твенницу,
или он найдет другой повод для подозрений. Да и какой вред от этого?
   Большой, предупреждал  тихий  внутренний  голос.  Эти  крепкие  загорелые
пальцы невероятно чувственны, да и воспоминания о том, как они  касались  ее
разгоряченной  плоти,  совершенно  не  добавляют  уверенности.   Сейчас   не
вмещается в голове, почему она однажды позволила  этому  юнцу  Куинну  такие
вольности с собой, но беда в том, что он никогда не казался ей юнцом...
   - Помнишь, как я впервые пришел в твои апартаменты? -  тихо  спросил  он,
поглаживая рукой по ее запястью, где под кожей  нервно  пульсировала  жилка.
Его взгляд скользил по ее затылку, и она ощущала его как прикосновение. - Ты
так удивилась, увидев меня...
   - Я была поражена, - словно уточняя, сказала она. - Куинн...
   - Ты не прогнала меня, - напомнил он, и она скорее почувствовала,  нежели
увидела, что он поменял руки и поднес пальцы - те пальцы, которыми ласкал ее
влажную ладонь, - к своим губам.
   - А следовало бы, - коротко возразила Джулия, замечая, что  он  слизывает
привкус  ее  кожи  со  своих  пальцев.  Воспользовавшись  возможностью,  она
выдернула руку и резко заговорила:
   - Куинн,  что  ты  здесь  рассиживаешь,  копаясь  в  прошлом,  которое  я
предпочла бы забыть? Это вряд ли акт раскаяния.
   - Разве нет?
   - Нет. - Она подняла на него взгляд -  лишь  затем,  чтобы  усилить  свои
слова. - Я думаю, тебе лучше уйти, пока... пока мы не наговорили друг  другу
такого, о чем будем жалеть.
   - О, не думаю. - Черные глаза Куинна чувственно смотрели на нее. -  Я  не
жалею - ни о чем.
   - А я жалею,  -  вырвалось  у  Джулии.  Уж  в  этом  она  не  лжет.  Хотя
интерпретация ее слов не исключает  разночтений...  Она  облизнула  губы.  -
Куинн, пожалуйста...
   - Пожалуйста - что?
   Внезапно Джулия бросила  попытки  урезонить  его.  Резким  движением  она
вскочила на ноги с единственным намерением - вырваться от него  и  душой,  и
телом.
   Но, к ее ужасу, Куинн  поднялся  следом  и,  как  только  она  попыталась
сбежать, взял ее за плечо.
   - Джу, - хрипло сказал он, - чего ты боишься? Разве ты не знаешь,  что  я
никогда не сделаю тебе больно?
   Куинн стоял слишком близко.
   - Я... я ничего не боюсь, - торопливо ответила она. -  Но  прошло  десять
лет, Куинн. Люди меняются.
   - Они перестают любить друг друга, ты это имела в виду? -  потребовал  он
ответа, и его пальцы властно впились ей в плечо. Он не делал ей больно, но и
не давал сдвинуться с места, и его неровное дыхание обжигало ее щеку.
   - Мы никогда не любили друг друга, - ответила она, не  решаясь  при  этих
словах поднять на него глаза и не сомневаясь, что он заметил это. Да, она не
любила его, уверяла себя Джулия. Была влюблена в него, вот и все. Как и он в
нее. Короткий и, как оказалось, горький опыт. И определенно не такой,  какой
ей захотелось бы повторить.
   - Я любил тебя, -  произнес  он  и  совершенно  неожиданно  наклонился  и
коснулся кончиком языка ее уха.
   Она вырвалась, создавая  ту  дистанцию  между  ними,  которой  добивалась
раньше.
   - Куинн, это смешно! - воскликнула она, за диваном ощутив себя в  большей
безопасности. - Я не позволю делать из себя дуру лишь за  то,  что,  как  ты
полагаешь, осталась в долгу перед тобой, не предупредив об отъезде.
   Куинн отшатнулся.
   - Ты полагаешь, в этом моя цель? Сделать из тебя дуру?
   - Я не могу придумать ничего другого. -  Она  на  мгновение  сжала  губы,
затем сдавленно продолжила:
   - Надеюсь, ты не собираешься рассказывать, что искал меня все десять лет.
Наша... связь закончилась задолго до моего отъезда в Лос-Анджелес.
   - Потому, что я просил тебя выйти за  меня  замуж,  -  уточнил  Куинн,  и
Джулия почувствовала, как память об этом ужасном происшествии болью отдается
в сердце. До сих пор она думала, что может подавить в себе это воспоминание.
До сих пор она не думала о будущем.
