под  прикрытием  которого  мы
отвезли на границу Дагестана  и  Чечни  оружие,  а  оттуда  доставили  к
Ростову груз наркотиков? Теперь мы были явно в тупике, притом не  только
в железнодорожном. Мы уже никому не нужны, как и тот труп, что  оставили
нам на память военные. Глупо надеяться, что наш вагон снова отправится в
путь. Разве что в обратный... Но и это скорее всего произойдет без нас.
   Делиться своими соображениями с  Петром  я  не  решился.  Пускай  сам
придет к такому же выводу, тогда  и  подумаем,  что  делать  дальше.  Но
сколько времени придется ждать, когда он всерьез задумается?
   Я представил себе нас с Петром в виде  бомжей,  сидящих  на  этих  же
ящиках в этом же месте у костра. Как  ни  крути,  а  это  тоже  один  из
возможных вариантов.
   Только Галя и Гуля не вписывались в этот вариант.
   А Галя и Гуля продолжали тихий разговор. Галя  рассказывала  о  своем
детстве в селе подо Львовом,  о  родительском  хозяйстве.  Говорила  она
по-русски с заметным акцентом.
   Откуда-то из-за вагонов долетел до нас многоголосый пьяный  смех.  "В
полку бомжей прибыло", - подумал я.
   На потемневшем небе проявились звезды, сначала  самые  яркие.  Трещал
костер, разбавляя дымом вокзальный запах. Пламя костра напоминало мне об
осени, о ритуальном сжигании опавших листьев  на  даче  у  родителей,  о
детстве.
   Этот вечер принес не только ностальгические воспоминания. Нарастающий
шум поезда привлек наше внимание. Женщины замолчали. Мы повернули головы
в   сторону   основной   магистрали   на   Ростов.   Мощный    прожектор
приближавшегося локомотива, дотянулся  до  нас,  оттолкнув,  сумерки  за
границы светового коридора. Состав замедлил ход  метрах  в  трехстах.  У
меня глаза заслезились от яркости прожектора и я,  отвернувшись,  увидел
на грязной земле наши тени.
   А поезд  уже  вползал  между  нашим  и  составом  "ассорти",  занимая
единственную  свободную  ветку.   Локомотив   медленно   проехал   мимо,
потянулись крытые товарные вагоны, испещренные трафаретным шифром.
   Минут через пять после остановки состава  мы  ожили.  Петр  подкормил
костер.
   Подошел к вагону напротив.
   - "Собственность станции Батайск-товарная", - прочитал он трафаретную
надпись внизу.
   Мои глаза, отдохнув от агрессивного  прожектора,  снова  привыкали  к
мягкому свету костра.
   - Ты нэ знаеш, дэ цэй Батайск? - спросил Петр.
   - Нет.
   - Чуть дальше, километров  пять  отсюда,  -  прозвучал  где-то  рядом
знакомый мужской голос.
   Я оглянулся. Насколько костер мог освещать наш участок коридора между
двумя составами, никого не было видно.
   - Хто цэ? Полковнык, вы? - громко спросил Петр.
   Из-под вагона, принадлежавшего станции  Батайск-товарная,  выкатилась
бутылка пива, потом вторая.  Бутылочное  стекло  звякало,  натыкаясь  на
камни.
   Когда бутылки застыли возле наших ног  и  вернувшаяся  к  нам  тишина
показалась тревожной, из-под вагона выкатилась еще одна бутылка.
   - Есть чем открыть? - спросил знакомый голос.
   - Ну и свыня вы, полковныку! - сказал Петр  и,  вздохнув,  присел  на
ящик.
   - Ты чего? - Из-под колес батайского вагона вылез Витольд Юхимович. -
Перепугался, что ли?
   Полковник был одет все в тот  же  адидасовский  спортивный  костюм  и
джинсовую куртку. Он отряхнулся и посмотрел на Петра.
   Петр не ответил. Только еще раз вздохнул.
