а то, чтобы  погрузиться в "Урал",  команде хватило нескольких  минут.
Резванов,  отойдя от  джипа поднял  автомат  и  выстрелил в  бензобак.  Пуля
пробила металл, но машина загораться не хотела. Это только в кинобоевиках от
любого столкновения американские машины взрываются и превращаются в пылающие
костры. На деле пришлось потрудиться, чтобы запалить джип.
     Сперва Резванов  зажигалкой поджег  клок соломы, валявшийся на обочине,
бросил  ее в лужицу бензина, который вытек из пробитого пулей бака, и только
потом огонь быстро побежал к джипу.
     Пламя громко охнуло, выбросило вверх высокий желтый язык. Пары бензина,
заполнявшие машину изнутри, вспыхнули  с  громким взрывом, и огонь забушевал
со всех сторон, превратив джип в пылающий факел.
     -- Поехали! -- крикнул Полуян, отбегая к "Уралу".
     Все бросились за ним.
     Столяров с неудовольствием посмотрел на огонь, пожиравший металл.
     -- Зря, командир. Я бы мог им такой сюрприз замастырить!..
     --  Не  надо, -- отрезал Полуян.  -- Где попало  сюрпризы  мастырить не
надо. Мы оба не гуманисты, верно? Но думать, что к машине первым мог подойти
пастух или мальчик...
     -- Ага, -- буркнул Столяров. -- Да здесь в каждой сакле ребенку сначала
дают подержать автомат, потом уже в рот пихают соску...
     Дымный факел скрылся за поворотом и разговор окончился сам собой.
     В глухой теснине они обогнали беженцев. Несколько женщин, два старика и
дети, нагруженные мешками со скарбом, шли в  сторону грузинской границы. При
виде грузовика, они пугливо сошли с проезжей части, освобождая дорогу. Никто
не остановился,  не  поднял  руки, просясь подвезти. По опыту беженцы знали:
война -- дело серьезное. Джигитам, ведущим джихад, нет никакого дела до тех,
кто не держит в руках оружия. Самое большое,  на что нужны старики и женщины
на войне, это послужить  живым  щитом, когда джигитам потребуется прорваться
сквозь окружение федералов и уйти в леса.


19.

     С  дороги,  тянувшейся  вдоль Аргуна,  они свернули в узкое ущелье реки
Бара  и  укрыли  машину  в  лесу.  Здесь,  судя по  многим признакам,  часто
останавливались вооруженные группы боевиков. Удобные для стоянки места  были
забросаны ржавыми консервными банками, полиэтиленовыми пакетами, в некоторых
местах лежали груды стреляных гильз, а на стволах  берез и  грабов виднелись
пулевые отметины: джигиты проверяли свою меткость...
     На  отсутствие  или   недостаток  боеприпасов   жаловаться  теперь   не
приходилось.  То,  что   было   израсходовано,  группа  восполнила  за  счет
вооружения,  которое забрали еще вместе с  "Тоетой" Даги  Берсаева. А вот  с
продуктами оказалось труднее. Последние дни они питались впроголодь, экономя
остатки консервов и галет. Зато в "Урале" Дауда Арсанукаева, они  обнаружили
такие запасы, которые позволили им закатить настоящий пир.
     Переходы, которые они совершали, с  точки зрения жителя равнины,  могли
бы показаться смешными -- десять-пятнадцать  километров в день,  но в  горах
это  требовало немалой затраты сил. К  концу дня ноги у всех гудели и каждый
шаг  давался  с огромным трудом.  За ночь усталость не проходила, потому что
всем выпадала обязанность  нести караульную службу, отрывая время от отдыха.
Поэтому днями каждый беспрестанно боролся с отупляющим желанием сна.
     Утомление  накапливалось,  преодолевать  его становилось  все  труднее.
Чтобы избавиться  от него  требовалось  несколько  дней полноценного отдыха,
расслабления и регулярного  питания. Но такой возможности у них не имелось и
приходилось  продолжать  движение,  изматывая  себя.  Полуян слишком  хорошо
усвоил  тактику  диверсионных  подразделений. Он знал, что группа,  перестав
двигаться  или позволив себе длительный отдых на одном  месте, потеряет  все
преимущества, которые удалось сохранить благодаря перенапряжению сил.
     Моральный дух -- материя трудно  уловимая, но он  у всех уже на исходе.
Поставь вопрос  о  прекращении операции на тайное  голосование,  большинство
подали  бы  голоса  "за".  Однако  никто  из  офицеров  своих   сомнений  не
высказывал.
