Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Войнович Владимир. Монументальная пропаганда -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  -
арашютный десант. Дождь продолжал сыпаться холодный и липкий, а у Аглаи зонтика не было. Распорядитель в набухшем суконном пальто, с мокрой до блеска лысиной и носом, таким же красным, как его нарукавная повязка, предложил приехавшим подойти к памятнику Пушкину. У памятника оказалось две толпы: участники митинга и милиционеры. Последние в мешковатых мокрых шинелях стояли на углу ближе к зданию газеты "Известия", курили и поглядывали на собиравшихся без особого любопытства. Как будто пришли сюда просто так, постоять под дождем. Аглая с любопытством смотрела по сторонам. Хотя последнее время в Москве она часто бывала, а все удивлялась. Везде были признаки не нашей жизни. Ресторан "Макдональдс", реклама автомобилей фирмы "Рено", реклама газеты "Московские новости", реклама заграничного фильма, обозначенного как эротическая комедия, и портрет печальной старушки с просьбой: "Пожалуйста, заплатите налоги". Косой дождь заливал плакат, и по лицу старушки слезы текли живым настоящим ручьем. Митинг долго не начинали, ожидали Глухова. Распорядитель звонил по сотовому телефону, закрывая его сверху ладонью, ему что-то отвечали, он сообщил, что товарищ Глухов застрял в пробке, но приближается. Наконец вождь появился в "мерседесе" с синей мигалкой и четырьмя телохранителями. Один из телохранителей уже на ходу выскочил и открыл заднюю дверцу, как будто товарищ Глухов был инвалид или женщина. Из двух "Волг", шедших за "мерседесом", вылезли еще несколько членов руководящего ядра и тоже с телохранителями, за счет чего толпа заметно увеличилась. Глухов в сопровождении человека, державшего над ним зонт с рекламой "Кока-колы", втиснулся в середину толпы, но митинг опять не начинали. Через некоторое время подъехал микроавтобус "мицубиси", из него с красными знаменами высыпали наружу нигде не работающие члены движения "Рабочий заслон". Их коренастый лидер Сиропов с рваной губой пробился к Глухову, пытался с ним заговорить и хватал за локоть, что-то страстно доказывая. Глухов отворачивался и вырывал руку, пока его телохранители не оттеснили Сиропова в сторону. Федор Федорович спросил у распорядителя, чего ждем. Тот объяснил, что ждут журналистов. Два телевизионных канала обещали прислать свои команды для освещения события. Ждали не меньше часу. Наконец приехала команда из четырех человек: оператор, режиссер, звукорежиссер и продюсер. Они попросили Глухова отойти в сторону для переговоров. Тот подошел к ним, но не один, а с держателем зонтика. Они говорили недолго, но бурно. Аглая всего разговора не слышала, но слышала, как Глухов несколько раз сказал: "Я не понимаю, какой проблем. Я вам повторяю, есть определенная договоренность, а вы ее нарушаете. Я буду говорить с вашим руководством, которое по указке преступного режима пытается лишить народ слова". Телевизионщики, не дослушав, сели в свой "рафик" и укатили. Глухов выглядел смущенным и разочарованным. И на вопросительный взгляд Федора Федоровича объяснил, что телевизионщики потребовали за десятиминутный сюжет пятьдесят тысяч долларов, а половинную сумму не стали даже и обсуждать. - Но ничего, - сказал Глухов, - у нас есть свой оператор. Он снимет на любительскую камеру, а потом перегоним на вэхаэс. Сказав это, Глухов опять поднялся на ступени у ног Пушкина и обратился к присутствующим с речью о том, что сегодня весь наш народ отмечает праздник, который трудящиеся по-прежнему считают своим главным праздником. Сбитый с толку псевдодемократами, пропившим мозги президентом, его преступной семейкой и олигархами, народ немного отошел от идеалов социализма, но чем дальше