ине:
      -  Деточка,  надо  уметь следить за мужчинами.  Марина
резко встала.
      -  Пойду посмотрю залив, - сказала она. Паша, кажется,
даже и не заметил подступившего к ней тоскливого настроения.
      Андрей Артурович взглядом позвал стоявшего поодаль,  у
мангала на полянке перед домом, какого-то молодого парня, по
виду  охранника. Высокий спортивный парень лет двадцати пяти
подошел к хозяину.
     - Леша, прогуляйся с барышней.
     - Да что вы, я одна...
      -  Нет-нет, у нас так не принято. Мы гостье скучать не
дадим.  Хотите, идите в теннис поиграйте, хотите -  попалите
немного,  если  умеете" Леша, возьми у меня  в  багажнике-то
ружьишко.
      Когда молодой человек подошел к хозяину за ключами  от
багажника, Андрей Артурович добавил тихо:
      -  Порасспроси-ка ее, кто такая. Чего Пашка это пугало
/`(b  i(+ - впервые вижу. Кто его знает, что у нее на уме  и
от кого тут она, а?
     - Проверим, Андрей Артурович, не беспокойтесь. И парень
припустил за Мариной к берегу.
       -   Эскорт  прибыл,  -  весело  доложил  он.   Марина
обернулась,  и  догнавший  не без раздражения  приметил  уже
начавший  припухать носик и слезы на глазах девицы. Впрочем,
еще   одно  мгновение,  и  он  вдруг  почувствовал  странное
волнение. Дело было не в девице, а в воспоминаниях, внезапно
нахлынувших  на  него. Бывает так: какой-то поворот  головы,
взгляд,  заложенная  за  ухо прядь  непослушных  волос  -  и
оторопь узнавания, близкая к обморочной слабости, подступила
к  Алексею.  Когда-то точно такой же он впервые увидел  и  с
ходу  полюбил  свою  непутевую  Светку.  Светка  стояла   на
лестнице  юрфака и всхлипывала - тогда ее еще мог расстроить
провал на экзамене...
      Марина  не смогла не увидеть замешательства охранника.
Истолковав  его  по-своему,  она с  некоторым  удовольствием
улыбнулась:
      - Что ж, показывайте ваши красоты. Мне здесь и в самом
деле нравится, - искренне добавила она.
      Слово  за  слово,  и она разговорилась.  Парень  умело
выспрашивал  ее про житье-бытье в Петербурге,  про  то,  что
было  до  того,  про семью и про Львов.  А  она,  ничего  не
подозревая, была с ним откровенна - не только потому, что ей
стало  тяжко в эту минуту, но и оттого, что она уже  давным-
давно ни с кем не говорила о своем прошлом.
      Так получилось, что они с Пашей наложили полный запрет
на  разговоры  об  этом  прошлом.  В  этом  табу  была  своя
прелесть.  Они существуют сейчас, теперь, только вдвоем,  их
не окружают тени умерших, тени ушедших близких. Прошлое есть
- но только в тех милых вещицах, которыми заполонил свой дом
Паша...
      Марина  была рада вспомнить забавные школьные истории.
Собеседник попался благодарный он весело фыркал,  когда  она
изображала даму из приемной комиссии университета,  Катькины
ухаживания  за  Львом Борисовичем. А когда Леша,  прознавший
про  Маринино  спортивное прошлое, предложил ей  испробовать
помповый "ремингтон", Марина охотно согласилась.
      -  Ну-ка...  -  и  она  ловким  движением  перехватила
приклад. Столь ловким, что Алексею пришлось поднять  ладонь,
чтобы  успокоить  насторожившихся было охранников,  все  это
время следивших за болтавшей на берегу парочкой.
      На  выстрелы  на  берегу стянулась  и  вся  застольная
компания.  Деловые  разговоры  прекратились,  все  загудели,
зашумели,   Марина  уже  оказалась  в  центре   восхищенного
внимания, которое польстило и Паше. Превзойти ее в  стрельбе
не мог никто.
      - Ничего особенного, - тихо доложил Андрею Артуровичу,
стоявшему  в стороне наблюдателем, охранник Леша. -  Обычная
дуреха из провинции, из Львова. С артистом живет с осени,  у
него на квартире, учится, имеет только одну подругу.
     - А эти успехи откуда?
      - Сказала, что мастер спорта по стрельбе. Занималась у
a%!o дома.
       -  Гляди-ка,  какая  ирландочка...  Террористочка,  -
задумчиво протянул Андрей Артурович.
