давали политический климат в  республике. Больше того,  Удугов, видимо, и
не  надеялся,  что  приход  кого-то  из  конкурентов  Масхадова  на   высший
государственный пост, оставит его, Удугова, на том же посту. У каждого волка
свои волчата.
     --  Попробуй,  но сперва  подумай, я тебе хоть  раз  говорил  неправду?
Короче-э-э,  не спеши изображать обиду. Иметь  самолюбие хорошо, но бизнес с
самолюбием  не считается. Бизнес  знает  один критерий -- выгоду. И от этого
надо  скакать. Давай честно. Ты  веришь, что еще  не скоро  наступит момент,
когда тебе придется бежать с Кавказа?
     -- Мы не поддадимся русским и скорее поляжем, чем оставим родину.
     --  Мовлади, отбрось риторику.  Пусть в  кровавой борьбе  путь к Аллаху
пробивают  себе другие.  Ты  уже вкусил и  политики,  и  бизнеса, и  не тебе
становиться моджахедом.  Кстати,  я не говорил,  что  бежать вам придется от
русских. Побежите-то скорее всего  от своих, которые  сейчас  живут --  хуже
некуда.
     -- Хорошо, я понял. Скажи, что там у вас с Исрапиловым?
     -- Все нормально. Команда прошла, его уже выпустили.
     -- Отлично. А когда мне ожидать Кудидзе?
     -- Он вылетит сегодня, э-э, тебя устроит?
     "Ага! -- удовлетворенно подумал Ярощук. -- Вот он и след!.."


5

     Он сошел с  троллейбуса на  остановке "Улица Демьяна Бедного". До  дома
оставалось  пройти метров триста  по  удивительно красивой березовой  аллее.
Ярощук любил это место -- тихое и уютное.
     От палатки,  забитой стандартными для  столичной торговли  товарами  --
пивом, сигаретами, жвачкой навстречу ему неожиданно шагнула высокая стройная
дама.  Она сделала  это  так  уверенно,  что Ярощук  сперва  даже  несколько
смутился  и попытался угадать, не  знакомы  ли они, но понял, что  видит  ее
впервые.
     -- Простите, вы  живете  в этом районе? --  спросила дама. И, не ожидая
ответа, добавила: -- Это и есть улица Демьяна Бедного?
     -- Она самая, -- ответил Ярощук. -- А вы что-то ищите?
     -- Мне нужно, Тухачевского, девятнадцать. Это далеко отсюда?
     -- Нет, рядом. Если хотите, я вам покажу.
     -- Спасибо, вы очень любезны...
     Они пошли рядом по аллее.
     -- Какой прекрасный район! -- весело воскликнула она. -- А какая чудная
березовая аллея! Господи,  а это что? Бар  "Трюм"! Какая прелесть! Словно на
корабле. Чудесно! Вы бывали в нем?
     Ее восхищение было столь естественным,  что  появись у  Ярощука желание
"закадрить" незнакомку, ему стоило только предложить: "Если вы не против, мы
могли бы заглянуть в этот трюм".
     Тем более, по всем  внешним признакам женщина стоила  того. Симпатичное
розовощекое  лицо.  Стройная фигура,  какая  бывает  у женщин,  знакомых  со
спортом. Черный блестящий плащ, надетый на  шелковую белую блузку с золотыми
пуговичками, темная юбка  на палец  выше колен и  туфли на каблуке с золотой
прямоугольной пряжкой у мыска. А судя по манере, вести разговор, эта женщина
была веселой и раскованной в общении.
     Однако, будучи  поклонником женского обаяния,  и уж тем  более красоты,
Ярощук, в его положении, предпочитал не заводить на улице знакомств с яркими
женщинами. И сделал вид, что пропустил восклицание женщины по поводу "Трюма"
мимо ушей.
     Что  такое  интуиция точно объяснить  не может никто. Должно быть,  еще
наших далеких предков  суровая  жизнь научила угадывать и обходить западни и
ловушки,  которые  не  видит глаз, не  чувствует обоняние, и  не слышат уши.
Неосознанная тревога заставляет человека проявлять необъяснимую осторожность
там, где  она казалась бы совсем не нужна. Вот и Ярощук, отдавший немало лет
службе  в  разведке, как-то  исподволь, словно  тот первобытный дикарь, чуял
приближение опасности.
     Объяснить себе, чем его вдруг насторожила  эта женщина, которую  он сам
же и  вызвался  проводить  на  улицу  Тухачевского,  Ярощук  не смог бы. Она
выглядела обычной симпатичной москвичкой, попавшей в  незнакомый ей район, в
меру растерянной, но в то же  время в  ее  поведении было заметно  и желание
обратить на себя внимание.
