русская диверсионная группа,
а в  Годобери  вылетел  командир дивизии,  которая недавно прибыла на  театр
военных действий.
     -- Хорошо, Салим,  -- Хаттаб  вяло махнул рукой, показывая  радисту  на
выход.  Два последних ночных перехода и жирная баранина,  нашедшая убежище в
благородной  утробе полевого  командира,  все-таки  требовали  покоя.  --  Я
обдумаю твое сообщение. Иди пока...


10.

     Три дня и три ночи, проведенные группой Полуяна в горах, с ночевками на
голой  земле  у трескучего  костра, отделили  ее глухой стеной от того,  что
принято называть цивилизацией. После  запрета  бриться, все обросли щетиной,
камуфляж  приобрел не хватавшую ему  помятость и пропах  смолистыми запахами
дыма.
     Каждое утро начиналось с обязательных марш-бросков по кручам.
     Ярощук позже других втянулся в пробежки.  В один из бросков он двигался
головным по тропе, которая змеилась по склону среди цепких кустов терновника
и забиралась  все выше и  выше. За  ним на удалении в  несколько шагов бежал
Резванов.
     Неожиданно  Ярощук  обо  что-то  споткнулся и ему  под  ноги из  кустов
выкатилась   пустая  консервная  банка.  Ярощук  инстинктивно  подпрыгнул  и
остановился.
     --  Откуда  она тут? --  спросил он  с подозрением,  поднял  жестянку и
посмотрел на нее. Посмотрел на этикетку. -- Надо же, это наша!
     Вся группа уже подтянулась к Ярощуку.
     Таран  взял  протянутую ему  жестянку  и  передал  Полуяну. Тот  потряс
банкой, в которой загремели положенные внутрь камешки.
     -- Все, мужики, -- сказал Полуян хмуро. -- Одного человека мы потеряли.
Еще даже не начиная войны.  Это мина-растяжка. Единственное, что  спасло нас
-- Столяров по моему указанию прикрепил поводок не к гранате, а к банке...
     -- Господа генералы, -- сказал Столяров  насмешливо,  -- на этих тропах
нужно  всем   забыть  привычки  городского   асфальта.  Эти  горы  не   ждут
альпинистов. Это  стреляющие горы. Здесь надо ходить не ногами, а  в  первую
очередь,  глазами. Мины-растяжки  --  вещи  гнусные.  Их  ставят  на  разных
уровнях. На низком, когда  рассчитывают, что поводок  заденут  ногой. Как то
было в  сегодняшнем случае.  На среднем, чтобы поводок  оказался в метре  --
метре  двадцати  над землей. Ночью на лесных  тропинках такую мину подрывают
грудью.  Наконец, третий  вариант: поводок растягивают на  высоте около двух
метров. Сюрприз срабатывает, когда бронетехника задевает растяжку антеннами.
Всех, кто  сидит на броне, поражают осколки. Хороший  минер может  поставить
две  гранаты  с  разных  сторон  дороги и закрепить  поводок  к кольцам  чек
обеих...
     -- Двинулись дальше, -- подал команду Полуян. -- Головной -- Резванов.
     Так  они  прошли  свои  дневные десять километров  и  каждый  раз после
обнаружения очередной мины меняли направляющих.
     Теперь им стало понятно, почему вчера  Столяров  шел позади и постоянно
отставал от группы. Он успел понаставить на тропах столько  сюрпризов, что к
обеду  у  всех  "асфальтовая  беспечность"  уступила  месту внимательности и
осторожности.
     Вечером у костра Полуян подвел итоги вольной жизни туристов и объявил:
     -- Завтра выступаем.

     Они  отправились  в  путь  едва  забрезжил  рассвет.  Впереди  шли  два
автоматчика -- Столяров и  Резванов, за ними семенил караван ишаков, который
вел Бритвин. Колонну замыкали Полуян, Ярощук и Таран.
     Вдоль  склонов хребта Кад  протекают  две речки --  притоки  Андийского
Койсу: с северной  стороны  --  Тиндинская,  с  южной  --  Хварши. Истоки их
находятся в ледниках западного плеча  Богосского хребта, который  тянется от
границы  с Грузией  вглубь  Дагестана и служит  водоразделом  двух Койсу  --
крупных притоков Сулака -- Андийского и Аварского.
     Полуян решил  вести  группу  по  северным  склонам  Када,  вдоль  русла
Тиндинской.
