к вот. Ни один из этих способов нам
не понадобится, потому что есть ты. Понял, наконец? Я думаю,  доктор  не
захочет рисковать своей репутацией и клиентурой. У обычных людей и поли-
цейских это называется шантаж. У репортеров несколько иначе. Как бы  там
ни было, мы узнаем у Грегора кое-что о твоем прошлом. Поверь уж  мне  на
слово.

   Солнце припало  к  горизонту,  словно  огромный  кроваво-желтый  шар.
Зверь, пришедший в ночи и пьющий прохладу вечера из-за кромки земли. Не-
бо начало темнеть. Из оранжево-красного оно  становилось  светлоголубым,
постепенно окрашиваясь в более темный, почти синий цвет. Желтые  крупицы
звезд уже начали мерцать на покатом куполе, оберегая  пока  еще  блеклый
молодой месяц.
   Уже рассеивалась дневная жара и в воздухе явно  обозначились  запахи.
Но теперь они были не тяжелыми и ошеломляющими, а более тонкими,  дробя-
щимися на сотни оттенков. Они доносили до людей душу прерии такой, какой
ее чувствуют животные со своим острым обонянием. На несколько  мгновений
вечер позволял людям заглянуть в непонятную для них жизнь, ощутить ее  в
полной мере, вобрать в свои легкие глубоким вдохом и выдохнуть,  оставив
на языке привкус сладкого нектара трав и цветов. А  еще  в  вечере  были
звуки. Такие же разнообразные, живые, четко различимые в тишине.
   Ронни не привыкла к подобному в большом городе. Там и  днем  и  ночью
можно было услышать лишь шум машин, людские голоса, да завывание  ветра,
гуляющего в каньонах улиц. А из целой гаммы существующих в природе запа-
хов четко ощутимы были только три: гудрона, бензиновых выхлопов и смога.
   То, что происходило сейчас, казалось девушке настолько удивительным и
прекрасным, что она засмеялась.
   Ронни чувствовала себя человеком, открывшим Америку. Но не  известную
всем, с автомобилями, огнями реклам, небоскребами, самолетами и  прочими
подарками цивилизации, а дикую, живую, прекрасную в  своей  первозданной
красоте.
   Надо же, она - второй вечер подряд! - обходилась  без  Ти-Ви.  С  ума
можно сойти. Еще неделю назад Ронни и представить  не  могла  подобного.
Наверное, нечто похожее испытывали индейцы, когда сидели вечером у кост-
ра.
   Мы совершенно разучились видеть, подумала девушка. Видеть и  слышать.
Мало того. Мы HЕ ХОТИМ видеть и слышать что-то другое,  кроме  города  и
звука своих собственных шагов, отдающихся в лабиринтах домов. Мы забыли,
как пахнет трава. И как шумят деревья. Не те, что можно увидеть  в  пар-
ках, а дикие, растущие в такой вот прерии. Мы забыли, как пахнет  ветер.
Не тот, что несет с собой гарь и "ароматы" города, а свежий,  свободный.
Мы забыли, что такое СВОБОДА, привыкнув понимать под этим словом  бетон-
ные коробки, в которых проводим свою жизнь и выбираемся в эту призрачную
свободу раз в году, на две недели, чтобы потом целый год  вспоминать  ее
со щемящей тоской.
   Да и та природа, в которую мы окунаемся, цивилизованна. Мы давно  уже
не можем представить свою жизнь без разных мелочей, типа того же  Ти-Ви,
телефона, кондиционера и прочей ерунды.
   А когда ОДHАЖДЫ, всего на миг, попадаем в прерию - настоящую  прерию,
а не "декорацию" в зоопарке - мы теряемся и шепчем:
                       - БОЖЕ, КАК ПРЕКРАСНО! -
чтобы на следующий  день удрать снова  в вонючий город,  вдохнуть полной
грудью смог и облегченно улыбнуться.
   Ронни еще секунду подумала и присовокупила: дерьмо.