     Гости разъехались на следующий день. Отоспавшийся Павел
Сергеевич  уже  с  утра вошел в форму и перестал  раздражать
Марину.  Обида  куда-то улетучилась, и  Марина  с  легкостью
забыла  вчерашний  день - вспышку своего гнева,  разговор  с
охранником.  Леша  на следующий день  на  глаза  ей  уже  не
попадался, и Марина даже не могла припомнить его лица. Какое-
то  оно было никакое: глаза светлые, брови вроде бы есть,  а
вроде  бы и нет, губы бесцветные, легкие залысины. "В общем,
профессиональное лицо охранника, - решила она.  -  Абсолютно
незапоминающееся".

                             ***

      -  Ну,  миленькая, ты тут без меня  не  скучай.  Через
недельку точно прилечу, - Павел Сергеевич собирал вещи перед
концертным турне. За лето все деньги улетучились, и  он  был
рад  возможности  подзаработать.  Летел  куда-то  в  Сибирь.
Главреж  театра  был  не зверь: всегда отпускал  актеров  на
заработки.
      -  Паша,  я,  пожалуй,  поживу у  Катьки.  Катька  уже
перебралась   из   общежития  в  комнату  у  "Владимирской",
купленную  на  какие-то  деньги,  о  происхождении   которых
предпочитала  не  распространяться. Говорила,  что  "спонсор
выручил". Паша поморщился:
     - Крутые мальчики, веселые девочки...
      -  Да мне просто страшно тут вдоль этих покойников  по
вечерам ходить. А у Катьки метро под боком. Сильва Петровна,
раскрасавица, мне свою жизнь будет рассказывать, а потом я -
тебе...
      -  Сильва  Петровна - это сила, - улыбнулся  Паша.  Он
называл Катькину соседку "синеглазкой" за неизбывный фингал,
кочующий с одной скулы на другую, Сильву Петровну он ценил -
за  прикольные  истории, сыплющиеся из  нее,  как  горох.  -
Ладно,  валяй,  -  согласился  Паша.  -  Прилечу  раньше   -
отзвонюсь.
     В эту неделю как раз начинались занятия в университете,
время летело быстро. Катька дома почти не появлялась:  у  не
был  бурный  роман  с тем самым "спонсором".  Как-то,  чтобы
скоротать  вечер, Марина взяла в киоске проката видеокассету
со  старой комедией, в которой играл Паша. Тот, конечно, был
в  своем амплуа героя-любовника. И Марина с грустью думала о
том, что она не застала его таким - совсем молодым.
      -  "Ах,  какой  был  мужчина", - напевала  она  наутро
привязавшуюся   глупую   песню,   разогревая    чайник    на
коммунальной кухне.
      -  Маришенька, как твоя фамилия? - появилась в дверном
проеме всклокоченная химией голова Сильвы Петровны.
     - Войцеховская, а что? - переспросила Марина.
      -  Да  тут  тебя  к телефону, - отчего-то  перешла  на
загадочный  шепот  Катькина  соседка.  Марина  взяла  теплую
трубку.
     - Марина Андреевна?
      - Да, я слушаю, - ответила она, не узнавая голоса. Кто
бы  это  мог  называть ее по отчеству? В деканате факультета
она   вроде  бы  не  оставляла  этого  номера.  "Кстати,   -
спохватилась она, - а найдет ли его Паша, когда приедет?" Но
тут  же  припомнила,  что прилепила  записку  с  номером  на
зеркало в коридоре...
      - Марина Андреевна, вас беспокоят из Василеостровского
РУВД, оперуполномоченный Фалеев.
      - Очень приятно, - ответила она машинально, удивившись
скорее редкой фамилии, чем тому, что ей звонили из милиции.
       -   Приятного-то  мало.  Вы  были  знакомы  с  Павлом
Сергеевичем Македонским?
     - Была? Да мы и сейчас некоторым образом...
      -  Так,  Марина  Андреевна, мне  придется  задать  вам
некоторые  вопросы. Записывайте адрес, я жду вас  сегодня  в
отделении... - милиционер продиктовал линию и дом.
     - А что случилось?
     - Вы что же, еще ничего не знаете?
     - Нет, - с каким-то замиранием ответила Марина.
     - Павел Сергеевич Македонский обнаружен мертвым в своей
квартире  на  Камской улице. Смерть наступила  в  результате
нанесения  побоев  неизвестными лицами.  Квартира,  судя  по
всему,  ограблена.  Короче, это не  телефонный  разговор.  Я
вынужден  задать  вам  вопросы...  Думаю,  вам  будет  лучше
явиться к нам самой, без приводов. Вы женщина молодая, у вас
еще все впереди, так что не устраивайте себе неприятности.
