рата
купил.
     -- Вы что с ума сошли?!
     Валентина сумела выкрутиться из-под его руки и рванула с постели. Но он
тут же  крепко ухватил ее за плечо и сжал пальцами горло. У нее даже дыхание
перехватило.
     --  Я сказал:  еще лежи! -- Он  придвинулся  вплотную, дохнул ей в лицо
винным перегаром. -- Ты что, правда, забыла? А как мы всю  ночь целовалась и
ты говорила: ах, Виса! Ах, Виса! Помнишь?
     Он отпустил ее горло и скользнул сильной ладонью по  плечам, по животу,
бедрам. Валентина инстинктивно сжалась.
     -- Так не  надо, -- укоризненно заметил Виса. --  Если я  хочу  с тобой
играть, ты тоже хоти. А будешь глупая -- убью.
     Она поняла,  что сейчас возражать,  а  тем более бороться  бесполезно и
закрыла глаза...
     Виса согревал ее постель не больше двух месяцев. За это время Валентина
так и не сумела понять, чем занимается этот чеченец в Москве, откуда  у него
такие  огромные  деньги  и  связи. Он  часами  вел беседы  по  "сотовику"  с
депутатами  Думы,  с  чиновниками  муниципалитетов  столицы, с  милицейскими
чинами, всем что-то обещал и одновременно от всех  чего-то просил и, судя по
всему, что-то регулярно получал.
     В  один  из  дней  Виса  вдруг  стал  складывать вещи в свой  небольшой
чемоданчик.
     -- Ты куда? -- тревожно спросила Валентина. Отъезд покровителя, который
быстро сумел отвадить ее бывших знакомых, всерьез беспокоил.
     -- Перееду  в  другой  место,  -- спокойно разъяснил Виса. -- Завтра  в
Москву приедет большой человек. Член  правительства Ичкерии. Мы приведем его
сюда. Он будет твой гость.
     Было  в  тоне,  которым  Виса  сообщил новость  нечто,  заставившее  ее
испугаться. Но она спросила, сдерживая страх:
     -- Будете обедать?
     -- Все будем. Все. Обедать будем, гулять. Надо его хорошо встретить.
     -- А что надо купить?
     -- Э, глупая баба! Все закажем все в ресторане. Я тебе сказал  -- будет
большой человек и встречать его надо тоже очень хорошо.
     -- А мне что делать? Уйти?
     -- Нет, оставаться  здесь. А понравишься гостю, я подарю тебя  ему.  Мы
тогда уедем, а он останется.
     Спорить с Висой было бесполезно, и все же сказала со злой иронией:
     -- Кидаете меня друг другу, как эстафетную палочку?
     Виса воспринял сказанное спокойно.
     -- Э, женщина! Ты не палочка, ты -- дырочка! Если ему не понравишься, я
найду десять других шлюх. Этим товаром Москва богата.
     И Валентина смирилась. Ей надо было жить.
     Так в ее  жизни появился новый человек --  влиятельный кавказский делец
Казбек  Исрапилов.  Чуть позже он тоже уступил  место уже своему приятелю --
Руслану Адугову,  который,  судя по всему,  собирался  поселиться  в  Москве
всерьез и надолго.


7

     В дверь позвонили.  Валентина, сидевшая за столом, напряглась. Глаза ее
широко раскрылись и  застыли. За все время ожидания,  она  не  произнесла ни
слова:  ушла в свое прошлое, застряла там  и не зная, как выйти в настоящее,
еще больше болась теперь будущего.
     Ярощук  пружинисто  поднялся  с  дивана,  вынул  из  кобуры  под мышкой
табельный "Макаров", снял с предохранителя и вышел в прихожую.
     Встав в простенок, чтобы не  оказаться в простреливаемом  с  лестничной
клетки пространстве, спросил:
     -- Кто?
     -- Алексей  Вадимыч, -- голос,  чуть  приглушенный  дверью, принадлежал
Карпенко. -- Эт-то я.
     Ярощук, не убирая пистолета, открыл дверь.
     -- Входи!  --  приказал Карпенко и дулом пистолета подтолкнул вперед  и
себя  мужчину в сером костюме и в шляпе. Руки тот держал за спиной, и Ярощук
сразу понял, что Василий сработал оперативно.
     Он  отступил  в сторону,  пропуская  вошедших. Закрыл за ними  дверь  и
посмотрел на Карпенко.
     -- Он был один?
     Карпенко отрицательно мотнул головой.
