пила крепкий чай с карамельками и с  утра  до
поздней ночи печатала что-то на старой пишущей машинке "Эрика".
     Как выяснилось, печатала она самиздат, о котором Ванька слышал когда-то
краем  уха, но не  знал, что  это  такое. Теперь  узнал, что  самиздат - это
тексты,   чаще   всего   бледные,   напечатанные  на  папиросной   бумаге  и
распространяемые из рук в руки.
     Время  от времени  у  старухи собирались скромно одетые  интеллигентные
люди и  вели  разговоры  о  правах  человека,  статьях  уголовного  кодекса,
тюрьмах, ссылках,  пересылках, продуктовых передачах и передачах Би-би-си. О
своих знакомых, которые или отбывают  лагерный  срок, или освободились, или,
освободившись,  уехали за границу. Через некоторое время  Ванька  понял, что
гости Варвары Ильиничны, как и она сама, есть те самые диссиденты, о которых
он  читал  что-то  в  газетах  и  всегда  только  плохое,  но  не  мог  себе
представить, что когда-нибудь увидит их воочию.
     Раньше он думал,  что диссиденты - это таинственные конспираторы, ходят
всегда  в темных очках  и вооруженные,  скрываются в настоящем  подполье, то
есть в подземных помещениях или катакомбах, и  печатают  на чем-нибудь вроде
гектографа листовки с  призывами свергнуть  советскую  власть. Теперь же  он
увидел, что они ни от кого не скрываются, занимаются своими делами открыто и
дают властям  возможность  ловить себя  и сажать без излишних затруднений  и
риска.
     Иногда  диссиденты  устраивали  по  вечерам  складчину,  приносили  кто
бутылку  водки,  кто  кусок  колбасы,  кто  торт, и  стол их  был  таким  же
неизысканным, как  они сами.  Спорили о судьбах  России, обсуждали  какие-то
открытые письма, читали стихи, чаще всего плохие, высокопарные,  гражданской
направленности.  Появлялись  здесь иностранные корреспонденты, они приносили
вино, виски, джин  с  тоником  (тогда  Ванька  и узнал  вкус  этих заморских
напитков),  брали интервью для своих агентств и  газет. При  этом диссиденты
пили, ели, курили, шутили. Те, которые помоложе, ухаживали друг за другом  и
обнимались в  коридоре, вроде бы жили нормальной жизнью. Но время от времени
опять кого-то из  них  арестовывали,  судили,  отправляли  в  лагеря  или  в
психушки, оставшиеся на свободе протестовали у зданий судов, ездили навещать
ссыльных, собирали деньги, вещи и продукты на помощь семьям сидевших.
     Варвара Ильинична с первого знакомства от Ваньки особенно не таилась  и
почти  сразу  стала  давать  ему  перепечатанные  ею   же  работы  Сахарова,
Солженицына, Джиласа,  Авторханова  и регулярно выходящую  "Хронику  текущих
событий".
     Начитавшись всех  этих  вещей,  Ванька впервые задумался  о политике, о
том, что такое советская власть, как много народу она загубила и  ради чего.
Будучи  человеком  технического  склада ума,  Ванька  решил  помочь развитию
самиздата  конкретно.  Подумав  и  потрудившись  физически,   он  изобрел  и
изготовил, как потом значилось в материалах следствия, орудие преступления -
копировальную машину. Эта машина была  не  хуже  ей  подобных  прославленной
фирмы  "Ксерокс". А может, и лучше. Легкая конструкция из нержавеющей стали,
она,  мигая  разноцветными  огоньками, тихо  шумела  и печатала самиздат  на
обыкновенной бумаге в каком угодно количестве.  Текст уменьшала, увеличивала
и в необходимых  случаях  делала  его  резче.  И  теперь уже  не  к  Варваре
Ильиничне, а к Ваньке Жукову шли самиздатчики со своими и чужими текстами.
     Встречаясь с Жердыком, Ванька рассказывал  другу о  диссидентах и своих
встречах с ними. Снабжал самиздатом.  Санька читал  самиздат  охотно, слушал
Ванькины  рассказы  с  интересом,  но восхищения диссидентами  не  разделял,
считая, что большинство  из них делают себе рекламу, имя и карьеру. Впрочем,
приходя  к  Ваньке, каждый  раз  спрашивал, нет ли  у него еще  "чего-нибудь
антисоветского".
     А  у  того,  конечно, было.  Потому  что  его машина  работала вовсю  и
производила самиздат уже не по пять экземпляров, а по сотне и больше.
     Надо  ли   говорить,  что  Ванькина   деятельность  не  могла  остаться
незамеченной.  В  конце  концов  его   арестовали  за,  как   было  сказано,
изготовление  и  распространение антисоветской  литературы в  особо  опасных
количествах. Правда, при советской власти любое количество, даже  количество
величиной в единицу, было опасным. А у Ваньки - чуть ли не целая типография.
     Ваньку  арестовали. Два месяца провел  он в  Лефортовской  тюрьме,  где
следователи обещали ему семь  лет  строгого режима по 70-й статье уголовного
кодекса.  Но в органы поступило письмо от группы преподавателей и студентов.
Авторы просили  смягчить  готовящееся  наказание, учитывая,  что  Иван Жуков
происходит из простой  рабочей  семьи, воспитывался без отца  и  без матери,
золотой  медалист,  обладает серьезными познаниями  в  точных науках,  имеет
выдающиеся  способности к  изобретательству  и может  еще очень  пригодиться
нашему обществу. Известный академик-электронщик от своего имени тоже написал
ходатайство, указав  в нем, что копировальная  машина Жукова является весьма
совершенной и по своим параметрам превосходит западные промышленные образцы.
Учитывая    все    эти   обстоятельства,   Ваньке   сначала   статью    70-ю
переквалифицировали в  более мягкую  190-ю, а потом пошли  еще дальше, решив
ограничиться исключением из  комсомола, отчислением  из института и лишением
московской прописки.