отошел, тем охотнее к ним возвращается, о чем и свидетельствует наше сегодняшнее мероприятие, в котором участвуют широкие массы трудящихся. Широкие массы вежливо похлопали и услышали, что они вновь поднимаются на борьбу за то, что когда-то завоевали их деды. - Люди, - продолжил Глухов, - идут под наши знамена, и для них мы с радостью организуем коммунистические ячейки по всей территории бывшего Советского Союза... - И будущего! - крикнули из толпы. - И будущего, - согласился Глухов. - Вместе с Крымом и Севастополем, - подсказал оказавшийся рядом Сиропов. - Разумеется, вместе, - согласился Глухов. И закончил свою речь обычными заклинаниями: - Учение Маркса всесильно, потому что оно верно. Коммунизм неизбежен, потому что неотвратим. С этими словами он спустился на землю, а на его месте появился распорядитель, сообщивший через мегафон: - Демонстранты выстраиваются в колонну по шесть. Знаменосцы идут впереди. Идем не спеша, спокойно, не поддаваясь на провокации. Товарищи, предупреждаю специально: не будем поддаваться на провокации ни слева, ни справа. Доходим до Мавзолея Владимира Ильича Ленина, возлагаем венок, затем движемся к могиле Неизвестного солдата, возлагаем венок и после краткого заключительного митинга мирно расходимся. Товарищи, я особо хочу сказать: сейчас здесь много работников милиции. По соглашению с мэрией они наблюдают за порядком. Но, конечно, они могут прибегнуть и к силовому решению. Просьба ко всем участникам: вести себя организованно и мирно. Соблюдать дисциплину. Глава 10 Все шло хорошо. Даже природа решила улыбнуться демонстрантам. Дождь прекратился, в тучах появились прорехи, сквозь них проткнулись соломенными пучками солнечные лучи. В лучах засветилась еще мокрая голова бронзового Пушкина, засияла буква "М", фирменный знак компании "Макдональдс", потускнела бегущая строка световой рекламы фирмы "Рено", только старуха, просившая заплатить налоги, и с высыхающими слезами оставалась печальной, словно напоминала согражданам, что солнце вышло, а налоги еще не уплачены. Где-то кто-то что-то крикнул. Аглая не расслышала, но по общему движению собравшихся поняла, что поступила команда, в соответствии с которой люди стали выходить на середину Тверской улицы, закрытой для движения автомобилей. - Товарищи, - бегал руководитель с сияющей лысиной. - Становимся в колонну по шесть. Расстояние между шеренгами не меньше одного шага. Побольше воздуха между рядами. Мамаша с портретом, - обратился он к Аглае, - вы что робеете? Становитесь сюда. Нет, не в середину, а с краю, чтобы портрет ваш был виден стоящим на тротуаре. Аглая стала, где было указано, но тут ее заметил потерянный было Федор Федорович. Он приблизился к ней, сильно хромая: - Вы что, Глашенька, ваше место разве здесь? Идемте со мной, идемте. Колонна постепенно выстраивалась и выравнивалась. Впереди ее стали два тяжеловеса с растянутым транспарантом со словами белым по красному: "Народ с нами, мы с народом". Затем шли Альфред Глухов и другие руководители партии с красными бантами на отворотах пальто, а в следующем ряду Федор Федорович, Аглая и прочие ветераны. Федор Федорович занял самое центральное место в ряду сразу же за Глуховым, Аглаю поставил справа от себя, а слева поставил другую старуху, тоже с портретом Сталина. Потом, между прочим, каким-то глазастым журналистом было отмечено, что в колонне оказалось около десятка портретов Сталина и ни одного - Ленина. - Ну, вот, - бормотал Федор Федорович, стаскивая со знамени брезентовый чехол, - и погода нам, можно сказать, значительно благоприятствует. Дул ветер, несильный, однако достаточный для Бурдалакова. Генерал развернул знамя, поднял над головой, оно затрепетало на ветру, и слова "Даешь Берлин!" зашевелились и задвигались, как