а  крючок
остался в  рыбе.  Вот в  этот момент я вообразил,  как из меня
вырывают крючок, и холодный пот выступил на лбу.
   Знаю  я  отлично,  что  это  детские "телячьи нежности".  С
готовностью отдаюсь на смех любому рыбаку.  Но я был на берегу
реки один, вокруг было хорошо, солнце шпарило, вода искрилась,
стрекозы садились на осоку, а мне нечем было ловить дальше.
   Я отбросил окуня подальше в траву и сел подождать,  пока он
уснет.  Время от  времени там слышались шорох и  хлопанье:  он
прыгал.  Потом  затих.  Я  подошел,  тронул его  носком --  он
запрыгал в пыли, облепленный сором, потерявший свою красоту.
   Я  ушел,  задумался и ждал долго,  совсем потерял терпение,
наведывался к  нему,  а  он все прыгал,  и  вот меня стало это
мучить уже не на шутку.  Я взял окуня за хвост и стал бить его
головой о землю, но он открывал рот, глядел и не умирал: земля
была слишком мягкая.
   В  ярости я размахнулся и швырнул его о землю изо всех сил,
так что он  подпрыгнул,  как мячик,  но,  упав,  он  продолжал
изгибаться и  прыгать.  Я  стал  искать палку,  нашел какой-то
корявый сучок,  приставил к голове окуня -- на меня продолжали
смотреть залепленные сором бессмысленные рыбьи глаза -- и стал
давить, протыкать эту голову, пока не проткнул ее насквозь, --
наконец он затих.
   Лишь  тогда я вспомнил, что у меня есть ножик, не без дрожи
разрезал  окуня,  долго  ковырялся  в  нем, отворачивая нос от
сильного  запаха, и где-то среди жиденьких внутренностей нашел
свой ржавый крючок с целым червем. Причем окунь приобрел такой
потрепанный  и  гнусный  вид, словно вытащенный с помойки, что
было  странно:  в чем тут держалась такая сильная жизнь, зачем
надо  было  ее,  упругую, ловко скроенную, в зеленых полосах и
красных  перьях,  так  бездарно  разрушать.  Я  держал в руках
жалкие вонючие рыбьи ошметки, и как я ни был голоден, я понял,
что после всего случившегося не смогу это жрать.
   Это  я  только начинал знакомство с  жизнью,  потом я  убил
много  животных,  больших  и  малых;  особенно  неприятно было
убивать лошадей, но ничего, убивал и ел; но об этом дальше.
   ...Был солнечный день,  и пока я возился с окунем,  там,  в
Яру,  и  по всему континенту работали машины.  Я  меньше всего
рассказываю  здесь   об   убийствах  животных.   Я   говорю  о
воображении, обладая которым очень нелегко даже убить рыбу.

        ГЛАВА ПОДЛИННЫХ ДОКУМЕНТОВ

+------------------------------------------------------------+
|                         ОБЪЯВЛЕНИЕ                         |
|   Очень  строго  запрещается  в  какой-либо  форме помогать|
|русским  военнопленным  при  побеге -- то ли предоставляя им|
|помещение, то ли продовольствие.                            |
|   За  нарушение  этого запрета будет наказанием тюрьма либо|
|смертная казнь.                                             |
|                                       Штадткомиссар РОГАУШ.|
|                                         Киев, 8 мая 1942 г.|
+------------------------------------------------------------+
   ("Новое украинское слово", 23 мая 1942 г.)

+------------------------------------------------------------+
|   Все  трудоспособные  жители  Киева в возрасте от 14 до 55|
|лет обязаны трудиться на работах по повесткам Биржи труда.  |
|   ВЫЕЗД  ТРУДОСПОСОБНЫХ  ЛИЦ  ИЗ  КИЕВА МОЖЕТ ПРОИЗВОДИТЬСЯ|
|ЛИШЬ С РАЗРЕШЕНИЯ РАЙОННЫХ УПРАВ.                           |
|   В случаях самовольного выезда из Киева, а также неявки по|
|повесткам   Биржи   труда   в  течение  7  дней  со  времени|
|самовольного отъезда виновные привлекаются к ответственности|
|КАК ЗА САБОТАЖ, А ИМУЩЕСТВО ИХ КОНФИСКУЕТСЯ.                |
+------------------------------------------------------------+
   (Там  же,  10 мая 1942 г. "Постановление ‘ 88 Головы города
Киева".)

