й отцы-командиры
в  назначенный час прямо к кабинету доставляют, и солдатики,
очевидцы  по делам, счастливы проторчать у него под  дверью:
все  лучше в прокурорском коридоре подремать, чем где-нибудь
в наряде дерьмо грести с места на место. С транспортом - нет
проблем.  Но  попробуй постоянно работать за пятерых:  ты  и
следователь,  и  эксперт, и фотограф, и  опер,  и  прокурор.
Удивительно,  отчего это держава не додумалась предусмотреть
сыскной аппарат в военной юстиции.
      Особистам проще - ловят помаленьку шпионов, информацию
кушают  и живут припеваючи от проверки до проверки. Спасибо,
если  словечко  из любезности по твоим делам подскажут.  Но,
конечно, подскажут. А ты за это, когда придешь к ним "надзор
осуществлять", посмотришь на аккуратные папочки,  положенные
сверху  в  сейфе, и сделаешь резюме: "Замечаний нет".  Одним
словом, союз нерушимый.
      Куда  там комиссару Каттани до "следаков" и помощников
военных   прокуроров!  Этого  итальянца  да  на   российскую
армейскую  мафию бы напустить. Отцы-командиры  за  очередную
звездочку, за перевод в город с населением побольше миллиона
сами    готовы   вместо   солдатиков   "дедушкам"    челюсти
подставлять.  А  если  уж  случится неувязка,  так  запугают
солдатика  до смерти: "Смотри, прокурор приехал и  уехал,  а
тебе  еще  служить  как медному котелку". Что  тут  возразит
бедолага? Куда ему податься? Дальше части не убежишь.
       Как-то   помпрокурора  Нертову   довелось   проверять
законность  отказа в возбуждении одного дела в  одной  такой
части.  Ну, ударился парень об умывальник, когда зубы чистил
-  у них, мол, такое бывает. Только шеф засомневался отчего-
то.  И  правильно  сделал. К приезду Алексея  отцы-командиры
покаялись:  недосмотрели. Не личной  гигиеной,  оказывается,
занимался  боец  Тютькин,  а  подвиг  совершил:  разнимал  в
палатке  на  учениях  поссорившихся товарищей,  а  при  этом
!+  #., деле оступился и упал на кровать. Устроили тогда для
Алексея   и  следственный  эксперимент.  Поставили  палатку,
досочек  на пол настелили, коечки притащили солдатик красиво
так  падает  и  при этом показывает, как он челюсть  сломал.
Свидетели подтверждают, что так все оно и было. А  пока  суд
да дело, уже и срок увольнения свидетелей подошел, прозвучал
призывный:  "Даешь  ДМВ" и для самого  потерпевшего.  Взятки
гладки.  Лишь  через год проговорился один  из  полковников,
исключительно по пьянке, как они всю ночь, пока помпрокурора
сладко спал в лучшем номере гостиницы, репетировали, ставили
спектакль  для  следственного эксперимента, дабы  показатели
отличной части не испортить.
      На  двадцатом месяце службы (счет оставшимся до "воли"
дням  он  вел  с  тем  же трепетом, что и обычный  солдатик)
Алексей,  отправляясь в командировку в очередной Дивномайск,
сказал  себе: эта будет последней. "Вернусь, - думал  он,  -
сразу же пошлю всех подальше, и фиг они увидят от меня, а не
рапорт  с просьбой оказать великую честь - оставить  на  всю
жизнь   вылавливать   дезертиров  и   разглядывать   ломаные
солдатские  челюсти".  В  тот раз,  после  жалобы  родителей
солдатика-первогодка, надо было проверить, сам ли тот ушибся
до  сотрясения мозга, случайно поскользнувшись у  очередного
умывальника,  либо помогли ему в том товарищи по  оружию.  В
часть   Алексей   прибыл  только  поздно  вечером,   кое-как
устроился    в   неуютной   и   ободранной   квартире    для
командированных.  Не  успел  и заснуть,  как  его  разбудила
барабанная  дробь  в дверь. Ошибся, что ли,  кто  этажом?  В
дверь  стучали  все громче. Открыв ее, он увидел  ошалевшего
полковника, командира части - в расстегнутой шинели (это при
сорокаградусном-то морозе!) и почему-то с галстуком в руках.
     - Нападение на караул! - выдохнул грузный полковник.
     - Когда?
      - Только что звонил оперативный. Есть жертвы, а больше
ничего  не знаю, - замотал головой полковник, вливая в  себя
полграфина воды.
      -  Милиции  местной  сообщили? -  дежурно  осведомился
Алексей, натягивая одежду.