     Но в тот вечер когда захватили "Урал", они пировали. Печеная картошка с
подогретой  на  костре  тушенкой,  луч, нарезанный  кружками, казались  всем
лучшим  из  того,   что  могла  предложить  суровым  усталым  мужикам  самая
изысканная кухня.
     Ночью  над  ними,  невидимые  во  тьме,   без  аэронавигационных  огней
пролетели двадцать пятые  "сушки". После их пролета издалека то с севера, то
с юга  доносились тяжелые удары взрывов.  Шла  плановая  бомбежка горных баз
боевиков.
     Они еще сидели  у  костра,  допивая  чай, когда из  кустов с автоматом,
вольно висевшим на шее, вышел человек и подошел к костру.
     -- Салам!
     Полуян поднял голову, стараясь понять,  как мог Бритвин, несший караул,
не заметить  неожиданного гостя.  Но тут же успокоился.  За спиной чеченца в
двух шагах с пистолетом в руке стоял Таран.
     -- Салам! -- за всех отозвался Резванов. Остальные напряглись,  готовые
в любой момент пустить ход оружие.
     Чеченец  поднял  обе  руки  вверх  открытыми  ладонями  вперед.  Сказал
по-русски:
     -- Здравствуйте, люди.
     Ни  по  виду,  ни по  форме отличить  от боевиков никого из  сидевших у
костра было нельзя. Тем не менее, Полуян не стал темнить.
     -- Здравствуй, человек. Почему ты решил говорить с нами по-русски?
     -- Не удивляйтесь. Я за вами наблюдаю второй день.
     Полуян сжал  кулаки.  Значит,  на  самом последнем  этапе операции  они
начали утрачивать  настороженность.  Конечно, чувство опасности, когда с ней
имеешь дело долгое время, неизбежно притупляется. Тем более,  что в какой-то
момент они перестали чувствовать  себя дичью и  полностью  освоились с ролью
охотников. Но даже это не извиняло утраты бдительности.
     Чеченец  должно  быть  понял, что думает командир и тут  же  постарался
смягчить удар:
     --  Вы  работаете классно.  Я держался  от вас на  большом расстоянии и
потому вы меня не смогли заметить.
     -- Хорошо, -- сказал Полуян жестко. -- Если тебе известно,  кто  мы, то
должен понимать, на какой риск шел, подходя к нам. Зачем?
     -- Пришел потому, что вам не враг. Я -- абрек.
     -- Как это понять?
     --  Понять  просто. Я ушел с оружием в  горы из мест,  где мне угрожает
опасность. Вы знаете, что такое "чир"?
     --  Кровная  месть,  --  подсказал  Резванов.  --  Может,  есть  другое
значение?
     -- Верно, --  согласился  чеченец. -- Чтобы  все было честно, скажу,  я
Виса  из рода Загаевых. И мой кровник --  Шамиль Басаев. Этот гнилой мочевой
пузырь  в  горской  папахе. Победитель  стариков и больных, которые лежат на
больничных койках.
     -- Если  вы родственник  Амира Загаева, -- сказал  Резванов, -- тогда я
знаю, в чем дело.
     Действительно, он был осведомлен об этой истории достаточно полно.

     Создав себе на крови Буденновска славу безжалостного и смелого  борца с
русскими,   Басаев  стал   добиваться  реальной   власти   в   Чечне.   Роль
странствующего рыцаря  ислама его  не устраивала. Взгляд  террориста упал на
родной Веденский район,  где главой администрации был некто Амир Загаев. Для
передела полномочий Басаев избрал обычный для него кровавый метод. Однажды в
дом  Загаева ворвалась группа  боевиков,  которые увезли Амира в другой аул.
Там   состоялся   военно-полевой   суд,   на  котором  Загаева  обвинили   в
пособничестве федеральным властям, приговорили к расстрелу и тут же публично
казнили.  Обвинение  было  предельно  абсурдным.  Престарелый  Загаев  якобы
закладывал в нужных местах  радиомаяки, чтобы наводить  на чеченские военные
объекты российскую авиацию. Пост главы администрации Веденского района занял
родной брат Шамиля -- Ширвани Басаев.
     Трудно сказать,  что подтолкнуло Басаева  на столь очевидное  нарушение
обычаев  гор,  но родственники  казненного  тут  же  этим воспользовались  и
объявили Басаева  своим  кровником.  Чтобы исполнить приговор и кровью смыть
позор оскорбления  рода, им пришлось уйти  в горы и  вести жизнь абреков  --
бродячих разбойников. Басаев обладал немалыми возможностями для того,  чтобы
противостоять кровникам. Однако...