+------------------------------------------------------------+
|             Май 1942 г. СМОТРИТЕ В КИНОТЕАТРАХ:            |
|   ГЛОРИЯ -- "Таковы уж эти мужчины", "Трижды свадьба".     |
|   МЕТРОПОЛЬ -- "Первая любовь", "Свадебная ночь втроем".   |
|   ЭХО -- "Да, люблю тебя", "Свадьба с препятствиями".      |
|   ЛЮКС -- "Женщина намерения", "Сальто-мортале".           |
|   ОРИОН -- "Танец вокруг света", "Только любовь".          |
+------------------------------------------------------------+


+------------------------------------------------------------+
|          ПРОИЗВОДИТСЯ НАБОР В УКРАИНСКУЮ ПОЛИЦИЮ           |
|   Требования:  возраст от 18 до 45 пет, рост не менее 1, 65|
|м.,   безупречное   прошлое   в   моральном  и  политическом|
|отношении.                                                  |
+------------------------------------------------------------+
   (Объявление  в  "Новом украинском слове" из номера в номер,
май 1942 г.)

+------------------------------------------------------------+
|                ОПЕРНЫЙ ТЕАТР, сезон 1942 г.                |
|                    (только для немцев)                     |
|   Оперы:  "Мадам  Баттерфляй",  "Травиата",  "Корневильские|
|колокола", "Пиковая дама", "Фауст".                         |
|   Балеты: "Коппелия", "Лебединое озеро".                   |
+------------------------------------------------------------+

+------------------------------------------------------------+
|                    Переименование улиц:                    |
|   КРЕЩАТИК -- фон ЭЙГОРНШТРАССЕ,                           |
|   Бульвар ШЕВЧЕНКО -- РОВНОВЕРШТРАССЕ.                     |
|   Ул. КИРОВА -- ул. доктора ТОДТА.                         |
|   Появились улицы Гитлера, Геринга, Муссолини.             |
+------------------------------------------------------------+

+------------------------------------------------------------+
|   "ОСВОБОЖДЕННАЯ    УКРАИНА    ПРИВЕТСТВУЕТ   РЕЙХСМИНИСТРА|
|РОЗЕНБЕРГА"  --  под такой шапкой газета дает восторженный и|
|развернутый  отчет  о  том,  что рейхсминистр оккупированных|
|восточных     областей     присутствовал    на    обеде    у|
|генерал-комиссара,  осмотрел  выдающиеся памятники г. Киева,|
|был  на  балете "Коппелия", посетил хозяйство в окрестностях|
|города,  "где  беседовал  с  крестьянами  и имел возможность|
|убедиться  в  их  готовности  выполнить  стоящие  перед ними|
|задачи".                                                    |
+------------------------------------------------------------+
   ("Новое украинское слово", 23 июня 1942 г.)

+------------------------------------------------------------+
|                        ОБЪЯВЛЕНИЕ                          |
|   Каждый,  кто  непосредственно  или косвенно поддержит или|
|спрячет  членов банд, саботажников, бродяг, пленных-беглецов|
|или  предоставит  кому-либо  из  них  пищу либо иную помощь,|
|будет покаран смертью.                                      |
|   Все имущество его конфискуется.                          |
|   Такое  же наказание постигнет всех, кто, зная о появлении|
|банд,   саботажников   или   пленных-беглецов,   не  сообщит|
|немедленно  об этом своему старосте, ближайшему полицейскому|
|руководителю,      военной     команде     или     немецкому|
|сельскохозяйственному руководителю.                         |
|   Кто  своим  сообщением  поможет  поймать  или  уничтожить|
|членов     любой    банды,    бродяг,    саботажников    или|
|пленных-беглецов,  получит  либо 1000 рублей вознаграждения,|
|либо   право   первенства   в   получении  продовольственных|
|продуктов, либо право на надел его землей или увеличение его|
|приусадебного участка.                                      |
|                                   Военный комендант Украины|
|                                      Рейхскомиссар Украины.|
|   Ровно, июнь 1942 г.                                      |
+------------------------------------------------------------+
   ("Киевщина  в  годы  Великой  Отечественной войны". Сборник
документов. Киев, 1963. Стр. 282-283.)

+------------------------------------------------------------+
|         Заголовки сводок Главной квартиры Фюрера:          |
|   "ГОЛОД И ТЕРРОР В ЛЕНИНГРАДЕ".                           |
|   "НАСТУПЛЕНИЕ  ИДЕТ  ПЛАНОМЕРНО.  УНИЧТОЖЕНИЕ ЗНАЧИТЕЛЬНЫХ|
|СОЕДИНЕНИЙ ВРАГА У ДОНА".                                   |
|   "СОВЕТЫ  ПРОДОЛЖАЮТ  НЕСТИ КРУПНЫЕ ПОТЕРИ". "ВЧЕРА СОВЕТЫ|
|ТАК  ЖЕ  БЕЗУСПЕШНО  АТАКОВАЛИ  ЦЕНТРАЛЬНЫЙ  И ЮЖНЫЙ УЧАСТКИ|
|ВОСТОЧНОГО ФРОНТА".                                         |
+------------------------------------------------------------+
   ("Новое украинское слово", 4, 7 и 20 июля 1942 г.)