   - А у тебя есть, чем открыть? - Полковник посмотрел на меня.
   Я поднял одну бутылку, зацепил ее ребром крышки о железную  ступеньку
нашего вагона и ударил сверху кулаком.
   - С приездом! - сказал я, протягивая открытую бутылку полковнику.
   Полковник взял бутылку, глотнул пива, утер свободной  рукой  короткие
усы.
   - Почему с приездом? - как ни в чем не бывало, спросил он. -  Я  сюда
раньше вас приехал!..
   Тут уже я пожал плечами. Внезапно нахлынувшая усталость отбила всякое
желание задавать полковнику вопросы, которых поднакопилось немало.
   - Наверно, он появился не для того, чтобы сразу исчезнуть, -  подумал
я.
   - Ну что, - после второго глотка  пива  обвел  нас  полковник  бодрым
взглядом.
   - Отдохнули? Пора и делом заняться!
   Все посмотрели на полковника озадаченно.
   - Собирайтесь, - сказал он.
   - Куда? - спросил я.
   Полковник посмотрел на часы, повернув циферблат к костру.
   Через сорок минут отъезжаем, - произнес он.
   - На чем?
   - На поезде. Только не на этом! - Он кивнул на наш вагон. - Потом все
объясню!
   Последнее обещание полковника прозвучало весьма кстати. Петр поднялся
с ящика, бросил выжидательный взгляд на женщин. Гуля и Галя тоже встали.
   - Ну давайте, давайте, - торопил полковник Тараненко.
   Он стоял под вагоном, пока мы собирали вещи.  Посмотрев  на  Витольда
Юхимовича  из  сквозного  окна  купе,  я  заметил  на  его  лице  печать
усталости.
   Отблики костра создавали драматическое, театральное освещение.  Мешки
под его глазами при этом освещении казались синяками, а само  лицо  было
мертвенно бледным. Обычно аккуратные ровно подстриженные усы  полковника
потеряли форму.
   "Видно, и ему нелегко далась эта дорога", -  подумал  я.  Нет,  я  не
жалел полковника, не ощущал никакого к нему сочувствия. Если кого-то мне
и было сейчас жаль, так это наших женщин  и  идеалиста  Петра.  И  себя,
конечно, тоже было жаль. Полковники не бывают идеалистами. Наш полковник
не был исключением, а значит, все его трудности являлись  лишь  тяготами
военной службы.  Не  столько  военной,  сколько  секретной.  "Может,  он
романтик и авантюрист? - подумал вдруг я. - Ведь, судя по возрасту, в ГБ
он пришел в то время, когда свободно путешествовать по миру могли только
сотрудники  разведки...  Надо  будет   спросить   его,   много   ли   он
путешествовал?"
   Вещи были собраны. Галя и Гуля навели в нашем купе порядок, аккуратно
сложили верблюжьи одеяла, посуду. Почистили тряпкой примус.
   - Поторопитесь! - влетел  в  купе  голос  полковника.  Уже  у  вагона
полковник забрал у Гули двойной баул, перекинул себе через плечо. У Гали
забрал ее сумку и пошел в хвост состава.
   - Витольд Юхымовыч! - окликнул его Петр. - А мишкы з писком?
   - Это не тот песок, - сказал, оглянувшись, полковник.
   - Як "нэ той"? - воскликнул Петр. - Вин жэ корыцэю пахнэ!
   - Конечно, пахнет, - спокойно согласился полковник Тараненко. -  Туда
пять килограммов корицы пошло, на эти мешки! Пошли, потом все объясню. -
Полковник зашагал вперед.
   - Алэ ж там щэ труп лэжыть! -  задумчиво  сказал  Петр,  отправившись
вслед за нами. Полковник остановился.
   - Какой труп? - удивленно спросил он. - Откуда?
   - Во-ен-ный труп, - на ходу ответил  Петр.  -  Та  ладно,  потим  всэ
поясню!