   Ее драматическое мастерство  снова  пришло  ей  на  выручку.  Она  слегка
улыбнулась.
   - Допустим, - грустно произнесла  она,  словно  это  было  восхитительное
воспоминание. - Боже, представляю, что сказал  бы  твой  отец,  если  бы  ты
объявил ему это.
   - Прекрати!
   Резкий окрик Куинна вызвал в ней  что-то  вроде  шока.  До  сих  пор  он,
казалось, полностью контролирует себя - и в разговоре, и в эмоциях. Ее слова
внезапно задели его за живое, и сейчас он злобно смотрел на нее,  совершенно
лишенный своего хладнокровия.
   Джулия едва не задохнулась, рот приоткрылся от  изумления,  смешанного  с
недоверием. Но лицо и вполовину не  выдавало  всей  глубины  охватившего  ее
смятения. О Господи, я ударила его, вертелось в голове. Совершенно  нечаянно
попала в больное место.
   Нет, так нельзя. Меньше всего она хотела бы испытывать к нему сочувствие.
Ладно уж нейтралитет, на худой конец - терпимость. Но сочувствие опасно: оно
граничит с сожалением.
   Как бы там ни было, надо воспользоваться  моментом.  Она  уже  наполовину
убедила его, что для нее это лишь забавное  приключение,  и  было  бы  глупо
потерять свое преимущество. Итак...
   - В чем дело, Куинн? - с насмешкой спросила она. -  Не  нравится  правда?
Вспомни, не ты ли завел этот разговор?
   Лицо Куинна потемнело.
   - И это для тебя все? - хрипло произнес он. - Лишь временное развлечение?
Забавное  приключение,  которое  ты  постаралась  забыть,  лишь  только  оно
закончилось?
   Джулия перевела дыхание.
   - Конечно. А чем же оно могло еще быть? - Она пожала плечами. - Не скажу,
чтобы оно было... - она подобрала слово, - неприятным.
   Куинн прищурился.
   - Тебе  было  приятно?  -  зловеще  протянул  он.  -  Тебе  было  приятно
использовать невинного мальчика и превратить его в полного идиота?..
   - Было совсем не так, - резко возразила  Джулия,  внезапно  заметив,  что
расстояние между ними уже не столь  велико.  С  каждым  своим  словом  Куинн
продвигался вперед, и, еще не испугавшись,  она  осознала  это  и  отступила
назад. - Ничем не могу помочь, если у тебя сложилось ложное впечатление.
   - Ложное впечатление? - Губы Куинна скривились. - Брось,  Джу,  когда  мы
первый раз занимались любовью, я вряд ли был... опытен.
   - Но ты не был и  невинным,  -  возразила  Джулия,  сейчас  действительно
обороняясь. Она отдавала  себе  отчет,  что  сзади  нее  стенка,  отделяющая
гостиную от кабинета, и это ее беспокоило. - Не я первая, с  кем  ты  лег  в
постель.
   - Нет, именно ты. - Куинн стоял уже слишком  близко,  лишь  в  нескольких
дюймах от нее, и тепло его тела ощутимо сгущало ее кровь. Он по-прежнему был
в куртке, но сейчас она рассмотрела расстегнутый воротник рубашки и испарину
на горле. - Если уж говорить о постели. До этого мой жалкий сексуальный опыт
не был связан с постелью. Неужели тебе это было невдомек?
   Джулия сделала протестующий жест.
   - Я совершенно не желаю обсуждать это, - нетвердо сказала она. Спина  уже
упиралась в стену, и она с дрожью в сердце  осознала,  насколько  опасно  ее
положение, не смягченное даже существованием Джейка. Она покачала головой. -
Мне жаль, если ты считаешь, что я воспользовалась своим преимуществом. Но по
крайней мере я положила этому конец до того... не доводя дело  до  серьезных
последствий.
   - Ты так думаешь? - с гримасой, не предвещающей ничего хорошего, произнес
Куинн. - А если я скажу тебе, что  у  меня  случилось  нервное  расстройство
после твоего исчезновения?
   - Нет... - выдохнула Джулия.
   - Нет? - Он неторопливо поднял руку и провел  костяшками  пальцев  по  ее
щеке. - Тебя не волнует, что случилось со мной.
   Еще как волнует!
   В какой-то момент Джулии показалось, что она произнесла эти слова  вслух,
но выражение лица Куинна нисколько не  изменилось,  и  она  поняла,  что  он
слишком занят своими переживаниями, чтобы заметить ее смятение.  Даже  когда
она с шумом вздохнула и отвернула лицо от его назойливой руки, он  продолжал
свои ласки, позволив пальцам соскользнуть со щеки на трепещущую шею.
