ик под
кожу и стал  быстро обволакивать все  внутри.  Красный Жезл метнул  короткий
взгляд  в сторону Желтого Дракона. Тот сидел не шелохнувшись  -- точь-в-точь
нефритовая  статуэтка из знаменитой коллекции братьев Ау!  [1] И эта
неподвижность не просто пугала. Она внушала ужас. Так замирает кобра, увидев
перед собой жертву.
     Сунгай, механик с  "Тумасика", улизнул с судна еще до шторма, вероятно,
сразу же после того, как Красный  Жезл со своими людьми подчалил на моторных
сампанах  и поднялся на борт. Исчезновение индонезийца было замечено слишком
поздно. Правда,  Красный Жезл не  придал этому значения, потому что  считал:
механику не преодолеть сто миль, да к тому же еще в шторм. Он не стал ничего
говорить Желтому Дракону, чтобы лишний раз не раздражать его.
     "Неужели проклятому индонезийцу все-таки удалось  выплыть? -- мелькнуло
в голове  Красного Жезла, но он  тут  же попытался  себя  успокоить: -- Нет,
невозможно. Но как эта злобная крыса вынюхала, что Сунгай бросился в море? "
     -- Мои люди  совершенно случайно узнали  о  том, что Сунгай  появился в
доках, -- словно угадав мысли Красного Жезла, произнес Белый Бумажный Веер.
     У  Красного Жезла застучало в висках:  "появился  в  доках, появился  в
доках... "
     -- Почему вы не сказали  мне, что Сунгай жив? -- Тон Желтого Дракона не
предвещал ничего хорошего.

      [1] Частный музей нефритовых скульптур эпохи  династии  Сун  и
Цин  (X -- XVIII вв. ). известный в Сингапуре под названием "Хаус  оф джейд"
(Дом нефрита -- англ. ).

     -- Экселенц, я был уверен в обратном.
     -- Вы знали, что он исчез с судна?
     --  Экселенц,  -- Красный Жезл облизал пересохшие от  волнения губы, --
надвигался сильный шторм... к тому же сто миль...  я  счел  не заслуживающим
вашего внимания...
     -- Вы  знали о его исчезновении?  --  снова повторил свой вопрос Желтый
Дракон.
     -- Да, экселенц, -- выдавил из себя Красный Жезл.
     -- Я  очень  недоволен вами,  -- тихо произнес  Желтый Дракон, легонько
постукивая по ладони взятым со стола игрушечным самурайским мечом.
     Красный Жезл  почувствовал такую  слабость  в  ногах,  что, прикажи ему
Желтый Дракон встать, он не смог бы этого сделать. Красный Жезл хорошо знал,
что означает  эта  игрушка в  руках  главы "Триады". Если тот  давал  понять
собеседнику, что разговор окончен, и не клал меч на место, участь уходившего
была решена:  через потайное  отверстие  в стене за  руками Желтого  Дракона
обязательно следил  кто-нибудь из  его  личной охраны. Правда, Желтый Дракон
никогда не брал меч во время бесед с другими вождями "Триады". Суд над ними,
согласно  "Канонам",  вершился  лишь во время ритуалов. Но  сейчас это  было
слабым  утешением  для  Красного Жезла. Он  понял,  что  жизнь его  висит на
волоске и выйдет  ли он из "зеленой гостиной" живым, известно только Желтому
Дракону.
     --  Экселенц, -- прохрипел он, проглотив  вставший поперек горла комок,
-- экселенц, Сунгай будет найден в ближайшее время.
     -- Я даю вам  три  дня. По истечении этого срока...  -- Желтый Дракон с
подчеркнутым вниманием стал рассматривать самурайский меч.
     -- Да, экселенц. Благодарю вас, экселенц. Я...
     -- Люди Белого Бумажного  Веера взяли  под наблюдение  доки, --  сказал
Желтый  Дракон. -- Но  им трудно выполнять  чужие  обязанности.  Потрудитесь
освободить их от этого.
     -- Да, экселенц.
     Красный  Жезл опустил голову  в  поклоне.  Игрушечный меч  лег на  свое
прежнее место. Красный Жезл смотрел на него как завороженный.
     --  Я  рассчитываю, что в  будущем  мы будем  застрахованы от  подобных
неожиданностей, не  так ли?  -- услышал он откуда-то издалека  голос Желтого
Дракона.
     -- О, вы можете в этом не сомневаться, экселенц.
     -- Благодарю за обнадеживающий ответ, -- едва усмехнулся Желтый Дракон.
     Он перевел свой пронизывающий взгляд на Белого Бумажного Веера.