                        - НАША ЖИЗНЬ - ДЕРЬМО -
   Унисол воспринимал то, что видела девушка, иначе.  Он  вспомнил  ДОМ.
Вспомнил как раз потому, что жил не в городе. НЕ В ГОРОДКЕ. Их ДОМ стоял
не в самом МЕРО, а в пяти милях на север. Люк не помнил ПРЕРИИ. Там, где
он жил, не было ПРЕРИИ. Там был ЛЕС. А еще СОБАКА.  Огромный  ротвейлер.
Золотистошоколадный пес по кличке МАРСЕЛЬ. И дом их, большое  коричневое
строение, стоял среди огромных толстых вязов. Высоких и гордых.  И  отец
его часто выходил вместе с матерью вечером посидеть на крыльце  в  своем
любимом кресле.
   А он. Люк Девро, - восьмилетний мальчик - бегал с собакой по  лесу  и
берегу озера.
                          - ТАМ БЫЛО ОЗЕРО! -
   И из окна дома падал желтый уютный свет. Мягкий, домашний, он  прида-
вал вечеру какое-то особенное очарование. И ветер доносил как раз  ТАКИЕ
запахи. Свежей травы, цветов и чего-то еще. Настолько воздушного и неве-
сомого, что Люк задохнулся от радости, хотя и понял, что не  знает  этих
запахов, но глотал их полной грудью.
   Марсель, визжа и лая, носился в вечерних сумерках и тыкался  холодным
мокрым носом ему в шею, уши, лицо. И Люк смеялся... ТОГДА  он  мог  сме-
яться...
   И серо-желтая луна висела в светло-синем небе, отражаясь в  спокойной
застывшей воде. И можно было бросить в озеро камешек, и тогда луна  рас-
падалась на кусочки, и по воде бежали круги.
   А если очень везло, то Люк видел светлячка.  Он  горел  в  траве  ма-
леньким огоньком, но сразу же гас, как только Люк пробовал подойти  бли-
же.
   И где-то тихо пел сверчок. И горел белый фонарь над крыльцом ЕГО  ДО-
МА.

   Ронни казалось, что в такой вечер никому на Земле не может быть  пло-
хо. Никому. Но это не соответствовало истине. Плохо - очень плохо - было
по меньшей мере двоим. Вудворту и Спилберду.

   - Итак, - сержант поднял пистолет и прошелся по лаборатории. - Я  ду-
маю, не ошибусь, если скажу, что вы оба - вьетконговские агенты. Но...
   Он оглянулся на холодильную камеру, в которой спали два его  солдата.
В данный момент они еще не отошли от холода ванн, но меньше,  чем  через
час рядовые очнутся и...
   Сержант повернулся и пошел в обратном направлении. Тури,  где  стояли
на коленях двое  военнопленных.  ПРЕДАТЕЛЕЙ.  Скотт  ненавидел  ИХ  даже
больше, чем гуков. Узкоглазые хотя бы воюют против врага,  за  жизненное
пространство своей страны. Дерьмовой, грязной, вонючей, но своей. А  эти
воюют ПРОТИВ своего народа.
   - Но... - повторил он, останавливаясь рядом со Спилбердом.  -  Каждый
из вас имеет определенную ценность. Один большую, второй меньшую.  Какой
же какую, а?
   Сержант схватил Спилберда за подбородок и рванул  голову  вверх,  так
чтобы видеть глаза.
   - Как ты думаешь?
   - Я... не знаю... - прохрипел тот.
   - Ага. Вот как. И ты не знаешь, - Скотт вздохнул  и  с  показным  со-
чувствием добавил. - Ну что ж. Одному из вас предстоит умереть.  Но  вот
кому? - звонко щелкнул затвор. - А как думаешь ты?
   Пистолет ткнулся в голову Вудворта. Доктор молчал.

   Он понимал, пока они молчат, есть  какой-то  шанс  выжить.  Протянуть
время. Рано или поздно унисол потеряет бдительность. Возможно, им удаст-
ся что-нибудь сделать. Возможно. Но... нет резона  умирать  просто  так.