Глава 9

     Но лучше б его посадили.
     Как только Ванька  вернулся в  Долгов,  его тут же забрили в  солдаты и
отправили туда, где обратный адрес был "полевая  почта"  и на  письмах стоял
штамп  "Просмотрено военной цензурой". Первое  письмо  Бавале  Ванька  начал
словами "Привет из Афганистана". Слово "привет" и слово "из" были оставлены,
а  третье  слово  было  тщательно чем-то  вытравлено.  Но  поскольку военные
цензоры   были  советские  цензоры,  то  есть  на  своем  поприще  особо  не
перетруждались, то в середине письма Ванькин рассказ о том, что он  помогает
афганским  дехканам  строить  дороги  и  убирать  урожай,  остался  цензурой
просмотренным   в  том  смысле,  что  незамеченным.  На  самом  деле  Ванька
занимался, конечно, совсем другими делами. Армейские власти, учтя его особое
образование  и  наклонности,  направили  его  в  специальное  подразделение,
которое было чем-то вроде небольшого  завода по производству различного рода
взрывных устройств для диверсионных надобностей.
     Этих  подробностей Баваля  не знала,  но  слухи  о  цинковых  гробах из
Афганистана  до  нее  доходили, и  она  жила  в ожидании  и  страхе.  Завидя
почтальона, хваталась за  сердце. И не зря. Уже  вроде  и война кончилась, и
последний  генерал перешел по  мосту  с  афганской территории на  советскую,
когда доставлено было извещение, что  Иван Жуков погиб  смертью храбрых  при
выполнении интернационального долга. Баваля рыдала дважды. Первый раз, когда
пришло извещение, и второй, когда привезли цинковый гроб.
     Впрочем, порыдав, она потребовала  открыть гроб. Сердце чует,  говорила
она,  что  там Ваньки  нет. На нее махали рукой, но терпеливо объясняли, что
гроб открывать  нельзя во избежание  большой психической  травмы. Труп, мол,
находится в  таком  состоянии,  что  один  взгляд  на него  может  кончиться
разрывом  сердца  или  психиатрической  неотложкой.  Баваля  настаивала,  ее
просьбам не вняли. Покойника, не открывая,  похоронили  на  Аллее  Героев  с
воинскими почестями, музыкой, под автоматный треск прощального салюта.
     Между  прочим,  на похороны  приезжал из Москвы Санька  Жердык.  Он уже
окончил факультет журналистики, но карьеру делал по другой линии - заведовал
отделом в каком-то райкоме комсомола. Он произнес над гробом  большую речь и
так трогательно рассказывал, какой чистый, честный и талантливый человек был
его друг Ванька Жуков, что все рыдали.
     Над  могилой воткнули временную фанерку,  сообщавшую, что  здесь  лежит
Иван Жуков, 1964 года рождения,  геройски  погибший  при  выполнении боевого
задания.
     Но те, кто не разрешал Бавале открыть гроб, не знали, с кем имели дело.
Ночью  она сама раскопала  могилу,  раскурочила гроб  и  увидела уже  сильно
разложившийся труп  пожилого азиата в  чалме  и с длинной до пояса  бородой.
Баваля  под мышкой  принесла  гроб  к райкому  КПСС  и там поставила его  на
крыльцо.  В  городе было  много  шума по  этому  поводу.  Некоторые  считали
поступок  бабки кощунственным  и  требовали  ее  примерно наказать.  Другие,
наоборот, называли ее героиней,  правозащитником и даже сравнивали  с Марией
Магдалиной  и  Марфой  Посадницей.  В  некоторых  людях случившееся  вселило
надежду, что, может быть,  и  вместо их детей похоронен кто-нибудь другой по
ошибке, и по округе прошла эпидемия ночного гробокопательства.
     Как раз в это время из Ташкента пришло письмо от самого  Ваньки Жукова,
правда,  писанное не его рукой, что  он жив,  но подорвался  на им же  самим
изготовленной мине, в результате  чего лишился обеих ног, одной руки, одного
глаза,  на  одно ухо оглох полностью, а другим, возможно,  будет  слышать со
слуховым аппаратом.
     Баваля прыгала от радости.  Ей  говорили: "Ты что, дура?  Он же остался
полным калекой!",  но бабка слушать не хотела: лучше калекой, чем мертвяком.
Но когда Ванька приехал (больше года провалявшись в госпитале) и она увидела
его на самодельной тележке, без ног, без руки  и  без глаза, с лицом, сплошь
синим  от  въевшегося под  кожу пороха,  и  со  стальными,  вкривь  и  вкось
вставленными  зубами, Баваля  даже плакать не смогла, а  просто на несколько
дней потеряла сознание. Зато потом, придя в себя, посмотрела на внука ясными
глазами и сказала ему:
     - Ничего, Ванька, мы им отомстим.
     Если бы кто-нибудь принял тогда бабкины слова всерьез...


Глава 10

     Продолжая пребывать в состоянии сомнамбулизма, Аглая  утратила контроль
над течением времени, не знала, что было вчера, а что  пять  лет назад и что
происходит  вокруг  сегодня.  Замечала лишь  частные  проявления  глобальных
изменений: водку продавали с одиннадцати часов, потом с двух, потом  с пяти,
потом круглосуточно.
     Время  от времени, включив телевизор,  видела: кого-то большого хоронят
на  Красной площади.  Одного  хоронят, другой  говорит  речь. Закрыла глаза,
открыла:  уже этого,  который  только что говорил,  хоронят, а того, который
говорит,  держат под руки.  Закрыла,  открыла - услышала слова: перестройка,
ускорение, гласность. На экране митинги, знамена,  плакаты, народ призывает:
"Борис, борись!" Борис швырнул  партбилет на стол, залез  на танк,  из танка
пальнули по Белому дому, наступили  рыночные  отношения. Пришла почтальонша,
принесла пенсию триста тысяч рублей. Аглая подумала: ничего себе! С крупными
купюрами на улицу идти побоялась,  набрала три рубля шестьдесят  две копейки
мелочью,  побежала в  магазин за бутылкой, а ей  говорят: вы, мамаша, с луны
свалились? А что? А то! Водка стоит не три шестьдесят две, а  двадцать  пять
тысяч. Она  вернулась в реальность  и испугалась. Она  же каждый  день водку
покупала  и привыкла  к  движению цен, а  тут будто несколько лет из  памяти
выпали. Побежала домой, взяла  сколько нужно, по  дороге завернула в райком,
узнать, когда  кончится этот бардак. Но там, где искала райком, нашла казино
"Колесо  фортуны"   с  эротическим  шоу   "Ночной  полет".  Она   остановила
проезжавшего  на  велосипеде мальчишку и  спросила,  не  знает ли  он,  куда
переехал райком КПСС. Он спросил РАО чего и, второй раз не поняв ее вопроса,
уехал. Она встретила во дворе Бавалю  и  та  ей объяснила, что за  последние
годы произошла  полная реставрация капитализма, КПСС распущена, Ленина скоро
вынесут из Мавзолея, царскую семью захоронят с почестями в Санкт-Петербурге.
В Ленинграде, поправила  Аглая. Оказывается, никакого Ленинграда больше нет,
а есть Санкт-Петербург.
     Аглая вышла на  улицу,  обменяла  ваучер  на  бутылку  и опять впала  в
спячку.


Глава 11

     В   середине   девяностых  годов   в   Долгове  было   зарегистрировано
товарищество с  ограниченной ответственностью  "Фейерверк"  по  производству
бенгальских огней, петард, хлопушек, шутих и других подобных изделий.
     ТОО разместилось в полуподвальной квартире дома No1-а по Комсомольскому
тупику,  и штат  его  состоял  из  двух  человек:  Иван Жуков, президент,  и
Валентина Жукова, вице-президент и исполнительный директор.
     Обязанности  между  членами  товарищества  распределялись  естественным
образом: президент занимался творческой частью работы,  а  вице-президент  -
всем остальным.  Баваля  доставала  необходимые  материалы,  помогала  внуку
собирать все эти штуки, которые они производили, и об обязанностях няньки не
забывала, а они  были обширными. В хорошую погоду  она его выносила на улицу
"проветрить" и, укутанного в плед, сажала на лавку между старухами. Дома она
его купала, а раньше и на горшок  высаживала.  Со  временем он  научился сам
пользоваться уборной, умывальником и всем остальным, и это было  очень важно
- теперь  Баваля могла оставлять  его одного. А  оставлять порой приходилось
надолго:  за   некоторыми  компонентами  производимой  ТОО  продукции  бабка
"каталась", как  она говорила,  даже в  Москву. Очень  оказалась  она умелым
снабженцем  и довольно скоро создала целую сеть поставщиков исходного сырья.
Что-то доставала у взрывников в местном каменном карьере, что-то у знакомого
сержанта внутренних войск,  который заведовал складом  боеприпасов, а что-то
по специальному Ванькиному заказу даже в аптеке.
     Начиная  дело,  наши предприниматели на  большой успех не рассчитывали,
думали, что спрос  на их товар  будет  ограничиваться  периодом празднования
нового  Нового  и старого  Нового года.  Так оно поначалу и было.  Но вскоре
появились более крупные и всесезонные заказчики. Городские власти, а потом и
разные организации, побольше  и поменьше, стали интересоваться спецэффектами
при проведении  праздничных мероприятий.  Некоторые "новые  русские"  желали
отмечать свои юбилеи и семейные события разноцветными огнями и оглушительным
треском. Так что дела ТОО "Фейерверк" с самого начала шли неплохо.
     Улучшились и жилищные условия членов товарищества.
     Еще  недавно Баваля и  Ванька жили в одной  полуподвальной комнате,  но
соседка  померла,  и  Жуковым  разрешили  занять  всю  квартиру.  Наконец-то
разрешили.   До   того   все  бабкины  попытки   улучшить  жилищные  условия
оканчивались ничем, что только способствовало возрастанию в ней жажды мести.
Сначала  ее записали в  очередь,  которая  слишком  долго  двигалась.  Потом
сказали, что  вообще  лимит на казенные квартиры кончился вместе с советской
властью. Теперь, дескать, у нас капитализм, все можно купить за деньги, даже
квартиру.  Начальника,  который  это  сказал,  бабка  пробовала  пристыдить.
Напомнила  ему, что Ванька  инвалид  первой группы, жертва Афганской войны и
живет на пенсию. На что начальник  сказал: "А я вашего внука в Афганистан не
посылал". Баваля потом говорила, что, будь у нее  в тот момент граната,  она
бы,  не задумываясь,  взорвала  ее прямо в том кабинете. А вернувшись домой,
повторила угрозу,  однажды  уже  произнесенную:  "Ничего, Ванька, мы  им еще
отомстим".  И  то   же  самое   сказала  еще  раз,  отвергнув   предложенную
однокомнатную  квартиру  на четвертом  этаже  без лифта  и  без балкона.  Но
теперь, слава Богу, жить было можно. Теперь квартира, хоть и полуподвальная,
но  отдельная.  Правда,  все-таки  тесновато. Поскольку все здесь вместе:  и
жилье,  и  мастерская,  и  склад  материалов,  и  склад  готовой  продукции.
Тесновато, но жить, повторим,  можно. Тем  более с телефоном, который Ваньке
все  же  дали  как инвалиду.  Что делало его жизнь  богаче  и разнообразней.
Особенно после того, как он обзавелся компьютером и подключился к Интернету.


Глава 12

     Все делала Баваля для  Ваньки. Ухаживала  за  ним, купала, обстирывала,
выносила "проветривать" и даже  девок ему платных  водила, чтоб он хоть  эту
радость   жизни   не   упустил.   Ванька   сначала   стеснялся    Бавалиного
посредничества, а потом ничего, привык и сказал ей как-то после ужина:
     - Мне повезло,  Баваля, что ты  у меня  есть.  С  тобой  я  себя  почти
человеком чувствую.
     Она кивнула, вздохнула:
     - А все  ж таки тебе надо как-то без меня приспособляться. Я ведь скоро
помру. Как будешь жить без меня?
     - А никак не буду, - сказал  Ванька беспечно. - Ты помрешь, и я уйду за
тобой. Мне одному на этом свете делать нечего.
     - Бог с тобой! - махнула рукой Баваля. - Ты молодой, ты свое еще отжить
должен.
     - Зачем? - спросил Ванька.
     - Затем, - сказала она сердито. - Раз жизнь тебе дана,  ты, какой ни на
есть, должен донести ее до конца.
     Бавалин  ответ был прерван негромким стуком в дверь.  Ни бабка, ни внук
не успели откликнуться, как дверь растворилась, и в проеме ее возник человек
среднего  роста и возраста, в черном пальто,  с крутой шеей, по  виду бандит
или депутат Государственной думы.
     Осведомившись, здесь  ли находится  ТОО "Фейерверк",  пришедший выразил
желание поговорить с кем-нибудь из руководства.
     - А мы  оба  из самого высшего руководства, - сказал Ванька,  с  трудом
выходя из состояния, в котором он пребывал во время разговора с Бавалей. - Я
президент, а Валентина Петровна - вице-президент и исполнительный директор.
     Пришедший осмотрел с сомнением Ваньку, бабку и обстановку.
     - И вы, значит, прямо здесь изготавливаете всякие фейерверки?
     -  Бенгальские  огни,  ракеты, шутихи, хлопушки, - сказала Баваля.  - А
чего нужно?
     - Да вот что-то вроде хлопушки и нужно, - сказал гость.
     - Сколько? - спросила баба Валя.
     - Одну, - сказал пришедший.
     - Штучные заказы не берем, - подал голос Ванька.
     - Одну, но большую.
     - В каком смысле? - спросил опять Ванька.
     -  В  смысле,  что большую, -  улыбнулся пришедший. - Например,  такую,
чтобы   могла   разнести  бронированный   "мерседес".   Причем,  желательно,
вдребезги.
     - Террористический акт? - насторожился Ванька.
     - А броня толстая? - поинтересовалась Баваля.
     - Мы такими вещами не занимаемся, - предупредил Ванька.
     - Миллиметра четыре, - сказал гость. - Или пять.
     - По тыще за миллиметр, - оценила Баваля. - Всего пять тысяч.
     - Рублей? - спросил гость.
     - Граблей, - отозвалась бабка. - Ваксов.
     - Не ваксов, а баксов, - поправил Ванька.
     -  Ну, ребята, - попытался торговаться заказчик.  - Пять штук  баксов -
это слишком. Мне ж всего надо, если в  тротиловом эквиваленте, грамм двести,
ну триста...
     - Не  устраивает,  не  надо, -  пожала  плечами Баваля.  - Пойди к кому
другому. В  каменном  карьере  работает взрывник Васька.  Он  тебе  кастрюлю
динамита  за тыщу рублей продаст. Только  это будет такой динамит, что или в
нужный момент не сработает,  или взорвется в руках. А  у нас гарантия. У нас
фирма. У него, - показала на Ваньку, - не голова, а Совет Федерации.
     Посетитель  долго  вздыхал,  торговался  и  в  конце концов сошлись  на
четырех тысячах, из них половину - сразу авансом.
     Когда гость ушел, Ванька спросил:
     - Баваля, ты террористкой решила заделаться?
     - Не террористкой, а мстительницей, - сказала Баваля. - Я тебе говорила
- мы им отомстим.
     - Да кому им-то? - спросил Ванька. - Ты знаешь, кто он, этот, который в
"мерседесе"? Может, хороший человек.
     - Хорошие люди, Ванька, ездят в автобусе, мы их трогать не будем.
     Так Жуковы, бабка с внуком, ступили на путь террора, и вскоре слава ТОО
"Фейерверк"  широко разошлась. О нем знали очень многие  люди, то  есть даже
все, кто подобной продукцией интересовался,  кроме, может быть, прокуратуры,
милиции и органов безопасности.


Глава 13

     У  каждого немертвого  человека  есть  та  особенность,  что  он  своим
существованием м