнула ее аристократические губы.
     Ах, иногда он так напоминает отца. Роберт передал единственному сыну свой взрывной темперамент, хотя нужно сказать, что Холт в отличие от отца умеет держать себя в руках и не теряет головы. Вспыльчивость, стремление обрушить гнев на голову всякого, кто окажется в опасной близости, постоянные приступы бесплодного гнева стали причиной сначала падения, а потом и ранней смерти Роберта.
     Леди Сара вздохнула, но тихий звук затерялся в стуке дождевых капель по подоконнику. Сквозняк, прокравшийся в комнату, выстудил ее ноги. Она подвинулась к огню, любуясь игрой света на серебряной вышивке туфелек. Как пришло в голову вышивальщице изобразить такую дурацкую сцену?! Подумать только: собаки гонят зайца - и все это на женских туфлях! Но удобная обувь в ее годы - едва ли не самое главное!
     Прогоревшее полено затрещало, рассыпая сноп искр.
     От дерева куда меньше сажи, чем от угля... Возможно, и тепла куда меньше, зато пахнет приятно, навевая давно забытые воспоминания...
     В коридоре послышались шаги, и леди Сара поспешно выпрямилась, снова расправила юбки, поспешно схватила книгу с инкрустированного слоновой костью столика и сделала вид, что углубилась в чтение.
     Не успели заглохнуть отзвуки легкого стука, как дверь широко распахнулась.
     - Твои манеры оставляют желать лучшего, Холт, - безмятежно заметила она, перевернув страницу. - Обычно, перед тем как войти, просят разрешения.
     Дверь громко захлопнулась.
     - Какие формальности! Неужели вы все-таки скучали по мне, бабушка? - с легкой издевкой осведомился Холт.
     Чересчур весело. Нашел повод позабавиться!
     Леди Уинфорд поджала губы и уставилась в книгу, не видя текста и напряженно прислушиваясь.
     Стук сапог стал удаляться. Брошенный украдкой взгляд прояснил обстановку. Холт просто отошел к сверкающему лаком поставцу из вишневого дерева, открыл хрустальный графин и плеснул в бокал немного бренди.
     И только потом повернулся: образец небрежной элегантности, высокий, красивый, темноволосый, в костюме для верховой езды. Ему действительно шли туго обтягивающие лосины и высокие ботфорты. О, как он напоминал ей Роберта, особенно когда смотрел вот так, с полуулыбкой на губах, прикрыв синие глаза длинными ресницами. Высокомерие недаром считалось фамильной чертой, унаследованной от дедов и отцов, но ярче всего проявлялось в Холте, Роберте Холте Брекстоне, девятом графе Деверелле, или, как прозвали его приятели, Девиле <Дьявол (англ.). - Здесь и далее примеч. пер.>, хотя, разумеется, никто, кроме Бакстера, не осмелился бы упомянуть столь абсурдную кличку в присутствии леди Уинфорд.
     - Какой была война на этот раз? - поинтересовалась она, осознав, что молчание длится неприлично долго, и перевернула еще одну страницу в пику открытому безразличию внука.
     - - Долгой и кровавой. Бесплодной. Опасной. А как вам Сократ?
     - Кто? - нахмурилась леди Сара.
     - Сократ.
     Он с кривой усмешкой показал на томик, который она сжимала в руках.
     - Труды Сократа нелегко понять, когда держишь книгу вверх ногами, бабушка. Разве никто не позаботился вам объяснить?
     - Прикуси язык, Холт! - беззлобно приказала она.
     Книга полетела на столик, а леди Сара, уже не скрываясь, принялась разглядывать Холта.
     - Выглядишь так, словно тебя вываляли в грязи.
     - На редкость точное описание моего состояния, как физического, так и морального. - Он шутовски отсалютовал ей бокалом и лукаво предположил:
     - Подозреваю, что вы сделаете все, чтобы для меня этот день стал светлее.
     - Вполне возможно, - чуть раздраженно обронила она: первый признак того, что и ее терпение не безгранично. - Вот-вот должны приехать гости.
     - Полагаю, опять твои сельские священники? Боже, спаси нас от благожелательных лицемеров!
     - Придержи свой богохульный язык, Холт! Преподобный Смайт оказался довольно приятным человеком.
     - Ходячий ужас! Так это он возвращается? - Нет, хотя тебе его наставления не помешали бы.
     - Весьма сомнительное заявление. Это он и его крысоподобная женушка виноваты в твоем увлечении реформой <Речь идет о реформе парламента.>. Жизнь казалась куда проще и спокойнее, до того как ты всей душой отдалась правому делу. Теперь же меня на каждом шагу осаждают подозрительные личности и ханжи-викарии.