Надо постараться уничтожить этого монстра. Любыми путями. Любыми.  А  по
возможности и тех двоих, что отдыхают в креслах. Но пока  надо  молчать.
Что бы ни случилось.
   - Мда, - сержант выглядел искренне огорченным. - Никто из вас  ничего
не хочет сказать? - пауза. - Ну ладно. Рядовой Девро такой же шпион, как
и вы, а значит, кто-нибудь должен знать о его планах. Куда он  мог  пое-
хать? Итак, с кого же мы начнем? Наверное, с тебя.
   Скотт ткнул стволом в лоб Спилберда.
   - Как называется тот госпиталь, где нас лечили после ранений?  Дисло-
кация? Название? Фамилия врача?
   - Я не помню, - ответил тот, поднимая глаза.
   - Советую вспомнить. Иначе, мне снова придется прибегнуть  к  допросу
третьей степени. Медик уже знает, насколько мне неприятна эта процедура,
но что поделаешь... Итак. Место, название, фамилия. Считаю до трех. Раз,
два... Упрямству вы тоже учитесь у Ви-Си? Ну что же... Три!
   - БАНГ! - Пуля разорвала левое ухо Спилберда, и тот закричал, зажимая
ладонью рану, из которой хлестала кровь.
   - Говорят, это освежает память, - констатировал унисол.
   Он повернулся и вновь пошел по коридору.
   - Могу сообщить, как будут развиваться события дальше. Я буду  ВЫHУЖ-
ДЕH отстрелить вам второе ухо, затем прострелить  колени,  затем  локти.
Конечно. Женевская конвенция запрещает подобное обращение с  военноплен-
ными, но на войне нельзя не замарать рук. Не так ли?  Мне  кажется,  что
кое-кто из нашей компании уже постиг это на собственном опыте.
   Сержант вновь остановился напротив стонущего Спилберда  и  указал  на
его окровавленную руку пистолетом:
   - Итак, я повторяю свои вопросы: место, название, фамилия врача.
   Спилберд покачивался из стороны в сторону. Кровь просачивалась у него
между пальцами, стекала по щеке и заливала воротник голубой рубашки.

   А сержант Эндрю Скотт вдруг отчетливо услышал доносящиеся сквозь  шум
дождя мурлыкающие звуки какой-то вьетнамской музыки.
   И две стоящие на коленях фигуры поменяли  очертания,  став  тоньше  и
меньше. Вьетконговский  выродок  испуганно  уставился  на  него  темными
угольками глаз. Костер прекрасно освещал его лицо, и сержант  -  как  ни
странно - не испытывал к нему злости. Совсем.  Просто  ТАК  было  нужно.
Шпионы должны умирать. Всегда. Дождь сползал с волос на лицо, шею, заби-
рался за воротник армейской куртки без рукавов, а повернув голову, Скотт
вдруг обнаружил стоящего в двух шагах Люка Девро. Тот сжимал в руках ав-
томат с непонятым, тщательно скрываемым страхом,  почти  незаметным  для
постороннего глаза. Но не для Скотта...
   Он боится! Боится!!!
   Вот, значит ПРЕДАТЕЛЬ пришел сам, САМ.  "Лягушатник"  смелый  парень.
Смелый. Что да, то да. Но ему не тягаться с ним. Скоттом. Он окунулся  в
эту войну куда раньше, чем этот ублюдок. Гораздо раньше. И он  чувствует
ее. Знает все тонкости, запахи, повадки этой войны. Не то что  "лягушат-
ник". Ви-Си тоже знают войну, но сержант Эндрю Скотт ощущает себя в ней,
как рыба в воде...
   И вдруг... Видение пропало... Осталась лишь мутная дымка.
   Да двое стоящих на коленях Ви-Си.
   Он судорожно пытался вспомнить, о чем же спрашивал у них,  но  вместо
воспоминаний зияла черная дыра, словно кто-то аккуратно выстриг ножница-
ми часть его мозга.
   Сержант напрягся, и в голове появилось какое-то  пятно,  светлое,  но
пока еще далекое.
