больше. Это случится,
может быть, завтра, 21 декабря  -  в день рождения Сталина, или дядюшки Джо,
как  его называет Джим. Завтра статуя чугунного дядюшки будет поставлена  на
свое  старое  место.  А  после  этого кое-какие  люди  захотят отметить  это
событие.  Они поедут в  ресторан "Золотой ключик". Они там выпьют. И захотят
спеть что-нибудь задушевное...
     Фильм сменился рекламой стирального порошка, который  отстирывает все и
ничего  не  портит, средства  от  перхоти и  шоколада,  который,  по  словам
рекламной  песенки,  "имеет  право  разделить  успех".  За  шоколадом  пошла
криминальная хроника. Сурового вида милицейская дама рассказывала о том, что
случилось за последние сутки в Москве.  На  одном из рынков произошел взрыв.
Бомба с часовым механизмом была заложена в мешок с картошкой. Погибло девять
человек, тринадцать  ранены.  "Это  не мое",  -  отметил  Ванька.  Студентка
девятнадцати лет вместе с сокурсником задушила свою мать бельевой веревкой с
целью  завладения старинной иконой. Мальчик трех лет выпал  из окна  шестого
этажа и оказался жив.  В  гостинице  произошел  пожар.  Автомобиль "ауди-6",
управляемый  пьяным  водителем,  вышел на  встречную  полосу  и  врезался  в
"таврию". Водитель "таврии" и его  жена погибли  на  месте, владельца "ауди"
спасла воздушная подушка. И вдруг Ванька увидел Бавалю. Ее показали сидящей,
очевидно, в  милицейском участке.  Ведущий  сказал:  "На Белорусском вокзале
задержана  пожилая женщина. Во  время  досмотра  у нее в чемодане обнаружены
около   двух  килограммов  гексогена,   четыреста  граммов  тротила   и  две
противотанковые гранаты. Задержанная утверждает, что  боеприпасы принадлежат
не ей,  но  как они попали в ее чемодан, объяснить не может. При задержанной
никаких документов не оказалось, а назвать себя она отказывается. Всех, кому
знакома эта особа, просьба позвонить по телефону..."
     - Ну вот!  - сказал  сам  себе Ванька и, выключив телевизор, задумался.
Хотя думать уже  не было смысла.  Бабку  взяли и вряд  ли отпустят.  Значит,
скоро  придут  сюда. А что  делать? Он обернулся в кресле  на 360  градусов,
осмотрел  свое  оборудование и запасы  взрывчатки  и  понял, что сделать он,
инвалид, не сможет уже ничего. Остается  только ждать, когда  за ним придут.
Ну, а когда придут...
     Его   лаборатория  была   хорошо  оснащена   всем,   чем  нужно,  чтобы
превратиться в гремящий и  сверкающий ад  для всех,  кто сюда придет. Ванька
усмехнулся. Он часто думал о  том, как закончит жизнь, и собирался закончить
ее эффектно.  А как?  Ему это часто снилось.  Клубы пламени ослепительного и
ярких цветов, и люди, летающие в нем, как птицы...
     Ванька включил компьютер и соединился по Интернету с Джимом.
     - Привет, - передал он ему.
     - Привет, - ответил Джим. - Как дела?
     - Подходят к концу, - сообщил Ванька.
     - Можешь объяснить поточнее?
     Ванька объяснил.
     - О'кей - отозвался Джим, - Я не буду тебя отговаривать, хотя мне будет
тебя не хватать.
     Ванька не отозвался.
     - Ты не хочешь мне отвечать? - спросил Джим.
     - Я не знаю, что тебе ответить, - написал Ванька, и в это время в дверь
постучали.
     - Кто там? - спросил Ванька, не двигаясь с места.
     И услышал пение:
     - Сердце красавицы...
     Ванька  замер.  Казалось,  уже ничто не могло его  взволновать, но  тут
заколотилось сердце так,  что он сам себе удивился.  Рука дрожала, откидывая
щеколду. Открыв дверь, Ванька увидел человека в длинном нараспашку пальто, в
красном пушистом  шарфе,  с  заграничной  бутылкой  в руках  и  заметно  уже
хмельного.
     - Ты? - спросил Ванька.
     - Собственной персоной. - Жердык громко захохотал и снова запел:
     - Сердце красавицы...
     -  Стой! -  закричал ему Ванька.  Впрочем, в созданное им устройство он
еще не вставил батарейки, и машинка была пока безопасна.
     - А что? - не понимая причины Ванькиного волнения, спросил Жердык. - Не
нравится, как я пою?
     - Нравится, - сказал Ванька, - Но, если можно, потом.