     Произойди такая встреча где-нибудь в центре, на той же Тверской, где от
проституток нет отбоя, Ярощук вряд ли бы  насторожился. Но, возможно, в этом
"спальном"  районе  поведение женщины, подчеркнуто  выставляющей свою  яркую
привлекательность, показалось ему подозрительным.
     Дальше они молча и довольно быстро дошли до нужной улицы.
     -- Вам девятнадцатый? -- деловым тоном спросил Ярощук.
     --  Да,  --  ответила  спутница  как  показалось  Ярощуку, с  некоторым
разочарованием.
     -- Вон он, следующий, -- показал Ярощук. -- Простите, а я уже пришел.
     Он вежливо кивнул и  шагнул к двери  подъезда. Вошел, поднялся к лифту,
нажал кнопку вызова, но тут же, поддаваясь необъяснимому чувству, вернулся к
выходу. Осторожно приоткрыл дверь и выглянул из подъезда.
     Женщина   быстрым  шагом  шла  по  асфальтированной  дорожке.  Она  уже
приблизилась  к соседнему дому,  но почему-то ни в один из подъездов входить
не стала.  Зато,  когда  поравнялась со  стоявшим у  обочины  джипом, дверца
машины широко  распахнулась и  женщина скользнула  внутрь. Тут  же, полыхнув
ярким светом фар, джип тронулся с  места и покатил в сторону улицы Народного
Ополчения.

     Вторая встреча произошла через два дня.  Он увидел эту женщину в метро,
в  подземном вестибюле "Пушкинской".  Сразу узнал, но отвел глаза,  чтобы не
встретиться с ней взглядом.
     В таком огромном мегаполисе как Москва случайные встречи, которые часто
меняют  судьбы  людей  --  одних неожиданно  сближают,  других  разводят  --
происходят   ежедневно   и   редко   кто  относится  к  подобным  фактам   с
настороженностью, а уж тем более с подозрением. Ярощук же относился именно к
этой  редкой  категории  людей.  Нелегальная  деятельность  за рубежом, да и
нынешняя служба выработали в нем твердую привычку "проверяться", с тем чтобы
своевременно заметить чужой интерес к себе.
     Так, уезжая на  работу или возвращаясь с  нее общественным транспортом,
часто  встречая  знакомые  лица  и без ошибки  узнавая  своих  действительно
случайных попутчиков, Ярощук знал причину: у всех работа, строго размеченное
время прихода, ухода, одним словом, трудовая дисциплина. И это было видно по
самим людям.
     В принципе,  поведение незнакомки,  которой  он показывал девятнадцатый
дом  на улице Тухачевского,  а она тут же  села в  поджидавшую  ее машину  и
уехала, ничего  подозрительного  вроде бы  не  несло:  разве не  могли  люди
договориться о том,  что сразу  уедут  куда-то,  встретившись в определенном
месте? Могли. Но отчего-то же возникло тогда это неясное чувство тревоги?
     Ярощук  строго  исповедовал  правило,  привитое  ему в разведке: первая
встреча  с  человеком  бывает  случайной,  при  повторении  можно  объяснить
совпадением,  а  вот  третья  случайная  встреча   уже  точно  таит  в  себе
закономерность, смысл  которой необходимо выяснять.  И эта, вторая встреча с
нрезнакомкой в самом деле насторожила Ярощука. Он ведь заметил что и женщина
его узнала  и даже как бы сделала непроизвольное движение ему  навстречу, но
вдруг отвернулась. Почему?
     И Ярощук, решил вместо  того, чтобы сесть в свой поезд, вместе с толпой
выходивших  из вагона,  сделал круг по  станции  и вернулся  на прежнее свое
место.
     Женщина  все так же стояла у колонны.  Но вот словно бы случайно  возле
нее задержался проходивший  мимо мужчина. Ярощука  сразу насторожило то, что
подошедший  взял ее за руку так, как  позволительно разве что мужу или очень
хорошему знакомому: выше локтя, крепко и властно. Они обменялись парой  фраз
и  тут же разошлись.  Мужчина  двинулся  к эскалатору;  а женщина  пересекла
платформу и села в поезд.

     Третья встреча снова произошла в метро, на этот раз на "Октябрьской".
     Незнакомка, незамеченная раньше Ярощуком, вышла вслед за ним из вагона,
задела его плечом, и тут же обернулась, чтобы извиниться.
     -- Здравствуйте,  -- сказал Ярощук  столь буднично, словно они  были не
весть сколько знакомы.
