бщем, мы сами не смогли бы добраться до люка...
     -- И кто же вам помог?
     --  Какой-то  мальчуган  подошел  к одному из наших и  протянул  листок
бумаги. На нем было написано, как попасть в подвал.
     -- Похоже на интригу.
     -- Да, очевидно, Белый Бумажный Веер стоял на чьем-то пути.
     --   Мне  кажется,  что  это   работа  Красного   Жезла,  --   высказал
предположение Ло.
     -- Почему вы так думаете?
     -- В "Триаде" он  занимает более низкое  положение, чем Белый  Бумажный
Веер, и вполне мог стремиться занять его место.
     -- Не обязательно он...
     -- Больше некому. Ко Ин  -- человек Красного Жезла. Почему Красный Жезл
Сам решил приехать к сержанту и почему он так откровенно говорил с ним? Ведь
он  прямо сказал Ко Ину, что  тот должен  передать  сумку  Белому  Бумажному
Вееру. А  зачем рядовому  члену "Триады" знать, к кому именно  его посылают?
Заметьте,  Красный  Жезл  в  беседе с Ко  Ином  дважды упоминал  имя  своего
"старшего  брата".  Значит, Красному  Жезлу стало  известно о  моих связях с
сержантом, и он решил  использовать  полицейского  в  своих целях,  а  потом
убрать.
     -- Браво, Патрик, -- улыбнулся Аланг, --  после такой  переделки вы  не
потеряли  способности  логически мыслить. Нам остается только  отправиться к
Северному мосту, чтобы убедиться в правильности ваших выкладок.
     Аланг взглянул на часы.
     -- Половина второго. Если вы угадали, то мы сможем там кое-что увидеть.
     Шофер, не дожидаясь приказания, свернул направо.  На набережной у моста
стояло несколько  полицейских машин; а неподалеку  --  джип, который  Патрик
видел  на Кеонг Сайяк час назад. Рядом лежало тело человека, одетого в форму
сержанта полиции. Несмотря на поздний час, вокруг джипа толпились люди.
     -- Арест Красного Жезла откладывается на неопределенный срок, -- сказал
Алангу Патрик. -- Он наверняка дал сержанту не свой адрес.
     --  Разумеется. Завтра я отправлю туда людей на всякий случай. Конечно,
не стоило бы терять время, но он мог дать адрес кого-то еще из своих врагов.
     -- Вполне возможно.  Хотя его поступок выглядит довольно-таки  странно.
Обычно они предпочитают решать свои внутренние дела без нашего участия.
     -- Да. Но, вероятно, он не нашел лучшего варианта.
     -- А что в сумке, которую привез Ко Ин? -- спросил Патрик у шефа.
     -- Опиум, Килограммов десять.
     -- По масштабам "Триады" -- маловато.
     -- Ну,  это может быть не вся партия. Если  считать,  что  Красный Жезл
хотел с нашей помощью убрать Белого Бумажного Веера, то он,  возможно, решил
пожертвовать этими; десятью  килограммами, чтобы дать нам улики. А остальное
забрал себе.
     -- Тогда он сильно рискует, -- заметил инспектор.
     -- Чем?
     -- В газетах  появится эта цифра  --  десять  килограммов, --  и друзья
Красного Жезла наверняка заинтересуются тем, куда делось остальное.
     --  Не  обязательно.  Может быть,  он  и  должен  был  передавать опиум
небольшими партиями. На случай возможной неудачи.
     Аланг вдруг собрал морщины на лбу.
     -- Вы знаете,  Патрик, какая мысль мелькнула у меня?  Нельзя допустить,
чтобы  информация о сегодняшнем  событии просочилась  в печать.  Ве-рнее,  в
газетах не должен фигурировать опиум.
     -- Почему?
     --  Если  Красный  Жезл действительно должен был передать  целиком  всю
партию и схитрил, то мы убережем его от гнева сообщников. А если...
     -- Если  мы когда-нибудь с ним встретимся, то попросим оплатить услугой
за услугу, так? -- схватил Патрик на лету мысль шефа.
     -- Именно. Ваша  затея с  Ко Ином была недурна. Почему бы не попытаться
еще раз...
     -- Тогда нам нужно срочно разыскать Красного Жезла, -- засмеялся Ло.
     --  Ну сегодня искать его мы уже не будем, --  сказал  зевая  Аланг, --
потому что мне очень хочется спать.
     -- Мне  тоже, --  отозвался инспектор и спросил: --  Теон, а завтрашний
бридж не отменяется?