     - Не  пой, красавица, при мне и  при других  не пой,  -  весело  сказал
Жердык. -  Ах ты, друг ты мой ситцевый! - Он подвинулся к Ваньке в намерении
то ли обнять его, то ли похлопать по спине, но остановился, сообразив, что и
то, и другое будет непросто осуществить. - Я же только сегодня узнал, что ты
жив. Ведь я тебя сам лично хоронил. Между прочим,  с большими почестями. Как
героя. А ты, негодник, нас всех обманул, хитрюга.
     Жердык балагурил оживленно и весело,  и будь он чувствительней к слову,
сам понял бы,  что  фальшивит. Он чувствительным  не был, продолжал говорить
невпопад и спросил Ваньку, узнал ли тот его сразу.
     - А ты меня?
     - Я?  Тебя?  - Жердык хотел выразить удивление  или возмущение. Что  за
вопрос? Как же он мог не узнать старинного друга? Но все-таки понял, что это
было бы слишком недостоверно.
     - Да.  Извини, - сказал он.  - Но все-таки  тебя я  узнал.  И  узнал бы
всегда. Ты знаешь, есть люди, у которых нет ничего, кроме внешней  оболочки,
а есть личности. А  личность,  Ванька,  всегда проявляется каким-то образом.
Она излучает свой особый  свет или... я не знаю, как это  назвать... Ванька,
друг ты мой, ты не представляешь себе, как я рад!
     - Заходи, -  Ванька откатился к  компьютеру. -  Возьми стул,  садись, я
сейчас выйду из Интернета.
     "Извини, - написал он Джиму. - Пришел старый друг".
     "О'кей, - ответил Джим. - Я его знаю?"
     "Знаешь, - написал Ванька. - "Сердце красавицы".
     "О! - забеспокоился Джим. - Зачем он к тебе пришел?"
     "Выпить хочет".
     "И ты будешь с ним пить?"
     "Может быть", - ответил Ванька.
     "О.  К., -  написал  Джим,  и  Ванька почувствовал в этих  двух  буквах
сомнение. - Но мы с тобой еще свяжемся или..."
     "Или", - ответил Ванька.
     И отключившись от Интернета, повернулся к гостю. Жердык сидел на стуле,
бутылку держа на колене.
     - Ну  ты  даешь!  Ты,  наверное,  в нашем  городе  единственный овладел
Интернетом.
     - Не единственный, а первый, - сказал Ванька.
     - Да? Возможно. Я, правда, тоже в Интернете. Но... - он махнул рукой. -
Ванька, что мы с тобой о какой-то херне? Ведь главное не это. А главное, что
ты  жив.  Ты  живешь,  ты  дышишь,  ты  творишь.  Да,  у  тебя  здесь  целая
лаборатория! Она у тебя как-нибудь называется?
     - Она у меня называется, - подтвердил Ванька.  - Она у меня  называется
"Малая Хиросима". Разве ты не слышал?
     -  Слышал, - признался Жердык.  -  Мне  доложил  наш  районный  чекист.
Знаешь, кто? Не знаешь и не догадаешься. Но я тебе скажу. Попозже. А ты  мне
пока покажи свою "Хиросиму".
     - А ты меня не продашь? - спросил Ванька.
     - Я? - растерялся Жердык. - Тебя? - он  напыжился и покраснел, но не от
стыда, от обиды. - Знаешь, Ванька, если это шутка...
     - Шутка, - сказал Ванька.
     - Очень неостроумная.
     -  Ладно, не  сердись, -  сказал  Ванька.  -  Вот  смотри.  Видишь этот
порошок? Это почти сахарная пудра. Но если эту пудру смешать с этой угольной
пылью, засыпать  в консервную  банку и залить желатином, а потом стукнуть по
этому молотком... Не хочешь посмотреть, что получится? Не хочешь?  Правильно
Пушкин говорил: мы ленивы и глупы, что ли...
     - Нелюбопытны, - поправил Жердык.
     - Ну да. Нелюбопытны. А тут - склад готовой продукции. Помнишь,  у меня
была копировальная машина?
     - Ну как же! - сказал Жердык. - Как же!
     - Так вот. Здесь тоже все на высоком техническом уровне. Вот эта штука.
Закладывается в автомобиль.  Срабатывает на определенной скорости.  Я одному
дураку  сделал  для  его  "мерседеса",  чтобы  сработало  на  скорости   120
километров в час. Я  думал, он разгонится где-нибудь за городом. А  он прямо
здесь, по ухабам...