   Он помнил, что было что-то. ОЧЕНЬ ВАЖНОЕ. А  этот  гук  с  отрезанным
ухом не хотел отвечать. И ему пришлось стрелять. И считать до трех. Этот
провал испугал Скотта, но уже через несколько секунд он взял себя в  ру-
ки, решив, как поступать дальше.
   Эндрю глубоко вздохнул и спокойно, словно ничего и не произошло, про-
говорил:
   - Ну что ж. Придется снова считать до трех. Раз, два... Надо же  быть
таким упрямым... Три!
   БАНГ! - Пуля разнесла второе ухо, и Спилберд повалился на  пол,  кор-
чась от боли.
   Глядя на бьющееся у ног тело, сержант покачал головой.
   - Никогда еще упрямство не доводило до добра.  Вопросы  повторять  не
буду, перейду сразу к счету. Раз, два, три!
   БАНГ! - Третья пуля раздробила  оператору  коленную  чашечку.  Теперь
Спилберд не стонал. Он выл. Жутко, по-звериному. Лицо его побелело. Гла-
за стали абсолютно прозрачными, как осколки мутного стекла.
   Унисол посмотрел на Вудворта и столкнулся со взглядом,  полным  нена-
висти.
   Доктор бросился бы на это чудовище, если бы подобная попытка имела бы
хоть какой-то шанс на успех... Да, он сделал бы это. Но Вудворт  так  же
осознавал, нельзя умереть ПРОСТО ТАК. Нужно попытаться СДЕЛАТЬ ВСЕ  ВОЗ-
МОЖНОЕ, чтобы убить этого выродка.  Порождение  человеческого  гения.  Я
убью его, поклялся себе врач. Я не могу умереть сейчас, потому что  дол-
жен убить его. ДОЛЖЕН.
   Унисол весело подмигнул ему.
   - Крепкий парень, а? Ты, медик, раскололся раньше. Ну  ладно.  Начнем
все сначала. Итак, считаю. Раз, два...
   - Стой! - заорал Спилберд. - Подожди, не стреляй!
   - Я слушаю внимательно, - сообщил унисол. - Вы что-то хотели  расска-
зать мне, военнопленный?
   - Да. Я хотел... Кливленд...  Город  называется  Кливленд.  Армейский
госпиталь для... для ветеранов... - Спилберд терял сознание от  боли.  -
Армейский... госпиталь...
   - Отлично. Ну, и имя врача? - унисол заложил руки за спину.
   - Имя... имя врача... Кристофер... Грегор... Крис... Грегор...
   - Значит, Кристофер Грегор? - переспросил сержант, взводя пистолет.
   - Даааа... Грегор.
   - Хорошо. Ну что ж. Мне очень не хотелось сообщать вам  об  этом,  но
боюсь, что ваша информационная ценность на этом исчерпывается, а как во-
дитель вы уже ни на что не годны. Вероятно, мне придется отстранить  вас
от этой работы.
   Спилберд приподнялся на локте. Глаза его,  полные  боли,  смотрели  в
черный зрачок ствола.
   БАНГ! - В голове оператора возникла аккуратная черная дыра. Он рухнул
на пол и забился в конвульсиях.
   - Да, я забыл сообщить, - улыбнулся Вудворту унисол. - Вы ведь приго-
ворены оба. Но пока, медик, ты мне можешь понадобиться.  И  для  начала,
выкинь это дерьмо из машины.
   Ствол ткнулся в тело.
   Вудворт встал. Каждый шаг  отзывался  острой  болью  в  изуродованной
ступне. Но он все-таки поднял мертвого и потащил его к двери.
   "Я убью его. Я убью его. Я убью его".
   Тело вывалилось из трайлера и глухо упало в пыль.
   - И того, второго, тоже, - сержант кивнул на Гарпа.
   Не проронив ни слова, Вудворт зашел в оглушающий холод камеры,  подх-
ватил окоченевшее тело негра под мышки и направился к выходу. Выпрыгни и
беги. Выпрыгни и беги. Он может убить тебя, но это будет легче, чем  то,
что происходит. Выпрыгни и беги!