     -- Хорошо, Виса,  -- сказал Резванов, -- постарайся коротко  объяснить:
чем мы можем тебе помочь и почему должны тебе верить?
     -- За тем  и  пришел, но говорить коротко не  буду.  Чтобы вы поняли  и
поверили.
     -- Говори, как хочешь -- согласился Полуян.
     -- Совсем недавно я был  рабочий.  Нефтяник. Работал в Сургуте, получал
хорошие  деньги. Потом меня послали в Арабские  эмираты. Никто не спрашивал,
чеченец я или русский. Смотрели на то, как вкалывал и как дело знал. А я его
знал  хорошо. Потом  вдруг  меня вызвали  по  телефону  из  Грозного.  Виса,
приезжай.  У  нас,  чеченцев, свобода.  Свое государство. Нужны специалисты.
Зачем тебе пропадать на чужбине ради денег? Денег и здесь навалом.
     -- И ты соблазнился? -- спросил Резванов.
     -- Что поделаешь, у слова "свобода" крепкие градусы. Как у водки. Когда
это слово  слышишь,  никто  не догадывается  спросить: от  чего свобода?  От
закона?  От  морали?  От  уважения  человека  человеком? От  работы? Свобода
стрелять, грабить, умыкать людей?  Я тоже  этих  вопросов тогда  не задавал.
Прилетел, как  на крыльях. А зачем, объясните, дураку крылья? Что получилось
на деле? Промысел,  на  который  меня  пригласили,  уже  принадлежал  новому
владыке -- Удугову. Если мой денежный интерес в эмиратах защищал договор, за
которым стоял  советский авторитет, то  на чеченском  промысле за меня никто
заступиться  не  мог  и не хотел. Кидали  мне в месяц  сотню  долларов,  как
собаке, и заставляли ишачить на Удугова день и ночь. Ему  была нужна  нефть.
Не хочешь, Виса?  Уходи, держать не будем. Вернуться в эмираты я уже не мог.
Как это говорят? "Святое место пустым не бывает"?
     -- Именно так, -- подсказал Резванов, не желая направлять рассказчика.
     -- Вот, вот. Нефть, которую мы качали, от господина чеченца Удугова шла
русским  господам Резовскому и Бадришвили. Они получали  денежки и богатели.
Так что же  мне дала  свобода и  новая чеченская  власть? Если на  то пошло,
сколько помню, власть в Чечне всегда правили чеченцы. Председатель аулсовета
-- вайнах,  председатель исполкома в районе -- тоже  наш, секретарь райкома,
военком -- наши. Были русские? Были. Геологи, учителя, врачи. Кого ни спроси
из специалистов, всех их выучили русские. А теперь оказалось -- они враги...
Так я потерял честь своего рода, свое лицо, потерял все. И вот решил вернуть
хотя бы главное -- честь.
     -- Я понял, -- сказал Полуян. -- Давай о деле.
     --  Дело  простое.  Мне  нужны патроны  и  гранаты.  У  вас  их  много.
Поделитесь  со мной.  Мне они пригодятся, когда  Басаев появится здесь. А он
появится обязательно...
     -- Добро, поделимся.
     -- Тогда и я вам помогу в вашем деле.
     -- В каком?
     -- Добраться до араба.
     Полуян буквально  опешил. Взглянул на Резванова.  Тот удивленно вскинул
брови.
     -- Почему ты решил, что мы собираемся добраться до араба? И кто он?
     -- Командир, это несложно.
     -- Но все же объясни.
     --  Целый  день вы наблюдали за аулом Керой.  Военных объектов там нет.
Зато  есть  три  дома,  которые  могли  заинтересовать  вас. Два принадлежат
полевым  командирам, которые связаны с  Басаевым. Один -- богатому арабскому
шейху Абу Бакру. Полевых командиров я отбросил сразу...
     -- Почему?
     -- Они только актеры на сцене войны. Араб же по меньшей  мере режиссер.
Скорее, даже главный. Чтобы сорвать спектакль,  можно  устранить  актера. Но
чтобы погубить весь театр, лучше всего убрать известного режиссера.  То, как
вы работаете, говорит, что на  мелкое дело вас не послали бы. Значит главная
цель -- араб...
     Полуян не  стал  возражать.  Смущало,  правда, что уж  больно  грамотно
выражается  этот  абрек.  Но опять  же  --  не  под пеньком рос, большой мир
видел...
     -- Ты считаешь, что араб -- режиссер?
     --   Можно   сказать,  больше:   продюсер.  Кровавый   спектакль  здесь
разыгрывают на деньги, которые отсчитывают арабы.
     --  Допустим, ты прав,  Виса.  А  насколько реальны наши шансы прикрыть
этот театр?
     -- Не буду гадать. Скажу  только, что  это трудно. Подходы  к  дому  со
стороны  фасада  можно спокойно  вычеркивать  из  всех  планов. Здесь защита
мощная и даже танкам придется нести потери.
     -- Значит, по твоему, в дом прорваться нельзя?
     -- Этого  я не  сказал. У каждого  дома четыре  стороны, даже  если  он
круглый.
     -- Что посоветуешь?
     -- Бумага есть? Начерчу схему.
     Полуян достал план, полученный от Бен Ари. Расправил на колене. Передал
Висе.
     -- Такая устроит?
     Виса бросил на чертеж быстрый взгляд. Спросил с интересом:
     -- Космос? Классная  работа. Вот, -- он  провел ногтем  черту. --  Если
начать здесь...
     -- Почему именно так?
     -- За тыл охрана шейха почти не опасается. Он прикрыт скалой. Между ней
и высоким  забором  очень  узкое  пространство. Оно хорошо  простреливается.
Считается, что даже подойти сюда нельзя.
     -- А если отбросить слово "считается"?
     --  Тогда будет можно. На  схеме не видно, но тут  стоит мачта антенны.
Космическая связь...
     -- И что? -- Резванов не сразу понял мысль Висы.
     -- А  ничего, --  ответил тот отрешенно.  -- Вспомнил детство. У нашего
соседа  большой  забор  окружал  сад, где были сладкие яблоки.  Но  рядом  с
забором росло тутовое дерево. Ох, какие мы ели яблоки!
     -- Все же, что-то не  вяжется, --  сказал Полуян. -- Мачта меня пока не
волнует.  А вот  откуда простреливается пространство между скалой и забором,
понять не могу.
     -- Вот здесь, -- Виса ткнул палецем в схему, -- расположен блокпост. Он
прикрывает   ущелье   реки   Мешехи.   Одновременно  перекрывает   огнем   и
пространство, о котором мы говорим.
     --  Откуда ты все так хорошо знаешь? -- подозрительно посмотрел на Вису
Столяров.
     -- Я долго ждал и был уверен, что здесь появится Басаев. Но -- пока  не
дождался.
     --  Хорошо,  два  цинка патронов  ты  заслужил,  -- Полуян разом  отмел
подозрения Столярова.
     --  И два  десятка ручных гранат,  --  добавил  Виса смиренно  и лукаво
посмотрел на небо.
     -- Над этим стоит подумать.
     -- Лучше, если не очень долго. А то мне же пора уходить.


20.

     На подготовку завершающей операции Полуян отвел два дня.
     Первый  ушел  на  проверку наводок,  которые дал  кровник Басаева  Виса
Загаев.
     Шаг за  шагом группа отрабатывала  маршруты подхода  к объекту.  Полуян
убеждался, что  абрек не лукавил, указывая слабые места  в  охране и обороне
усадьбы шейха.
     Ночевали они в лесу. С утра уходили в горы на разведку.
     Бомбы, сброшенные в ночное  время "сушками" -- одна к одной -- легли на
дорогу,  испортив и без того  неровное  полотно  проезжей  части. Чуть  свет
чеченцы  выгоняли  для ремонта военнопленных.  С лопатами в руках  у  каждой
воронки работало по одному солдату. Все трое были одеты в заношенную, рваную
на  коленях  и рукавах  армейскую  форму. Их  стерегли  трое  охранников  --
бородатых  чеченцев, уверовавших,  что  благополучие и достаток  в  их жизнь
способно привнести только оружие. Они  располагались  на склоне, чтобы легче
контролировать труд пленных.
     Пленный,  работавший ближе других к месту,  куда подобрался Полуян, был
рыжим. В  лучах  низкого солнца, которые еще задевали его  шевелюру,  волосы
казались сияющим нимбом, возложенным на голову христианского великомученика.
     -- Рыжий, -- негромко произнес Полуян, -- только не оборачивайся. Здесь
свои...
     Рыжий с хрустом  врубил  лопату  в  щебенку  и отпустил  черенок. Потом
склонил голову и  из-под  мышки бросил  взгляд в сторону, откуда  послышался
голос.
     -- Че тебе? -- спросил он и кашлянул, чтобы утопить вопрос в кашле.
     -- Сделай так, чтобы "чех" подошел к тебе. Я его сниму.
     Рыжий снова взялся за лопату и повернулся к охраннику.
     -- Э, усатый, посмотри, что я нашел.