   - Куинн... - Она с трудом дышала. - Это неразумно.
   - Я думаю, это в высшей степени разумно, - ответил он, опуская руку  ниже
и проводя ею по отворотам блузки. Ткань смялась под его  пальцами,  выпуская
на свет мягкие холмы грудей. Груди отказались подчиняться любым ее  командам
и бесстыдно налились под тонким шелком.
   Джулия  отодвинулась,  пытаясь  уклониться  от  мужской  руки,  но  Куинн
оказался настойчив. Его пальцы захватили ее ладонь и положили ей  на  грудь,
заставляя ее почувствовать свое физическое возбуждение от его ласки. Как  ни
нелепо, это было  эротично,  так  эротично,  что  она  невольно  протестующе
вскрикнула.
   - Не делай этого, Куинн! - взмолилась она. -  Если  хочешь  услышать  всю
историю, я расскажу. Не знаю, что ты хочешь, но не делай этого со мной.
   - Почему нет? - Он отпустил ее ладонь, но  его  руки  скользнули  вниз  и
сейчас ласкали трепетный живот. - Я думаю, ты должна мне больше  чем  бойкие
объяснения. Веришь или нет, но ты погубила мою жизнь! Потребовались  годы  и
множество других женщин, чтобы забыть тебя.
   Джулия изнемогала. Она дрожала всем телом и  не  знала,  сколько  еще  он
намерен терзать ее. Ясно лишь, что все  ее  заранее  выношенные  планы,  как
справиться с ним, пошли прахом. Чем дольше тянулась  эта  мука,  тем  больше
слабела она.
   - Но все уже в прошлом, - слабым голосом произнесла она. - Ты сам сказал,
что забыл меня. Зачем начинать снова и... - она чуть не сказала "губить", но
сейчас это слово имело совсем другой смысл, - ломать свою жизнь еще раз?
   - Почему ты решила, что я ломаю свою жизнь? - издевательски изумился  он,
снова взяв себя в  руки.  Он  наклонился  к  ней,  упиваясь  ее  женственным
ароматом, и даже позволил себе закрыть глаза от чувственного удовольствия. -
О, Джу, ты не представляешь, как долго я ждал этого момента. По крайней мере
иметь тебя в своей власти. Это почти стоит тех лет, что я искал тебя.
   Джулия резко качнула головой.
   - Ты не искал меня все эти годы, - запротестовала  она,  и  Куинн  принял
задумчивый вид.
   - Нет, - уступил он, глядя вниз, где его руки искали край ее блузки. - На
этот раз все оказалось крайне просто. - Его руки легли  на  ее  голую  кожу,
отчего волнение пробежало по всему телу Джулии. - Когда  твой  старый  агент
умирал, у него не было времени очистить компьютер. Информация осталась  там,
и кто-то мог прочитать. И кто-то действительно прочел  и  продал  информацию
моему боссу.
   Вот как оно вышло. Джулия тяжело вздохнула. А  она  думала,  что  прошлое
умерло  вместе  с  Бенни.  Но  компьютерные  файлы  оказались  бессмертны  и
болтливы.
   - Это совершенно... не относится к делу, - прерывисто выдохнула она, а он
тем временем обвил руками ее талию. Но когда его пальцы двинулись к поясу ее
брюк, она отпрянула, прижимаясь к стене с нелепой поспешностью.
   Куинн отпустил ее талию, словно ему начала надоедать эта игра,  и  уперся
руками в стену с обеих сторон ее головы, надежно, но без  насилия  удерживая
ее как в ловушке.
   Тем не менее  этот  плен  во  многих  отношениях  оказался  тяжелее,  чем
прежний. Такая близость означала, что его глаза могут  детально  исследовать
ее лицо, замечая мельчайшие изменения и находя  морщинки,  которых  не  было
раньше.
   Конечно, она тоже может рассматривать его, но ничего хорошего ей  это  не
сулит. Его суровые черты, его тепло, его запах слишком разрушительны для  ее
взбунтовавшихся чувств. Он всегда производил такой эффект на нее.  С  самого
начала. О  Господи,  неужели  она  обречена  терять  голову  при  одном  его
появлении?!
   А Куинн, словно обо всем догадываясь, непроизвольно опустил глаза  на  ее
губы. Не убирая рук, он наклонился над ней, обжигая ее губы своим дыханием и
мягко завладевая ртом. Силы отказали Джулии, и тело  ее  начало  оседать  по
стене. Пока их губы  не  соприкоснулись,  пока  дыхание  не  смешалось,  она
сопротивлялась изо всех сил. Но в этот момент все изменилось. Мужское  тепло
его тела пробудило чувства,  пребывавшие  в  спячке  более  десяти  лет.  Не
умершие, а лишь уснувшие. Каждый ее нерв откликнулся на зов его тела.
