в путь. Рена только посмеялась над ним.
     - Почему это вы решили, что меня интересует ваш затерянный город? Но даже если и так, с какой стати мне иметь дело с вами, Броудер? Я же вас почти не знаю.
     - Потому что я тот, кто достал деньги для экспедиции Эвана!
     Рена пожала плечами и выпустила изо рта облачко сигарного дыма.
     - Это ваши трудности. И Эвана.
     Броудер угрожающе посмотрел на нее.
     - Эти трудности станут и вашими, если я отправлюсь к властям и сообщу им то, что мне известно. Эти грязные мексиканцы вряд ли милостиво посмотрят на ваши с Эваном планы вывезти все найденное золото из Мексики, не поделившись с мексиканским правительством!
     - Какое золото? - с невинным видом спросила Рена. - Ей-богу, я не знаю, о чем вы говорите.
     - Да знаете вы, - злобно возразил Броудер. - Эван говорил мне о некой женщине, которую он встретил в Мехико и которая знает, как тайком вывезти добычу за пределы страны.
     - Эван слишком болтлив! Что еще он вам рассказал?
     - Что вы чертовски хороши в постели, - без обиняков заявил Броудер.
     На лице Рены не дрогнул ни единый мускул, ей удалось не выдать охватившего ее гнева. Но в это мгновение она приняла решение: Эван Лонгли заплатит, и дорого заплатит за эту неосторожность.
     - Вы угрожаете мне, Броудер? - вкрадчиво спросила она.
     Броудер невольно отступил на шаг и растерянно заморгал.
     - Нет-нет, - поспешно заверил он. - Только это выгодно и вам, и мне, если мы будем работать вместе. Вы ведь не можете этого не понимать. Я не прошу для себя половины прибыли, хочу лишь вернуть обратно свои вложения и получить небольшую толику. - И более жестко добавил:
     - И еще - возможность добраться до этого Эвана Лонгли, который обманул и меня, и вас.
     Поскольку Рена инстинктивно не доверяла этому человеку и не хотела упускать его из виду, она решила позволить ему присоединиться к ее отряду. Где-нибудь в джунглях будет не так уж трудно избавиться от него, а пока не исключено, что он может оказаться полезным. И она сказала:
     - Ладно, можете ехать со мной.
     - Спасибо, Рена. Вам не придется жалеть об этом.
     - А что касается слов, сказанных Эваном.., надеюсь, вы не вознамерились разделить со мной ложе?
     - Вовсе нет, - успокоил ее Броудер. Впрочем, в его глазах промелькнуло что-то хитрое и развратное. - Разве что с вашего разрешения. И если это окажется выгодным и мне, и вам.

***

     Разрешения от Рены все не было. Однако ночь проходила за ночью, ею овладело томление, ей стало одиноко в ее палатке. Все пятеро сопровождающих были мексиканцами - народ угрюмый и опасный, как все бандиты. Будь у нее даже склонность к подобным типам, она бы поостереглась брать кого-то из них в постель. Такой, пожалуй, еще перережет горло, пока она спит, - просто так, без всякой причины. И Рена спала в одиночестве, что ей очень не нравилось.
     И однажды Рена решила дать Броудеру шанс показать себя. В течение всей поездки на ней были удобные для верховой езды брюки и сапоги, но в этот вечер перед ужином она надела пеструю крестьянскую юбку и корсаж с низким вырезом, открывавшим пышные груди. Прежде чем выйти из палатки, она надушила кожу за ушами и между грудей. Купер, впервые ощутив этот запах, со смехом определил его так:
     - Ловушка для мужчин, варево из твоего ведьмарского котелка, ясное дело.
     И это было недалеко от истины.
     Держа в руках бутылку с текилой - крепким напитком, который мексиканцы готовят из сока агавы, - Рена подошла к Броудеру, сидевшему у небольшого костерка, на котором готовился ужин. При виде ее соблазнительного туалета глаза его расширились и он вскочил на ноги.
     - Рена! Вы сегодня выглядите.., ну, совсем по-другому.
     - Время от времени женщина должна выглядеть женственной, - дерзко ответила она. - В этих чертовых джунглях можно вообще забыть, какого ты пола. Приходится иногда обращать на это внимание.