   Мы  вышли  к  последнему  вагону  нашего  состава  и,  спотыкаясь   о
многочисленные рельсы, прошли мимо нескольких других товарных  составов,
стоящих плотно друг к другу, как коровы в стойле.
   - Этот наш! - Полковник остановился, подождал всех  нас  и  нырнул  в
проход между составами.
   Мы послушно проследовали  за  ним.  Впереди  кто-то  махнул  рукой  и
полковник, шедший передо мной, махнул рукой в ответ.
   Остановились у обычного товарного вагона. С удивлением я увидел,  что
человек, махнувший полковнику и поджидавший нас у  вагона,  был  ни  кто
иной, как бомж Вася, угощавший нас раками. Вася  помог  занести  вещи  в
служебное купе вагона. На мой вопросительный взгляд он только  улыбнулся
и промолчал.
   - Вася, - обратился к нему полковник через минуту. -  Тут  на  Москву
есть вагоны?
   - Да. - Вася кивнул.
   - Там у ребят в вагоне  какой-то  военный  труп  остался,  -  сказал,
улыбаясь,  полковник.  -  Перегрузи  его  с   коллегами   на   ближайший
московский... - полковник вдруг  словно  потерял  мысль  и  обернулся  к
Петру, - Петя, а труп как-то запакован? Или просто...
   - В мешке на молнии, - ответил Петр. Полковник задумался.
   - Вася, - сказал он через минуту. - Придержи состав, скажи задержка -
пятнадцать минут. И сразу сюда!
   Вася побежал к локомотиву, а полковник, ничего не сказав  нам,  полез
под вагон.
   - Пошел труп навестить, - подумал я. Мы осмотрелись в  новом  купе  -
здесь уже пахло европейской  цивилизацией.  И  купе  было  фирменным,  с
настоящим застекленным окошком, и туалет с зеркалом  и  умывальником,  и
тамбур с маленьким титаном и ящиком брикетного угля.
   Сложив вещи и оставив женщин в купе, мы с  Петром  вышли  из  вагона.
Этот вагон был собственностью "депо Баку".
   - Значыть, тут наш писок, - Петр кивнул на запломбированные  откатные
двери.
   - Тут, наверное, - согласился я.
   Возвратившись в тамбур, Петр  попробовал  открыть  дверь  в  грузовую
часть вагона, но она была заперта на ключ. Пришлось вернуться в купе.
   Через несколько  минут  практически  одновременно  вернулись  Вася  и
полковник.
   У полковника на лице сияла улыбка.
   - Есть возможность оставить о себе хорошую память!  -  радостно  и  с
ехидцей произнес он, глядя  на  Васю.  -  Перенесете  труп  в  ближайший
московский и пусть кто-то из бомжей напишет записку: "Привет от генерала
Воскобойникова". Вложишь записку в мешок. Пусть почистят свои ряды!
   - Хорошо, - ответил Вася с готовностью во взгляде.
   - Ну все, береги себя! - Полковник протянул Васе руку.  -  Даст  Бог,
еще увидимся!
   Через пару минут мы все сидели в купе на нижних  полках.  Я  сидел  с
Гулей, а напротив через стол сидели Петр, Галя и  полковник.  Полковник,
сняв с руки часы, положил их перед собой и спокойно следил за  секундной
стрелкой. Так продолжалось, пока состав не дернулся.
   Медленно поползли мимо нашего окна вагоны соседнего товарняка.
   Я вдруг задумался о том, что в этом купе только четыре полки,  а  нас
уже пятеро. Окинув внимательным  взглядом  купе,  я  заметил  отсутствие
рюкзака полковника. Любопытство заставило меня наклониться  и  заглянуть
под нижние полки.
   - Что-то потерял? - спросил меня Витольд Юхимович.
   - Да, - ответил я. - Ваши вещи.
   - А-а! - усмехнулся он. - Наблюдательный парень! Они не  здесь,  я  в
вагоне спать буду. Но если позовете меня к завтраку - не обижусь!