      Голос  опера звучал как сквозь вату. Трубка выпала  из
дрожащих рук Марины...
     - Что, милая, что с тобой? - увидела она через какое-то
время  всплывшее  перед нею лицо соседки. Марина  сидела  на
полу, прислонившись к стене. Ее всю колотило. - Кто это тебя
так перепугал?
      Марина беззвучно зарыдала, уткнувшись в грязный  халат
Сильвы Петровны.

                             ***

      Загадочная смерть актера потрясла весь город, в общем-
то,  давно  привыкший  к  сообщениям о  заказных  убийствах,
киллерах, грабежах и покушениях. Убивали банкиров,  стреляли
в депутатов, нападали на журналистов. Каждое такое покушение
можно  было хоть как-то, но объяснить: под пулю  и  под  нож
убийцы  попадал  кто-то,  в  чем-то  замешанный.  Но   Павел
Македонский?  Актер  -  ни  к чему  не  причастный  человек,
принадлежавший только искусству, к тому же всеми любимый - у
кого  могла подняться на него рука? Смерть его была дикой  и
непонятной...
      Ничего  не  видя  перед  собой,  натыкаясь  на  людей,
заполонивших к этому времени Кузнечный переулок, сквозь  всю
эту бестолковую рыночную толчею Марина вышла к метро. Первым
делом  купила  газету. Листы дрожали в руках,  строчки  были
едва   различимы  в  полутьме  эскалатора.  Перевернув   все
страницы,  она ничего не нашла... Вернулась на первую:  ага,
".b раздел криминальной хроники... "Убит по заказу" - то или
нет?   "Стреляли   с  чердака  дома,  стоявшего   во   дворе
напротив...  Если это не сделано специально для того,  чтобы
пустить  следствие  по ложному следу, то  стрелял,  судя  по
всему,  новичок. С пятидесяти метров он попал в него лишь  с
третьего  выстрела - две первые пули ударились об асфальт  у
ног банкира..." Нет, не то... "Убит в своем доме": "Вчера  в
8.45  утра  неизвестными  в подъезде  своего  дома  четырьмя
выстрелами в упор убит главный бухгалтер..." Безумный город!
А  вот  и  об этом... Заголовок больно резанул Марину  своей
глумливостью: "Последняя гастроль артиста".
      "Обнаружен  мертвым,  в коем виде  и  пробыл  в  своей
квартире  уже несколько дней... Хотя коллеги и заметили  его
исчезновение еще в аэропорту - Павел Македонский  не  пришел
на   посадку,   -   лишь   в  середине  недели   театральная
общественность  снарядила делегацию для визита  к  актеру...
Как  стало  известно нашему корреспонденту  из  компетентных
источников в театре, первоначально друзья предполагали,  что
у  Македонского  наступил очередной запой,  а  потому  и  не
обеспокоились   судьбой  актера,  ведшего  известный   образ
богемной жизни..."
      Господи,  какая  чушь! Из всего  напечатанного  Марине
стало ясно лишь то, что Паша в аэропорт не приехал. "Почему,
- лихорадочно размышляла она, - если мы вместе вышли из дома
в  этот  вечер?"  Поймали  частника,  Паша  забросил  ее  на
Свечной,  к Катьке, а сам поехал дальше в аэропорт. Конечно,
он мог забыть что-то дома и вернуться, все может быть...
      Что  же  произошло в эти дни на самом деле? Кто-то  из
провожавших, знавший о том, что Паша не улетел, на следующий
же   день  принялся  названивать  Македонскому,  но  телефон
молчал.  Коллеги знали Пашину обязательность, а потому  были
несколько удивлены тем, что он не появился и в театре.  Кто-
то с сомнением предположил, что Паша мог запить, хотя такого
греха  за  ним не водилось уже лет десять. Но  в  жизни  все
бывает,  и  тогда  на всякий случай решили съездить  к  нему
домой,  проведать. Поговорить об этом поговорили, но  только
на   четвертый  день  после  Пашиного  исчезновения  к  нему
вызвалась съездить Оленька Круглова, его давняя партнерша  и
сокурсница,  полагавшая,  что  она-то  сумеет  повлиять   на
непутевого Пашу.