в бегущей рекламной строке. И как раз в это время Глухов тихо скомандовал тяжеловесам: "Ну, пошли!" Те еще выше подняли горделивый свой транспарант и двинулись вперед, а за ними и вся колонна. Погода, между тем, и дальше разгуливалась, солнце светило вовсю, от мокрой одежды шел пар. С первыми шагами Аглая приободрилась, согрелась и чувствовала себя совсем неплохо. Двигались не быстро, но видно было, что идут люди, хотя и старые, но привыкшие к строю. Федор Федорович левую ногу слегка волочил, а правой сильно ударял об асфальт, но не отставал, крепко держа боевое знамя и сверкая всем железом, которое было у него на лбу, на груди и во рту. Сначала шли молча. Аглая невольно вслушивалась в разговор, который позади нее вели казак и старичок в темном плаще и шляпе. Казак рассказывал, что, живя в Туапсе, разбогател на том, что взял задаром стоявший на приколе бесхозный теплоход, починил, стал возить челноков в Турцию, потом купил большой дизель-электроход и повез туристов вокруг Европы. - Теперь у меня два дизель-электрохода, три прогулочных теплохода и пять катеров. - А как же вы к нам-то залетели? - полюбопытствовал старичок. - Мы же тут все обиженные властью, люмпены, а у вас такое состояние. - Вот именно, шо состояние материальное. А шо мне с него? Удовлетворения нема ну ниякого. Хотел жениться, но потом, думаю, нет. Пока я богатый, я никогда не пойму, по любови она вышла замуж или же по расчету. Я был инженером в строймеханизации, так Людка за меня не пошла, потому шо я получал сто пятьдесят в месяц, а выскочила за директора магазина, который получал сто и воровал тыщу. А теперь она говорит, шо разобралась в своих чувствах. Теперь разобралась. А я думаю, шо мои дизель-электроходы помогли ей в чувстве ее разобраться. Колонна медленно двигалась в сторону бывшей Советской площади. Вдруг Глухов обернулся и сказал: - А что же мы идем, как на похоронах? Давайте споем что-нибудь революционное. Аглая Степановна, вы, наверное, помните революционные песни? Аглая Степановна смутилась, но подумав, сказала, что песен не помнит, поскольку к моменту Октябрьской революции ей исполнилось два года, и бабушка, которая ее качала в люльке, пела ей не "Вихри враждебные", а что-нибудь вроде "Баю, баю, люли, прилетели гули". - Вот как? - удивился Глухов, не в силах представить себе, что эта старуха была когда-то ребенком, но тут же, опомнившись, сам засмущался. - Да, - сказал он глубокомысленно. - Далекая, невозвратимая пора детства. Она кажется так далеко, самому не верится, что был когда-то босоногим мальчишкой, гонял голубей, пел у костра пионерские песни... Прошлое свое он сочинил прямо тут же из головы, полагая, что вот такое детство - пролетарское, босоногое с голубями, должно быть обязательно у народного предводителя. На самом деле он, будучи сыном партийного начальника, никогда босым не ходил, голубей не гонял и вообще был сытым, упитанным и малоподвижным мальчиком. У костра, впрочем, возможно, и сиживал. Но приступив к воспоминаниям, не мог уже остановиться: - Хорошее было время. Романтичное. А какие отношения между людьми!.. Светлые, чистые. Каждый готов был за товарища жизни не пожалеть! А ведь жили, Аглая Степановна, трудно. Бывало, и куска хлеба не было в доме, - опять соврал он и погрустнел. - Ну да ладно. А все-таки давайте споем что-нибудь революционное. - Можно изобразить, - отозвался сзади владелец дизель-электроходов и сразу же затянул басовитым прокуренным голосом: Замучен тяжелой неволей, Ты славною смертью почил. В борьбе за народное дело Ты голову честно сложил... В свое время, думая о революции, Аглая жалела, что родилась чуть позже, чем надо, не захватила романтический период борьбы партии с царским строем. Когда молодые коммунисты выходили на митинги