      - Какая, к черту, милиция! Действительно, причем здесь
милиция,  сообразил окончательно проснувшийся Алексей,  если
на  эту территорию никогда, никому, никакому постороннему  -
хода  нет.  Закрытая  зона...  Помпрокурора  уже  готов  был
расписаться  в  том, что не столь уж плоха  та  секретность,
которой окружили особисты эту территорию: ясно, что напавшие
на   караул  вряд  ли  выберутся  отсюда  в  город.   Однако
прорваться к объекту они вполне могли, тогда бы этому городу
тоже мало не показалось...
      След  от  кровавых пятен на дороге, на которой  и  был
расстрелян разводящий со сменой караула, вел вглубь,  внутрь
этой  проклятой территории, по полуметровому  снегу,  сквозь
цеплявшиеся  за  полы  шинели  кусты.  Пыхтевшие  в  затылок
полковник  и  пара сержантов, выделенных для  осмотра  места
происшествия,  как  могли, вместе  и  сбивчиво,  выкрикивали
Алексею, бежавшему впереди с фонарем, детали этого ЧП.
      Во  время  смены  дежурных до  тех,  кто  находился  в
*  `  c+*%, донеслись вдруг три короткие очереди со  стороны
четвертого  и  пятого  постов. Тут же  рванувшаяся  к  месту
дежурная   группа  обнаружила  на  дороге  двух   убитых   -
разводящего  и караульного, сменившегося с поста.  Еще  один
караульный,  который должен был находиться  тут  же,  исчез.
Стрелял,  судя  по  всему,  этот третий.  И,  по  первой  же
прикидке Алексея, у этого "отморозка" должно было оставаться
еще  около  пятидесяти патронов. Куда он с  ними  рванул  по
этому морозу да по сугробам в полметра?
      -  Сержант,  а  куда  мы вышли-то?  -  Нертов  осветил
накатанный путь внезапно появившейся под ногами дороги.
      -  Так в караулку он, гад, дернул! - дошло сразу и  до
сержантов,  и  до полковника. "Только этого  не  хватало,  -
успел   подумать  Алексей.  -  Сколько  он  там  еще  народу
положит?"
      Четыре  часа  отцы-командиры  и  Алексей  просидели  у
блиндажа,  пытаясь  уговорить  солдата  бросить  автомат   и
сдаться.  Но  Керимбаев,  так звали  этого  психа,  требовал
почему-то  немедленно  вызвать его родителей.  При  этом  он
судорожно сжимал свой АК-74.
      Как  положено в таких случаях, были запрошены "верхи".
Они-то и дали добро на штурм.
      В  часть  из  города  доставили  милицейский  наряд  с
овчаркой.   Псина   грозно  клацала   зубами   на   опасливо
расступавшихся   военных.  Получив  команду,   рванулась   к
блиндажу,  но внезапно начала пятиться, заскулила,  забилась
под ноги к кинологу.
      -  Другой  жучки  не  нашлось? - с  издевкой  спросили
военные у милиционеров.
      -  Да  это  зверь, а не собака. Утром на  хулигана  ее
пустили   -   руку  вместе  с  ножом  откусила.  Устала   не
восстановилась. Придется, однако, за Волком ехать.
      Доставленный  Волк оказался кавказцем с гиено-образной
мордой.   Эта   тварь  и  вовсе  не  пожелала  вылезать   из
милицейского   "уазика".  Ни  тварь,   ни   милиционеры   не
собирались принимать на себя огонь из А К-74.
      Алексей  понял - брать Керимбаева придется самому.  На
пятом  часу  противостояния у того  уже  окончательно  могли
сдать  нервы,  а  дожидаться,  когда  он  сам  выскочит  под
автоматы оцепления да еще сдуру прикончит здесь тех офицеров
и прапорщиков, которыми заменили беспомощных солдат, было ни
к  чему. Алексей с надеждой посмотрел на прапорщика Тишко  -
тоже  питерского  парня. В глазах у того был  немой  вопрос:
решаемся, мол, или будем торчать здесь мишенями?
      Не  выдержал  командир части,  за  свои  тридцать  лет
военной   службы   навидавшийся  всякого  и   пользовавшийся
непререкаемым  авторитетом, что среди  офицеров,  что  среди
солдат.  Батя, как звали его и за глаза и в глаза, шагнул  к
спуску в блиндаж:
      -  Сынок, ты подожди стрелять. Опусти автомат.  Скажи,
кто  тебя  обидел.  Выходи,  поговорим.  Слово  даю:  только
поговорим.
      - Нет. Отца хочу сюда. Зови отца. Или стрелять буду, -
отчаянно и отрешенно проговорил Керимбаев.