     Квартира не была закрыта. Оленька нерешительно прошла в
коридор,  поморщилась от нехорошего запаха. "Вот насвинячил-
то",  -  успела  подумать она. Оленька  приоткрыла  дверь  в
комнату.., и завизжала от ужаса... Первое, что она  увидела,
была  синяя  расплывшаяся гримаса вместо  лица  Паши.  Паша,
привязанный,  свисал  со  стула,  поставленного   посередине
комнаты.  Ее  Пашка, ее старый славный друг, с  которым  они
были  знакомы еще со своих семнадцати лет, был мертв и мертв
давно!
     Уже через час после того, как артистка Круглова набрала
"02"  и  вызвала  милицию, выехавшему на место  преступления
оперуполномоченному Фалееву стала ясна картина происшедшего.
С  определенной степенью вероятности он мог утверждать,  что
Македонский,  намереваясь вылететь в тот день  на  гастроли,
/.*(-c+  квартиру,  но затем по каким-то  причинам  вернулся
домой  и там стал нежеланным свидетелем ограбления. То,  что
ограбление  имело  место, было очевидно.  Артистка  Круглова
указала на исчезновение некоторых картин и старинной бронзы.
В   версию   простой  кражи  несколько  не  вписывалось   то
обстоятельство,  что актер был привязан к  стулу.  Возможно,
его  пытали, намереваясь что-то узнать. Но зачем,  если  все
ценные вещи были на виду? Это несколько осложняло дело.
       Фалееву   предстояло  проверить  весь  круг  знакомых
покойного.  Взялся  он за это поутру с  некоторой  неохотой,
потому  как,  с  одной  стороны,  знал,  что  столь  громкое
убийство  все  равно заберут в главк, но, с другой  стороны,
именно  его,  Фалеева,  и будут потом трясти  за  упущенное.
Первой  он  решил вызвать некую Войцеховскую,  уже  год  как
сожительствовавшую  с  Македонским.  О  существовании   этой
гражданочки ему поведали соседи покойного. Бдительная бабуля
с первого этажа, этакая старая чекистка в окошке, доложилась
оперу,  что девушка вышла с Македонским из дома  как  раз  в
день  его  убийства и больше не возвращалась. Это  уже  было
интересно,  хотя оставленный самой девицей на  видном  месте
номер  телефона не заставлял предполагать, что  у  нее  было
желание скрыться.
      К  досаде  Фалеева, о которой он поведал  потом  шефу,
допрос   Войцеховской  ничего  не  дал.  Зареванная   девица
твердила,  что ушли они из квартиры вместе, что  больше  она
туда  не  возвращалась  и  все это  время  жила  у  подруги,
предполагая, что Македонский на гастролях. В квартире,  куда
ее  повезли для опознания вещей, она несколько раз  едва  не
падала  в  обморок.  Но  хотя  бы  смогла  перечислить,  что
пропало.  Вещички и в самом деле были ценные. Опер  разрешил
Войцеховской забрать ее личные носильные вещи - не пропадать
же  в  самом  деле  девчонке  без  своей  обувки-одежки.  Но
собирала  она  их по квартире томительно долго,  то  и  дело
останавливаясь  в  ступоре у распахнутого шкафа,  в  котором
висели рубашки и костюмы покойного.
      В то, что эта девица была причастна к убийству, никому
не  верилось.  Хотя  ведь  могла, дуреха,  растрепать  своим
друзьям  о  коллекциях актера. Теперь,  получалось,  Фалееву
надо  было проверять не только круг знакомых самого  актера,
но   и   еще  подруг-приятелей  этой  девчонки.  "Если  дело
останется  у  меня  -  растянется оно на  долгие  месяцы,  -
поделился  он с другими операми в отделении, заинтересованно
расспрашивавшими  об обстоятельствах убийства  звезды.  -  А
потом   будут   кричать:   где  результаты,   где   убийцы?"
Безрадостная вырисовывалась перспектива...

                             ***

      Марину  еще  несколько  раз  вызывали  в  милицию  для
уточнения  каких-то  деталей. Она, не  вчитываясь  особенно,
подписывала  подкладываемые ей бумаги.  Потом  про  нее  как
будто  забыли,  и  она  сама время  от  времени  названивала
Фалееву, но тот лаконично отвечал: "Работаем. Дело сложное и
объемное".
      Квартира  Македонского, как рассказывал ей этот  опер,
должна  была  отойти  его  младшему брату,  о  существовании
которого Марина с некоторым изумлением узнала только сейчас.
Почему-то  Паша никогда даже не упоминал о нем. Почему,  она
поняла из истории двух братьев, вкратце поведанной Фалеевым.