   - А мишкы у вагони? - хмуро спросил Петр.
   - Нет, мешки не там, мешки в соседнем.  -  сказал,  не  оборачиваясь,
полковник. - И не надо за них волноваться.
   Петр полез под стол, вытащил из сумки трубку  и  кулек  с  примовским
табаком.
   Молча набил трубку и, встряхнув в руке спичечный коробок, поднялся  и
вышел в тамбур.
   - Мне тоже иногда приходится делать не то, что хочу, а то, что  надо,
- проводив взглядом Петра, произнес полковник. - И ничего. Это жизнь...

Глава 65

   Часа  полтора  спустя,  когда  состав  уже  миновал   Ростов-на-Дону,
закипевшая в титане вода  растопила  лед  недоверия.  Титаном  занимался
полковник, и он же внес в купе пять стаканов кипятка, а потом  бросил  в
каждый из них по одноразовому пакетику чая.
   - У меня и сахар есть, - сказал он, выкладывая из  кармана  джинсовой
куртки несколько упаковочек "железнодорожного" сахара. - Угощайтесь!
   - А що тут у вагони? - спросил после чаепития Петр.
   - Китайские детские игрушки и вьетнамский бальзам, - мирно  улыбаясь,
ответил полковник.
   - Игрушки? - недоверчиво переспросил Петр и ухмыльнулся.
   - Пошли! -  Полковник  выбрался  из-за  столика  и,  остановившись  у
купейной двери, оглянулся.
   Мы с Петром прошли за ним в тамбур. Он открыл ключом дверь в грузовую
часть вагона и пропустил нас вперед.
   Вагон был доверху заполнен картонными коробками и фанерными  ящиками.
Узкий проход между ящиками и коробками  вел  к  небольшой  свободной  от
груза площадке с внутренней  стороны  откатной  двери.  Там,  в  тусклом
свете, падавшем из маленького вентиляционного окошка, на деревянном полу
лежали две палетты, поверх которых был расстелен синий  спальный  мешок.
Рядом мы  увидели  фанерный  ящик,  видимо  заменявший  стол,  и  рюкзак
полковника.
   Мы остановились перед этим лежбищем.
   - Я вас не на экскурсию привел, - раздался за спиной непривычно сухой
и строгий голос Витольда Юхимовича.
   Он  прошел  вперед,  присел  на  свой  импровизированный   матрас   и
прищурился, глядя на нас снизу вверх.
   - Я не  собираюсь  перед  вами  ни  отчитываться,  ни  извиняться!  -
произнес он довольно мрачным тоном. - Вы сами влезли в это дело, не надо
строить из себя обиженных! Если бы не я - вы бы сейчас сидели где-нибудь
в казахском КПЗ и по ночам отвечали на вопросы следователей. И по поводу
нелегальных раскопок, и по поводу наркотиков в  банках  из-под  детского
питания. Когда в пустыне я пришел  в  себя  с  раскалывающейся  от  боли
головой и связанными ногами - я не обиделся на  вас.  Я  просто  захотел
догнать вас и набить морду, и так бы и сделал, если  б  не  этот  песок.
Может, это был и не песок, а просто усталость! Я  даю  вам  две  минуты,
чтобы вы решили, как мы дальше будем  разговаривать:  на  равных  и  при
полном взаимном доверии или я буду говорить  с  вами,  как  полковник  с
загремевшими на гауптвахту рядовыми.
   Полковник достал из нагрудного карманчика  джинсовой  куртки  часы  с
кожаным ремешком,  подзавел  их.  Отодвинув  длинноватый  рукав  куртки,
бросил взгляд на свои часы.
   - Так по каким часам засекать? - Он снова поднял голову. -  По  часам
идеалиста? - Он приподнял в ладони часы с кожаным  ремешком.  -  Видите,
идеалиста уже  давно  нет  в  живых,  а  часы  тикают!..  Или  по  часам
прагматика? - Он перевел взгляд на свою левую руку.