      Алексей  понял:  сейчас или никогда.  Если  он  сумеет
подойти к полковнику, то с этого места можно успеть -  резко
рвануть  вперед, автомат в сторону бруствера отбить,  а  там
уже все просто...
      Алексей решительно шагнул в сторону окопчика,  пытаясь
встать к Керимбаеву ближе, чем стоял Батя.
      -  Я  исполняю  обязанности военного  прокурора.  Мне,
Керимбаев,  плевать, кто там тебя обидел  -  дедушки-бабушки
или офицеры...
     - Никто не обидел. Вызывай отца - только с ним говорить
буду. Не позовешь - стрелять буду!
      -  Будешь? Так посажу твоего командира - за то, что  у
него  здесь черте что происходит. Батя под трибунал  пойдет.
Его дети останутся одни. Ты этого хочешь?
     - Не надо. Он не виноват.
      -  А  не  виноват, так убери автомат в сторону,  а  то
пальнешь случайно.
     Полковник сокрушенно кивнул головой:
      -  Да-да,  сынок.  Прокурор меня  посадит.  Дочка  без
отца...   -  полковник  подхватил  игру  Алексея.  Керимбаев
неожиданно четко произнес:
     - Тогда в себя стрелять буду. Стреляю.
     - Нет!..
       Но  этот  крик  Алексея  слился  с  сухим  выстрелом,
раздавшимся откуда-то сзади. Голова Керимбаева дернулась,  и
он стал валиться в темноту блиндажа....
      Алексей  обернулся. Позади Тишко деловито ставил  свой
автомат на предохранитель:
     - Вот сука, сейчас бы выстрелил. Слава богу, я успел...
- Тишко самодовольно улыбнулся.
      -  Тишко,  кто  дал  вам право  стрелять?!  -  Алексей
почувствовал,  с  каким напряжением  ждали  все  вокруг  его
первых слов. Он подбирал слова тщательно.
      -  Так у него же патрон в патроннике был. Пока  вы  со
своими  разговорами,  положил бы  он  и  вас,  и  других.  Я
действовал, как положено. А он, сволочь, двоих угробил.  Что
теперь их матерям говорить?
      -  Хорош,  Тишко, - услышал Алексей  чей-то  голос  со
стороны. - Еще один труп в части...
     Дело Керимбаева оказалось не из простых. Зачем, скажите
на  милость,  солдат, которому до дембеля  оставалось  всего
четыре месяца, задумал бежать с оружием с той территории,  с
которой  и  выбраться-то невозможно?  Вся  она  в  считанные
минуты перекрывалась по плану "Кольцо", и он не мог не знать
этого. Крыша что ли, у парня поехала? Но все говорили о  нем
как  о  ровном,  дружелюбном пареньке, ни  в  чем  таком  не
примеченном.
     Один из знакомых офицеров посоветовал Нертову:
      -  Не  въезжай  ты в это дело. Набросай справку:  мол,
сослуживцы сказали, что в последнее время ходил он  мрачный,
вроде  бы как письма плохие от девушки своей получал,  вроде
бы уединялся без причин и так далее. Кто проверит? Не мудри,
Леха.
      Однако  кое-что настораживало Алексея в этой вроде  бы
-%e(b`.) истории с сорвавшимся солдатиком. Неясным было, что
произошло  на складе оружия, который сдал под охрану  своему
сменщику  Керимбаев за несколько минут до роковых выстрелов.
Почему,  например,  была  повреждена  пломба  на  одном   из
хранилищ.
      Алексей  потребовал  произвести ревизию  хранилища.  С
понятыми  и прапорщиком Тишко, в ведении которого  находился
склад,  они  принялись за проверку. Понятые перекладывали  с
места  на  место  ящики с оружием, Тишко с Алексеем  сверяли
номера автоматов и винтовок.
      Тишко  был  временно  отстранен от  несения  службы  -
считалось,  что он на обследовании из-за нервной перегрузки.
Скорее   всего,  ему  предстояло  перейти  в  другую  часть.
Прокурор   уже  намекнул  Алексею,  что  по  Тишко   никаких
последствий  лучше не устраивать: мол, спишем на необходимую
самооборону и только.
      -  Не  мудри,  и  так Москва на ушах стоит.  По  этому
эпизоду   выноси   постановление  о  прекращении   дела   за
отсутствием  состава и все силы давай-ка  на  Керимбаева,  -
посоветовал прокурор.