   Вудворт стиснул зубы до дикой боли.
   Нет. Сначала я убью этого зверя. Это чудовище. Я убью его.
   Тело Гарпа рухнуло на мертвого Спилберда,  перевернулось  и  застыло,
безжизненно глядя на холодные звезды, в свете которых  согрелась  сейчас
его душа.
   А Вудворт, чуть похрамывая, отошел от двери и облокотился о пульт уп-
равления.
   - Знаете, военнопленный, - сказал Скотт, - сейчас мне придется  вести
грузовик. А вы, я надеюсь, присмотрите за моими друзьями. Не так ли?
   Доктор слабо кивнул. Он мечтал об одном. Пусть этот выродок выйдет. У
меня будет возможность добраться до оружия. И тогда...
   - Ну, а чтобы у нас не возникло лишних мыслей, - о побеге,  например,
- мы сделаем простую вещь.
   БАНГ! БАНГ! - Пистолет выплюнул две огненные струи, и  Вудворт  пока-
тился по полу, завывая от боли. Пули пробили ему ступни в подъемах.
   Господи! Дай мне сил!!! И я убью его! Убью его! Убью его!
                           - Я УБЬЮ ЕГО!!! -
   В следующую секунду он потерял сознание.

   Тайлер.
   Д Е Н Ь  Т Р Е Т И Й.

   Городок пришел в себя. Дневное происшествие обсуждалось со всех  сто-
рон в течение всего дня, но под вечер разговоры прекратились. Жители от-
неслись к случаю с пониманием. Что случилось, то  случилось.  Попался  и
нам "крутой" парень. Однако, встречая  побитую  четверку  где-нибудь  на
улице, горожане прыскали в кулак, чем и подогревали безумное раздражение
компании.
   Не было и речи о том, чтобы затеять сегодня новую  потасовку.  Любой,
даже самый хлипкий подросток, мог с полным правом, фыркнув, пройти мимо.
Утром, возможно, все будет по-другому. Но это утром,  а  сейчас  Бетмена
сжигала злость на всех и вся. Она требовала выхода, но он даже не накос-
тылял по шее Трепачу, позорно увильнувшему от драки, и тем  самым  поте-
рявшему авторитет в своей компании, зато у более пожилой части населения
мгновенно заслужившего репутацию ловчилы и порядочного плута.
   Бетмен томился. Впрочем, наверное, не больше, чем Хот Дог и  Пингвин.
Сидя на открытой веранде танцзала, они с мрачным видом потягивали пиво и
искоса поглядывали на проходящих мимо девчонок,  девушек  и  молоденьких
женщин.
   Танцзал представлял из себя едва ли  не  единственное  увеселительное
заведение, работавшее после полуночи, в котором кроме собственно  танцев
можно было еще и выпить пивка на свежем воздухе, особенно не беспокоясь,
что кто-нибудь начнет ржать тебе в лицо и тыкать в твою сторону пальцем.
Последнее обстоятельство явилось решающим для компании при выборе  места
проведения досуга.
   Существовал еще, конечно, бар "Звезда Тайлера", но  собирающаяся  там
публика засыпала бы их ехидными вопросами и репликами типа:
   <<- Эй, Хот Дог, как поразвлекся сегодня?
   - Бетмен, а что это у тебя так морду-то перекосило? Стукнулся что  ли
где?
   - Пингвин, как чужак? В бильярде силен?>>
   Ну и дальше. В том же духе. А уж в их положении скандалы ни  к  чему.
Тем более, что в "Звезде" собирался народ, среди которого были  любители
подраться не меньше, чем сам Бетмен.
   Из открытых дверей танцзала доносилась  легкая  музыка.  Народ  шумно
расслаблялся после трудовой недели. Мягкие волны вечера навевали  роман-
тические настроения. На всех, даже на небитого Трепача. Только трое при-
ятелей пили пиво, совершенно не обращая внимания на очарование сумрака и
звезд.