     После  того  как  машины Си-ай-ю увезли  Белого Бумажного  Веера и  его
людей, Красный Жезл отправился на Саго-роуд, где его ждал Чжоу. Красный Жезл
велел Чжоу явиться утром к Соломенной Сандалии  и рассказать о случившемся и
между прочим вставить, что "товар" привозил какой-то рикша.
     Расставшись с Чжоу, Красный Жезл поехал к себе  с единственным желанием
побыстрее  и  покрепче  заснуть,   чтобы  освободиться   от  сковавшего  его
напряжения. Но спал он  плохо. То он видел перед собой лицо Белого Бумажного
Веера, который  ехидно улыбался  и  говорил,  что ему  все  известно  и  что
Красного Жезла ждет возмездие за предательство. То вдруг перед ним появлялся
Желтый Дракон и спрашивал,  куда  он  спрятал  героин.  Потом Желтый  Дракон
исчезал,  и  на его  месте возникал Гун, почему-то очень похожий на механика
Сунгая, и требовал снять со счетов все деньги в уплату за мать и дочь.
     А к полудню,  как он и предполагал, к нему пришел Соломенная Сандалия с
приказом  немедленно явиться  к  главе  "Триады". Хотя  появление Соломенной
Сандалии  и   не  было   неожиданностью  для  Красного  Жезла,  им  овладело
беспокойство.  Оно  усилилось,  когда  его  заставили  прождать  в  "зеленой
гостиной"  целых полчаса. Красный  Жезл сидел как на иголках.  Ему казалось,
что вот-вот войдет Белый Бумажный Веер. Он старался  гнать прочь  эту глупую
мысль, но она прочно застряла в голове и не давала покоя.
     Желтый Дракон вошел в комнату бесшумно и неожиданно.
     Красный  Жезл  подобострастно смотрел  на главу "Триады", ожидая, когда
тот заговорит. Он пытался  угадать  настроение  шефа, но  на лице  вошедшего
нельзя   было  прочесть  ничего.   Желтый   Дракон   обладал   феноменальной
способностью никак не выражать свои эмоции.
     --  Мое  желание  срочно увидеть вас  вызвано  печальной  новостью,  --
бесцветно  произнес Желтый  Дракон,  опускаясь в кресло.  --  Сегодня  ночью
арестован Белый Бумажный Веер.
     Красный  Жезл мысленно  поблагодарил  бога  за то,  что  был  артистом:
изобразить на лице огорченное удивление не составило труда.
     --  С  ним взяли еще троих,  -- сказал  Желтый Дракон. -- Это произошло
около часа ночи. Соломенную Сандалию разыскал один из людей Белого Бумажного
Веера, которому удалось уйти.
     Он немного помолчал, затем продолжил:
     -- Судьба Нашего брата беспокоит меня, как и судьба героина, который вы
ему  передали. Правда, по  словам Соломенной  Сандалии,  этот  Чжоу, который
принес весть  об аресте, утверждает, что  товар был сразу же надежно спрятан
до прихода полиции. Но я не  буду спокоен до тех  пор,  пока не увижу героин
собственными глазами.
     С утра Красный  Жезл хорошенько еще раз все продумал и пришел к выводу,
что  ему  удалось  найти достаточно правдоподобное объяснение  таинственному
превращению героина в опиум. По логике вещей, Белый Бумажный Веер должен был
тут же  спрятать героин, привезенный Ко Ином. Это подтверждали и слова Чжоу.
Когда нагрянули детективы из Си-ай-ю, то при обыске они обнаружили опиум. Об
опиуме  через   несколько  дней  наверняка   будут  писать  газеты.  И  Чжоу
подтвердит,  что  Белый  Бумажный  Веер  недавно  втихомолку  достал  десять
килограммов  опиума. А  Красный Жезл аккуратно подтолкнет Желтого  Дракона к
выводу: Белый Бумажный
     Веер решил присвоить  героин и надеялся сообщить из  тюрьмы, что опиум,
захваченный полицией,  якобы  подсунул  ему вместо героина Красный  Жезл. Но
сообщить из тюрьмы Белый Бумажный  Веер уже ничего  не сможет, поскольку два
надзирателя -- члены "Триады" -- люди Красного Жезла.