     - Нужно быть слепым, чтобы не разглядеть вас в любом наряде, - проговорил Броудер с неуклюжей галантностью.
     - Как мило с вашей стороны, Харрис!
     Она засмеялась про себя, заметив замешательство в его глазах. До сих пор она соблюдала дистанцию между собой и Броудером, и он, очевидно, пытался угадать причину столь внезапной перемены.
     Они сели рядом. Рена велела повару принести две кружки, кусочек лимона и соль - все необходимое для текилы. Она наполнила обе кружки, и они выпили.
     Достав сигарку, Рена наклонилась к Броудеру прикурить, он заглянул за вырез ее блузки, и Рена увидела, как глаза мужчины жадно впились в ее оголенные груди. Она взглянула на его брюки и осталась весьма довольна признаками его быстрой реакции. Заметив направление ее взгляда, Броудер заерзал, но тут же оставил все попытки скрыть свое возбуждение.
     Рена подняла глаза, встретилась с ним взглядом, на губах ее появилась едва заметная улыбка. Ее охватило блаженство предвкушения. Эта ночь сулит ей наслаждение.
     Никаких нелепостей, никаких любовных признаний - только грубая животная похоть. Она знала, что стоит ей только подать знак, и Броудер с наслаждением сорвет с нее одежду и возьмет ее прямо здесь, у костра, на глазах у всех. Ей очень захотелось спровоцировать его на этот шаг - это могло оказаться волнующим, совершенно новым ощущением. Однако это опасное искушение миновало, и она передумала. Чего доброго, мексиканцы от этого зрелища придут в возбуждение и набросятся на нее всем скопом.
     Сама по себе такая возможность не пугала ее, но если такое произойдет, она потеряет над ними власть, а этого не должно быть ни в коем случае.
     Броудер вкрадчиво проговорил:
     - В последнее время мы были не очень-то приветливы друг с другом...
     - Вам следует понять одну вещь, Броудер, - сдержанно начала Рена. - Здесь главное лицо - я. Все, что мы делаем, делается на моих условиях. Если я что-то задумала, я не стану заниматься болтовней.
     - Ну да, я понимаю, Рена, - поспешно отозвался Броудер. - Однако меня интересует, что мы будем делать дальше. Например, как мы захватим добычу?
     - Будем выжидать. Будем следовать за караваном Лонгли и наблюдать за ними издали. Когда они найдут этот затерянный город, когда они найдут золото, тогда и мы приступим к делу. - Она добавила жестко:
     - Если бы у меня была карта, мы могли бы опередить их, и, прежде чем эта Лонгли прибыла бы туда, нас бы уже и след простыл.
     Он бросил на нее взгляд.
     - Я тоже думал об этом. Значит, карты у вас нет?
     - Разумеется, нет. - Она сердито пыхнула сигарным дымом. - В поезде я обыскала все их вещи. Ни единого намека на карту.
     - Как вы полагаете, что с. - ней случилось?
     Рена пожала плечами:
     - Понятия не имею.
     - Но тогда как же, по вашему мнению, Мередит находит дорогу, если у нее нет карты?
     - И этого я не знаю. Возможно, что карта все-таки у Лонгли, а я просто не нашла ее.
     - А что будет, если они попытаются нас остановить?
     Насколько я понимаю, этот Купер Мейо - отъявленный головорез.
     - Если они станут у нас на пути, мы сделаем то, что необходимо. Убьем их, если понадобится. Люди, которых я наняла, - тоже головорезы и опытные стрелки.
     - Если нам придется устранить Мередит Лонгли, мне хотелось бы заполучить ее в свои руки. - Его улыбка скорее напоминала злобную гримасу. - Эту ледяную деву с ее вечным "не тронь меня". Мне бы хотелось, чтобы ее поимел какой-нибудь мужик, и посмотрим, как она поведет себя тогда.
     Рена задумчиво и внимательно смотрела на него.
     - Вы предпочитаете брать женщину именно таким способом, Броудер? Насиловать ее?
     - Если нет другого способа, - засмеялся он.
     - Если бы кто-нибудь захотел овладеть мной без моего согласия, он бы пожалел об этом.
     Броудер опешил.