     Он   показал  другу   детства   хитроумные  устройства,  спрятанные,  в
зависимости от  назначения,  одно в  консервной банке,  другое  в  кастрюле,
третье  в  скрипичном  футляре,   четвертое  в  моторном  цилиндре.  Способы
приведения их в действие  были разные:  радиосигнал,  прикосновение пальца с
определенным  отпечатком, запах  канифоли,  достижение  заданной высоты  или
слово, сказанное как  пароль. Ванька показывал, Жердык восхищался. И в ответ
рассказал Ваньке, какую карьеру он сделал и для чего.
     - Помнишь, мы  когда-то говорили о диссидентах. Я тогда считал, что они
неправильно  действуют.  И  сейчас думаю, что был прав. Они уже тогда своими
разоблачениями лишали  людей веры  в  лучшее будущее,  разрушали, как бы это
сказать,  духовную  инфраструктуру. И  что  получилось?  Полная разруха всей
жизни и всех устоев. Но  все-таки у людей есть  потребность верить во что-то
хорошее.
     - В коммунизм? - спросил Ванька.
     -  Коммунизм - название условное.  Но  ведь  можно построить более  или
менее справедливое общество.  Теперешние правители  о людях не думают,  а мы
думаем.  И что-нибудь  сделаем.  Малые дела важнее великих  свершений.  И мы
начинаем  с  малого. Вот  выиграли  выборы,  теперь  кое-что  начнем  делать
конкретно   для   людей.  Тебе,  например,   уже   решено,  купим  кресло  с
электрическим    движком.   Дадим    квартиру,   специально   оборудованную.
Постараемся,  насколько  возможно,  обеспечить  нормальную жизнь.  Вообще мы
много можем сделать, если б только нам не мешали.
     - А кто мешает? - спросил Ванька.
     - Да мало ли. Вчера по телевизору выступал олигарх. Стращал народ, что,
если начнется передел собственности, будет гражданская война.
     - А разве не будет?
     - Кого с кем? Миллионы людей считают, что олигарх их обокрал,  и  хотят
отнять у него наворованное. А кто против этого? Только сам  олигарх. Так кто
будет за него воевать? Его телохранители? Они же первые его и повяжут.
     - Значит, ваши главные противники - олигархи?
     - Не только. Наши противники  -  всякая  сволочь. Фашисты всякие. Здесь
тоже есть один очень страшный человек. Между прочим, твой давний знакомый...
     Страшным знакомым, догадаться нетрудно, был Крыша.
     - Был бандитом и остался. Только теперь бандит  с идеей. Ты про  "Белый
сокол" слыхал?
     - Нет.
     -   Фашистская  организация.  Четкая  идеология,  железная  дисциплина.
Местные организации по всей стране.
     - Крыша в этом "Соколе" состоит?
     - Не состоит, а руководит им.
     - Из Долгова?
     -  Штаб-квартира его в  Москве. Но  руководить отсюда  удобней.  Не так
заметно.
     - А куда же смотрят ФСБ, МВД, прокуратура?
     - Наивный ты человек все-таки, Ванька. Куда они смотрят? Он сам из них.
Очень страшный человек! - повторил Жердык. - Если его не остановить...
     - Остановим, - обнадежил Ванька.


Глава 16

     Как раз в  это время  в дверь  условным образом постучали, и на  пороге
объявился   сам  предмет  разговора   с  бутылкой  водки.  Будучи  человеком
тренированным,  Крыша,  здороваясь с  Жердыком,  ни  малейшего  смущения  не
проявил,  только  посмотрел  внимательно  на  Ваньку  в попытке  понять, что
привело сюда победителя выборов  и не  раскрыл ли ему Ванька неких замыслов.
Жердык, в  свою очередь, прощупал  подозрительным взглядом Крышу, соображая,
что  тот здесь, очевидно, не в первый раз. Тем не менее оба своих подозрений
друг  другу никак  не раскрыли,  но каждый заподозрил в двойной игре Ваньку.
При  этом  все  трое вели себя дружелюбно и через некоторое время уселись за
стоявший в  стороне шаткий столик. Выпивали, закусывали  и  чем больше пили,
тем более нежными чувствами проникались  друг к другу. Через час или  больше
они вспоминали  всякие случаи из прошлой жизни, произносили тосты за дружбу,
говорили  разные приятности,  и, глядя на них  со  стороны, трудно  было  бы
представить, что эти люди друг другу -  враги. А впрочем, в России от дружбы
до  вражды путь  всегда  недалекий.  Сейчас мы  пьем,  обнимаемся,  ты  меня
уважаешь, я тебя  уважаю, а  в следующую минуту схватились  за нож, за топор
или за что-нибудь огнестрельное.