     Как и рассчитывал  Красный Жезл,  Желтый Дракон высказал предположение,
что Си-ай-ю привел за  собой человек,  передавший "товар".  Красный  Жезл не
стал  разубеждать главу ^Триады". Он пообещал это выяснить в самое ближайшее
время. А когда в газетах появится  сообщение о том,  что на  Кеонг Сайяк был
захвачен опиум, то Желтый Дракон сам поймет: если бы полицию привел человек,
передавший  "товар", то Белый Бумажный Веер  не успел  бы  подменить  героин
опиумом. Красный  Жезл осмелился  предложить  шефу  оставить выяснение  всех
обстоятельств  до  побега  Белого  Бумажного Веера,  который  будет  устроен
"буквально  на  днях". Желтый Дракон едва заметно кивнул в  знак  согласия и
отпустил  собеседника. Они договорились  встретиться  через  неделю-полторы,
после возвращения  Желтого  Дракона  из  Бангкока,  куда  тот  собирался  по
каким-то делам.
     Выйдя из  особняка  главы "Триады",  Красный Жезл облегченно  вздохнул.
Одно дело было сделано...
     Красный Жезл  посмотрел на часы. До встречи с Гуном оставалось время, и
он  решил  сделать небольшой крюк  по другой улице, чтобы не  прийти к месту
встречи первым.
     Он еще никак не мог смириться с  мыслью о том, что ему, Красному Жезлу,
пришлось уступить какому-то  нахальному  молокососу. Но  сейчас злоба против
Гуна, которая переполняла его в  субботу, выкипела.  Двести тысяч,  конечно,
жалко. Зато у  него есть  теперь такие деньги, что  он  способен купить даже
личную охрану  Желтого  Дракона. Красный Жезл  так  испугался мелькнувшей  в
голове  мысли,  что оглянулся по  сторонам. Нет, не стоит зарываться. Желтый
Дракон сотрет Красного Жезла в порошок даже с его деньгами. Достаточно того,
что  покончено  с Белым  Бумажным  Веером.  Вспомнить об этом  было приятно.
"Конечно, я вам устрою побег, "старший  брат", -- со злорадством подумал он,
-- но не моя вина, что, пытаясь улизнуть, вы получите пулю в спину". Красный
Жезл пожалел о том, что не  увидит, как будет умирать Белый Бумажный Веер. А
как приятно было бы посмотреть на его предсмертные судороги! Просто стоять и
смотреть, как он будет корчиться. А еще лучше было  бы устроить над ним  суд
во  время  ритуала.  И хотя  это  было  исключено,  Красный  Жезл  попытался
представить  себе,  как  он  стоит  с  мечом  в  руке,  а рядом --  бледный,
трясущийся  Белый  Бумажный  Веер со связанными  руками...  В  полной тишине
присутствующие слушают приговор...
     Красный Жезл любил созерцать казнь во время ритуалов. Но еще  больше он
любил собственноручно  отрубать головы  приговоренным. В  такие  моменты  он
чувствовал,  как  сладкая истома разливается по всему  его телу. Однако  ему
всегда казалось, что  ритуалам возмездия чего-то не хватало. Только он никак
не мог понять  -- чего.  И только сейчас,  рисуя в своем  воображении  казнь
Белого Бумажного Веера, он понял: им не  хватало эмоциональности, неистового
вдохновения. Он  вдруг  явственно вспомнил  подобное  зрелище,  виденное  им
давным-давно   в  Китае,   когда  он   был   еще   не  Красным   Жезлом,   а
четырнадцатилетним Фаном...
     Это  было в  начале  "культурной революции".  Однажды он увидел, что на
заборах, фасадах домов, на  деревьях стали появляться лозунги: "Объединимся,
чтобы защитить демократию  от грязных империалистов! ", "'Растопчем  шпионов
--  преступных  врагов  народа!  ",   "Разобьем  собачьи  головы   проклятым
реакционерам!  ". Громкоговорители  сутками изрыгали  угрозы  в  адрес  всех
контрреволюционеров. По улицам ходили группы  молодых людей с  повязками  --
красные охранники -- и призывали население разоблачать и уничтожать шпионов.
     Однажды, возвращаясь  домой,  Фан увидел толпу людей, над которыми плыл
огромный плакат:  рабочий в спецовке наступил  ногой на  маленького зеленого
человечка  с перекошенным,  уродливым  лицом. Толпа вела  невысокого хромого
мужчину  со  связанными руками,  а вокруг  сновали мальчишки  и беспрестанно
плевали в него. Фан  узнал в мужчине своего соседа -- забитого,  вечно всего
боявшегося портного.
     Шествие пришло  на  стадион,  где несколько дней  тому назад  поставили
деревянный  помост. Портного втащили туда и заставили опуститься  на колени.