     - Я говорю не о вас, Рена, но мне кажется... - Его наглость отчасти вернулась к нему. - Может быть, я ошибаюсь, но сдается мне, вы любите в мужчинах силу.
     - Сила - это одно. Насилие - совсем другое.
     Она налила еще текилы, и они выпили. Повар сообщил, что ужин готов. Трапеза их была проста - обычная еда мексиканцев, обильно сдобренная специями. Когда они закончили, Рена закурила маленькую сигарку и уселась, скрестив ноги, не смущаясь, что ноги ее обнажились, а Броудер бросает на нее похотливые взгляды. Она пошевелилась и встала, прихватив бутылку с текилой.
     - Не хотите ли выпить на ночь, Броудер? В моей палатке?
     Броудер с готовностью вскочил на ноги.
     - С огромным удовольствием, Рена.
     Первой в палатку вошла Рена и уселась на одеяло, лежащее на земле. Бутылку она протянула Броудеру.
     Он присел на корточки.
     - А вы не хотите выпить?
     - С меня на сегодня достаточно.
     Стенка палатки была достаточно тонка и пропускала немного света; Рена увидела, что Броудер отхлебнул прямо из бутылки. Жидкость потекла по его подбородку. Он утерся тыльной стороной ладони.
     И Рена, как примитивная крестьянка, подумала, содрогаясь, о ждущем ее наслаждении. Он встал на колени, возясь с застежкой брюк. Рена едва успела задрать юбку, как он уже грубо взял ее. Рена тихо застонала.
     Все происходило в напряженном молчании, они спаривались, как животные в хлеву. Каждый стремился получить больше удовольствия, не заботясь о партнере.
     Броудер был груб, напорист в своем желании, и именно этого ожидала Рена, именно этого она хотела.
     Наконец он отпустил ее. Несмотря на охвативший ее восторг, Рена подумала, что утром на теле у нее будут синяки. Она лежала неподвижно, отвернув лицо, пока Броудер натягивал брюки. Потом он вышел, согнувшись, как горбун.
     Они не произнесли ни единого слова, но Рена знала, что отныне он будет тайком приходить к ней в палатку каждый вечер. Что же, по крайней мере будет не так скучно, пока они добираются до цели. Точнее, поправилась Рена, пока она добирается до цели. А достигнув своего, она сделает так, чтобы Харрис Броудер был уничтожен.
     Совсем как Черная вдова, которая убивает партнера, когда он больше ей не нужен, подумала она с мрачным юмором. Ведь Черной вдовой называют огромную черную паучиху, которая после спаривания поедает самца...
     Ну что ж, многие мужчины называют ее, Рену, Черной вдовой.
     Впервые это произошло, когда ей было всего лет двенадцать от роду, в глухой деревушке в центральной Мексике. Ее отец был бедным метисом, который днем работал в поле, а ночью пьянствовал. Придя домой, в их убогую хижину, он набрасывался на жену-индианку; от этих соитий родилось двенадцать детей, половина из которых умерли еще в детстве от болезней и недоедания. Рена, старшая, выжила благодаря сильной воле и совершенно животной хитрости, каковой остальные дети не обладали.
     Тогда ее звали не Рена Вольтэн, а Хуанита Диас.
     Семья жила на грани голодной смерти, но Рене удавалось находить пропитание за пределами родительского крова, прибегая к хитростям и уже пользуясь своим созревающим телом. Она, судя по всему, от рождения знала, как можно использовать свое тело для достижения собственных целей, и ей удавалось при помощи проворства и сообразительности не попасть в руки мужчин, которых она обманывала, пока ей не исполнилось двенадцать.
     Педро, человек тридцати лет, жил один в своей хижине - у него не было ни жены, ни детей. Для деревни - явление необычное. Поскольку у него водилась лишняя еда и он не постоянно был пьян, как большинство мужчин в их деревне, Рена нацелилась на него. Он никогда не жалел для нее миски фасоли или парочки маисовых лепешек.
     К тому же Педро не пялил на нее похотливые глаза беспрестанно. Рена, по правде говоря, подозревала, что он один из тех мужчин, которых с презрением именуют женоподобными и которых интересуют только мужчины.
     Поэтому она утратила осторожность, совершив ошибку, которой больше никогда не повторяла в будущем.