     -- Теперь по поводу девчонки. Вы виделись с филиппинцем?
     -- Да, экселенц, -- поспешно ответил  тот. -- Филиппинец  предлагает за
нее двадцать тысяч долларов.
     -- Сингапурских?
     -- Американских, экселенц.
     -- Она ему понравилась? Что же, девчонка будет  неплохим украшением для
его заведения. Сумма плевая,  но больше мы  из  него  вряд  ли выудим. Пусть
забирает.
     -- Слушаюсь, экселенц.
     -- Когда вы должны с ним встретиться?
     -- Послезавтра, экселенц.
     --  Завтра девчонка должна быть у меня...  -- Желтый Дракон взглянул на
небольшой настольный календарь со своими  пометкам, -- после обеда.  Вечером
ее можно будет забрать.
     Белый Бумажный Веер понимающе улыбнулся:
     -- Будет исполнено, экселенц. У вас прекрасный вкус. Эта...
     Но Желтый  Дракон уже  не  слушал его. Он снова  повернулся к  Красному
Жезлу:
     -- В ближайшее время вам  предстоит серьезное дело.  Подробно вы будете
информированы через Соломенную Сандалию. Поэтому "товар", отобранный у Лима,
нужно передать  Белому Бумажному  Вееру.  Когда и где -- решите  сами. И чем
скорее, тем лучше.
     -- Да, экселенц.
     Желтый  Дракон  откинул  голову  на  спинку  кресла  и  прикрыл  глаза.
Аудиенция была окончена. Белый Бумажный  Веер  и Красный Жезл  поднялись  со
своих мест  и  застыли на  несколько  секунд в угодливом поклоне. Затем  они
бесшумно вышли из комнаты
     На  пересечении Нассим,  Орчард  и  Танглин-роуд,  рядом с  белоснежным
особняком  братьев  Ау  шло  представление китайской  уличной оперы, которая
называлась  в  Сингапуре  по-малайски  вайянг.  Вокруг  деревянной,   наспех
сколоченной сцены  толпились  зрители. Уличные  торговцы со своими тележками
проворно шныряли в толпе, наперебой предлагая сахарный тростник, охлажденное
кокосовое молоко, кока-колу, оранжад.
     В темноте наступившего вечера ярко освещенная  сцена  казалась огромной
прямоугольной дырой на огромном черном холсте. В верхней части сцены одно за
другим были натянуты несколько узких с  выцветшей  зеленой  бахромой красных
полотнищ, исписанных черными  и  желтыми  иероглифами. По бокам  и в глубине
висели большие панно из папье-маше с рисунками в красно-желто-зеленых тонах.
Не   очень  искусная   рука  доморощенного  художника  набросала  вперемежку
фрагменты  из  жизни   древних  китайских  императоров,  изображения  богов,
драконов, иероглифы, витиеватые узоры.
     На   фоне  этой  аляповато-примитивной  декорации  несколько   артистов
разыгрывали сцену из  какого-то средневекового китайского произведения. Лица
артистов  были так обильно покрыты  белым, красным,  синим  гримом, что  его
характерный резкий  запах  витал  над  толпой. Каждый цвет  по  многовековой
традиции уличной оперы означал определенную черту характера.
     Действие сопровождалось заунывной музыкой небольшого оркестра и гулкими
ударами барабана, отделявшими один акт от другого.
     При  появлении каждого  нового  действующего лица,  при каждом движении
актеров  искушенные,  хорошо знакомые с  условностями китайской традиционной
оперы  зрители  либо  разражались аплодисментами,  либо  расстроенно  цокали
языками.
     Представление подходило к  концу.  Под одобрительный гул собравшихся на
сцене  появился  высокий  мужчина  --  вероятно,  главное  действующее  лицо
постановки,  -- и остальные артисты уважительно склонили  перед ним  головы.
Мужчина  был одет  в  узорчатый  пурпурный халат с  огромными рукавами.  Его
голову  украшала корона, в  руках  он держал  меч.  Все лицо- актера было  в
румянах  --  символ смелости,  честности  и  верности.  Широкие  у  краев  и
сужающиеся к переносице брови также имели  прямое отношение к символике: они
подчеркивали положительный характер  героя,  его  добродетели.  Негустая, но
длинная  -- до пояса  -- борода  свидетельствовала  не столько  о преклонных
годах, сколько о мудрости.