   Ее глаза закрылись - как от знакомой и волнующей близости его лица, так и
от слабой надежды на возможность сопротивления. Но от этого стало лишь хуже.
Потеряв барьер между рассудком  и  эмоциями,  которые  он  пробудил,  Джулия
потеряла последние силы в войне чувств, которую он вел.
   Но самообладание Куинна тоже поколебалось. Пока он продолжал дразнить  ее
губы легкими поцелуями, которые не утоляли распаленную им жажду, она уловила
момент,  когда  вспыхнули  его  собственные  желания.  До  этого  он  вполне
довольствовался тем, что  его  руки  опираются  для  устойчивости  о  стену,
позволяя телу терзать ее. Он легко касался своей грудью ее набухших сосков и
мучил ее атаками своих бедер. Он вел опасную для себя игру,  но  не  понимал
этого, пока не стало слишком поздно.
   Но когда сопротивление  Джулии  уступило  место  беспомощной  покорности,
когда ее губы открылись и она могла отвечать на его осаду  лишь  грабежом  в
собственной крепости, их роли мгновенно  поменялись.  Лишь  только  ее  язык
коснулся его языка и она жадно припала к нему, он потерял над собой  власть.
Пока она все еще боролась с бурными желаниями своего естества, его тело всем
своим весом навалилось на нее. Он прочно прижал ее к стене, и его восставшая
плоть горячо застучалась ей в живот.
   - Господи,  -  простонал  он,  прежде  чем  она  успела  сообразить,  что
происходит. - Ты... сука! - И зубы его заскрежетали у нее над ухом...

Глава 8

   Он не должен доверять ей, в ярости думал Куинн  по  дороге  в  отель.  Он
почти потерял контроль над собой, когда поцеловал ее в шею.
   На мгновение Куинн закрыл глаза, чтобы  избавиться  от  своих  мыслей,  и
этого оказалось достаточно, чтобы мотороллер опасно занесло к  краю  дороги.
Осторожней, приказал он себе, вспомнив, что скалы в  этом  месте  производят
устрашающее впечатление. Не следует расслабляться только из-за того, что  их
скрывает темнота; одно неверное  движение  руки  -  и  он  отправит  себя  в
пропасть.
   А ему этого совсем  не  хочется,  говорил  он  себе,  борясь  с  внезапно
возникшим неистовым искушением. Она уже однажды погубила его  жизнь;  он  не
позволит погубить ее снова. У него  есть  все  для  жизни,  в  том  числе  и
собственная женщина. Ему не  нужны  создаваемые  Джулией  осложнения.  Слава
Богу, он прошел через это. То была лишь влюбленность.
   Но пока он не коснулся ее, пока не  положил  ей  руки  на  плечи,  он  не
сознавал, сколь неустойчиво его равновесие. Это просто смешно  -  испытывать
такие чувства к женщине, которая использовала его, а  потом  выбросила,  как
стоптанные туфли. Она права: для нее это лишь забавное  приключение.  И  ему
следовало бы знать, что ничего хорошего из этого не выйдет.
   И снова навалились сомнения, как в тот момент, когда Гектор  посылал  его
сюда. Знал ли он, что все обернется сложнее -  намного  сложнее,  -  чем  он
ожидал тогда? Разве не ясно, что человек,  приложивший  столько  сил,  чтобы
спрятаться, вряд ли обрадуется, когда его найдут? Но к чему он не был готов,
так это к собственному потрясению от их встречи. Он не знал, чего ожидать от
себя, но определенно не того, что случилось.
   Она вроде бы умалилась, но в то же  время  и  выросла  в  его  глазах  по
сравнению с прежней Джулией. Умалилась  в  том  смысле,  что  стала  не  так
знаменита, не так щегольски одета, как того раньше требовала  ее  профессия.
Но добавились годы -  и  материнство,  -  которые  смягчили  черты,  придали
зрелости ее красоте и словно бы перевели в новое,  не  менее  притягательное
измерение.
   Джулия всегда будет прекрасной, чуть ли не  с  раздражением  отметил  он.
Красота ее в осанке, в движении, в самой структуре костей. Каждый поворот ее
головы, выражение лица, каждый вздох угрожают спокойствию. Рядом с ней он  в
плену и не может думать ни о чем другом.