     Педро был приземист, силен как бык и обычно выражался односложно. Как-то вечером, когда Рена сидела у него в хижине, склонив голову над миской с фасолью, она вдруг почувствовала, что он крепко схватил ее за руку.
     Она испуганно подняла голову и увидела совсем рядом горящие глаза Педро и ощутила на своем лице его жаркое дыхание. Она инстинктивно поняла, что он хочет сделать, и принялась сопротивляться - не столько от страха, сколько от злости.
     Довольно быстро она убедилась, что сопротивление бесполезно. Педро слишком силен, а она мала и плохо кормлена. Сопротивление только распаляло его.
     Скоро он повалил ее на пол и овладел ею. Боль была острая, как от удара ножом. Девочка закричала, колотя по нему кулаками, но это его не остановило, и постепенно боль превратилась в странное, жаркое наслаждение.
     Педро пыхтел, как буйвол, потом обмяк.
     Затем он встал и вышел, не сказав ни слова. Рена немного полежала, не двигаясь, чувства ее были в смятении. Она все еще была охвачена яростью из-за того, что ее принудили вопреки ее желанию, но при этом у нее смутно забрезжило понимание, чем занимаются мужчины и женщины по ночам и что она знала только понаслышке.
     Когда она заявилась в хижину Педро спустя два дня, в его невыразительных глазах промелькнуло удивление.
     После того как они съели миску фасоли с рисом, Педро потянулся к ней. Он опять взял ее силой, и опять Рена сопротивлялась, даже отчаяннее, чем в первый раз, но под конец вновь победил он.
     На этот раз боль была не такой сильной, а удовольствие - более продолжительным. Когда Педро запыхтел и обмяк, Рена нашарила кухонный нож, который спрятала на себе, и воткнула его в спину Педро в углубление между лопатками.
     Тело его выгнулось. Это была преувеличенная пародия на спазмы наслаждения, от которых он выгибался всего лишь за минуту до этого. Потом он посмотрел ей в глаза и произнес больше слов подряд, чем Рена когда-либо слышала от него:
     - Ты.., вроде паучихи Черной вдовы.., занимаешься любовью.., потом убиваешь.
     Изо рта у него хлынула кровь, и он скатился с нее на земляной пол. Рена проворно отползла от него, испачкав платье. Ей не нужно было проверять - она и так знала, что Педро мертв.
     В ту же ночь, завязав в платок свои скудные пожитки, Рена покинула родную деревню. Она знала, что искать ее никто не станет, и почти не опасалась, что ее побег свяжут со смертью Педро. Но даже если и свяжут, это не имеет значения. Что же до ее побега... Девушки частенько убегают от бедной и трудной жизни в горных деревнях, надеясь наняться в городе прислугой. Цель большинства этих девушек - Мехико; туда-то и направилась Рена.
     К утру она добралась до большака, ведущего в столицу. Она была босая, без чулок, рваное платье она нарочно надела так, чтобы выставить напоказ свои расцветающие формы.
     Большая часть встречных не обращала на нее внимания; мужчины и женщины, бесцельно бредущие по дорогам Мексики, были обычным явлением. Некоторые из проходящих мимо мужчин отпускали по ее адресу пошлые замечания, делали ей грубые предложения. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять - это такие же нищие, как и сама Рена. Но в конце концов ближе к полудню появился мужчина средних лет, правивший повозкой, которую тащил усталый ослик. Он сказал, что его зовут Рамон Аранго и что он держит путь в Мехико. Если она хочет, то может присоединиться к нему.
     Рена быстро оценила его. Внешне он был привлекательнее, чем мужчины ее деревни, гораздо лучше одет и, очевидно, грамотен.
     Приняв решение, она уселась на тележку рядом с ним.
     По дороге Рамон объяснил ей, чем он занимается. Он совершал регулярные поездки в отдаленные селения, где скупал продукцию местных мастеров - шали, кружева, глиняные изделия и тому подобное, - скупал за гроши, а потом продавал все это с большой прибылью американцам, приезжающим в столицу. Свой товар он продавал вразнос на улицах или у крупных железнодорожных станций и вокзалов. Торговцы, его конкуренты, покупали товар в самом Мехико за большую цену либо сами изготовляли то, что продавали.