Какой-то человек вытащил из кармана тетрадь и начал читать обвинение. Фан не
слышал слов,  да  особенно и не  старался вслушиваться. Он улюлюкал вместе с
толпой, которая ежеминутно взрывалась гневными возгласами. Несколько человек
из  первых  рядов взобрались  на  помост и, исступленно крича,  начали  бить
портного кулаками  по  лицу. Один из  охранников -- по-видимому, старший  --
выхватил из кобуры пистолет и приказал  своим подчиненным поставить портного
на четвереньки, добавив, что он жил как собака и должен  умереть как собака.
Те пытались пробиться к жертве, но их не пустили.  На помост вскакивали люди
и били портного руками,  ногами. Он упал. До Фана  только доносились  слова:
"грязная собака", "проклятый контрреволюционер", "паршивый пес".
     На  возвышение  с  трудом вскарабкалась какая-то  старуха, и в ней  Фан
узнал свою  соседку. Она вечно  ругалась с портным  и, вероятно, поняла, что
настал ее час. Старуха стала тыкать костлявыми пальцами ему в лицо, норовила
попасть в глаз...
     Фан распалился и тоже ринулся  с воплями  на помост. Он начал плевать в
портного, а потом бить его ногами.
     Вскоре все было  кончено. Толпа покинула стадион, а на помосте осталось
лежать бездыханное, окровавленное тело.
     На   следующий   день   Фан   снова  пришел  на   стадион.  Возможность
безнаказанной  расправы  над  беззащитными  людьми пьянила  его,  доставляла
невероятное  удовольствие. Он  участвовал в побоищах чуть ли не каждый день.
Потом на  несколько лет  все  стихло. А однажды он  узнал,  что тоже попал в
число "паршивых псов,  которым нужно размозжить голову". Это случилось в тот
день, когда у него родилась дочь...
     Распаленный   нарисованной  воображением  картиной,,  Красный  Жезл  не
заметил, как подошел к входу в парк Тигрового бальзама.
     Красный Жезл  хорошо знал этот парк, потому что нередко использовал его
многочисленные гроты для встреч  с нужными  людьми.  Особенно ему  нравились
Лабиринты ада  --  узкая  тропка  среди  небольших пещер с  огромным  числом
персонажей: корчащихся  в  муках грешников, дьяволов со зловещими ухмылками.
Красный  Жезл имел обыкновение останавливаться со своими собеседниками около
сцен  с жестокими  до  патологии пытками  и  там  вести  разговор  о  делах,
отвлекаясь  время от времени, словно невзначай, чтобы притворно  восхититься
скульптурной  композицией.  Это  выглядело  как  недвусмысленный   намек,  и
спутники  Красного  Жезла,  к  его  большому  удовольствию,  вдруг  начинали
чувствовать себя подавленными, их охватывало беспокойство.
     Приблизившись к  воротам  парка, Красный Жезл увидел  Гуна. Тот  широко
улыбался  Красному Жезлу,  как старому  приятелю. Когда они  подошли друг  к
другу, молодой человек сделал вежливый полупоклон. Красный Жезл стиснул зубы
и молча кивнул  в ответ. Оба вошли  в парк медленной походкой людей, которые
под вечер решили немного прогуляться и мирно поболтать о том о сем.
     Некоторое время они шли молча. За одним из поворотов показалась большая
керамическая башня.  Она  была  слегка  надломлена, словно  готовая  вот-вот
рухнуть.  В  проломе  виднелась  голова  женщины. А  перед башней,  стоя  на
коленях, молился керамический молодой человек в ярких одеждах мандарина.
     --  Вы  знаете  эту  легенду?  -- спросил Гун у Красного  Жезла.  И, не
дожидаясь ответа,  продолжал: -- Это  мать и сын. Сын просит  богов простить
мать. Боги заточили  ее в  башню за... Я Не  помню подробностей,  но мамаша,
кажется,  была  порядочной стервой. Впрочем, не  наше дело осуждать предков,
какими бы они ни были. Главное, молиться  за них, и все будет в порядке. Как
видите, боги  услышали молитвы  этого юноши. Еще немного, башня рухнет и его
грешница мамаша возне-
     "Тумасик" 1
     -- Добрый день. Могу я видеть господина Чэна?
     Патрик слегка наклонил голову и улыбнулся, ни минуты не сомневаясь, что
производит неотразимое впечатление на секретаршу.