   Мы молчали. Я не знаю, о чем в этот момент думал Петр, но  мои  мысли
витали где-то далеко, над Киевом. И  мне  хотелось  туда,  к  ним.  "Все
закончится хорошо, - твердил я себе. - Надо только переждать".
   - Еще одна минута, и  я  сам  буду  принимать  решение!  -  прозвучал
холодный голос полковника.
   - Добрэ, - тяжело вздохнул Петр. - Будэмо "на равных".
   "Ну вот, - подумал я с облегчением. - Победила  грубая  сила...  Или,
как раньше было принято говорить - победила дружба!.."
   Я усмехнулся, и полковник, заметив мою усмешку, тоже улыбнулся.
   Он подтянул к себе фанерный  ящик,  достал  оттуда  фигурную  зеленую
бутылку.
   Поднялся на ноги.
   - Я вас ни в чем не обманывал, - уже спокойно произнес он, откручивая
винтовую пробку. - Ваше здоровье! - Он пригубил из горлышка  и  протянул
бутылку мне.
   Я посмотрел на этикетку - это действительно был вьетнамский бальзам.
   Вязкое тепло разлилось во  рту  после  первого  глотка,  и  я  сделал
второй. Потом передал бутылку Петру.
   Спустя полчаса мы все еще были в гостях у полковника.  Мы  сидели  за
фанерным "столом" на фанерных ящиках и  при  горящей  свечке  продолжали
пить вьетнамский бальзам, только теперь уже из одноразовых пластмассовых
стаканчиков, запасенных Витольдом Юхимовичем. Разговор действительно шел
на равных. Полковник шутил, стараясь  создать  расслабляющую  атмосферу.
Петр стойко пытался сохранять серьезное выражение лица,  но  вьетнамский
бальзам оказался довольно крепким напитком.
   Позже я понял, что полковник шутил прежде  всего  для  себя,  он  сам
хотел расслабиться. Но все равно  время  от  времени  усталость  стирала
улыбку с его лица.
   Петр пару раз пытался задать полковнику серьезные вопросы, но Витольд
Юхимович шутя уходил от них.
   - Завтра поговорим, - пообещал он Петру,  вылив  остатки  бальзама  в
свой стаканчик. - А теперь - по койкам!
   Оставив полковника, мы вернулись в купе.
   - Ну что? - спросила меня Гуля. - Ужинать будешь?
   - Завтра, - ответил я, забираясь на верхнюю полку.

Глава 66

   Завтра наступило неожиданно рано. Меня разбудила тишина - такое часто
бывает, когда человек привыкает засыпать при шуме.  На  соседней  нижней
полке  похрапывал  Петр.  А  за  окном   было   неестественно   ярко   -
желто-красный свет бил в окно.
   Выглянув наружу и увидев "солнечные"  пятна  прожекторов  и  фонарей,
освещавших состав, я сразу понял, почему мы остановились - ГРАНИЦА!
   Снаружи донеслись приближающиеся мужские голоса.
   Я потихоньку поднялся и  вышел  из  купе.  Открыл  наружную  дверь  и
выглянул в пространство, залитое мощным искусственным светом.
   К  вагону  подходил  Витольд  Юхимович   в   сопровождении   молодого
таможенника в зеленой форме.
   - Вот эти два - мои! - Полковник показал рукой  на  наш  вагон  и  на
следующий.
   Потом посмотрел на меня. Таможенник тоже на меня уставился.
   - Это наш, сопровождающий, -  сказал  полковник  таможеннику,  а  мне
одновременно приказал жестом спрятаться.
   Я показательно зевнул и закрыл дверь в тамбур. Прислушался.
   Голоса этих двоих стали медленно отдаляться.
   Вернувшись в купе, я выглянул в окно. Они теперь стояли возле вагона,
в котором, по  словам  полковника,  находился  песок.  Было  видно,  что
беседуют они спокойно, словно все вопросы уже давно,  если  не  заранее,
решены.