     За окном была тихая  морозная ночь, светила полная луна, кошки орали на
крыше, и из подвала неслись песни, исполняемые нестройным мужским трио.  "На
диком бреге Иртыша", "По диким степям Забайкалья"...
     -  Ребята! Друзья мои! - в  порыве светлых чувств воскликнул  Жердык. -
Как  все же  прекрасна  жизнь! И как  хорошо ощущать в  ней себя  человеком,
существом рожденным...
     - Рожденным для чего? - спросил Ванька.
     - Для чего-то хорошего. Короленко сказал: "Человек  рожден для счастья,
как птица для полета".
     -  Можно я переформулирую, - благодушно возразил  Крыша. -  Я смотрю на
это проще:  человек  -  это  постоянно  действующая  фабрика  по переработке
продуктов природы в говно.


Глава 17

     А тем  временем с Запада или с Востока  или  с какой-то другой стороны,
уточнять не будем, чтобы не ввергать читателя в соблазн двойного  толкования
текста  и подтекста, в общем, с одной из сторон на город Долгов  надвигалась
вовсе не зимняя, грозовая, зловеще-красивая туча. Ее еще, наверное, мало кто
видел, а  Ванька уже всем своим со  всех сторон  укороченным телом ощущал ее
приближение. Тут надо  сказать немедленно,  хотя  в интересах  сюжета стоило
обозначить  заранее,  что любая гроза повергала Ваньку в состояние звериного
беспокойства, может  быть,  оттого,  что  почти  все нервы  были  обрублены,
торчали  наружу  и   чутче   любого  барометра  воспринимали  даже   неясные
атмосферные возмущения. Во  время погодных катаклизмов Ванька порою сходил с
ума, и самые страшные мысли озаряли его изуродованную снаружи башку.
     Посмотрев в  тот вечер на  небо, можно было заметить, что  одна сторона
его  была  черно-лиловая,  а  другая,  напротив,  девственно  ясная.  Черная
медленно двигалась к ясной, ясная  двигалась к черной, и  наконец они  впали
друг к другу в объятия прямо над центром города Долгова. Потом говорили, что
столкнулись два  атмосферных фронта. Один из фронтов был циклон очень теплый
и влажный, а другой - антициклон, сухой и холодный. Они столкнулись, и вдруг
все  завыло и засвистело, лиловую тучу завертел вихрь,  и она превратилась в
грязный  черный лохматый  смерч,  в вертящийся столб, нижний конец  которого
опустился к земле,  а верхний вытянулся в сторону  космоса. Невероятная сила
вращала это черное  месиво, отрывая от  него  и  опять притягивая  к  центру
темные клочья. А вокруг столба вращались и клокотали клубы дыма, пара, грязи
или неизвестно чего всех цветов радуги и их мерзейших  оттенков. Смерч не на
одном месте стоял и не прямо передвигался, а ходил кругами по центру города,
будто хотел именно это место полностью изничтожить. Он гнул до земли и ломал
деревья, срывал с  домов крыши,  переворачивал  автомобили, катил  по  улице
пустые бочки, волок рекламные щиты, разбивал  вдребезги  киоски, а  какую-то
телегу вместе с лошадью поднял вверх и понес куда-то, словно  воздушный шар,
и лошадь  беспомощно  дрыгала  ногами. Все свистело,  шумело, ревело, с неба
обрушились на город дождь, снег, град величиною с кулак, и все осадки, какие
только можно себе представить, и в таких количествах, каких представить себе
нельзя.  Молнии высвечивались  ослепительными зигзагами и с  ужасным треском
втыкались в  землю.  Все  люди  попросыпались и в страхе смотрели  в окна, а
иные, наоборот, закрывали глаза, затыкали  уши и  молились  кто кому и  чему
умел. Никто никогда в такое время года подобной  грозы  не видел, и в другое
время  не видел, и  ни в какое  время не  видел  и  видеть  бы  не желал.  И
некоторые даже стали думать, что, может быть,  это не гроза,  а война, и  не
простая,  а термоядерная. Или обыкновенное светопреставление.  Страшный суд,
ради  которого  разверзнется  земля, вскроются  все могилы,  тьмы  мертвецов
вылезут  наружу  и  станут  клацать  зубами. Все  сверкало,  гремело, Ванька
заволновался, и его охватило чувство, что он сам - часть этой стихии.
     Хотя внешне никто бы и не подумал.