     -- Гиде?  --  спросил ближний  стражник  и лениво  поднялся с камня, на
котором сидел. Неторопливо пошел к рыжему.
     Когда  он  поравнялся с  расселиной,  в  которой затаился  Полуян,  тот
выбросил руку вперед и ударил ножом под левую лопатку боевика.
     В  тот  же  момент Таран и Бритвин  сделали по выстрелу из  винтовок  с
глушителем.
     Еще два боевика свалились, сраженные пулями.
     -- Ребята! -- крикнул рыжий товарищам. -- Бросай работу! Здесь наши!
     -- Стоп! -- перебивая его, подал команду Полуян. --  Столяров! Заложи в
воронки по мине. И надо их засыпать по-быстрому!
     Только после закладки фугасов  команда, захватив  с собой троих солдат,
отошла в гору.
     --  Откуда вы здесь?  -- задал  вопрос Полуян, когда  все  убрались  на
безопасное расстояние.
     -- Всех взяли в разных местах, -- начал объяснение рыжий.
     -- Не  надо, --  перебил  его  Полуян. -- Как  и  где вас взяли в плен,
расскажете дома. Меня интересует другое. Где вас содержат?
     Худой парень лет двадцати с лицом, перемазанным сажей, сказал:
     -- Тут недалеко в ущелье блокпост. Рядом каменный сарай. В нем яма...
     -- Сколько вас там?
     -- Мы все здесь.
     -- Тебя как зовут?
     -- Леня.
     -- Хорошо, Леня. Сколько боевиков на блокпосту?
     -- Шестеро. Иногда приезжают еще двое. Сейчас их там нет.
     -- В усадьбе приходилось бывать?
     -- У шейха? Приходилось, ети его в бороду! Дрова пилили.
     -- Охрана там большая?
     -- Человек восемь.
     -- Вояки?
     Леня понял вопрос правильно.
     --  Как из говна  пуля. Одно  слово  --  арабы, -- он замолчал и  вдруг
добавил, -- Я им однажды гембель учинил.
     -- Что, что? -- Полуян не понял, о чем собирался сказать солдат.
     -- Ну, шухер устроил. Они у меня до утра бегали, как ошпаренные.
     -- Ты скажи, что сделал?
     --  Пригнал в усадьбу баранов. У них тут  же сработала сигнализация,  и
арабы очумели. Хай аж до утра стоял!
     -- Ну, молоток!
     Полуян сразу понял, сколько возможностей таит в себе сообщение Лени.
     -- Откуда взялись бараны?
     -- У шейха своя отара. Ночью она в кошаре. Овцы и три коня.
     -- Охрана есть?
     -- Один чабан. Мухаммад.  Днем еще  держится,  а вечером ширяется. И до
утра -- под кайфом.
     --  Спасибо, орлы.  Теперь вы свободны. До границы  с Грузией  здесь не
более  десятка километров. Их можно проползти  даже на пузе. Так что ноги  в
руки и -- вперед! Оружие  возьмите с собой. На границе сдайте его грузинам и
сразу, ничего не ожидая, заявите, что требуете убежища.
     -- Нет, -- сказал Леня, -- лучше уж мы с вами.
     -- Мы от вас не уйдем, -- поддержал товарища рыжий.
     Полуян понимал, что предложение  сделано отнюдь не из вежливости или от
желания продемонстрировать вспыхнувший героизм. Плен влияет на людей двояко.
Слабых   душой   он  ломает,   закрепляет   в  их   характерах   потребность
беспрекословного  подчинения  победителям.  У  сильных  укрепляет ненависть,
стремление  сопротивляться,  порождает  нестерпимое желание  рассчитаться за
перенесенные унижения, боль и лишения. Все трое, без сомнения, горели жаждой
мщения.  Такие  обычно  дерутся  яростно  и  в  бою  оказываются безрассудно
храбрыми: страх смерти в них бывает мертв..
     Но принять на себя ответственность за судьбу троих ребят Полуян не мог.
     -- Нет, мужики. Я признателен вам за  готовность помочь, но ваша помощь
нам  теперь не нужна. Мы здесь свое дело сделаем и уходим в горы. А у вас ни
одежки, ни обуви...
     Он протянул ребятам ладонь.
     -- Вот моя рука, и вперед!


21.

     И вот настал момент решающих действий...
     В  полном составе  они  вышли на южные склоны горы Цузункорт.  Боевики,
занимавшие  блокпост,  судя по  всему,  после  взрыва  базы  были  готовы  к
появлению диверсионной группы, но никак не ожидали, что она под