   Именно поэтому нельзя было ехать сюда, с горечью  решил  он.  Что  бы  ни
говорил Гектор, чем бы ни угрожал,  ему  следовало  отказаться.  Спокойствие
дороже, чем любая дерьмовая работа! Пока не случилось несчастья, нужно  было
сказать Гектору, что он не справится.
   Но беда в том, что он не верит собственным инстинктам. Он слишком  уверен
в себе, слишком самонадеян, слишком убежден в собственном хладнокровии. Если
бы появились сомнения, он бы отбросил их. Если бы чувствовал, что  играет  с
огнем, убедил бы себя, что не обожжется.
   А еще он знал, что в глубине души страстно желал  приехать  сюда.  Прости
его Бог за любопытство. Да, он любопытен. Он  так  долго  подавлял  мысли  о
Джулии, что, получив законную возможность открыть дорогу чувствам,  не  имел
сил сопротивляться.
   Даже в самый первый день, в баре с Сюзан, он ввязался в  защиту  предмета
своих поисков.  Он  уже  сбросил  со  счетов  женщину,  о  которой  вызвался
заботиться. Ему не хотелось, чтобы Сюзан  смотрела  папку  с  материалами  о
Джулии; он не желал, чтобы она знала, куда  он  направляется.  И  когда  она
вызвалась поехать на Сан-Хасинто вместе с  ним,  приложил  все  силы,  чтобы
оставить ее в Англии.
   Но, лишь коснувшись руки Джулии, он осознал, насколько сильно  обманывает
себя. Встретив ее на набережной, поехав к ней на следующий день, он каким-то
образом  блокировал  опасность.  Конечно,  увидев  ее,  он  был  потрясен  -
настолько  она  оставалась  по-прежнему  притягательна,  -  но,   безусловно
сохранил хладнокровие; верил, что владеет собой.
   До этого вечера. Пока не коснулся ее. Пока не почувствовал в себе  жар  и
не открыл, что хочет намного большего. О Господи, зачем  он  так  глуп?  Так
издеваться над ней, так мучить ее. Конечно, он преуспел. Несколько минут она
была полностью в его власти. Они оставались одни; сын не защитил бы ее...
   Но затем он погубил себя. Поддался искушению коснуться грудью  ее  груди.
Ее груди так  прекрасны  и  так  откровенно  вздымались  под  тонким  шелком
блузки... Она, наверное, даже не заметила этого, но ее тело откликнулось  на
него,  как  в  прежние  времена.  И  он  оказался  одурманен.  Ему  отчаянно
захотелось сжать ее груди руками, скользить по ним  пальцами.  Ему  хотелось
припасть к ним и наполнить рот их медовой сладостью. Хотелось сорвать с  нее
одежду и пожирать ее глазами.
   Но он отказался от этого - понадеявшись, что не столь  безрассуден,  -  и
прижался к ней. Сначала мягко, чтобы почувствовать ее слабое  сопротивление.
И это было чудесное ощущение - даже при  том,  что,  как  ему  казалось,  он
наказывает ее.
   Идея повторить поцелуй возникла из ниоткуда.  Почему  бы  не  попробовать
снова вкус ее губ и не выразить свое презрение? - спросил он себя. Это будет
для нее верхом бесчестья. Особенно если и она поцелует его.
   Но губы ее были невыразимо желанны. Коснувшись рта, затрепетавшего от его
прикосновения, вдохнув  свежий  аромат  ее  дыхания,  ощутив  момент,  когда
сопротивление обратилось в согласие,  а  потом  и  в  ответное  желание,  он
ощутил, что все это произвело на  него  неожиданный  эффект.  Ему  с  самого
начала следовало знать, что есть тонкая грань  между  мучителем  и  жертвой.
Совершенно неожиданно роли могут поменяться.
   Так и случилось, когда он раздвинул ее губы, когда рот ее  втянул  кончик
его языка и заставил затрепетать каждый нерв его  тела.  Господи,  он  снова
желал ее. Желал так, что пришлось приложить все силы,  чтобы  не  стянуть  с
себя штаны и не наброситься на нее. Его тело требовало зарыться плотью в  ее
плоть, а инстинкт искушал сделать ей больно, как она когда-то  сделала  -  и
продолжала делать - больно ему. Но это было уже не в его силах. Он должен бы
знать заранее, что не следует касаться ее. Он проиграл, с какой  стороны  ни
поглядеть.
   А ведь было, было предупреждение. Еще в первый свой приезд на виллу Куинн
безошибочно понял, что  его  тело  по-прежнему  реагирует  на  ее  близос