   Минут пять я следил за ними. А потом увидел, как к  ним  подошел  еще
один таможенник с портфелем. Из портфеля он вытащил  какие-то  бумаги  с
печатями. Стал подробно что-то объяснять полковнику,  время  от  времени
тыкая пальцем в эти бумаги. Закончилось все тем, что  бумаги  перешли  в
руки  полковника,  и  он,  обменявшись  с  таможенниками  рукопожатиями,
направился к нашему вагону. Я отшатнулся от окна. Замер, прислушиваясь.
   Щелкнула наружная дверь в тамбур. Я  подумал,  что  полковник  сейчас
заглянет в купе и что-нибудь объяснит. Но он  сразу  направился  в  свою
берлогу. Два раза скрежетнул замок двери в грузовую часть вагона. Теперь
он закрылся у себя.
   Поезд тронулся, медленно выехал  в  относительную  темноту.  Я  снова
прилег.
   "Почти дома?" - подумал  я,  понимая,  что  вот-вот  мы  окажемся  на
украинской територии.
   Вновь возникший стук колес  поезда  стал  укачивать  меня.  Я  закрыл
глаза.
   Во сне мне привидилось море, наверно -  Каспийское.  Меня  укачивало,
бросало то вперед, то назад.
   Потом на мои губы легла чья-то теплая рука. Чужое  касание  разбудило
меня.
   - Тихо, Коля, тихо! - прошептала сидевшая рядом Гуля, не убирая своей
ладони с моего рта.
   - Что такое?
   - Тебе кошмар снился? - спросила Гуля.
   Состав снова дернулся, остановился, проехал назад.
   - Море снилось, - ответил я, подтягивая ноги и усаживаясь по-турецки.
- А где мы сейчас?
   Я выглянул в окно, но ничего не увидел. Видно, сон мой был  коротким,
раз за окном все еще продолжалась ночь.
   - Мы тут уже минут двадцать, - прошептала Гуля. - Туда-сюда ездим.
   Но ехали мы уже не туда-сюда, а прямо.  И  железные  колеса  ускоряли
свой ритм. Мимо проплыл освещенный вокзал Артемовска.
   - Уже Украина, -  прошептал  я  Гуле,  когда  огни  станции  остались
позади. - Ты давно не спишь?
   - Часа два, - ответила она.
   - Слушай, а мы проезжали украинскую таможню?
   - Да, - кивнула Гуля. - Там люди в  форме  с  собакой  вдоль  вагонов
ходили.
   Такое краткое и внятное описание украинской  таможни  одновременно  и
позабавило, и успокоило меня. Сон уже выветрился из моей головы.
   - К вечеру будем в Киеве, - прошептал я  Гуле.  -  Забросим  вещи  ко
мне... к нам домой и пойдем куда-нибудь в  кафе.  Надо  будет  только  у
"бухгалтерши" Гали половину сэкономленных баксов попросить...
   - А что потом? - спросила она.
   - Потом будем жить, нормально жить. Она улыбнулась.
   - Давай еще полежим, -  предложила  Гуля.  Мы  устроились  вдвоем  на
нижней полке. Я лежал под стенкой, она - с краю. Но лежали мы лицом друг
к другу. Я обнимал ее правой рукой, она меня -  левой.  Поезд  покачивал
нас и мы, словно играя, целовали друг друга.
   - У меня с собой диплом, - вдруг прошептала Гуля. - Я смогу  работать
врачом... Хорошо? Я удивленно посмотрел на нее.
   - Ты хочешь работать? - спросил я и понял, что вопрос  мой  прозвучал
довольно глупо.
   - Да, - ответила Гуля. - Пока у нас нет детей... Погладь меня!
   Я гладил ее волосы. Она лежала с закрытыми  глазами.  Уголки  ее  рта
подергивались.
   Кажется, я был счастлив. "Кажется" - это  потому,  что  счастье  было
каким