и демонстрации, шли с песнями под нагайки казаков и под полицейские пули. Она, конечно, тоже жила в интересное и напряженное время, но той революционной романтики уже не застала. И вот теперь... Хотя, конечно, случилось много плохого, власть захватили враги коммунизма... Именно теперь ей выпала возможность на старости лет испытать состояние, в котором существовали революционеры прошлых времен. Она вспомнила еще сегодня виденную картину "Сталин на бакинской демонстрации". Там Сосо Джугашвили идет впереди строя большевиков, в косоворотке с расстегнутым воротом, молодой, темноволосый, с открытым, устремленным в будущее взглядом. История повторяется. Теперь она, Аглая Степановна Ревкина, шагает в строю своих единомышленников и гордо несет портрет любимого вождя. Оглядываясь назад, она не могла видеть, как далеко растянулась колонна. На самом деле там и растягиваться особенно нечему было, но Аглае мнилось, что она шагает впереди всенародного шествия. Она шла и видела на тротуарах вдоль проезжей части людей, которые смотрели на проходящую мимо колонну и казались Аглае восхищенными зрителями. На самом же деле это были только случайные прохожие, которые к подобным зрелищам привыкли настолько, что даже и любопытства особого не проявляли. Некоторые, впрочем, испытывали чувство неловкости и жалости к этим глупым, злобным, беспомощным и смешным старикам. Им, людям новых поколений, казалось, что они совсем не такие и не могли бы быть такими никогда. На самом деле это не так. Поколения не бывают ни лучше, ни хуже, их верования, заблуждения и поведение зависят от исторических и бытовых обстоятельств, в которых они произрастают. Не надо быть пророком для предсказания, что люди будут еще и не раз ослепляться какими-нибудь лжеучениями и поддадутся соблазну наделения каких-нибудь личностей нечеловеческими чертами, прославят их, вознесут на пьедесталы, а потом оттуда же и скинут. Следующие поколения скажут про них, что они дураки, и сами при этом будут такими же. Глава 11 На Тверской площади напротив бывшего Моссовета стоял отряд конной милиции, и Юрий Долгорукий возвышался среди этих всадников как их предводитель. Вдруг кто-то сказал: - Смотрите, смотрите! Аглая глянула вперед и увидела там, где Тверская улица пересекалась Охотным рядом, заслон людей в зеленых касках с плексигласовыми щитами и дубинками. Они стояли зловещей несокрушимой стеной, с напряженными лицами, как будто на них шла не кучка старых людей, а сто восемьдесят вражеских отборных дивизий. Из демонстрантов некоторые немного струхнули и поневоле замедлили шаг. Но Аглая, прервав предыдущую песню, сама запела: Союз нерушимый республик свободных Сплотила навеки великая Русь... Голос у нее был хриплый, старческий, тихий, но Федор Федорович помог ей, подхватив тоже скрипуче: Да здравствует созданный волей народов Единый могучий Советский Союз... Их поддержал владелец электроходов, а уж припев подхватили все: Сла-а-авься о-о-те-е-чество... Под звуки припева приблизились к омоновскому заслону, остановились лицом к лицу и, топчась на месте, продолжили пение. Сквозь грозы сияло нам солнце свободы, - вспомнила Аглая начало второго куплета. - И Ленин великий нам путь озарил... - продолжил генерал Бурдалаков, ударяя правой ногой в булыжник. - Нас вырастил Сталин... - радостно подхватила Аглая... - Товарищи, - бегал вдоль колонны распорядитель, - просьба ко всем, сохраняйте строй. Не выходите из строя. Тем не менее строй постепенно сминался, шеренги растеклись вдоль заслона, и Аглая оказалась прямо перед милиционером, парнем лет двадцати деревенского вида, с маленькими раскосыми глазками на круглом лице. Демонстранты продолжали исполнять свою песню, и Аглая пела, глядя милиционеру прямо в лицо. Он взирал на нее