+------------------------------------------------------------+
|   Цены  на рынке осенью 1942 года: 1 килограмм хлеба -- 250|
|рублей,  1  стакан  соли -- 200 рублей, 1 килограмм масла --|
|6 000 рублей, 1 килограмм сала -- 7000 рублей.              |
|   Зарплата рабочих и служащих 300 -- 500 рублей в месяц.   |
+------------------------------------------------------------+


+------------------------------------------------------------+
|КИНО                                                 СЕГОДНЯ|
|                       ЕШНАПУРСКИЙ ТИГР                     |
|  Большой прекрасный приключенческий фильм.                 |
|  Впервые на экране НАСТОЯЩИЕ ПЕЙЗАЖИ ИНДИИ.                |
|   В    главной   роли   --   ЛА-ЯНА,   любимая   танцовщица|
|необыкновенной   красоты.  СЕНСАЦИЯ!  НАПРЯЖЕННОЕ  ВНИМАНИЕ!|
|ПРИКЛЮЧЕНИЯ. ДРАМА.                                         |
|          С пятницы в кинотеатрах "Глория" и "Люкс".        |
|                                                            |
|                     ИНДИЙСКАЯ ГРОБНИЦА                     |
|                     В главной роли ЛА-ЯНА                  |
|   Еще    более   сильный,   еще   более   драматический   и|
|захватывающий  фильм  --  такой является эта вторая, целиком|
|законченная часть "ЕШНАПУРСКОГО ТИГРА".                     |
|  Смотрите в кинотеатрах "Глория" и "Люкс".                 |
+------------------------------------------------------------+
   ("Новое украинское слово", реклама из номера в номер.)