     Он знал,  что инспектору Си-ай-ю никогда  не  бросят,  в ответ дежурное
"шеф  занят"  или  что-то еще  в  этом роде. Но Ло, как,  впрочем,  и каждый
уважающий себя мужчина,  не  был лишен  тщеславия. Его  интересовало,  какое
впечатление  он  производит  своей внешностью  на окружающих, и  особенно на
молоденьких секретарш. Другими словами, Патрику  хотелось знать, может ли он
рассчитывать  на   благосклонность  этих  очаровательных  и   вместе  с  тем
чрезвычайно строгих  созданий  до  того, как представится  и сообщит о  цели
своего визита. В подавляющем большинстве  случаев  оказывалось, что может. И
сейчас Патрик имел удовольствие в очередной раз убедиться в этом.
     --  Господин Чэн  принимает только по  предварительной  договоренности.
Если вы...
     -- К  сожалению,  я не мог переговорить  с ним  по телефону. Секретарша
подняла на Патрика глаза с наклеенными ресницами и улыбнулась в ответ.
     -- Я попробую спросить у него. Как о вас доложить?
     --  Попробуйте,  --  подбодрил  девушку инспектор и  протянул  ей  свою
визитную карточку. -- Инспектор Ло из Си-ай-ю.
     Девушка никак не среагировала  на  его слова.  Словно агенты  секретной
службы не вылезали отсюда. Она взяла визитную карточку и упорхнула  за дверь
с надписью: "Генеральный директор".
     "Счастливая,  --  позавидовал  инспектор, --  ей  неизвестно, что такое
Си-ай-ю и уж тем более что существуют тайные общества. Слышала, естественно,
что иногда людей грабят и даже убивают, а хорошеньких дурочек крадут,  чтобы
продать в публичный дом. Но считает, что с ней такого случиться, конечно же,
не может".
     Он подошел  к окну.  Шестнадцатью этажами  ниже  торопились  друг другу
навстречу похожие на кукол люди,  сновали,  словно маленькие жучки,  машины,
медленно проползали  червяки-автобусы.  Шум сквозь плотно  закрытые  окна не
доносился,  и все происходило,  как в немом  кино.  Ло отрешенно  смотрел на
улицу и думал о своем.
     С арестом Белого Бумажного Веера все снова встало на мертвую точку.  Он
и его  люди упорно отрицали  свою принадлежность  к  "Триаде".  Никаких улик
против  них не было, а разговор в подземелье доказательством служить не мог.
Белый
     Бумажный Веер  играл  свою роль безупречно. На первом же допросе, когда
Патрик назвал его этим именем, он не шелохнулся, словно инспектор  обращался
к  кому-то  еще. А  потом  неподдельно удивился  и  заявил,  что  у  Патрика
болезненное воображение.
     Десять килограммов опиума -- это не  десять килограммов героина, и  они
не позволяли  приговорить Белого Бумажного  Веера  и  трех его сообщников  к
смертной казни. Им была обеЫечена тюрьма, но такой вариант ни в коей мере не
устраивал Йланга: ему нужна была вся организация.
     Ло  допрашивал  Белого Бумажного Веера каждый  день. Он пытался загнать
его в угол осведомленностью о Блаканг-Мати и, как бы между  прочим, обронил,
что с помощью Ко Ина Си-ай-ю  все равно доберется до "Триады".  Об  убийстве
сержанта  Белый Бумажный  Веер  знать не  мог,  и Патрик  надеялся,  что эта
информация  возымеет  какое-то  действие.  Он  даже  сказал Белому Бумажному
Вееру, что Ко Ин опознал двух его сообщников: торговца фруктами и рябого.
     Однако все было напрасно. Лицо  гангстера во  время допросов оставалось
непроницаемым.  Лишь один раз  в  его  глазах промелькнуло легкое удивление,
когда инспектор  открыл  сумку и показал ему  опиум. Но  Ло решил, что Белый
Бумажный Веер  просто  играет. На четвертый день Белый Бумажный Веер заявил,
что признается в контрабанде десяти килограммов опиума,  и потребовал, чтобы
суд над ним состоялся как можно быстрее.
     Тогда Патрик  выложил свой последний козырь. Он рассказал арестованному
о предательстве Красного  Жезла в надежде,  что  Белый Бумажный  Веер, желая
отомстить   сообщнику,   выдаст   его.  А   Красного   Жезла   Ло   надеялся
пошантажиро-вать, угрожая раскрыть  тайну его предательства через газеты. Но
и  это не помогло. Белый  Бумажный Веер  ни единым движением не выдал своего
отношения к сказанному.
     Патрик понял, что  дальнейшие попытки заставить Белого  Бумажного Веера
заговорить -- бесполезны и дело в конце концов придется передать в суд.
     Ло решил основательно заняться  выяснением личности человека,  чей т