        Оказывается,    у    отца    Македонского,    Сергея
Александровича, была вторая негласная семья, в  которой  рос
брат  Павла - Виктор. Он был на пятнадцать лет младше Павла.
Впервые братья встретились только после смерти законной жены
Сергея  Александровича, когда отец решился  сказать  сыну  о
своей тайной семье. Паша Македонский к этому времени был уже
известным  актером,  баловнем судьбы и любимцем  публики,  а
Виктор  еще  только  заканчивал школу и  был,  как  говорят,
подростком  с проблемами. Он, кажется, ненавидел отца,  даже
не удосужившегося дать ему свою фамилию. Вместе с матерью он
жил  в  многонаселенной коммуналке в центре города.  Короче,
ему   было  за  что  держать  обиду  и  на  судьбу,   и   на
благополучных  Македонских.  Паша,  как  удалось  без  труда
установить оперу, не раз вытаскивал своего сводного брата из
разных   переделок.  После  того  как  умер  и  отец,   Паша
практически  содержал  брата  и  его  мать,  он  даже  сумел
выменять им скромную двухкомнатную квартирку в новостройках.
Но  благодарности мальчишки он не дождался. Разрыв произошел
после того, как Витюша обворовал квартиру Македонского  -  в
милиции  сей  факт  зафиксирован  не  был,  однако  об  этом
рассказала  следствию  артистка  Круглова.  В  год   разрыва
братьев  она  как раз была... Тут Фалеев задумался,  как  бы
сказать,  чтобы не задеть Марину? В общем, в это  время  они
как  раз  были  в  очень  близких отношениях,  и  показаниям
Кругловой    нельзя   не   доверять.    Вот    этот    милый
двадцатипятилетний Витюша, которого Марина не видела даже  и
на похоронах, становился наследником движимого и недвижимого
имущества Павла Македонского - квартиры, машины, коллекций и
даже тех вещиц, что еще недавно с такой любовью находила для
Паши в антикварных лавочках Марина.
      -  Вы, конечно, могли бы попробовать доказать по суду,
что   являлись  фактической  женой  Македонского,  а   потом
претендовать на то, что нажили за время совместной жизни,  -
сказал опер Марине. - Но надо ли это вам?
      -  Нет-нет, я не буду ничем таким заниматься, - твердо
сказала Марина.
     Ей это и в самом деле не приходило в голову, хотя жизнь
приживалкой у Катьки была отнюдь не сладкой и лишние  деньги
совсем бы не помешали. То ли "спонсор" надоел Катьке, то  ли
она  ему,  но  подруга вернулась в коммуналку. Марина  вновь
пошла  работать  в  больницу, все  на  то  же  отделение.  О
занятиях Катьки, давно бросившей университет, ей приходилось
только  догадываться.  Днем Катерина спала,  а  по  вечерам,
наложив  яркий грим и облачась в короткую кожаную  юбочку  и
черные колготки с жирным швом, со вздохом говорила:
      "Чао,  иду работать". Сильва Петровна провожала  ее  в
коридоре смачным непечатным словцом...
      Катерина трудилась в "Невском Паласе", шикарном  отеле
на Невском. В последнее время она уже не в шутку, как бывало
`  -lh%,  а  на полном серьезе уговаривала присоединиться  к
своему бизнесу и Марину.
      -  Что ты там в этой больнице заработаешь? Это пока ты
еще  одета-обута, а как сносишь все, ничего уже  себе  и  не
купишь. У тебя же денег только на еду и хватает, - надоедала
она.   -  Ты  не  думай,  что  у  нас  там  какие-то   шлюхи
подзаборные,  у  нас девочки с университетским  образованием
работают, с языками. И менты нас не трогают. Знаешь, почему?
Мы  там  у  них  глаза  и уши. Так что  считай,  что  будешь
выполнять свой патриотический долг.
     - Отстань, Катька.
      -  Ну, ты хоть сходи разок, посмотри, тогда и решай  -
отставать мне или нет.
      Дело  кончилось тем, что как-то Марина  сдалась  перед
назойливостью  Катьки  и  согласилась  "только   сходить   и
посмотреть".
      -  Вот  и  молодец, хотя бы развеешься, - обрадовалась
подруга.  - Не все же тебе, дорогуша, вдовой тут  сидеть.  -
Этим Катя больно задела Марину за живое.
     - Кать, вот об этом больше ни слова, я прошу...
     - Хорошо-хорошо!
     И, поддавшись на Катысину игру, она даже навела зеленые
тени  над  черной  обводкой гла