        СРЕДИ ОБЛАВ

   Шел на "Индийскую гробницу", а попал в облаву.
   На большой скорости ворвались на нашу площадь грузовики,  с
них посыпались немцы,  собаки,  полицаи,  выстраиваясь в цепь.
Бабы  на  базаре с  визгом бросились врассыпную,  с  прилавков
полетели корзины,  посыпалась картошка,  кто  успел выскочить,
кто нет,  толпа заметалась волной от одних ворот к другим, где
уже шла проверка "арбайтскарте".
   А  мне  что?  Мне  еще  нет  четырнадцати,  я  под трудовую
повинность  подхожу,  но  в  Германию  --  нет.  Я  присел  на
ступеньку ларя,  на  всякий  случай  все-таки  съежился,  чтоб
выглядеть еще меньше, чем я есть, и наблюдал.
   Брали  главным образом женщин,  разных  деревенских девчат,
пришедших  на  базар;   их  быстренько  подсаживали  в  крытые
грузовики, они там визжали, трясли брезент, высовывали в дырки
руки:  "Ой,  матинко,  поможить!  Ратуйте!" Растрепанная тетка
кричала:  "У  меня  грудной ребенок дома,  смотрите,  молоко!"
Полицаи шли цепью,  прочесывая базар,  подгоняя оставшихся, но
явно  дряхлых старух не  трогали,  взглянули на  меня  и  тоже
ничего не  сказали.  Облава кончилась так же  внезапно,  как и
началась.
   Машины  отъехали полные.  Земля  была  усыпана раздавленной
картошкой, разбитыми бутылками, залита молоком.
   У меня в кармане была получка, новые "украинские" деньги, и
то,  что  я  пойду в  кино,  волновало меня  тогда больше всех
облав.
   Советские  деньги перестали ходить в один день: просто было
объявлено,  что  советские  деньги недействительны. Вместо них
вышли отпечатанные в Ровно "украинские". Правда, писалось, что
со временем советские деньги будут обмениваться, но это только
писалось,  и,  по-моему,  это  была одна из самых незапутанных
денежных  реформ  в  мире:  просто выбрасывай старые деньги на
помойку,  и  дело  с  концом.  Новые деньги были отпечатаны на
очень скверной бумаге, почти как тетрадочной, со свастиками. С
одной  стороны  надписи  только  по-немецки,  с другой -- тоже
по-немецки,  и  только в самом низу по-украински стояло: "Один
карбованець",  "Десять  карбованцiв"  --  вот это и называлось
"украинские" гроши.
   В  кинотеатре "Глория"  (бывший  "Октябрь") я  взял  билет,
прошел в зал и вдруг услышал радостный крик: "Толик!"
   Обернулся  --  Шурка  Маца.  Он  кинулся  ко мне, тормошил,
щупал, я тоже ужасно обрадовался, что он жив и с ним ничего не
случилось.  Он  замахал руками, кинулся в фойе, принес бутылку
ситро  и  два  бумажных  стаканчика,  и  мы прямо в зале стали
наливать  и  пить, чувствуя себя настоящими мужчинами, добрыми
старыми товарищами, для которых дружба свята.
   --  А  на Подоле меня никто не знает, -- рассказывал Шурка.
-- Я для всех украинец.
   -- Чем занимаешься?
   -- Как раньше! Серебряные рубли продаю.
   -- Да,  Болик ведь пришел!  --  воскликнул я.  --  Драпанул
из-под охраны,  говорит:  "Чуть-чуть пулеметик не  прихватил".
Только домой явился --  его цоп,  и в Германию. А он из самого
пересыльного лагеря как чесанет -- и опять пришел.
   -- Ну,  смотри, живучий какой! -- покатился Шурка со смеху.
-- Куда его только ни  берут,  а  он  все приходит!  Но  его ж
схватят.
   -- А он в погребе сидит, мышей ловит.
   -- Что-о?
   -- Мышеловки делает.
   Свет погас,  и на нас зашикали. Начался киножурнал, который
назывался "Приезжайте в прекрасную Германию".
   Вот бодрые и  веселые парубки и девчата энергично,  выпятив
грудь и  вдохновенно глядя вперед,  садятся в товарные вагоны.
Задумчиво смотрят в  двери на проплывающие леса,  поля,  рощи.
Поют  под  стук колес украинские песни.  А  вот  и  прекрасная
Германия  --  всюду  удивительная чистота,  беленькие  домики,
отличные дороги,  Смеясь от счастья,  приезжающие облачаются в
новую,  выданную им одежду, натягивают хромовые сапожки, и вот
уже парни лихо правят сытыми лошадьми,  а  девушки обнимают за
шеи тучных,  породистых коров.  Вечер... Солнышко село. Теперь
можно и отдохнуть.  Они выходят на берег очаровательного пруда
и  чарующе  поют  украинскую народную  песню  "Cвiтить мiсяць,
свiтить  ясний...",  а  добродушный немецкий  хозяин,  в  меру
солидный,   в   меру   забавный,   тихонько  подкрадывается  и
присаживается, ласково улыбаясь, слушает задумчивую песню, как
отец родной...
   Давно,  с самого Крещатика, я не был в кино. Поэтому каждый
кадр врезался мне в память, особенно "Индийская гробница".
   Я  смотрел  ее  сначала доверчиво,  потом  стал  постепенно
настораживаться,   и  мне  полезли  в  голову  мысли,  фильмом
совершенно   не    предусмотренные,    мысли   посторонние   и
неожиданные. Меня вдруг стала душить ненависть.
   За  мелькавшими на  экране фигурами раджи,  милых  немецких
инженеров   и   ослепительной   европейки   я   вдруг   увидел
нескончаемые   вереницы   рабов,   строивших   эту   треклятую
бессмысленную гробницу.
   Они прошли вторым, даже третьим планом, чуть-чуть, но этого
хватило,  чтобы меня  затрясло от  ярости и  с  фильма слетели
завесы.
   Они уже подбирались к Индии и снимали подлинные ее пейзажи.
У них у всех --  этих рабовладельцев,  эксплуататоров, раджей,
королей,  правителей --  особая жизнь, а там, на заднем плане,
так, между прочим, рабы, поделенные на бригады.