      Легко  сказать...  Когда открывали последний  ящик  со
снайперскими винтовками, Тишко выдохнул:
     - Ну, вроде все в порядке. Керимбаев, конечно, сволочь,
но вряд ли он успел залезть в склад.
     - Диктуйте номера, - прекратил разговоры Алексей.
     - 22-19.
     - Отметил.
     - 22-20.
     - Имеется.
     - 22-21.
     - Есть. Следующий?
     - Это все, - Тишко выпрямился. - Была последняя.
     - А номер 22-22 пропустили? Где номер "четыре двойки"?
     Этой снайперской винтовки на складе не оказалось...
      Теперь поведение Керимбаева хоть как-то да поддавалось
объяснению.  Утащил,  значит, сдуру солдат  винтовку,  чтобы
потом  попытаться продать. Разводящий при смене  постов  мог
заметить  срыв  печати  и  пообещать разобраться.  Возможно,
вспыхнула  ссора,  вот  и разрядил Керимбаев  свой  автомат.
Версия складывалась довольно внятная... А то, что не было  в
поведении  Керимбаева никакой логики куда это он, интересное
дело  мог рвануть с территории? - так это Алексея не слишком
смущало.  Немало  он  уже навидался похожих  случаев,  когда
солдаты срывались, нисколько не думая о последствиях.  Взять
хотя  бы  тех двух свеженьких дезертиров, за которыми  он  в
прошлом  месяце гонялся по тайге. Поймали деток - узнали  от
них,  что они, оказывается, намеревались прожить четыре года
в   лесу,  а  потом  идти  сдаваться,  потому  как,  по   их
представлениям,  к  этому времени  должен  был  истечь  срок
привлечения дезертиров к уголовной ответственности.  Детский
лепет!
      На  следующее  утро он для порядка  заехал  в  местную
милицию,  чтобы снять показания у одного из тех оперов,  что
приезжал  вместе с кинологами на задержание Керимбаева.  Тот
.!` $." +ao:
     - Слышь, мы тебе хорошую халтурку нашли. Представляешь,
на  днях  тут  бандиты крутую разборку учинили. "Братва"  из
большого Дивномайска понаехала. Коллеги наши узнали  слишком
поздно.  Думали,  что перестреляют бандиты друг  друга.  Так
нет,  ты  и представить не можешь: какие-то вояки  на  танке
подкатили  и развели всех мирно. Правда, "папе" их,  Федоту,
кто-то  шею  сломал,  задавил-таки  чмура.  Вот  такая  тебе
информация.  Вояки,  старлей, твои -  не  отказывайся.  Т-80
только  в вашей части и водятся, так что выясняй, все  равно
это  дело вам перешлют. Запомни сразу номерок машинки - 150-
й.
      "Бандиты, разборки, танк - ахинея какая-то", - подумал
Алексей.
      - Чушь, - сказал ему уверенно и полковник Батя. Однако
Алексей  попросил его представить все документы,  касающиеся
учений,  список членов экипажа этого 150-го,  выяснить,  кто
давал команду на выезд.
      - Сынок, - доверительно склонился к нему полковник.  -
Ты что, не понимаешь, куда ты лезешь?
      -  Я-то  понимаю.  Я понимаю, что надо  бы  хорошенько
разобраться,  что  тут к чему в вашей части.  Слишком  много
странных совпадений, - сказал он уж совсем лишнее.
     Полковник побагровел:
      - Ты учти, что сам себе шею свернешь. Что ты докажешь?
Только  то, что по случайному совпадению в районе учений,  в
то  самое время, которое было определено приказом по  части,
бандиты  устроили свою разборку. А наш танк, слава богу,  их
спугнул,  вот  и  разбежались они по кустам.  Все.  Нам  еще
благодарность  надо  вынести, что мы не  допустили  стрельбы
поблизости  от  особо  охраняемого  объекта,  вторжение   на
который создало бы угрозу... И так далее, сам знаешь.
     - Послушайте, у меня есть информация о том, что в танке
с  бортовым номером 150 в тот момент находились те, кому там
находиться было не положено, вовсе не члены этого экипажа.
      -  Товарищ  военный юрист, что это  вы  тут  пытаетесь
опорочить честных людей? Мало того, что вы раздуваете эпизод
с Тишко по Керимбаеву, так теперь и эта небылица. Подумайте,
старший  лейтенант.  Утро-то вечера мудренее...  -  заключил
полковник.
      Перекусив в офицерском кафе, а потом застряв по дороге
в  разговоре  с  одной из офицерских жен, совершенно  не  по
адресу  начавшей жаловаться ему на тяготы захолустной жизни,
Алексей,  к своей досаде, не скоро добрался до квартиры  для
приезжих,  в  которой  ему  надо  было  прихватить  папку  с
бланками протоколов.