     -- Здравствуйте, -- ответила женщина и... расцвела улыбкой.
     Он заметил, как  из уголков глаз к вискам разбежались тоненькие лучики,
но взгляд ее при этом оставался настороженным. -- Вы меня узнали? Правда?
     Она замолчала и в голливудской улыбке открыла ровные белые зубы.
     --  Да,  конечно, -- с улыбкой признался Ярощук. -- Рад видеть вас.-- А
вы  еще больше похорошели...  Мы  же встречались,  если  помните,  на  улице
Демьяна Бедного?
     Радостный блеск в ее глазах потух.
     -- Я не это имела в виду.
     -- А что?
     -- Ладно, не будем, -- в ее голосе прозвучала  не то  усталость,  не то
безразличие.
     -- И все же?
     -- Я привыкла к тому, что меня узнают как актрису.
     Ярощук смущенно улыбнулся.
     -- Простите великодушно! К сожалению, я не театрал и в кино не хожу ...
Так значит, вы известная актриса?
     -- Пустяки, --  женщина  снова  повеселела. --  Это даже хорошо... Если
честно, поклонники мне надоели своей назойливостью.
     -- Разве слава надоедает?
     -- Еще как! Вам, вероятно, это трудно представить.
     Ярощук  видел,  что  она  лукавила.  Люди, считающие  себя  известными,
наоборот болезненно переживают, когда  прохожие не узнают их на улице или  в
транспорте,  не  оборачиваются во  след, не шепчут  друг другу:  смотри  кто
пошел!
     А она вдруг так просто, словно они были век знакомы, спросила:
     -- Вы меня не  проводите? Здесь недалеко. Если пожелаете,  приглашу  на
чай.
     -- Почему нет? -- ответил Ярощук. Он ни мгновения не  колебался. Он уже
готов был услышать нечто подобное, хотя и не знал где, когда и в какой форме
предложение будет сделано. Он слишком долго в своей жизни занимался тем, что
отсеивал  случайное от закономерного  и старался предугадать обстоятельства,
которые порождают  те  или  иные явления. Три встречи с незнакомой женщиной,
происходившие в трех разных районах города  в такой короткий срок, он уже не
мог квалифицировать  как случайные. Скорее всего, они были запланированными,
неплохо организованными и срежиссированными.  А коли так, значит еще кто-то,
чье  присутствие  рядом  с  собой он пока не замечает, водит  его по городу,
заранее зная, где он может  оказаться. Однако этот  неведомый "кто-то" -- не
очень  высокий  профессионал,  поскольку не  учитывает,  что  случайность  и
закономерность в подобных  обстоятельствах неплохо просчитываются. Ко  всему
он  либо  наивно верит,  что  Ярощук  беспредельно  сластолюбив,  и  тут  же
прилипнет  к  бумаге,  намазанной медом,  либо  обстоятельства вынуждают его
торопиться, и он просто  вынужден торопиться сблизить его, Ярощука, с этой с
красивой женщиной.
     -- Тогда  пошли! -- она явно  обрадовалась. -- Меня  зовут Валентина. А
вас?
     --   Алексей,  --  "темнить"  здесь  было  бы  неразумно..  --  Алексей
Вадимович, если желаете.
     Они  вышли из  метро  и проехали  две остановки  на  троллейбусе. Затем
подошли  к  кирпичному  дому,  которые  москвичи  по  сарой  памяти называют
"сталинскими". Поднялись на лифте на шестой этаж.
     Квартира, в которой  они  оказались,  поражала  размерами -- просторная
прихожая, три огромные комнаты, широкая светлая кухня, большой балкон.
     В гостиной был уже накрыт обеденный стол. Заметив, с каким  ироническим
интересом на него посмотрел гость, Валентина изобразила смущение.
     --  Ой,  не обращайте внимания,  --  она  кокетливо улыбнулась и легким
движением руки поправила и без того прекрасно уложенную  на голове прическу.
-- У нас вчера с подружкой был небольшой междусобойчик.  Сейчас я быстренько
наведу здесь порядок.
     Но  сделала это, прямо надо сказать, странно.  Взяла  со  стола фужер и
тонконогую  рюмку  и,  элегантно  покачивая   бедрами,  вышла  на  кухню.  А
вернувшись,  открыла  стеклянную створку серванта, и  вынула чистый фужер  и
рюмку, которые и поставила на стол.
     -- Присаживайтесь, Алексей Вадимович. Прошу вас.