   Мы с Шуркой вышли из кино мрачные,  как гиены. По тротуарам
Подола  прогуливались  немецкие  солдаты,   обнимая  за  талии
местных  девушек.  Девушки были  оформлены по  последней моде:
крупно вьющиеся и  небрежно падающие на  плечи длинные волосы,
пальто без талии нараспашку,  руки обязательно в карманах. Две
пары перед нами распрощались, и мы услышали такой разговор.
   -- Что он тебе дал? -- спросила одна девушка.
   -- Две марки, мандаринку и конфет, -- похвасталась вторая.
   -- Мне три мандаринки.
   Шурка презрительно пожал плечом;
   -- Самодеятельность.  Настоящее у них во Дворце пионеров --
"Deutsches  Haus",   публичный  дом  по   всем  правилам,   на
Саксаганского, 72, тоже... Слушай, у тебя есть три тысячи? Тут
один  сутенер продает мешок советских денег,  решил,  что  они
пропали, просит три тысячи. Возьмем?
   -- У меня двести, вся зарплата.
   -- Жалко...  А  то пошел он в ж...  с такими деньгами.  Эх,
доживем ли мы еще до наших?
   В  витрине  парикмахерской были  выставлены  карикатуры  на
красноармейцев,  на Сталина. На одном рисунке он был изображен
в виде падающего глиняного колосса, которого напрасно пытаются
поддержать Рузвельт и Черчилль.
   Мы посмотрели, позевали.
   -- В Первомайском парке,  -- сказал Шурка, -- вешали ребят.
Они  кричали:  "Да  здравствует  Сталин!"  Им  нацепили  доски
"Партизан",  а  на другое утро вместо этих досок висят другие:
"Жертвы фашистского террора".  Немцы рассвирепели,  как тигры,
поставили полицейских сторожить. На третье утро -- трупов нет,
а  полицаи висят...  Вот что,  я  пошел!  Скажи Болику,  что я
приеду!
   -- Где ты живешь?  --  закричал я, удивляясь, почему он так
быстро уходит.
   -- Там! -- махнул он. -- Тикай, облава! Болику привет!
   Только  теперь  я  увидел,   что  по  улице  мчатся  крытые
грузовики.  Люди,  как  мыши,  побежали по  дворам,  шмыгали в
подъезды. Я прислонился к стене, не очень волнуясь: мне еще не
было четырнадцати лет.

        КАК ИЗ ЛОШАДИ ДЕЛАЕТСЯ КОЛБАСА

   Дегтярев был плотный,  немного сутуловатый и мешковатый, но
подвижный  и  энергичный мужчина  лет  пятидесяти с  гаком,  с
сединой в волосах, большим мясистым носом, узловатыми руками.
   Одет был скверно: замусоленный пиджак, грязные, заплатанные
штаны, кепка блином, стоптанные сапоги в навозе.
   Наиболее часто  употребляемые выражения;  "фунт дыма" --  в
смысле "пустяк",  "пертурбации" --  в  смысле "смена режимов",
"погореть на девальвации" --  в смысле "лишиться состояния при
денежной реформе".

   Я  явился в  шесть утра,  и первое,  что сделал Дегтярев (и
очень правильно, добавлю), -- это накормил меня до отвала.
   В  доме  у  него  было  уютно и  чисто,  полно разных белых
салфеток,  покрывал,  на  кровати белоснежное белье;  и  среди
такой   чистоты   сам   хозяин   выглядел  сиволапым  мужиком,
затесавшимся в ресторан.
   Я  живо поглощал жирный борщ с  бараниной,  кашу с молоком,
пампушки,  которые  подсовывала  мне  старуха,  а  Дегтярев  с
любопытством и  некоторой жалостью смотрел,  как я давлюсь,  и
вводил меня в курс дела.
   Когда-то  у  него  была небольшая колбасная фабрика,  но  в
революцию ее  забрали.  Был нэп,  и  у  него опять стала почти
фабрика,  но поменьше,  потом ее забрали. Теперь у него просто
мастерская, но подпольная, так как патент стоит бешеных денег,
поэтому ее заберут.
   -- Революции,  перевороты,  пертурбации, а мы должны как-то
жить?  Я  считаю повезет --  пляши,  не повезет --  фунт дыма.
Соседи знают все про меня,  я  им костями плачу.  А  другие не
должны  знать.  Спросят,  что  делаешь,  говори:  "Помогаю  по
хозяйству".  Как в старое время батрак. Будешь водить лошадей,
а  то  когда я  по улице веду,  все пальцем показывают:  "Вон,
Дегтярев клячу повел на колбасу".
   Я натянул свой картуз,  и мы пошли на площадь к школе.  Шла
посадка на пароконные площадки биндюжников, исполнявшие теперь
роль  трамваев,  и  автобусов,  и  такси.  Бабы с  корзинками,
деревенские мужики,  интеллигенты в  шляпах лезли,  ссорились,
подавали мешки,  рассаживались,  свесив  ноги  на  все  четыре
стороны.
   Мы  втиснулись меж  корзин  с  редиской,  ломовик  завертел
кнутом -- поехали на Подол быстрее ветра, три километра в час,
только  кустики  мелькают.   Я   трясся,   весь  переполненный
сознанием законности проезда (а  то ведь все зайцем да пешком,
а  тут Дегтярев заплатил за  меня,  как за порядочного),  и  с
чувством  превосходства смотрел  на  тащившиеся  по  тротуарам
унылые фигуры в рваных фуфайках,  гнилых шинелях,  калошах или
босиком.
   Житний