      Дверь  почему-то  оказалась не заперта  -  в  квартире
прибиралась  незнакомая  девица,  мало  похожая  на   обычно
замызганных уборщиц. "Видно, дочка какой-нибудь из  них",  -
машинально подумал Алексей.
      Он  уселся перебирать свои бумаги, пока девица  лениво
шаркала тряпкой по подоконнику.
      -  Я  думаю, вы на сегодня свободны, здесь уже  и  так
достаточно чисто, - уборщица начала раздражать Алексея, и он
e.b%+  побыстрее  выпроводить ее, чтобы  сосредоточиться  на
делах,  еще раз понять, что же следовало из его разговора  с
начальником  части,  внезапно  обернувшимся  далеко  не  тем
безобидным  стариканом-батяней, каким его  представлял  себе
Алексей.
      Вместо  ответа юная особа переместилась к  письменному
столу,  не  мигая,  уставилась в глаза Алексею  и  принялась
вытирать   пепел   вокруг  банки  из-под   пива,   служившей
пепельницей в этой квартире. Барышня выглядела неоднозначно.
Несмотря на трескучий мороз на улице и холод в квартире, эта
знойная  особа была в прозрачной обтягивающей блузочке,  под
которой, как не составляло труда убедиться Алексею, вовсе не
оказалось никакого белья. К тому же она была в шлепанцах  на
босу   ногу,   из   которых  выглядывали  розовые   пяточки.
"Нимфоманка  какая-то. Все они здесь, что  ли,  чокнутые,  в
этой части?" - подумал он.
      В глубокой задумчивости девица пораскачивала свой бюст
перед носом Алексея и замерла в таком непонятом состоянии.
      - Вы, видимо, дочка Марьи Степановны, - заполнил паузу
Алексей,  к  счастью,  вспомнивший, как  звали  ту  безликую
тетку,  что  вваливалась в квартиру по утрам  и  не  столько
убиралась,  сколько  пачкала  все  и  вся  своими   грязными
тряпками.
      -  Нет,  я  дочка...  -  начала  девица  и  запнулась.
"Господи,  какая мне разница, чья она тут дочка,  только  бы
поскорее   выматывалась",  -  уже  с   нескрываемой   тоской
посмотрел  на  нее Алексей, так и не привыкший  к  разудалым
замашкам офицерских жен и дочерей, с энтузиазмом бросавшихся
на всякого первого встречного. Иметь дела с этими скучающими
гарнизонными дамочками он зарекся еще в первые месяцы  своей
службы.  И сейчас, глядя на откровенно призывный вид девицы,
Алексей с понятным содроганием припомнил жену одного майора,
не удовлетворившуюся скоротечным флиртом, а устроившую целое
светопреставление со вскрытием вен и прочими  эксцентричными
эскападами. Слава богу, майор оказался нормальным мужиком  -
после  отправки супруги в госпиталь сам заявился к  Алексею,
распил вместе с ним положенную в таких случаях бутылочку  да
посоветовал  никогда  и  ни  при  каких  обстоятельствах  не
связываться с этими гарнизонными шлюхами, к разряду  которых
он  критически причислил и свою драгоценную. Выяснилось, что
случай  с  помпрокурора  был  еще  не  самым  клиническим  в
послужном  списке  этой  майорши  -  до  того  она  пыталась
вешаться  из-за  страстной любви к  шоферу,  двадцатилетнему
парню, уволенному из рядов в соответствии с приказом. Отъезд
дембеля на родину подкосил тридцатилетнюю красавицу...
      Глянув  на  девицу  с  понятным  раздражением,  Нертов
откровенно зевнул:
      -  Милая,  повторяю  еще раз:  ты  свободна.  Гарнизон
большой  -  поищи другой объект. Сочувствую, но  мне  не  до
этого. Дела!
      Дальше  произошло нечто, крайне озадачившее Алексея  и
еще   раз   заставившее  его  подумать  о  какой-то  здешней
аномалии.  Оглянувшись на дверь, девица  вдруг  опрокинулась
навзничь,  прямо на письменный стол, сминая тощим задом  все
!c, #( и протоколы.
      - Чокнутая! - вскричал Алексей, пытаясь оторвать ее от
стола,  в  края  которого она впилась железной  хваткой.  От
таких  усилий  застежка  на  груди  особы  лопнула,  обнажив
синюшную  грудь. Алексей запихнул руку под задницу красотки,
чтобы  хотя  бы вытянуть бумаги. Почувствовав  его  руку  на
своем мягком месте, девица с не