     - Жены у меня нет, - сказал Рамон, бросив на нее беглый оценивающий взгляд. - И нет женщины, которая разделяла бы со мной ложе. Сколько тебе лет, девочка?
     - Мне шестнадцать, - быстро солгала Рена.
     Он кивнул с довольным видом:
     - Вполне достаточно.
     Вечером они остановились На ночевку, и Рена спала с ним на его одеялах. Рамон был хорошим любовником, но в некотором смысле он ее разочаровал. Он не был груб так, как Педро, и она не почувствовала ничего потрясающего. Поэтому всю неделю, пока они ехали до Мехико, Рена обучала его, не видя ничего странного в том, что двенадцатилетняя девочка обучает искусству любви мужчину, возрастом вдвое старше ее.
     К тому времени когда они добрались до Мехико, Рамон превратился в ее добровольного раба. Все больше узнавая об искусстве любви, Рена осознала, каким мощным оружием она обладает. Чтобы заставить Рамона выполнять ее желания, достаточно было одного - отказать ему.
     Поначалу, когда это происходило, он рвал и метал, грозясь бросить ее или поколотить. В конце концов он не сделал ни того ни другого - лишь полностью подпал под ее власть.
     Он просил ее стать его женой, но у Рены не было никакого желания связывать себя узами законного брака с кем бы то ни было. Она видела, во что замужество и вынашивание детей превратило ее мать, да и не только ее мать.
     Но она оставалась с Рамоном - оставалась несколько лет. Она управляла не только им, но и всеми его делами.
     Понимая, что одной сексуальной привлекательности недостаточно, чтобы избежать ловушки, уготованной судьбой большинству мексиканских женщин, она решила разбогатеть. Рамон был намерен продолжать заниматься своим делом. Жизнь у него была нетрудной, он неплохо зарабатывал; Рену же это не удовлетворяло. Вскоре она уговорила его открыть небольшую лавочку.
     Поскольку американцев в Мехико приезжало не много и торговля безделушками не была очень доходной, Рена, очень рациональная и наблюдательная, решила, что торговля предметами религиозного культа будет гораздо прибыльнее.
     Сама она ни во что не верила, хотя вера глубоко сидит в простых мексиканцах. Какие здания в Мехико самые лучшие? Церкви. В каждом селении и городке есть хотя бы одна внушительного вида церковь; зачастую церквей бывает несколько. И даже у самого бедного крестьянина всегда найдется пара монет, чтобы опустить их в ящик, стоящий у входа в храм. В домах у мексиканцев имеется множество предметов, связанных с верой: гипсовые святые, распятия, маленькие картинки на религиозные темы и тому подобное. Даже ослики, которые тащат тележки по улицам, увешаны крестиками вокруг шеи.
     И Рена решила, что здесь-то и скрыты деньги. Вдоль всякой улицы, ведущей к церкви, располагаются лавки, торгующие предметами культа. Хозяева лавочек получали от своей торговли очень небольшой доход. Кто же станет продавать подобные вещи верующим ради наживы?
     Рена была не столь щепетильна. Для своей будущей лавки она присмотрела помещение, расположенное в одном квартале от лучшего собора в Мехико, самого большого храма в обеих Америках, выходящего на площадь Свободы. Рамон, человек верующий, поначалу, узнав о намерениях Рены, упирался, но в конце концов согласился. Узнав, что Рена собирается скупать священную утварь по дешевке и продавать как можно дороже, повышая цену чуть ли не в два раза, он снова заупрямился.
     - Но, Рена, это же неслыханное дело! - возражал он - Нельзя же обогащаться за счет веры людей!
     - Тебе этого, может быть, и не хочется, но ты будешь это делать. - Рена, которой только что исполнилось пятнадцать лет, рано превратилась в зрелую женщину. Она с пренебрежением смотрела на него. - Если ты хочешь, чтобы я всегда проделывала с тобой то, что проделала прошлой ночью, будешь поступать так, как я говорю.
     Рена на несколько ночей лишила Рамона своих милостей, после чего он сдался.
     Прошло немного времени, и Рена придумала, как еще больше увеличить их доходы. Будучи почти неграмотной, она поняла, что ей необходимо учиться, если она хочет подняться по социальной лестнице. И через два года после того, как они открыли лавку, она уже много знала и мно