     Мужчина  сделал  несколько  больших шагов по  подмосткам,  остановился,
взмахнул мечом и, обращаясь к стоящим на сцене, громовым голосом начал:
     -- С тех  пор как  герои  Ляныпаньбо  изъявили свою  покорность Сунской
династии, разбили на севере войска Ляо и  пошли на юг, им пришлось выполнять
нелегкий труд! Теперь  я хочу вернуться домой, одетый  в парчу, мечтаю  дать
титул  жене и  передать  его  сыновьям.  Но что  ожидает  меня  дома?  Меня,
прославленного  воина? Мой повелитель, который все  отнимет у меня:  урожай,
деньги, жену.
     Артист  повернулся  к  зрителям  и, глядя поверх  их  голов в  темноту,
продекламировал:
     Над ровною водною гладью покой,
     Прозрачна речная вода.
     Но хлеб ваш посеян не вашей рукой,
     Вы в жатву не знали труда.
     Мы вас благородным могли бы счесть,
     Когда б перестали в праздности есть
     Хлеб, собранный без труда.
     Раздалась барабанная дробь. Зрители  бешено зааплодировали, засвистели,
выражая тем самым свое одобрение. Спектакль кончился.
     Главный герой раскланялся и  удалился  в  свою  артистическую. Он  снял
брови, бороду,  корону  и начал расстегивать  халат.  Мужчина  дышал тяжело,
ноздри его раздувались,  а глаза задумчиво смотрели в  зеркало -- видимо, он
еще продолжал переживать свою роль. Он нагнулся к зеркалу и стал внимательно
рассматривать морщины у уголков губ, потихоньку поглаживая их пальцами.
     Вошел один  из  артистов  и,  поклонившись,  поставил  на  столик перед
мужчиной бутылку с холодным пивом  и стакан. Мужчина медленно  повернулся  к
вошедшему и  лениво отвесил ему звонкую пощечину. Уголки губ его опустились,
придавая лицу высокомерное выражение.
     --  Сколько  раз  тебе  говорить, что  пиво  должно  ждать  меня, а  не
наоборот? -- негромко осведомился он.
     -- Прошу прощения, Красный  Жезл, --  виновато  ответил  актер. -- Меня
задержал   какой-то  тип.  Говорит,  что  он  из  литературно-драматического
общества.
     -- И что ему нужно?
     -- Он хочет видеть тебя.
     Красньщ Жезл удивленно выпятил нижнюю губу:
     -- А сам ты не мог выяснить, зачем он явился?
     -- Спрашивал. Но он сказал, что хочет встретиться с тобой. Красный Жезл
налил себе пивав стакан, отпил несколько глотков и стал  легонько барабанить
пальцами по столу.
     -- А на улице все спокойно?
     -- Да.
     -- Хорошо. Давай его сюда. Сам встань за дверью.
     Актер  исчез  в  проеме  дверей,  и через несколько секунд в  помещении
появился  мужчина  лет  тридцати--  тридцати  двух в  безукоризненно  сшитом
голубом костюме, накрахмаленной сорочке и цветастом широком галстуке.
     -- . Я попадаю на второе выступление этой труппы, -- начал он  с  ходу,
-- и не могу не выразить своего восхищения вашей игрой...
     Красный Жезл  молча  наклонил  голову в знак благодарности и поднял  на
вошедшего вопросительный взгляд.
     -- Это единственное, что вы хотели мне сказать?
     --  О,  конечно,  нет,  --  засмеялся  гость.  --  Меня  зовут  Гун.  Я
представляю литературно-драматическое общество и от  его имени  хочу сделать
вам как руководителю труппы выгодное предложение.
     -- Я слушаю вас. Гун замялся.
     -- Простите, я не знаю вашего имени.
     -- Фан.
     Красный Жезл отпил еще пива, чуть насмешливо разглядывая вошедшего.
     --  Быть  может,  господин  Фан,  мы  перенесем  нашу  беседу  в  более
подходящее  место?  Какую  кухню  вы предпочитаете?  Европейскую? Китайскую?
Японскую?
     -- Хм, я не совсем уверен, что смогу принять ваше любезное приглашение,
-- сухо проговорил Красный Жезл. -- Лучше мы побеседуем здесь.
     --  О  нет,  --  запротестовал  молодой  человек.   --  Прошу  вас,  не
отказывайтесь.  За столом  как-то легче говорится. К тому же я  считаю своим
долгом  отблагодарить  вас за доставленное мне  удовольствие.  Вы  выбираете
ресторан -- я заказываю ужин.
     -- Ну хорошо, -- согласился Красный Жезл после некоторого колебания. --
В таком случае я предпочел бы "Син Леон".
     -- Если  не  ошибаюсь, это  на Макферсон-роуд -- с  красной  аркой  над
входом?
     -- Именно.