     Коньяк,  кисти винограда, живописно свисавшие с краев  вазы. Лососинка,
аккуратно  разложенная на  удлиненном рыбном блюде, красная икра в  вазочке,
прикрытой серебряной крышкой -- все  это выглядело чрезвычайно свежо  и вряд
ли являлось  остатками  "вчерашнего междусобойчика".  Нет, здесь  явно ждали
гостя, хотя и сказано, что угощение приготовлено случайно.
     -- Вообще-то вы  обещали угостить чайком,  -- напомнил  Ярощук. -- А  к
такому пиру, я, честно, не очень готов. Да и дела еще вечером...
     -- Вы меня обижаете.
     Поколебавшись и сделав вид, что уступает просьбам, Ярощук сел за стол.
     --  Поухаживайте за мной, --  тут же  кокетливо предложила хозяйка.  --
Вино обязан разливать мужчина. Разве не так?
     Ярощук плеснул коньяку в хрустальные рюмки. Поднял свою:
     -- За вас, Валентина!
     Но она перебила его.
     -- Сперва давайте за наше знакомство.
     --  У  вас  прекрасная  квартира,  --   сказал  Ярощук,   закусывая   и
оглядываясь. -- А куда выходит балкон?
     -- На проспект, -- ответила хозяйка. -- Можете взглянуть, если хотите.
     Она первой  вышла  на балкон и  встала  у  парапета. Вокруг,  в  быстро
густевшей  синеве, лежал  город. Словно  разрубая его  на  две  части  вдаль
тянулась  прямая линия  проспекта,  обозначенная двумя гирляндами сверканьем
огней.
     Ярощук стал позади и  она явно  ждала что он ее обнимет.  Ну  не  может
нормальный мужик не воспользоваться таким моментом!
     Но  время шло, а гость ничем себя не проявлял.  Он стоял за ее  спиной,
совершенно не выказывая никаких эмоций.
     -- Становится прохладно, -- сказала она наконец.
     А  после таких  слов даже самый тупой ухажер должен немедленно  сделать
что-то такое, отчего женщине сразу станет теплее.
     -- Принести платок? -- спросил он.
     Его  спокойный  тон  заставил  ее обернуться.  Он по-прежнему стоял  на
пороге и  его  мощная  фигура почти  закрывала  свет, падавший  на балкон из
комнаты.
     --  Зачем  же  платок?  --  сказала  она с непонятной улыбкой  и озорно
добавила: -- Лучше обнимите меня. Да и покрепче!
     Она  даже  сделала шаг  навстречу,  но  он неожиданно  отступил  и,  не
оборачиваясь, перешагнул порог в комнату.
     -- Заходите, здесь теплее.
     Она подошла к нему вплотную и положила обе руки на его плечи.
     -- Вы меня боитесь?
     Ярощук осторожно отстранился.
     --  Вы угадали. Я старый  трусливый  и  не  раз битый бабник.  Как один
апостол, не раз  спускался  из  чужих окон по веревке, спасаясь  от ревнивых
мужей...
     Она не приняла его тона.
     -- У меня нет мужа. Зря вы испугались.
     Но  Ярощук видел;  нервничает.  Прошла  мимо,  взяла  с  серванта пачку
сигарет  и руки ее подрагивали.  Прикурила и  хотела вернуться к окну, но он
преградил ей путь.
     -- Не надо. Сядьте, пожалуйста.  Я гарантирую вам безопасность. Кстати,
у вас-то есть оружие?
     Она посмотрела на него с изумлением.
     -- А что вы хотите найти? Гексоген или тротил?
     -- Не надо шутить. Я серьезно. И  чтобы вы это поняли, вот... -- Ярощук
вынул из кармана удостоверение  и положил  перед ней на стол. --  Прочитайте
внимательно. И поймите, почему встречаться  с вашим ревнивым поклонником мне
совсем не с руки.
     -- У меня нет ни мужа, ни поклонника.
     -- Значит,  мне  показалось,  что  за  вами следят?  Если  это  так,  я
немедленно  признаюсь,  что  струсил, извинюсь перед вами и  исчезну с ваших
глаз. А пока присядьте. Я хочу поговорить кое с кем.
     Он достал из кармана трубку сотового телефона и отстукал номер.
     --  Василий,  --  сказал  спокойно.  --  Возьми  пару ребят.  Ленинский
проспект, ага, дом... корпус... шестой этаж, квартира двадцать. Их наверняка
двое. Точно! Не сочти за труд.
     Она  сидела, выпрямив спину и заливавшая  лицо бледность  стала заметна
даже через слой грима.