     И  они  успешно  выполнили задачу первого  дня --  сделав крюк,  обошли
стороной перевал Аридамеэр, по которому проходила торная дорога,  перевалили
Богосский хребет, спустились с него на западную сторону и вошли в леса. Если
судить по карте, их маршрут не  превышал пятнадцати километров, зато подъемы
и спуски увеличивали расстояние почти вдвое.
     Полуян  был  доволен: его команда могла бы идти  даже быстрее, но людей
сдерживали ишаки. Старательные  животные с поклажей на спинах,  двигались по
горам с осторожностью, и подгонять их не имело смысла.
     Рассчитывая скорость  ордера -- походного  строя  кораблей,  за  основу
берут скорость  самого  тихоходного судна.  Полуян, намечая дневной маршрут,
имел ввиду в первую очередь способности ишаков.
     И там, на исходе  дня они вошли в лесной массив.  Лес здесь рос  не для
людей,  а  только  для себя  самого.  Деревья  прорастали из  семян,  ростки
пробивались  наружу  сквозь сумрак,  создаваемый  кронами  старых  гигантов,
крепли и  незаметно набирали  силу. Приходило время  и  старики, не дававшие
ходу молодой поросли, гибли на корню, умирали и  оставались торчать, вздымая
голые ветви к небу, как руки, молящие о  пощаде. Древоточцы тут  же начинали
работы.  Они прогрызали  множество тайных ходов под морщинистой броней коры,
пожирая вкусные  части  древесины.  Дятлы  в красных шапочках, не переставая
стучали носами по коре, пробивая в поисках прожорливых червей множество дыр,
расширяя щели.
     Постепенно   кора  трескалась  и  опадала.  Ветры  доламывали  то,  что
основательно   подгрызли  пожиратели   древесины.  Старожилы,  немногим   не
дотянувшие   до  полного  века,  падали,  окончательно  уступая  поле  жизни
молодому, быстро набиравшему силы подросту.
     Идти по такому  лесу  трудно,  и Полуян вел группу по опушке.  Так было
удобней и сохранялась возможность при острой необходимости быстро свернуть в
чащу, укрыться в лесу.
     По мере того, как склон стал  снова уводить людей  все выше и выше, лес
начинал редеть, уступая место альпийскому лугу. Трава здесь  росла густая  и
буйная,  доходя людям до пояса.  Но  постепенно пологий  склон стали сжимать
камни,  выступавшие из земли, трава становилась  все  ниже  и росла только в
прогалах между скалами.
     Они  поднимались все  выше  и выше. С  каждым шагом крутизна  требовала
большей  затраты сил.  Мало  того,  что людям  приходилось  самим  одолевать
высоту,  они вынуждены  были  тащить  за  собой ишаков.  Утомленные подъемом
животные в  полной  мере испытывали  кислородное голодание.  Они  то и  дело
упрямо останавливались и, опустив  морды, судорожно  дышали. Бока их, мокрые
от пота, тяжело вздымались и опадали.
     Наконец вышли к горной  реке. Прозрачный, весело шумевший на  перекатах
поток сжимали с обеих сторон сырые каменные отвесы.  Казалось, вода рядом --
свежая, вкусная, только пей и пей, но добраться до нее, чтобы напиться  было
не   так-то  просто.  Последние   пять-десять  метров  спуска  к  ложу  реки
представляли собой гладкие  неприступные  стены. Добраться  до  к воды можно
было лишь на канате.
     Бритвин, после того как они прошли по карнизу около часа, остановился и
сказал с восхищением:
     -- Во Баб-эль-Мандеб! У воды, а от жажды умрешь, не напьешься. Кто пить
хочет?
     Оказалось, пить хотели все.
     --  Эх, ребята! Что бы  вы без меня!  -- сказал Столяров.  Он достал из
вьюка брезентовое ведро, из которого поил ишаков, привязал к ручке веревку.
     Вода была холодной и удивительно вкусной.
     Полуян  с усмешкой  наблюдал,  как быстро  в горах  отлетают  от  людей
предубеждения  цивилизации: никто не  выразил  неудовольствия  от того,  что
ведро  в одинаковой мере служило  им и ишакам одновременно.  Все уже ощущали
себя единой командой.

     Ночевали  на  пологом  склоне горы,  покрытом  кустарником.  Костра  не
разводили. Поднялись с рассветом, поеживаясь от холода.
     Высота и вчерашний большой переход  не оказали существенного влияния на
людей.  Видимых  признаков усталости  Полуян ни  в ком не  замечал. Это  его
порадовало.
     После завтрака навьючили ишаков и тронулись в путь.
     Идти  пришлось снова в  гору, пологий  тягучий  склон  которой покрывал
редкий буковый лес..
     Двигались медленно.  Передвигаться в  горах так,  как  привыкли к этому
горожане, Полуян не  мог  позволить  ни  себе,  ни  товарищам.  Он  всячески
старался помочь им  принять неторопливый ритм жизни  горцев.  Конечно, можно
было  бы достичь водораздела и  быстрее, но что даст выигрыш в полчаса, если
на  восстановление  затраченных  сил  потом  потребуется в  два раза  больше
времени?
     Особенно хорошо людям отучиться  от  спешки  помогали  ишаки. Маленькие
помощники двигались по склону, осторожно перебирая ногами, и никакие силы не
могли заставить их шагать быстрее.
     Полуян с интересом наблюдал за Бритвиным, который  на  первых порах все
же пытался подгонять свою длинноухую команду, но в конце концов был побежден
спокойствием  и упрямством  ослов  и смирился,  приняв  темп, навязанный ему
животным.
     Чем  ближе они  подходили  к  перевалу, тем Полуян  острее замечал, что
начинает нервничать. Нет, он не испытывал страха, но в нем росло напряжение.
Он  попытался  разобраться  в  том,  что  его  тревожит,  и  понял:  причина
беспокойства  в   неопределенности,  которую  таила  в  себе  обстановка  на
перевале. В глухой местности вероятность встречи с людьми была ничтожной. Но
если  где-то  в  округе  имелся  хотя бы  один  отряд  боевиков,  то умный и
осторожный командир вполне мог посадить на перевале секрет.
     Полуян поднял руку. Не произнося ни слова, двумя указательным пальцами,
как регулировщик движения, качнул вперед, показав Столярову и Резванову, что
им следует уйти вперед.
     Предосторожность оказалась не лишней.
     Некоторое время спустя Резванов вернулся к отряду.
     --  Справа, по  другому склону  горы,  примерно,  в  километре  от нас,
движется группа людей.
     Полуян вместе с  Резвановым вышли на  гребень. Оттуда в бинокль отлично
просматривал противоположный склон и долина внизу.
     Судя по всему, тот отряд составляли  опытные вояки. Несмотря на то, что
местность  позволяла им идти плотной группой, отряд растянулся в  колонну по
одному, строго выдерживая дистанцию.
     -- Раз,  два, три, --  считал людей Полуян.  -- Двадцать два,  двадцать
пять, двадцать восемь...
     Замыкали колонну  шесть  вьючных  лошадей,  которых цугом по две вели в
поводу погонщики,  и боевое охранение из трех человек, вооруженных пулеметом
и автоматами.
     Ни  миномет,  ни граната, ни пулеметная  очередь,  с  какой стороны  ни
прицелься, существенного урона такой группе нанести не могли бы.
     -- А ведь у нас с ними одна дорога, -- сказал Резванов. -- Они туда же,
куда и мы. Что станем делать, командир?
     -- Думать.
     -- Ситуация, -- сказал Столяров, наблюдавший за колонной дольше других.
-- Это явно не наши. Ввязаться с ними в бой, хуже не придумаешь. Один против
пяти -- как-то не вдохновляет. А если сообщить нашим?
     -- Наши, это кто? -- спросил Полуян.
     -- Выйти на Шалманова. Объяснить ситуацию.
     -- Нет.
     -- Почему?
     -- Мы не  можем раскрывать себя, раз.  У  нас нет  позывных Шалманова и
кодовых  таблиц, два...  Наконец, я не могу ставить под  удар  наше дело, --
Полуян говорил неторопливо. -- Что это  боевики,  которые идут в Чечню через
Дагестан,  сомнений  не  может быть. Нас они  не видешь.  Судя по всему, они
свернут к какому-нибудь аулу. Мы  же возьмем южнее  и уже  через день о  них
забудем.
     -- И все  же,  --  заметил  Резванов  озабоченно,  --  двадцать  восемь
боевиков  с  вооружением,  втянутых в  пешие  переходы --  сила серьезная. Я
согласен, это явно не отряд "врачей без границ". Разогнать такую компашку не
мешало бы...
     --  Нет,  --  твердо  отрезал  Полуян.  --  Уходим  южнее.  Мы  с  ними
разойдемся.
     Они  изменили маршрут:  не переваливая хребет,  стали быстро уходить на
юг.
     Для маскировки слегка  углубились в  буковый лес. Вдоль опушки двигался
только разведдозор.

     Бритвин подал  сигнал  тревоги.  Он заметил  человека впереди, метрах в
двадцати.  Тот  небольшими  бросками  передвигался вдоль кромки леса  и  был
насторожен.  Об этом  свидетельствовало  его  стремление быстро преодолевать
прогалы между деревьями.  Оказавшись под укрытием ствола,  человек  замирал,
вытягивал  шею,  осторожно  оглядывал   склон.  В  правой   руке  он  держал
короткоствольный  автомат, хотя  ни разу  не  сделал попытки нацелить его во
что-либо.
     Бритвин огляделся,  стараясь понять,  нет  ли поблизости других  людей.
Ничего подозрительного не заметил.
     Приняв  решение,  Бритвин затаился  за  стволом векового  бука  с бурой
потрескавшейся корой и замер в ожидании.
     Человек медленно приближался. Он ступал, едва поднимая над землей ноги,
словно  скользил  по  льду, при  этом  не  создавал  никакого  шма.  Бритвин
убедился, что не их отряд тому причиной. В том, как ему предстояло поступить
он ни  мгновения  не сомневался. Приготовил боевой нож,  плотно сжал ладонью
рубчатую рукоятку так, чтобы рука оперлась в крестовину...
     На войне грань между жизнью и смертью чрезвычайно тонка, но разные люди
видят и воспринимают ее по разному.
     Артиллерист, посылающий  смертоносные  снаряды  на несколько километров
вглубь территории противника,  не видит  ни  разрушений, ни оторванных рук и
ног, которые разбрасывают во все стороны мощные взрывы.
     Снайпер, выцеливающий  врага в оптический прицел и даже видящий как тот
падает, не может быть иной раз до конца уверен, убил ли он человека или нет.
     Иное   дело   спецназовец,   несущий  смерть  на  острие  своего  ножа,
вынужденный  бить  в  упор,  ощущающий  сопротивление  чужого  живого  тела,
слышащий хруст чужих связок и костей.
     За солдата, ведущего дистанционный бой, решения принимает его командир,
который берет на себя ответственность за чужую смерть в момент, когда подает
команду "Огонь!"
     Спецназовец,  разведчик, диверсант принимают решения  сами и переложить
ответственность на кого-то другого у них нет возможности.
     Неизвестный,  стронув  сухую листву ногой, обутой  в кроссовку, миновал
дерево, за которым затаился Бритвин.
     Секунда, и тот увидел  чужую спину, плотно обтянутую зеленой, выцветшей
на   солнце,  курткой-ветровкой.   Вложив  всю   силу  в  удар,   Бритвин  в
стремительном   рывке  ударил   рукояткой   ножа   в  затылок  неосторожного
автоматчика.
     Привести боевика, сраженного ударом  Бритвина, в чувство удалось только
после десяти минут беспрерывных стараний реаниматора Ярощука.
     Пленный оказался чеченцем  из глухого горного аула Хуландай. Русским он
владел на уровне "твоя моя не понимай" и допрос проводил Резванов.
     Чеченец, которому не было и двадцати, не был готов к происшедшему и  не
сразу  понял, что  с ним.  Молчаливые бородатые люди, склонившиеся  над ним,
туман  в голове  после  оглушающего удара,  вопросы, которые  задавались  на
отличном южном диалекте чеченского, заставили  парня  решить, что  произошла
ошибка.
     -- Я шел вас встречать, -- сказал он слабым голосом.
     Резеванов сразу понял свое преимущество и спросил:
     -- Ты из какого отряда? Кто командир?
     -- Майор Астемир Везирханов, -- сказал парень.
     -- Тебя как зовут?
     -- Саду, господин.
     -- Ты шел так, Саду,  что мои люди приняли тебя за чужого,  -- объяснил
происшедшее Резванов.
     -- Я остерегался, господин.
     -- Куда тебе приказано нас отвести?
     -- Здесь неподалеку есть пещера. Там для вас запасы еды и боеприпасы.
     -- Их охраняют?
     -- Да, там ждут два человека. Ширвани и Юсуф.
     -- Так мало?
     --  У  них засада  перед  узким  карнизом, амер.  Двоих с  пулеметом  и
винтовкой вполне достаточно, чтобы сдержать сотню нападающих.
     Сломала игру нетерпеливость Тарана.
     -- Что он там лопочет? --  спросил  он Резванова, и  Саду, должно быть,
поняв все, замолчал.
     -- Кто тебя за язык тянул?! -- вспыхнул Резванов. -- Он же нас за своих
принял!
     --  Во,  Баб-эль-Мандеб! -- Бритвин  расстроено хлопнул  себя руками по
ляжкам. -- Ты хоть что-то из него вытянул?
     -- Именно кое-что,  --  сдержав раздражение,  ответил Резванов.  -- Что
теперь делать с ним?
     Полуян  взял правую кисть парня и ощупал указательный палец. На  второй
фаланге  была  фасолина  ороговевшей кожи.  Такую мозоль  набивают  стрелки,
которым приходится регулярно палить из автоматов.
     -- Скажи ему, пусть помолится, -- сказал Полуян Резванову. -- Больше мы
для него ничего сделать не можем.
     -- Аллах акбар! -- помертвевшими губами проговорил Саду.


11.

     Ширвани Шовлахов, боевик из аула Тазбичи, уже вторую войну не  выпускал
из рук снайперскую винтовку.
     Великий кормчий  китайцев  Мао  Цзэдун  говорил,  что винтовка  рождает
власть. К власти Ширвани не стремился,  но вот деньги, которые ему приносила
стрельба, брал охотно. Именно с винтовкой в руках  он обрел для  себя и двух
рабов, которых  держал дома, в подвале новой  усадьбы, построенной для  всей
семьи Шовхаловых.
     Вместе с Юсуфом Салмановым Ширвани занял удобную позицию  перед  горным
узким карнизом,  по которому шел единственный путь через этот хребет в Южную
Чечню.
     По приказу  своего командира  Астемира Везирханова они охраняли  тайный
склад боеприпасов, предназначенный  для  вооружения групп наемников, которые
шли в Ичкерию через Азербайджан и Дагестан.
     Для  встречи  очередного  отряда  они  выслали  вперед Саду  Шовлахова,
который приходился племянником Ширвани. И теперь ждали его возвращения.
     Неожиданно  на  узкой  тропе  появился человек.  Он  медленно  брел  по
карнизу,  словно  выверяя  каждый   шаг.   Заложенный  за  спину  посох,  он
придерживал   руками,  согнутыми  в   локтях.  От   посоха  тянулся   повод,
прикрепленный к уздечке ишака. Покорное животное, помахивая ушами плелось за
хозяином.
     Человек  был чужим и ходить  ему  в  этих местах было незачем.  Ширвани
подвел мушку под черную бороду.
     У  каждого  хорошего  стрелка  бывает излюбленная  точка  прицеливания.
Ширвани  предпочитал  стрелять в  шею.  Человек от  такой раны редко  умирал
сразу. Он мучался -- хватался за горло,  хрипел и видеть  это  было приятно.
Уходя  из жизни, твой  враг должен терпеть  муки  и понимать, что именно  ты
достал его и заставил страдать, прежде чем позволить душе уйти из тела.
     -- Я стреляю, -- сказал Ширвани, примериваясь.
     -- Нет, -- сухо  сказал Юсуф Салманов. --  Убери винтовку. Узнаем,  кто
такой и что ему здесь понадобилось.
     Ширвани прислонил винтовку к  стволу бука, за которым выбрал позицию, и
вышел на тропу. Юсуф, держа автомат у бедра, встал рядом с ним.
     -- Ассалам  алейкум,  --  произнес незнакомец,  и у  обоих боевиков  не
осталось сомнения, что тот чеченец.
     -- Салам,  -- сокращая  формулу  приветствия,  ответил  Юсуф и  опустил
автомат  стволом  к земле. На его круглом лице прочитывалась крайняя степень
любопытства.
     Два пистолетных выстрела, произведенные Резвановым с левой руки, тут же
решили дело. Правой же он с трудом удержал перепуганного стрельбой Радуя.
     Путь был свободен.
     Резванов  не произнося ни слова, дважды включил  рацию, послав  в  эфир
громкие щелчки.

     Группа, выйдя из леса, тут же тронулась дальше.
     Тропа  тянулась  по узкому карнизу, который  опоясывал скалы, обозначая
переход каменного отвеса  в крутой наклонный  откос. Полуян  шел  осторожно,
стараясь плотнее держаться возле стены, и осматривал путь метр за метром. За
небольшим выступом карниз поворачивал к  югу, делая плавный полукруг. Полуян
прошел  еще двадцать шагов, когда увидел, что  стена в  этом месте расколота
мощным  тектоническим сдвигом.  Образовавшаяся  щель,  узкая  внизу,  клином
расширялась вверх. Пустое пространство плотно забивали каменные глыбы разных
размеров.  Видимо, многие годы осколки скалы  скатывались сюда, застревали в
расселине  и  нави