     --  У вас прекрасный вкус.  Я не бывал  в этом ресторане, но  слышал от
знакомых самые  лестные отзывы о нем.  Говорят, там  изумительная кантонская
кухня. Итак, мы встречаемся?..
     -- Через сорок пять минут. Нет, пожалуй, через час.
     -- Отлично. Я вас жду в "Син Леоне".
     Гун  сделал  элегантный  полупоклон и  вышел. Красный Жезл повернулся к
зеркалу и стал снимать с лица грим. Потом он  тихо  свистнул. В дверях вырос
актер, который говорил ему о приходе Гуна.
     -- Ты слышал?
     -- Да, Красный Жезл,
     -- Не нравится он  мне. Позвони  Тану,  скажи, что  этот парень  сейчас
приедет заказывать ужин и что я там буду в девять. Ты поедешь со мной.
     -- Хорошо.
     Через десять минут  Красный  Жезл вышел на  улицу Темно-серая "тойота",
стоявшая  на  противоположной  стороне  у тротуара,  дала задний ход. Дверца
машины  открылась,  и  Красный  Жезл  развалился  на   заднем   сиденье,   с
удовольствием  вытянув  ноги.   Выступление  утомило  его,   и   сейчас   он
блаженствовал.
     -- Ты дозвонился до Тана?  -- спросил он своего спутника, •когда машина
тронулась.
     --  Да, --  ответил  тот. -- Тан сказал,  что  твой  приезд будет очень
кстати. У него есть кое-какие новости.
     Красный Жезл откинул голову на спинку сиденья и прикрыл глаза. Это была
любимая поза Желтого Дракона.  И  он на какое-то время  ощутил  себя  главой
"Триады".  Он,  разумеется,  никогда  не  помышлял о  том,  что когда-нибудь
возглавит тайное общество. Но почему бы не представить себя Желтьгм Драконом
хотя бы в мечтах? "Зеленая гостиная", игрушечный самурайский меч,  раболепие
окружающих...
     "Тойота"  плавно  катилась по вечернему городу. Сквозь  опущенные  веки
Красный Жезл чувствовал, как по обеим сторонам  сменяется неоновая реклама и
одновременно с мельканием красных, зеленых, синих огней перед его  мысленным
взором одна за другой возникают радужные картины...
     Вот он  сидит в глубоком черном кресле,  а  перед ним -- Белый Бумажный
Веер. "Я вас  больше не задерживаю", -- говорит Красный  Жезл и берет в руки
самурайский меч, а Белый Бумажный  Веер пятится  с  перекошенным  от  страха
лицом и не может отвести взгляда от рук Красного Жезла. "Экселенц, -- хрипит
он, падая на колени, -- экселенц,  молю вас, пощадите... " "Поздно", -- сухо
отвечает Красный Жезл и закрывает глаза.
     Неоновая реклама  кончилась, и  Красный Жезл посмотрел  в  окно. Теперь
машина ехала по мрачно-серой деловой  части города среди унылых и громоздких
зданий банков,  торговых  фирм,  судоходных  компаний.  От  мыслей  о  Белом
Бумажном Веере у  Красного Жезла  испортилось настроение. Он  никак  не  мог
прийти в  себя  после  вчерашнего  разговора в  "зеленой  гостиной"  Желтого
Дракона. Этот паршивый шакал Белый  Бумажный Веер не упускает случая  сунуть
свой  мерзкий нос в чужие дела.  Что-что,  а  стравливать людей  он умеет. И
делает это виртуозно. Это он добился казни  Хранителя Алтаря три года назад,
внушив Желтому Дракону, что тот мечтает встать во главе "Триады". Хитер, как
змея!  Отказался занять место казненного, хотя ранг Хранителя Алтаря гораздо
выше. Он,  видите  ли, "недостоин  вознестись столь  высоко  и  предпочитает
отдавать силы укреплению Великого братства на  своем  месте".  Нет, Красного
Жезла не проведешь. Он-то понимает, что  нужно Белому  Бумажному Вееру.  Ему
нужно знать,  что делается  в "семьях", чтобы  держать  всех  в руках и  при
удобном случае  скакнуть  на  самый верх.  А  бывший  Хранитель  Алтаря  мог
помешать.  Он был себе  на уме,  не то, что нынешний.  А Белый Бумажный Веер
потому и  цепляется за свое место, что на  нем легче  покупать  чужих людей.
Пользуется  благосклонностью Желтого Дракона и  делает  все, что хочет.  Ну,
ничего, когда-нибудь и  он споткнется.  Представится возможность, и  Красный
Жезл поможет ему.
     Вот  только  бы  выпутаться  из  этой истории  с Сунгаем.  Но  как этот
проклятый индонезиец мог  добраться до берега? И как его побыстрее отыскать?