     --  Ну, не надо, Валентина. Не переживайте.  Вы же в этой  игре  только
маленький  червячок на крючке,  верно?  А  мне  важно  выяснить, кто  держит
удочку. Поэтому вы здесь практически, не при чем, поверьте мне.
     Она опустила  голову,  уткнула лицо  в ладони  и  плечи ее задрожали от
рыданий.
     Он взял с дивана висевшую белую пуховую шаль и накинул ей на плечи.
     -- Скоро подъедут людей. А вы -- не томите себя.
     И вдруг она произнесла голосом трагической актрисы:
     -- Меня надо убить. Я так утомилась! Отдохнуть бы...отдохнуть!

     Она была тогда молода, очень красива и безумно влюблена в свое будущее,
которое  представлялось... сплошным праздником, на котором  она  --  царица.
Королева бала.
     Но ожидание  всобщего  праздника  затягивалось.  И  однажды  молодая  и
подающая  надежды  актриса  Валентина  Зеркалова  на  выездных  гастролях  в
подшефной театру воздушно-десантной дивизии Валентина встретилась с таким же
молодым офицером Игорем  Полуяном. Кончилась им  вспыхнувшая любовь тем, что
они  поженились.  Вскоре,  в  связи  с  переводом  мужа  на Дальний  восток,
Валентине  пришлось оставить театр и уехать  к  новому месту службы супруга.
Помотавшись за  ним по  гарнизонам, хлебнув в полной мере невзгод армейского
неустроенного быта, пережив крушение надежд, которые еще, казалось, недавно,
она  связывала  с  золотыми  погонами  мужа, Валентина  оставила  Полуяна  и
вернулась  в  Центральную  Россию,  в  Тверь. Там  жила  ее  подруга Лидочка
Царапкина,   обещавшая  прекрасной   женщине,  утомленной  жизнью  в  глуши,
настоящее "светское общество" новых русских, умевших и веселиться, и  ценить
женскую красоту.
     Когда умер отец, Валентина вернулась в Москву, где вступила во владение
его огромной квартирой. Однако, вслед за ней в столицу потянулись и ее новые
связи.   Привычная   жизнь   продолжалась.   Поначалу  Валентина  собиралась
предложить  свой талант какому-нибудь театру,  как-то сразу не получилось, а
дальше она и сама остыла. В конце концов, что такое театр, если у тебя и без
того масса поклонников...
     Однажды  в  казино "Голден палас", что  на Ленинградском проспекте,  ее
познакомили с  высоким стройным  кавказцем.  Его  звали  Мурат.  Неожиданная
любовь закрутилась в тугую пружину. Ночи в казино щекотали нервы. Выигрыши и
проигрыши в равной мере возбуждали приступы чувственности и только обостряли
желания.
     Но одним хмурым  осенним, утром после ночи, проведенной в "Короне", где
Мурат просадил свыше тысячи  долларов, Валентина проснулась и открыла глаза,
не совсем понимая, что с  ней. Она лежала нагая в собственной постели. Тупая
боль давила затылок. Ныло левое плечо. На груди, мешая  дышать, лежало нечто
теплое и тяжелое. Она с трудом повернула голову и увидела рядом с собой,  на
соседней  подушке, горбоносое лицо незнакомого мужчины. Тот  лежал на спине.
Его грудь  густо  поросла  черными  вьющимися  волосами. А его  правая рука,
откинутая в сторону, давила на нее. Дыхание у  него было спокойным, глубоким
и ровным.
     Но вот, разбуженный ее  движениями мужчина  шевельнулся, и рука его уже
привычным движением сжала грудь Валентины.
     Она дернулась  и  попыталась  вскочить, но  мужчина,  не открывая глаз,
перехватил ее и придавил к постели.
     -- Э-э, -- протянул лениво, --лежи еще. Не скакай!
     -- Вы кто? -- возмутилась было она.
     Мужчина приподнялся на локте и внимательно посмотрел на нее.
     Он  был  черноволосый,  черноглазый,  черноусый,  с двухдневной колючей
щетиной на  смуглых щеках. Из-под мышки, которая оказалась возле ее лица, на
нее остро пахнуло запахом старого перебродившего пота.
     --  Ты уже забыла? -- спросил он и улыбнулся, открыв ровные белые зубы.
-- Я -- Виса. Теперь помнишь?
     -- Где  Мурат?  -- Она все еще  не  могла прийти  в  себя и понять  что
происходит.
     -- Зачем тебе Мурат? Я его домой отправил.
     -- Как  отправил? -- она опять попытался вырваться, но Виса не позволил
ей этого сделать.
     --  Лежи спокойно. Ты теперь  моя  женщина. Понимаешь? Я  тебя у Му