удивленно и не мигая. Аглая перевела взгляд на других милиционеров, те тоже стояли твердо, но переглядывались между собой и усмехались. Аглая испытывала полное раздвоение чувств. С одной стороны - это были вроде бы наши советские, российские ребята, с которыми она пошла бы в атаку на ненавистного врага, с другой стороны - они-то как раз и были ненавистным врагом, готовым по приказу сражаться с ней. Тем временем к Глухову подошел полковник милиции, тоже в каске, но без щита. Он хотел что-то сказать, но Глухов не дал ему этой возможности, продолжая петь, и только когда песня кончилась, обратил свое внимание на подошедшего: - В чем дело, полковник? Какой проблем? - Господин Глухов, - сказал полковник негромко, - мне поручено вам передать, что на этом месте ваше движение заканчивается. Сообщите это вашим людям, и пусть расходятся. - С какой стати? - спросил Глухов. - У нас с мэром была твердая договоренность. - Я не знаю, с кем и какая у вас договоренность, но мне приказано... - Кем приказано? Кто приказал? - Неважно кто, но приказано освободить дорогу и восстановить движение транспорта. И я этот приказ выполню. - Вы его выполните, но сначала мы пройдем к Мавзолею и возложим венки... - Поодиночке - пожалуйста. Но не колонной. - Нет, - сказал Глухов твердо, - мы пойдем именно колонной. - Господин Глухов, - устало сказал полковник. - Мне очень не хочется препираться, но ваше шествие закончено. Если вы не исполните, что вам говорят, против вас будет применена сила. - Что? Сила? - вдруг выскочил со своим знаменем Федор Федорович. - Ты знаешь, с кем ты разговариваешь? А как ты передо мной стоишь? Ты стоишь перед генералом. Смирно! Полковник посмотрел на него с некоторым удивлением и сказал: - Товарищ генерал, прошу вести себя в рамках. Я здесь выполняю распоряжение правительства Москвы, и вы для меня не генерал, а лицо, нарушающее общественный порядок. - Я - лицо нарушающее? - возмутился Федор Федорович. - Ах ты сопляк! Подонок! Да я Берлин брал! Я за тебя кровь проливал! Я с тебя погоны сорву! Он даже потянулся к погонам полковника, но Глухов перехватил его руку: - Федор Федорович! Ни в котором случае! Мы - организованная сила и на провокации не поддаемся. Генерал еще дергался, но давал себя удержать. Ряды демонстрантов волновались, сбились в кучу, и одни из участников стали выбираться от греха подальше наружу, а другие, наоборот, продвинулись вперед. Глухов попробовал успокоить толпу и, размахивая над головой руками, стал выкрикивать: - Товарищи! Соблюдайте спокойствие и порядок! Займите свои места в колонне! Тут рядом с ним вновь объявился Сиропов, стал толкать Глухова в грудь, плевать в него и выкрикивать: - Товарищи! Друзья! Соратники! Не слушайте ренегатов! Глухов - ренегат! Разве мы не русские люди? Мы потомки Ленина, Сталина, Минина и Пожарского! Вперед на Кремль! Вперед на Кремль! Вокруг него, неизвестно откуда взявшись, возникла целая группа молодых людей с вытаращенными глазами. Они стали вопить хором: - Сталин! Берия! Гулаг! Другая группа продолжала выкрикивать: - На Кремль! На Кремль! Кто-то толкал Аглаю в спину, прямо на омоновца с деревенским лицом, тот ни на что не реагировал и по-прежнему, не мигая, смотрел на Аглаю. А она, вдруг почувствовав себя молодой, боевой и задорной, забыв, в какое время это все происходит, закричала: - За Родину, за Сталина - вперед! - Даешь Берлин! - завизжал рядом с ней Бурдалаков и, повернув древко знамени, как пику, с нешуточным намерением проткнуть насквозь стоявшего перед ним полковника, сделал соответствующий выпад. Полковник увернулся, а генерал, не рассчитавши движений, упал и задергался на земле. - Убили! Убили! - закричал кто-то. - Генерала убили!

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору