о столы украшают цветами! - говорю я.
   - Это для вас цветы! - говорит официантка, смущенно улыбаясь.
   - От кого? - изумляюсь я. - И по какому поводу?
   - Это за ваши стихи! - отвечает официантка. - А от кого - неважно.
   "Ага! - думаю. - Вот и мне дарят цветы! Читает кто-то  мои  творения!
Нравятся они кому-то! Правда, цветов не так много, как  у  Ксении...  Но
дело не в количестве!"
   К столу приближается старушка в белом  халатике,  собирающая  грязную
посуду. Я обращаюсь к ней с вопросом:
   - Вы случайно не знаете, где находился когда-то отель Левандовского?
   - Та ни, - отвечает она, - не знаю я никакого хотелю!
   После завтрака спускаюсь на набережную и разглядываю фасады домов. На
них множество балконов и всяческих лепных украшений. Все  эти  фасады  в
начале века принадлежали гостиницам и пансионам. Один из них мне,  веро-
ятно, и нужен. Но какой?
   На скамейке сидит загоревший до черноты старик с белой щетиной на ще-
ках. На нем тельняшка с отрезанными рукавами.  На  тельняшке  висит  ка-
кая-то медаль с грязной, засаленной ленточкой. Старик сосредоточенно ку-
рит. Сигарета вставлена в мундштук с  изображением  головы  Мефистофеля.
Спрашиваю его об отеле.
   - Та кто ж ехо знает! - отвечает он. - Столько лет утекло. Тут хости-
ниц-то этих была тьма-тьмущая. Куда ни плюнь - в хостиницу уходишь.  Хо-
зяева большой доход имели. Ахрома-адный!
   Направляюсь в краеведческий  музей,  расположенный  в  здании  бывшей
церкви. Нахожу научного сотрудника, который является мне в  образе  дев-
чонки в синем платьице с белыми крупными горохами.  Глаза  у  сотрудника
карие, ресницы лохматые, носик вздернутый, волосы темные,  короткие,  но
челка длинная, до бровей. Научный сотрудник не лишен привлекательности и
напоминает мне известную французскую певицу. Но выясняется, что он ничем
не может мне помочь. Материалы по истории Ялты тех времен плохо сохрани-
лись, а их остатки хранятся в Симферополе, в областном архиве.
   - А зачем вам эта гостиница? - вопрошает курносый сотрудник,  помахав
красивыми ресницами.
   - Видите ли, - пытаюсь я ответить поубедительнее,  -  это  нужно  для
книги. Я писатель. Пишу исторический роман. Мне известно, что в Ялте су-
ществовал этот отель, но для того, чтобы его описать, необходимо на него
поглядеть. Если же отеля уже нет, мне хотелось бы побывать на том месте,
где он стоял.
   - Так вы писа-а-атель! - произносит нараспев девчонка-сотрудник, и  в
ее глазах вспыхивает любопытство. - Жаль, что я ничего не знаю про  этот
отель. А может быть, вам еще что-нибудь нужно?
   - Нет, пока мне ничего больше не требуется.
   - А может быть, вам после еще что-нибудь понадобится? Я буду рада по-
мочь, приходите. Меня зовут Зоя Борисовна. Я сижу в музее  с  десяти  до
шести. Запишите на всякий случай мой телефон.
   Записываю телефон. Прощаюсь. В кофейно-шоколадных глазах Зои Борисов-
ны сожаление и вроде бы просьба, вроде бы даже мольба: "Ну  зайдите  же,
зайдите еще разок! Чего вам стоит! Ведь так интересно общаться с писате-
лем!"
   - Ой, позабыла совсем! - говорит она, уже попрощавшись. - У  нас  тут
есть один старик. Он увлекается стариной - открытки  собирает,  фотогра-
фии, вырезки из газет. Ему, наверное, что-то известно про вашу  гостини-
цу. Ему про Ялту многое известно.
   Записываю адрес, фамилию, имя и отчество старика. Еще раз прощаюсь  и
выхожу из бывшей церкви на многолюдный бульвар.
   Узкая улица, извивающаяся по склону холма. Высоченная подпорная  сте-
на, выложенная из грубо обработанного серо-зеленого камня. Плети  глици-
нии, сползающие со стены. Толстые, кривые ветви старой сосны, нависающие
над стеной. Небольшой проем с аркой, прорезающий стену. Над аркой нужный
мне номер дома. Вхожу под арку, подымаюсь по крутой каменной лестнице  и
оказываюсь на верхней площадке рядом со стволом сосны. Оглядываюсь. Вни-
зу, подо мною, ялтинский порт, мол с маяком, краны у мола. В порту стоит
красавец - "Айвазовский".
   Ныряя под развешанное белье, подхожу к запущенному, но все еще  импо-
зантному особняку с высокой черепичной кровлей. На ступенях крыльца  си-
дит девочка лет пяти с большими розовыми бантами, повязанными  на  коро-
теньких, смешно торчащих над ушами хвостиках. Спрашиваю ее, здесь ли жи-
вет Василий Панкратович Братанчук.
   - Здесь! - охотно отвечает девочка. - Я вам сейчас покажу!
   Она ведет меня в глубь дома и подводит к давно не крашенной  двери  с
медной табличкой:
   Капитан 2-го ранга в отставке почетный пенсионер В. П. БРАТАНЧУК
   Стучусь. Из-за двери доносится "входите". Вхожу. Вижу  бритоголового,
не очень старого человека с седыми висячими, запорожскими, усами.  Чело-
век сидит за столом и что-то ест. На столе тарелка и алюминиевая кружка.
   - Простите! Кажется, я не вовремя вас побеспокоил!
   - Нет, нет! Я уже пообедал! Чем могу служить? Садитесь!
   - Я литератор и собираюсь писать роман, действие которого будет  про-
исходить в Ялте в 1908 году. Сейчас  собираю  материалы,  и  вскоре  мне
предстоит деловое свидание с одной несколько эксцентричной особой у быв-
шего отеля Левандовского. Особа не объяснила мне, где находится это зда-
ние, и в краеведческом музее тоже не смогли мне этого объяснить.  Вынуж-
ден обратиться к вам.
   Рассказывая о цели своего визита, поглядываю на стены комнаты. На них
висят репродукции с картин Богаевского  и  многочисленные  фотографии  в
рамках и под стеклом. На полках - книги и альбомы. И толстые папки с за-
вязками. На шкафу - грубо выполненная модель парусника с пыльными серыми
парусами.
   Заметив, что я рассматриваю комнату, старик говорит, тихонько  откаш-
лявшись:
   - Один живу, по-холостяцки. Супруга моя давно померла. А я на старос-
ти лет стариной увлекся, историческим, так сказать, материалом, остатка-
ми минувшего. Оч-чень это любопытно. Собираю сведения  об  ушедшем  без-
возвратно. Полагаю, что от этого не только мне удовольствие, но и польза
для общества. О нем, минувшем-то, все же память должна храниться. Беспа-
мятство штука опасная. Из музеев иногда приходят. Из киностудии раз  по-
жаловали. Вот и вам вдруг понадобился Левандовский. И, не скрою,  прият-
но, что я кому-то нужен.
   Братанчук снимает с полки толстый альбом и раскрывает его. В  альбоме
открытки с видами старой Ялты.
   - Вот! - говорит он, ткнув пальцем в открытку  с  фотографией  хорошо
знакомого мне дома на набережной.
   Перебросив пару страниц, он снова стучит пальцем по открытке.
   - И вот!
   Наклонившись, я внимательно разглядываю цветное изображение  незнако-
мого мне фасада, наполовину заросшего плющом.
   - Значит, у Левандовского в Ялте было две гостиницы? - спрашиваю я.
   - Нет! - отвечает старик. - Их было три! Но третья уже не существует.
Ее снесли, когда расширяли главную площадь. Впрочем,  если  угодно,  она
выглядела так.
   На открытке тоже неизвестное мне сооружение с легкой аркадой по  вто-
рому этажу. Пристально всматриваюсь в открытку, стараясь  запомнить  его
облик. "Похоже, - думаю я с тоской, - что завтра утром мне придется сто-
ять одновременно у трех гостиниц. Иного выхода нет".
   - А кто он был, этот Левандовский?
   - Он был известным виноделом. Его винные подвалы  снабжали  крымскими
винами Одессу, Севастополь и Южный берег. Кроме гостиниц у него  в  Ялте
была еще собственная вилла. Она, кстати, цела.
   "Итак, - мысленно подвожу я итог, - завтра я разорвусь натрое, и каж-
дая моя треть будет дежурить у одного из отелей винодела. Интересно, ка-
кие вина хранились в его подвалах?"
   - Не смущайтесь! - обнадеживает меня почетный пенсионер. - Самым  из-
вестным заведением Левандовского было то, что находилось на  набережной.
В Ялте все его знали. В ресторане этой гостиницы пили  и  куролесили  до
самого утра. Дебош у Левандовского считался особым шиком. Его  позволяли
себе офицеры из хороших семей и купчики с  хорошим  капиталом.  Офицерам
приходилось все прощать, а купцов поутру отмачивали в море. Так что сту-
пайте на набережную и ждите вашу эксцентричную особу. Странная,  однако,
затея - свидание у отеля Левандовского! Эта дама не лишена  фантазии.  И
откуда она могла проведать о Левандовском, если даже в  краеведческом  о
нем не ведают? Простите за нескромность - кто она, чем она занимается?
   - Она певица, - отвечаю я, - эстрадная певица. И мать у нее была  пе-
вица, и бабка, представьте себе, тоже пела. Такое у них, знаете ли, пою-
щее семейство. От бабки-то она и слышала об отеле Левандовского,  так  я
полагаю.
   - А как фамилия бабки, если не секрет? - любопытничает Братанчук.
   - Ее бабка - Брянская, Ксения Брянская. Слыхали о такой?
   - Ну как же, как же! - восклицает старик. - Конечно слыхал! Ну как же
- Брянская! Она в Ялте давала концерты. И дача у нее здесь была. У  меня
даже есть фотография ее дачи. Так вы знакомы с внучкой Брянской! Но поз-
вольте... У нее ведь, кажется, не было детей?
   - Это ошибочные сведения, - говорю я уверенным тоном. - Дети были.
   27 июня. Ясное ветреное утро. На моих часах без четверти одиннадцать.
По Морской улице я вышел на набережную.  Остановился.  Стал  глядеть  на
публику, на ялтинский порт.
   Публика выглядела соответствующе. Все женщины были  в  длинных  белых
платьях, в широкополых шляпах и с небольшими зонтиками (зачем же  зонтик
при такой шляпе?). Все мужчины - в белых костюмах, в соломенных  канотье
и с тросточками (жарко ведь в таких-то костюмах!). На углу торчал  типо-
вой городовой. Он тоже был весь в  белом,  кроме  сапог.  Порт  выглядел
очень скромно. Морского вокзала, естественно, не было, а краны были  ка-
кие-то нелепые и маленькие. У мола был пришвартован довольно большой бе-
лый пароход с двумя тонкими, высокими, черными трубами. Трубы стояли ко-
со, склоняясь к корме, на которой бился под ветром незнакомый флаг. Над-
пись на носу парохода я не смог разобрать.
   Приблизился к отелю, встал в тени пальмы, посмотрел на часы.  Стрелки
показывали уже без пяти одиннадцать. Появилась тревога. Вдруг позабудет?
Но ведь сама же назначила время и место! Вдруг я не там все же стою?  Но
ведь она же не уточнила, какой именно отель Левандовского имела в  виду!
Вдруг что-нибудь ей помешает? Мало ли что может произойти!
   Ксению увидел издалека. Она тоже была в широкополой шляпе и с  зонти-
ком. Она шла быстро, придерживая шляпу рукой, - сильный был ветер. Рядом
с нею двигался столбик пыли - маленький смерч. Ксения тоже увидела меня.
Остановилась, помахала мне зонтиком, снова пошла. Столбик пыли исчез.  Я
бросился ей навстречу.
   Сидели в кафе на крыше гостиницы. Над нами трепетал на ветру  полоса-
тый тент. Перед нами простиралось море. По нему откуда-то с  юга  бежали
бесчисленные стада белых, кудрявых, кротких с виду овец. Подбежав к  на-
бережной, овцы с неожиданным грохотом разбивались о бетон. Ксения тянула
через соломину кофе-гляссе и поглядывала на меня насмешливо.
   - Ну, признавайся: ты делал то, что я тебе велела?
   - О да! Бог свидетель! Едва проснувшись и даже еще не протерев глаза,
я принимался думать о тебе. И весь день я продолжал думать только о  те-
бе, не обращая ни малейшего внимания на хорошеньких женщин. Впрочем,  на
дурнушек я тоже не глядел.
   - А стихи обо мне писал?
   - Разумеется! И еще какие! Я написал о  тебе  штук  десять  отличных,
почти гениальных стихотворений.
   - Хвастунишка! А что, если ты заблуждаешься и они не так уж хороши? И
когда же ты их мне подаришь?
   - Скоро. Пусть немножко отлежатся. У меня такой метод: напишу,  проч-
ту, поправлю и отложу на время. После снова прочту, и снова поправлю,  и
снова отложу Потом еще разочек перечитаю, и если мне все  понравится,  и
если мне не захочется больше ничего поправлять,  значит,  дело  сделано,
значит, стихи можно кому-то дарить и даже тащить их в редакции журналов.
   - Хорошо, я подожду. Я терпелива. Какое море  сегодня!  Какие  волны!
Какой грохот! Когда шла к тебе, ветер сорвал мою шляпу. Сорвал,  подхва-
тил и чуть не унес ее в море. Я кинулась за ней вдогонку. Бегу, а  шляпа
все летит предо мною, все в руки мне не дается - такая ловкая! У  самого
парапета поймал шляпу мою какой-то важный генерал. Я подбежала,  говорю:
"Премного благодарна!" А он с поклоном: "Счастлив  оказать  вам,  мадам,
эту скромную услугу! Ваша прелестная шляпа летает, как аэроплан. Все по-
мешались теперь на воздухоплавании, даже дамские шляпы!" И к ручке  при-
ложился, и поглядел на меня зорко-зорко так. Тоже признал  небось.  А  я
соскучиласъ по тебе, милый, изрядно!
   Ксения положила ладонь на мою руку и погладила ее. Я сжал ее пальцы.
   - Ой, мне больно! Ты, я вижу, тоже стосковался. Давай возьмем  извоз-
чика и укатим куда-нибудь подальше на целый день! А  вечером  я  привезу
тебя к себе. Прислугу я отпустила до утра. Мы будем одни. Тебя устраива-
ет такой план?
   Спустились на набережную, поймали извозчика, покатили в Мисхор.
   Ехали по узким городским улицам мимо бесчисленных  дач  и  пансионов,
вдоль бесконечных каменных подпорных стен, мимо  каменных  лестниц,  та-
инственно уходивших куда-то вверх и куда-то вниз. Ехали по мрачным кипа-
рисовым коридорам. Ехали под зелеными сводами акаций и каштанов.  Проез-
жали под длинными, протянутыми над улицей руками пиний. Из тени выезжали
на солнце и снова въезжали в тень.
   Выбрались на пыльное ливадийское шоссе и стали  медленно,  зигзагами,
взбираться на высокий холм. Ялта опускалась все ниже и ниже, а горы рос-
ли, а гор становилось все больше, и пейзаж делался все грандиознее.
   - Красота-то какая! - сказала Ксения. - Прямо дух захватывает!
   На шоссе попадались извозчичьи экипажи. Проехал длинный, черный, отк-
рытый автомобиль. В нем сидели офицеры с дамами. Дамы были все в тех  же
шляпах. Протопала рота солдат с фельдфебелем во главе. Лица солдат  были
серы от пыли и полосаты от потеков пота.
   Подъем кончился. Въехали в лес. Миновали Ливадию и Ореанду.  Затарах-
тели под горку. Извозчик натягивал поводья,  сдерживая  лошадь.  Деревья
расступились, и нам открылся романтический пейзаж с зелеными,  поросшими
лесом холмами и голыми отвесными скалами, торчащими из-за покатых  спин.
Снова показалось море.
   Не торопясь, шагом, ехали над морем.
   - Почему ты мне не снился? - спросила она. -  Я  все  ждала,  думала,
вот-вот приснишься. А ты почему-то все не снился и не снился, и меня это
начало немножко злить. Отвечай, почему ты мне не  снился?  Разве  трудно
было присниться хоть разок? Ведь я тебе снилась?
   - Да, и я благодарен тебе за это.
   - Вот, видишь! Я тебе старательно, добросовестно снилась, а ты мне  -
нет! И какие же были сны? Светлые, радостные?  Или  мрачные,  тревожные?
Или они были так себе, ни то и ни се?
   - Сны были разные. Один был радостным, другой - мрачным, а два  -  ни
то и ни се.
   - Что же было в мрачном сне?
   - О, это было страшно! Рассказывать даже неохота.
   - Ну расскажи, расскажи, миленький! Расскажи, я тебя прошу!
   - Пожалуйста, если так просишь. Ты превратилась в дерево. В сосну.  В
высокую стройную сосну. Ты росла на песке у самого моря. Кажется, где-то
у Куоккала или у Келломяк. Твои корни торчали из песка.  По  твоей  коре
бегали муравьи. На твои ветки садились птицы. Твою пышную крону раскачи-
вал ветер. Я пришел к морю, сел рядом с тобою на песок  и  стал  гладить
руками твои корни. Ты шумела под ветром и что-то мне говорила, но я  ни-
чего не понимал, и мне было очень горько. "Вот несчастье! - думал  я.  -
Как же мне теперь быть-то? Что же мне теперь делать? Не превратиться  ли
мне тоже в сосну и расти рядом с нею на песке у моря? Тогда я стану  по-
нимать, что она говорит мне, шумя под ветром". Я глядел снизу  вверх  на
твою хвою, и мне чудилось в ней твое лицо. И море шумело почти  так  же,
как сейчас. Только это было другое море.
   - Какой красивый, какой трогательный, какой поэтичный сон! -  сказала
Ксения. - Чего же в нем страшного?
   - Но разве не страшно, что ты превратилась в дерево?
   - Нет, ни капельки не страшно. В своей следующей жизни  я  бы  с  ра-
достью стала такой сосной. Как хорошо, наверное, расти у самого моря!  А
если бы ты и впрямь рос рядом со мною, большего счастья я бы не желала.
   Дорога шла вдоль обрыва.
   - Останови, любезный! - сказала Ксения извозчику.
   Вылезли из коляски. По сухой, пряно и горько пахнувшей колючей  траве
подошли к самому обрыву. Шум прибоя усилился. Далеко внизу огромные  зе-
леные волны с мрачным упорством бились о берег, пытаясь  его  расшатать,
расколоть, искромсать и раскрошить. Они разбивались  о  каменные  глыбы,
подымая тучи белых брызг, откатывались назад и снова кидались на мощную,
неколебимую отвесную стену, и снова разбивались,  превращаясь  в  мелкую
водяную пыль. Море сверкало под солнцем. Вблизи будто кипело расплавлен-
ное олово. Но, может быть, это было и серебро. А дальше, ближе  к  гори-
зонту, кипящий металл превращался в непереносимо яркую,  слепящую  белую
полосу.
   - Глазам больно! Невозможно смотреть! - сказала Ксения.
   Мы целовались, стоя над обрывом, на виду у моря и чаек, которые, про-
летая мимо, поглядывали на нас с интересом. Неподалеку сбегала вниз  вы-
рубленная в каменной стене лестница.
   - Я хочу вниз! - крикнула Ксения и бросилась к ступеням.
   Долго и осторожно спускались. Ксения то и дело вскрикивала от  страха
и прижималась ко мне, и нервно смеялась, и старалась не глядеть  в  про-
пасть. Внизу был крохотный, уютный галечный пляжик, окруженный  камнями.
На камнях неподвижно сидели чайки, повернув головы в одну сторону - про-
тив ветра. Вода бурлила, забираясь в  щели  между  камнями.  Выброшенный
волной маленький краб быстро-быстро, боком спешил к воде.  Острый  запах
водорослей ударял в нос.
   Ксения сбросила туфли и, приподняв юбку, стала бегать у  самой  воды,
играя с волнами. Откатывающуюся волну она преследовала, а от  набегающей
пускалась наутек, оглядываясь - не настигает ли?
   Я сидел на камне, следил за этой игрой и глядел, как мелькали розовые
пятки, как блестела влажная галька, как пузырилась стекавшая  по  гальке
вода. Ксения нагнулась, подобрала камушек и бросила его в меня. Он  уда-
рился о мое колено.
   - Ишь какой важный! - сказала она. - Сидит, молчит, наблюдает! Разул-
ся бы лучше и поиграл вместе со мною!
   В этот момент огромная волна обрушилась на пляж и окатила ноги Ксении
выше колен. Она с визгом кинулась ко мне и шлепнулась рядом со  мною  на
камень. Мокрый подол прилип к ее ногам, по ступням струилась вода.
   - Доигралась! - сказал я смеясь. - Теперь ты выглядишь чудесно!
   - Подумаешь! - сказала Ксения, отжимая подол руками. -  Платье  быст-
ренько высохнет. Зато я насладилась игрой с грозной морской  стихией.  А
что толку, что ты сухой?
   Тут она спихнула меня с камня и с хохотом повалила на гальку. Я  при-
тянул ее к себе. Соленые брызги долетали до нас. Любопытные чайки кружи-
лись над нами.
   - Ты с ума сошел! - шепнула Ксения, крепко сжав мою руку. - С  обрыва
нас могут увидеть!
   Она села и принялась поправлять волосы. Я тоже сел. Рядом с нами  ва-
лялись помятая шляпа и туфли, а зонтика не было.
   - Ну вот, - вздохнула Ксения, - мы наказаны за наше бесстыдство. Пока
мы обнимались, ветер унес зонтик в море. Следовало вести себя приличнее.
   Я встал и полез на камни искать зонтик. Он быстро нашелся. Слава  бо-
гу, ветер не унес его в море. Ветер спрятал его среди камней.
   - Поехали дальше, - сказал я, вернувшись с зонтиком. - Платье  высох-
нет, пока едем.
   Долго-долго подымались по страшной лестнице. И опять Ксения  вскрики-
вала и прижималась ко мне, и говорила: "Ой, упаду! Ой, ужас  какой!  Ой,
держи меня! Ой, не могу я больше!"
   Извозчик, заскучавший от безделья, хлестнул лошадь, и мы поехали ско-
рой рысью. За нами клубилась пыль.
   Слева из-за поворота показалась торчащая из  моря  острая  скала,  на
верхушке которой стоял маленький сказочный замок с круглой башней.
   - Что это? - удивилась Ксения. - Я никогда не ви