     Его комната, как известно,  находилась в полуподвале. Нижняя часть окна
стояла в бетонном кармане ниже уровня тротуара приблизительно на полметра, а
верхняя часть приблизительно  на метр поднималась над  уровнем. Прямо в окно
летел поток воды, как из трубы большого диаметра. Бетонный карман немедленно
наполнился, вода давила  в стекло  и опасно  сочилась  внутрь.  Одна  молния
ударила прямо в карман, и вода  немедленно закипела, но стекла  не  лопнули.
Другая молния, очевидно, ударила в крышу, и ощущение было такое, что  на дом
упала большая бомба.
     Трое друзей  все еще  сидели за  столом.  Глядя в  сторону окна, Ванька
опять вспомнил бой в Кандагаре, когда моджахеды из всех видов оружия крошили
их батальон,  застрявший в ущелье  и  практически  беззащитный.  Крыша  тоже
вспомнил афганский опыт и штурм дворца президента Амина.
     Жердык ничего подобного вспомнить не мог и полез под стол.
     - Ты чего? - прокричал ему Ванька, отогнувши клеенку.
     - Я боюсь! - прокричал из-под стола Жердык.
     -  Все боятся,  -  сказал  ему  Крыша, - но зачем  же лазить  под стол?
Вылезай!  - он схватил  Жердыка  за шкирку  и  стал  тянуть  наружу,  а  тот
упирался, плакал и кричал:
     - Ребята!  Не надо! Оставьте меня здесь! Я  боюсь. Вам  не страшно,  вы
герои, а я боюсь!
     -  А ты не бойся. Это не страшно, - сказал Ванька, казалось, совершенно
спокойно.
     - Это  тебе не страшно! - прокричал Жердык. -  Потому  что  ты обрубок.
Тебе жить незачем, а я еще полон сил.
     Глядя на Ванькино лицо, трудно было понять, что оно выражает.
     - Вылезай, Саня! - сказал он Жердыку почти ласково. - Успокойся. Ты что
же, грозы не видел? Вылезай, потолкуем.
     Как ни странно, эти  слова подействовали на  Жердыка, и он, оттолкнувши
руку Крыши, вылез и отряхнулся смущенно.
     - Ну вот, - сказал Ванька. - Вот и хорошо. Выпей еще и успокойся.
     Жердык принял  протянутый ему стакан и отхлебнул, стуча в стекло зубами
и проливая водку на грудь.
     - Ты знаешь, - сказал ему Ванька, -  когда очень страшно, надо думать о
чем-нибудь  отвлекающем. Я,  когда нас крошили в ущелье,  почему-то старался
вспомнить стихи, которые я где-то зачем-то читал и запомнил. - Ванька закрыл
глаз и почти пропел:
     Утомленные пушки
     В это утро молчали.
     Лился голос кукушки,
     Полный горькой печали.
     Но ее кукованье
     Не считал, как бывало,
     Тот, кому этой ранью
     Встарь она куковала...
     Взорван дот в три наката,
     Сбита ели макушка...
     Молодого солдата
     Обманула кукушка.
     - А мне, - сказал Крыша, - в  таких случаях приходят на память маршевые
песни. "Несокрушимая, - пропел он, - и легендарная...
     - В боях познавшая радость побед..."  - подхватил, ободряя себя, Жердык
и посмотрел в окно. Стихия проявляла признаки успокоения.
     - Не  надо это! - попросил Ванька. - Ты,  - повернулся он к  Жердыку, -
лучше спой нам что-нибудь лирическое.
     -  А  что? - спросил Жердык и  вздрогнул от вновь  сверкнувшей за окном
молнии.
     - Что хочешь. Например, свою любимую песенку Герцога.
     Крыша посмотрел на Ваньку вопросительно.
     - Да сейчас вроде не к месту, - засомневался Жердык.
     - Ничего, - сказал Ванька. - Хорошая песня всегда к месту. Ну, давай.
     -  Ты думаешь? - сказал Жердык. И согласившись, приложил  руку к груди,
открыл рот. Но в это время опять засверкали молнии: одна, другая, третья.
     Жердык обхватил  голову  руками, присел и снова  полез  под стол. Новая
молния опять попала в  бетонный карман. На этот раз стекло  лопнуло, кипящая
вода хлынула внутрь. Клубы горячего пара закрыли все.
     - Умираю! - закричал из-под стола Жердык.
     - Тогда я вам спою, - сказал Ванька и потянулся к магнитофону.
     Крыша немедленно сообразил, что это значит, но он Ваньки уже не видел.
     -  Стой!  - закричал он и кинулся  к Ваньке сквозь пар. Он прыгнул, как
ягуар. Вытянув руки вперед, летел  он  на перехват, похожий, может  быть, на
торпеду. И застигнут был случившим