     - Как зло и несправедливо, Холт! Преподобный Смайт придал моей жизни новый смысл. - Леди Сара помедлила, пытаясь отыскать наиболее простое объяснение, но не подобрала нужных слов и осторожно добавила:
     - Двадцать лет назад моей лучшей подругой была некая леди Силвередж. Ты, разумеется, не помнишь ее, но...
     - Так это она решила немного у нас погостить?
     - Нет, Холт, она умерла. Дай мне договорить.
     Леди Сара с легким недоумением наблюдала за метаниями внука. Секунды не посидит спокойно - неустанно вышагивает от поставца к окну и обратно, хищной, грациозной походкой вышедшего на охоту льва. Очевидно, ему стоит большого труда держать себя в руках! Но от этого ее решимость только окрепла.
     - Дочь леди Силвередж сделала неверный выбор, сбежав с жителем колоний, за что ее, естественно, прокляли и лишили наследства. Я хорошо помню ее: милая молодая дама, хотя немного упряма и чересчур независима. Она отправилась в колонии <Имеется в виду Северная Америка.> со своим женихом, капитаном Кортлендом.
     - Как ни занимателен ваш рассказ, бабушка, вынужден признаться, что у меня дела...
     - Я пытаюсь объяснить тебе нечто важное, Холт.
     Имей хоть немного такта дослушать меня до конца, пусть ты и дал понять, что тебе не интересна моя старческая болтовня.
     Холт молча приблизился к бабке. Та подняла глаза, уязвленная его очевидным стремлением противоречить каждому ее слову. И это когда она наконец собралась с мужеством рассказать о своем приглашении. Ах, иногда с ним просто сладу нет! Под неизменной светской учтивостью кроется стальная воля. Прозрачное напоминание о том, что он больше не ребенок, а взрослый мужчина, по праву занимающий место в палате лордов.
     Синие глаза взирали на нее с ледяным спокойствием, но уголки жестких губ раздраженно кривились., - Значит, вы пригласили эту влюбленную парочку пожить здесь?
     - Ты прямо истекаешь ядом, Холт. Не пойму, в чем причина. Бедная Анна навсегда лишилась родного дома.
     Амелия.., то есть леди Силвередж была вне себя от горя, но не смогла ничего поделать. Лорд Силвередж так и не изменил своего решения. Нет, я не приглашала капитана Кортленда и его жену.
     - Исключительно благоразумное решение. Так кто же все-таки наши гости?
     - Их дети. О, не стоит так мрачнеть! Ты почернел как туча! Но пойми, я крестная мать Анны и много лет с ней переписывалась. Чудесная девушка. Как жаль, что своеволие довело ее...
     - Но при чем тут ее дети? - со зловещим спокойствием перебил Холт.
     Леди Сара только сейчас заметила тонкую красную, похожую на царапину линию, пересекавшую его левую щеку от брови до подбородка. На скуле темнел синяк.
     - Твое лицо.., что ты наделал, Холт?
     Но внук небрежно отмахнулся и пожал плечами:
     - Пустяки. Но почему эти самые отпрыски должны жить здесь?
     - Анна с мужем мертвы. Не буду описывать подробности трагедии. Мастер Данбар, адвокат из Норфолка, прислал мне письмо от Анны, в котором она просила меня в случае ее смерти позаботиться о детях. Как крестная мать дорогой девочки, я сочла своим долгом исполнить волю усопшей...
     - И все из неверно понятого чувства долга? Впрочем, как обычно.
     - Холт, пойми, у несчастных малышей никого нет.
     Пусть в этом доме снова зазвенят детские голоса. Я уже стосковалась по ним и, прежде чем ты предложишь оставить их в Америке или отдать лорду Силвереджу, скажу заранее, что он умер, а дети остались без гроша. Последнее, правда, не важно: я обещала Анне, что, если что-то случится, я сделаю все, чтобы ее крошки ни в чем не нуждались. И не отступлюсь от своего слова.
     Наступила такая тишина, что тиканье часов из золоченой бронзы казалось неестественно громким.
     - Уверен, что скоро вы пожалеете о своем милосердии, - предрек наконец Холт. - Я не слишком симпатизирую всем тем священникам и старым девам, коих вы собираете под этой крышей, и не выношу мерзких мопсов, которые вечно хватают меня за ноги, но последняя ошибка будет роковой. Подумайте, прежде чем сделать столь неосторожный шаг.
     - Уже подумала. И отдала все распоряжения. Через месяц они будут здесь. Что же касается мопсов.., ты вечно их дразнишь. Бедняжки не виноваты.
     Холт