     -- Двое, как вы и сказали! Но второй рванул дворами. Его уже ищут.
     Он снова подтолкнул задержанного пистолетом, направляя в комнату.
     Ярощук сунул свой пистолет  в кобуру и всмотрелся  в лицо задержанного.
Чтобы лучше разглядеть,  снял с  него  шляпу и швырнул на диван. Узнал того,
кто беседовал с Валентиной в метро на Пушкинской. Обернулся к хозяйке дома.
     -- Сдается мне, что мы знакомы. А вы, госпожа, Зеркалова, его знаете?
     Она опустила голову на руки,  лежавшие на  столе и заплакала. Прическа,
удивлявшая своей искусной ухоженностью, сбилась и растрепалась.
     -- Обыскали? -- спросил Ярощук у Карпенко.
     -- Обязательно!
     И  капитан  стал  вынимать из карманов отобранные  у задержанного вещи.
Положил  на стол красный паспорт  гражданина СССР, затем  зеленый паспорт  с
золотым  затейливым  иностранным  гербом  на обложке,  пластиковую  карточку
автомобильных прав, несколько разных удостоверений  в разноцветных корочках.
Сверху, придавив документы, положил пистолет "Вальтер", а  рядом поставил на
стол две зеленых гранаты РГД-5 с ввернутыми в них взрывателями.
     -- Вот, -- сказал Карпенко с усмешкой. -- Полный джентльменский набор.
     Ярощук отодвинул  "Вальтер" в сторону и взял  красный паспорт. Прочитал
вслух:
     --  Джунид Давлатмирзаев.  Гражданин  России. Так, --  отложил  красный
паспорт. Взял зеленый. -- Башир Абу Мажид. Гражданин Иордании... А кто он по
автомобильным правам? Руслан Адугов. Красиво.
     Ярощук щелкнул пластиковой карточкой по ногтю. Посмотрел на хозяйку. --
Валентина, как вы думаете, кто он на самом деле?
     Она не подняла головы.
     -- А что скажешь ты, многоликий Джунид-Башир-Руслан?
     Задержанный зло взглянул на Ярощука из под густых черных бровей.
     -- Ничего не скажу. Все равно скоро отпустишь.
     --  Василий, -- Ярощук бросил  многозначительный взгляд на Карпенко, --
Мне он кого-то напоминает, но кого именно?.. Так что  заберу его я с собой и
отвезу подальше, а?
     -- А с дамой вашей что?
     -- Пусть пока посидит дома. Одна. Ей есть о чем подумать...


8

     Генерал-майор  Георгий   Шалманов  прибыл   на  Арбатскую  площадь,   в
Министерство  обороны, с  утра  и  более часа ожидал  в приемной приглашения
министра. Тот, как  сообщили Шалманову, срочно уехал к премьеру и должен был
вернуться с ценными указаниями с минуты на минуту.
     --  Вас,  Георгий Петрович, --  любезно  улыбаясь, сообщил  щеголеватый
полковник, -- он примет первым.
     Шалманов  не знал,  зачем  и  с какой целью его  вызвали из Зауралья  в
Москву,  хотя и догадывался,  в  чем дело. Бандформирования  чеченца  Шамиля
Басаева  и террористы  Хаттаба организовали  военную заварушку на территории
Дагестана,  тем  самым  обеспечив  московским  политикам  очередной  приступ
головной  боли.  Удалять  очередной  нарыв,  в  срочном  порядке  предстояло
военным. Но поскольку боевых  генералов, способных вести серьезную войну,  в
Российской армии  было не так уж много, вспомнили о  Шалманове, который имел
боевой  опыт.  Если учесть, что  генерал  в мирной службе считался человеком
неудобным и  несговорчивым,  то  иной  причины,  чтобы  вспомнить о  нем,  в
министерстве не было.
     Ничего  не  поделаешь,  в  мирное время между  офицерами  идет  жесткое
соревнование  за  очередную  должность  и  звание. Чаще  всего  в  фаворитах
оказываются те, кто больше нравится начальству угодливостью.
     Есть анекдот: Встретились однокашники -- офицеры одного года выпуска из
училища. Один -- старший лейтенант, другой -- майор.
     -- Как это ты сумел так выскочить? -- удивился старлей. -- Воевал?
     -- Нет, -- усмехнулся майор.
     -- В чем же секрет?
     -- Ты как открываешь дверь к своему начальнику?
     -- Берусь за ручку...
     -- А я открываю дверь ногой.
     -- Но это же невежливо!
     -- Когда руки свободны. А если ты в обеих держишь подарок?
     Ногой открывать  двери начальства Шалманов никогда  не  умел. С детства
дед-фронтовик вбил  ему в голову  неудобную мысль о том,  что офицер  служит
Отечеству, а не начальству, и Шалманов честно придерживался этих  принципов.
А  старик знал, о чем говорил. Просто он Великую  Отечественную войну  начал
сержантом,  а закончил капитаном,  и потому  был убежден в том, что в  армии
выдвигают людей смелых и решительных.
     Дед конечно заблуждался. Это позже понял Шалманов.
     А "как  не на  войне", это Георгий Шалманов  знал, может  быть, получше
иных  теоретиков. И на давно ставшее банальным изречение  немецкого канцлера
Бисмарка о том, что, мол, русские долго запрягают, но едут быстро, тоже имел
своего твердую точку зрения. Ибо  этим оправдывали себя все бездари, вступая
в  войну и не понимая  потом,  почему  великая русская  армия  первым  делом
подставляет собственную  челюсть чужому кулаку,  выплевывает выбитые зубы, и
только после этого сделает замах, чтобы ответить противнику...
     Шалманов никогда  не  угождал  и не  отличался покладистостью.  Он  был
дерзок, строптив. В одной из  аттестаций ему  вписали страшные  для  карьеры
слова: "Бывает груб и невыдержан со старшими и начальниками".
     Так бы и окончил офицер  карьеру  командиром мотострелкового батальона,
если  бы  не  началась война  в Чечне.  Первые  же бои убедительно  доказали
беспомощность     российских     военачальников    нового     поколения    и
неподготовленность войск.
     Генштаб  немедленно обложил данью внутренние  военные округа. Командиру
дивизии, в  которой служил подполковник  Шалманов, момент показался удобным,
чтобы избавиться от строптивого комбата.
     Шалманова откомандировали в резерв Генерального штаба.  Он  получил под
команду собранный с бору по сосенке мотострелковый полк, погоны полковника и
предписание через две недели отбыть в Чечню.
     Приняв командование, новый  командир в первую же ночь по тревоге вызвал
офицеров штаба. В  двадцать  три  часа по местному  времени небольшой  пеший
отряд под командованием Шалманова вышел из  гарнизона.  За  пять часов пути,
проклиная  самодура  полковника, офицеры  прошли двадцать пять километров  и
расположились в ставропольской степи. В четыре  утра по  радио подразделения
полка были подняты по тревоге и получили приказ в пешем строю к девяти часам
выйти на  рубеж,  где их  уже ожидал штаб.  К семи часам Шалманов приказал в
условную  точку прибыть полевым кухням, чтобы обеспечить солдат  и  офицеров
горячим завтраком.
     То,  в  каком виде  появился личный состав в указанном командиром полка
районе, описать  трудно.  Более трети  солдат собирали  по степным дорогам в
"разобранном" состоянии.
     Заместитель Шалманова  по воспитательной работе майор Луговой  на марше
набил  мозоль и стер до крови мошонку. Как и  других, не выдержавших первого
же испытания, его на машине отправили в гарнизон. Обозленный Луговой написал
в штаб округа докладную, в которой язвительно изложил  события страшной ночи
и ужасы, которые командир заставил пережить офицеров и солдат.
     Дошло  до командующего войсками. Тот ее  перечитал, сделал две  пометки
красным карандашом на полях и посмотрел на порученца.
     --  Сделайте  майору  Луговому  замечание от  моего  имени.  Документы,
которые он посылает в штаб округа, следует писать грамотно. У него пропущены
две запятые.
     -- Понял. А в отношении Шалманова?
     Командующий пригладил пальцем пышную  бровь.  С возрастом волосы на ней
стали быстро расти, загибаться вниз и часто как бы мешали зрению.
     -- Через неделю я сам заеду к нему.
     На другой день  после отдыха, который проходил в  поле, полк вернулся в
гарнизон пешим порядком. Недовольных оказалось  немало и среди офицеров.  Но
жаловаться никто не мог. Шалманов  прошел весь путь туда и обратно вместе со
всеми.
     И только попав в горы, где по кручам и над  провалами на резиновом ходу
не  покатаешься,  люди   поняли,   что  командир  полка  мучил  их  не  ради
удовольствия. Боевикам, научившимся устраивать засады и безнаказанно громить
колонны  бронетехники  в  узких  ущельях  гор,  не  удалось  проявить  своих
способностей при  встречах с  батальонами и  ротами шалмановского  полка. За
полковником   в  стане  противника  установилась  слава  человека,  которому
покровительствует  сам бог  войны.  За  голову  Шалманова  была  установлена
крупная премия. В сотнях долларов. Но получить ее  так  никому и не удалось.
Зато  после   нескольких   операций  Шалманову  передали   под  командование
мотострелковую дивизию и присвоили звание генерал-майора.

     Министр, приехавший  из  Белого дома, принял Шалманова без промедления.
Встретил в дверях, протянул руку.
     -- Здравствуйте, Георгий Петрович. Поздравляю с  присвоением очередного
воинского звания генерал-лейтенант! Указ только что подписал президент.
     Рука у министра была влажной и мягкой. С того времени, как они виделись
в последний раз,  Сергиенко  заметно постарел. Не чувствовалось в  нем и той
уверенности, без  которой  нельзя  командовать  людьми.  Дворцовые  интриги,
постоянная  необходимость  лавировать,  чтобы  сохранить  кресло,  надломили
министра и, как  это уже заметил Шалманов, заставили потерять уверенность  в
себе  и  своих силах. В таком состоянии люди правят  другими исключительно в
силу скорее уже бывшего своего авторитета.
     Сообщение о новой звездочке на погоне могло бы порадовать Шалманова лет
пять тому  назад, но не  сейчас. Теперь же он понимал,  что очередное звание
дано  лишь для того, чтобы он, в  знак  благодарности, согласился  нырнуть с
головой  в то дерьмо,  которое  ему уготовили.  Поэтому  произносить  слова,
полагавшиеся по уставу, Шалманову не хотелось и он ограничился коротким:
     -- Благодарю.
     Сергиенко сделал вид, что не заметил отступления  от устава. А может, и
заметил,  но  выговорить  генералу  не решился. Он  лишь  вздохнул и пошел к
своему столу. Шалманов увидел опущенные плечи и старческую сутуловатую спину
маршала и ему стало не по себе. Видимо не легко жилось человеку скорее всего
честному, но не способному сказать  президенту:  "Вы уж тут оставайтесь, а я
пойду ко всем матерям  подальше" и потому вынужденному  играть  жалкую  роль
марионетки.
     -- Прошу  к столу, -- министр неожиданно бодрым  жестом новоиспеченного
пригласил генерал-лейтенанта сесть в кресло напротив.
     Открылась  дверь и в кабинет вошел начальник Генерального штаба генерал
армии Кащлев. Крепко пожал руку Шалманову.
     -- Искренне поздравляю, Георгий Петрович! -- И  без паузы продолжил. --
Давай сразу к карте.
     Они подошли к  столу, на котором  лежала большая топографическая  карта
Северного Кавказа -- Чечни и Дагестана.
     Сергиенко оперся обеими руками о стол, склонив лобастую голову.
     Не глядя на Шалманова спросил:
     --  Как  смотришь на то, чтобы принять  под свою  руку направление? Вот
это...
     Министр  провел  рукой,  прихватив   пограничные  территории   Чечни  и
Дагестана.
     -- Плохо смотрю, -- ответил Шалманов.
     --  Здесь будет решаться судьба державы,  -- сказал министр. -- Поэтому
нужна твердая рука  и  свежая голова. И пойми, Георгий Петрович, речь сейчас
идет не об услуге министру, а о службе Отечеству.
     Шалманов поморщился, как от внезапной зубной боли.
     --  Не  надо  меня убеждать такими  доводами. В  Чечне  мы защищаем  не
Отечество,  а  солдатской  кровью   замываются   ошибки,  которые  совершены
правительством. По хорошему операцию следовало начать с суда над  теми,  кто
вооружал Дудаева и кто его финансировал.
     Лицо Сергиенко приняло обиженное выражение.
     -- Ты в чем-то меня обвиняешь?
     --  Да  не в этом  дело. Когда  солдат идет  в бой, он  должен искренне
верить в то, что его начальники в  состоянии  реально оценивать обстановку и
отделять правду от лжи.
     -- Считаешь, что я не умею этого делать?
     --Не доверять у меня вам нет оснований.
     Сергиенко снова поморщился.
     --  Тогда, я приказываю тебе принять  командование группировкой. Сейчас
встанешь, кругом и -- шагом марш!
     -- Слушаюсь! -- Шалманов поднялся и одернул китель.


9

     Патрик  Бадришвили  родился  в Тбилиси,  на Авлабаре, в огромной  семье
грузинского  еврея. В детстве  это был  робкий и незаметный мальчик, который
чувствовал свою отчужденность  и небрежение к  себе  буйной ватаги  дворовых
приятелей.  Отец --  правоверный  иудей,  по  закону  предков,  сделал  сыну
обрезание,  и  эта мелкая  казалось бы  деталь  оказалась  сразу  замеченной
сверстниками.
     Гоги Кудидзе -- главарь ватаги, происходивший из обедневшего, но все же
княжеского рода, однажды поставил Патрику диагноз: "обрезанный грузин" и это
определило  место  мальчишки  в  уличной  иерархии. Он  не  старался  всегда
участвовал в играх сверстников, предпочитая наблюдать со стороны. Потому что
попытки ввязаться  в игру  чаще  всего  кончались печально.  Патрику тумаков
доставалось  больше, чем другим: То получал по  шее, то  возвращался домой с
расквашенным носом.
     Именно в те годы и  определился  характер Патриция, который  понял, что
управляет людьми не только сила, но  и хитрость. Он оценил любовь  городских
грузин к показухе и пижонству.  Хилый интеллигент, пробивавшийся заработком,
получаемым в поганенькой жилконторе,  встречаясь  с приятелями  на проспекте
Руставели,  возле гостиницы  "Тбилиси",  считал  нужным небрежно  вынуть  из
кармана пачку  "Мальборо" и со  смаком пустить при всех в тбилисский  воздух
струю импортного дыма. Подметил Патрик и  то, что  большинство его приятелей
приводили в восторг любые шмотки, если на них стоял лейбл "Made in USA".
     Сам  Патрик  относился  к   вещам  без  особого  почтения   и   отдавал
предпочтение  тем,  которые  сделаны добротно и  стоят недорого. К  двадцати
годам он регулярно появлялся на шумном  базаре в Сабуртало и сумел сколотить
деньжат,  часть из которых пускал на предмет укрепление своего влияния. Гоги
Кудидзе,  тот  самый княжеский потомок в  десятом колене, с трудом освоивший
азы школьной науки  и ставший местным уголовным авторитетом, был  приобретен
Патриком со всеми своими потрохами.
     Влияние  Бадришвили на деловые  круги в Грузии и России приобрело новый
вес  сразу  после  того,   как  Патриций  зарегистрировал  на  имя   Кудидзе
юридическую фирму с  названием "Укос плюс".  Расшифровывалось  все  довольно
просто: "Улаживание конфликтных ситуаций". Что такое "плюс" Бадришвили и сам
объяснить не мог, но добавка такого рода была модной и сама просилась, чтобы
ее уложили в строку.
     В  разговорах  между  собой те,  кто  имел  дело с  фирмой "Укос плюс",
Бадришвили называли по-разному: Патриций, Бад, Бадай, Бадри, вкладывая в эти
имена свое отношение -- от почтения до парализующего страха.
     Главным  качеством, определявшим характер Бадришвили было  отношение  к
людям, как статистам, которыми ему дано манипулировать в своих интересах.  У
него никогда не было настоящих друзей.  Все,  кто оказывались  рядом, стояли
выше  или ниже его и  делились на  три категории -- на быдло, на  тех с  кем
приходилось  считаться  и на тех, кого  еще предстояло использовать в  своих
интересах.
     Русских Патрик не ставил ни во что. По опыту Иосифа Джугашвили он знал,
что это  ему ничем  не грозит. Доверчивость  и  бесхитростность --  качества
дураков, а они не способствуют выживанию нации.
     Русских  легко  охмурить,  ободрать,  обчистить,  пообещав  им  высокое
благосостояние  при  низких  затратах  труда, огромные  проценты  дохода  на
минимум вложенных средств, изобилие  водки и закуси при постоянном понижении
цен.  А потом,  когда русские доламывали и наконец, что  потеряли  все,  что
сумели создать  для себя ранее, и узнавали, что, оказывается, водка и закусь
подорожали, бояться их гнева не стоило. Они вздыхали и причитали: "Ах, суки!
Опять нас кинули!" А повздыхав, шли слушать новые обещания о светлом будущем
из уст очередных прохиндеев.
     В какой стране, кроме России, грузин может публично заявить, что вместе
со сперматозоидами отца  социалистической демократии Иосифа Сталина к нему в
четвертом поколении передалось право командовать Россией и на этом основан