Белый Бумажный  Веер сказал,  что  механика видели в доках, но люди Красного
Жезла  провели  там  остаток вчерашнего,  весь  сегодняшний  день,  и все --
безуспешно. А время  идет. Желтый Дракон взбешен не  на  шутку, и  через три
дня... Красный Жезл поежился, вспоминая выражение лица главы "Триады", когда
тот держал в руках самурайский меч.
     "За  каким чертом  я согласился на сегодняшний ужин? -- выругался он  в
душе. --  Литературное общество вряд ли меня  заинтересует, а  выяснить, что
этот Гун не имеет к нему никакого отношения,  я мог бы и у  себя. Интересно,
что он хочет? "
     Интуиция подсказывала, что от Гуна  нужно ждать каких-то неприятностей.
Уж слишком  наигранным  было его  восхищение  спектаклем и совсем непонятным
предложение отужинать  вместе. Что общего могут  иметь какое-то литературное
общество и  уличная опера?  Впрочем, не имеет значения, с какой  целью  этот
кретин   захотел  встретиться  с  ним,  Красным  Жезлом.   Если  он  сделает
какое-нибудь  выгодное  предложение,  можно  будет  подумать.  А  если  Гуна
подослал  Белый Бумажный  Веер? Красный Жезл тут же выругал себя за дурацкие
мысли. Что-то он в  последнее время стал слишком нервным. Нет, он недосягаем
для Белого Бумажного Веера. Во всяком случае, он не даст обвести себя вокруг
пальца.  Хотя  после того, как этот ублюдок пронюхал о Сунгае,  с  ним нужно
быть все  время настороже.  Ведь неизвестно, действительно ли его прихвостни
случайно узнали, что механика  видели  в доках, или  Белому Бумажному  Вееру
стало известно об исчезновении индонезийца с судна от людей Красного Жезла.
     Машина свернула на Селеджи-роуд. Красный Жезл лениво посмотрел на часы.
До встречи  с  Гуном  оставалось еще  больше  получаса. Размышления  о  двух
прошедших  днях  несколько  подогрели  Красного Жезла,  и теперь требовалась
разрядка.
     --   Притормози  здесь,  --  сказал  он  своему  шоферу,  когда  машина
подъезжала к отелю "Тионг Хоа".
     Тот мгновенно сориентировался, хотя ехал на большой  скорости. "Тойота"
с ходу ловко нырнула в узкий коридор из разноцветных легковушек  и замерла у
входа.  К  ней   тут   же  подскочил,   чтобы  открыть   дверь,  здоровенный
швейцар-индус в черном балахоне по  щиколотки, усыпанном медными бляшками, в
блестящих черных сапогах и медном шлеме. В своем одеянии  он напоминал нечто
среднее  между  тевтонским  рыцарем и  пожарником.  Красный  Жезл равнодушно
скользнул по нему взглядом  -- редкий отель в  городе не имел экстравагантно
одетого   швейцара   --  и   вышел  из   машины.  Он  швырнул  через   плечо
двадцатипятицентовую  монету,  которую  пожалшкрыцарь  подхватил на лету,  и
направился  к   входу.  Высокие  стеклянные  двери   бесшумно  раздвинулись,
пропустили его и снова сомкнулись.
     По  периметру  просторного  холла  располагались небольшие,  но дорогие
магазинчики  с одеждой, ювелирными изделиями,  антиквариатом,  обувью. Такие
магазинчики буквально наводняли  каждый более  или менее приличный отель. Но
посетители  туда  заходили  редко. Однако владельцы магазинов каждое  утро в
один  и  тот  же  час с шумом  поднимали металлические  жалюзи над  широкими
стеклянными витражами, терпеливо  перебирали товар, очищая  его от пыли, ели
всей семьей тут же, у прилавка, снова перебирали товар, снова ели и к вечеру
опускали металлические жалюзи в строго установленное время.
     Красный Жезл повернул направо и толкнул дверь,  над которой красовалась
неоновая вывеска: "Женские платья".
     Висевший у самого потолка колокольчик легко и  мелодично звякнул. Из-за
витрины  с  ворохом  цветастых   платьев   поспешно  выкатился   толстенький
хозяин-китаец.  Вероятно,  он  только  что  поел  и  пребывал  в  прекрасном
расположении  духа.  Его сощуренные маслянистые глазки и два  ряда  неровных
желтоватых зубов  должны были означать  одновременно и приветливую улыбку, и
страстную любовь к возможному покупателю.
     Но маска радушия  мгновенно соскользнула с его лица.  Теперь физиономия
то