   Внезапно в завывание музыки, шелест ветра, смех и радостные разговоры
вплыл новый отчетливый звук.
   От него сразу повеяло холодом. Удивительно  остро  чувствующий  опас-
ность Бетмен напрягся, словно гончая, унюхавшая дичь.  Ему  не  нравился
этот звук. Он был утробным, низким, зловещим. Казалось, что какой-то ги-
гантский хищник обходит свои угодья, оповещая всех грозным рыком о своем
появлении.
   Это был звук работающего двигателя огромного грузовика.
   - Кого это занесло к нам в такую пору? - удивился Пингвин. - Как  ду-
маешь, Бетмен?
   - Да хрен его знает, ребята. Но мне что-то не нравится эта  колымага,
гадом буду, - он прислушался. - Точно говорю. Странная тачка. Как  дума-
ешь, Хот Дог?
   - Йеп, - морщась, согласился тот.
   - Мне она оч-чень не по душе. А тебе?
   - Ноуп.
   - Все, - Бетмен встал. - Кто как, а я сваливаю. Вы идете?
   - Йеп.
   Хот Дог последовал примеру приятеля.
   - Ну ладно, босс. Я с вами, - Пингвин допил пиво и поднялся.  -  Куда
дернем?
   И вдруг Бетмена осенило.
   - Ну-ка, давай заглянем в "Звезду". Скажем ребятам, что сюда едет чу-
жак. Завтра я погляжу на их рожи.
   Он улыбнулся разбитыми губами.
   - А, ну если они этому парню, - Пингвин кивнул в ту  сторону,  откуда
доносился звук мотора, - "пачек" накидают? Как тогда?
   - Да и хрен с ним. С меня все равно на сегодня хватит, -  Бетмен  еще
раз прислушался. - Да нет. Сдается мне, этот ублюдок не хуже того, в ба-
ре, будет.
   - А тебе-то откуда знать?
   - Нутром чую.
   Пингвин примолк. Все знали: Бетмен чувствует, когда пахнет  "жареным"
за десять миль. И интуиция до сих пор его не подводила.
   - Ну ладно, пошли тогда, - ухмыльнулся Пингвин и сплюнул.

   Сержант Скотт, впившись пальцами в баранку, холодно глядел прямо  пе-
ред собой. Узкие лучи мощных фар отлично освещали  темную  улочку.  Этот
городок оказался даже меньше, чем он ожидал. Ну что ж. Тем  проще  будет
найти свидетелей. Кто-то видел "лягушатника" и его суку. На своей  колы-
маге они не могли быть здесь раньше  полудня.  Нужно  только  узнать  во
сколько они уехали и в каком направлении. Вот и все. Тогда у  него  поя-
вится гарантия относительно их намерений.
   Трайлер медленно полз по узеньким улочкам, не без труда вписываясь  в
повороты. Один раз сержанту показалось, что он все-таки  задел  какую-то
постройку, но Скотт даже не оглянулся.
   В конце концов, это - боевое задание, и люди должны понимать, то  что
делается - делается ради их блага, их жизни, их спокойствия. Он, сержант
армии Соединенных Штатов Эндрю Джордж Скотт, делает все, чтобы  предотв-
ратить непоправимое. Беду. Ужас. Этот ужас обрушится на ЕГО СТРАHУ, ког-
да в нее хлынут желтопузые гуки. Они будут  насиловать  женщин,  убивать
стариков, уничтожать детей, из которых со временем могли бы вырасти сол-
даты - защитники своей страны. И побредут колонны пленных.  Их  погонят,
как скот. На восток. В рабство. И у всех будут отрезаны уши.
   Сержант заскрипел зубами от бешенства.
   Проклятые ублюдки Ви-Си. Они и так уже ПОЧТИ добились своего. В стра-
не полно шпионов. Полно. Из пяти новобранцев - пять шпионов. Это уже  не
смешно. Это жутко.
   Пока еще можно что-то сделать, а вот если промедлить,  ослабить  бди-
тельность, не отстреливать ПРЕДАТЕЛЕЙ, как  бешеных