исчез  за  железной  лестницей,  ведущей  к
зачехленным спасательным шлюпкам, висевшим по обе стороны над бортами.
   Он исчез, но перед глазами у меня еще  несколько  секунд  стояло  его
смуглое лицо. Он не был похож ни на казаха, ни на азербайджанца.  Скорее
- на хорошо загоревшего славянина. Но вот я забыл его  лицо  и  вернулся
мыслями к Гуле, представляя себе ее на киевских улицах,  за  столиком  в
кафе или в моей квартире, рядом с Софиевским собором, на площади, каждое
воскресное утро наполняемой колокольным звоном.
   С наступлением темноты горизонты  ожили  и  теперь  то  тут,  то  там
виднелись далекие огоньки невидимых кораблей и рыбацких шхун. На  палубе
тускло светили корабельные фонари, спрятанные  за  овальными  решетками.
Сверху, с капитанского мостика, лился яркий желтый свет, но между ним  и
палубой висели спасательные шлюпки, торчали железные трапы  и  лестницы.
Так что только капли этого света добирались до  нас,  падая  пятнами  на
внутренний борт.
   Выспавшись, мы бодрствовали, несмотря на темноту и укачивавшие  паром
волны.
   Петр крутил в руках пистолет с глушителем.
   - Спрячь, - попросил я, наклонившись.
   - Нэзручна зброя, - сказал он, пряча пистолет в  сумку.  -  Глушытэль
дужэ важкый... Ты нэ знаеш, колы вжэ цэй Баку?
   Я пожал плечами. Мне бы и самому это хотелось знать.
   - Скоришэ б вжэ на пойизд систы, - вздохнул Петр. Потом  обернулся  к
своей подруге. - Галю, звары кавы, Галя достала свой кофейный приборчик.
Насыпала в джезву молотого кофе, налила воды из баллона, наполненного  в
Красноводском порту, подожгла таблетку сухого спирта и поставила  джезву
на подставку над синим спиртовым пламенем.

Глава 55

   Прошло еще несколько часов. Море снова успокоилось,  разгладило  свою
поверхность, убрав гребешки волн. Паром  проплыл  недалеко  от  нефтяной
платформы, над которой живым маяком плясал огненный факел.
   Мы снова стояли с Гулей у борта. Моя рука лежала на ее  плече.  Молча
мы проводили взглядом огненный маяк, пока он не остался позади.
   Петр сидел на подстилке и курил свою  трубку,  щедро  делясь  с  нами
легким табачным дымом.  Галя  спала.  В  ночной  тишине  звучало  только
жужжание  корабельного  двигателя.  Но  мы,  быстро  привыкнув  к  этому
механическому шуму, не обращали на него внимания, словно его и не  было.
Для нас он был просто составной частью тишины.
   - Слушай, - прошептал, я Гуле, - А где наш хамелеончик?
   - У меня в бауле, - проговорила она теплым шепотом мне прямо в ухо.
   - Ему там не душно?
   Гуля усмехнулась:
   - Конечно нет. Ему там намного приятнее, чем в пустыне.

***

   Где-то за спиной прозвучали гулкие быстрые шаги.  Я  обернулся.  Тень
человека промелькнула по нижним ступенькам освещенной железной лестницы,
ведущей наверх к шлюпкам.
   - Кто-то не спит, - сказал я.
   - Скоро уже утро, - прошептала Гуля. - Смотри, берег!
   Я повернул голову вслед ее взгляду, вперед по ходу парома,  и  увидел
вдалеке поднимавшиеся вверх скопления маленьких огоньков.
   - Петр! - обернувшись, проговорил я негромко. - Баку!
   Он поднялся на ноги. Не вынимая  трубки  изо  рта,  подошел  ко  мне.
Всмотрелся в далекие огоньки. Потом, взяв трубку в руку, постучал  ею  о
борт, вытряхивая скуренный табак. Вздохнул.
   - Чэрэз тры-чотыры дни будэмо вдома, - произнес он голосом фаталиста,
словно ему совершенно не хотелось домой.
   - Это если без приключений, - проговорил я. Он  обернулся,  посмотрел
на меня грустно и кивнул.
   - Цэ було б добрэ, як бы "без при-клю-че-ний"...
   Минут сорок спустя паром ожил. Пассажиры проснулись,  стали  собирать
вещи, складывать разложенные на железной палубе одеяла и подстилки.
   Петр пошел к "КрАЗам" - он хотел уточнить у водителей план  действий.
Галя, проснувшись, плеснула себе  в  лицо  пригоршню  воды  из  баллона,
встала. Посмотрела с интересом на близившиеся огни  города,  к  которому
плыл наш паром. Предложила сварить нам  с  Гулей  кофе.  Мы  с  радостью
согласились.
   - Всэ добрэ, - сказал, вернувшись, Петр. - Боны сами всэ зроблять,  а
мы вжэ пойидэмо у службовому купэ поряд з нашым грузом.
   Галя сварила кофе и Петру. Он, выпив своего любимого  напитка,  снова
закурил трубку.
   - Ты б хоч  дэнь  нэ  курыв  бы,  бо  табак  ось-ось  закинчыться!  -
упрекнула Петра Галя.
   - В Баку знайдэмо и табак, и каву! - спокойно ответил на это Петр.
   Над горизонтом позади парома  возникла  аура  поднимавшегося  солнца.
Темнота быстро, почти на наших глазах рассеивалась, уступая место новому
дню, новому свету.  Пассажиры  облепили  борта,  рассматривая  спокойную
гладь воды и приближающийся город. Уже виден был порт  с  зависшими  над
ним стрелами кранов.
   Мы проплывали мимо стоящих на рейде танкеров, сухогрузов и  сейнеров.
Настроение  улучшилось.  Внутри,  несмотря  на   ночное   бодрствование,
нарождалась энергия.
   - Всэ будэ добрэ,  -  с  твердой,  немного  агрессивной  уверенностью
произнес Петр, ни к кому конкретно не обращаясь. Произнес и снова поднес
ко рту трубку. Затянулся.
   - Всэ будэ дужэ добрэ!..
   "Боевое настроение - половина победы,  -  подумал  я,  и  радуясь  за
Петра, и немного завидуя ему".
   Прошло не меньше двух часов, прежде чем паром окончательно причалил и
выпустил со своей палубы два с лишним десятка машин, включая и наши  два
самосвала.  Теперь  вся  техника,  выстроившись  на  широком  и  длинном
причале,  стояла  в  очереди  к  отряду  азербайджанских   таможенников,
обступивших пока первую машину - серую "Волгу", давно не видевшую тряпки
и ведра воды с мылом.
   Мы тоже стояли с  вещами  на  причале,  ожидая,  пока  к  таможенному
шлагбауму подъедет наш груз. Сколько хватало взгляда - всюду вокруг  нас
простирался порт.
   Причалы один за другим длинными клыками врезались в Каспийское  море.
У некоторых стояло по одному кораблю, у других - по несколько  небольших
суден.
   Над кораблями развевались разноцветные  флаги  -  новые  флаги  новых
государств. Я с интересов оглянулся на радиомачту  парома  "Нефтяник"  -
там развевался новый флаг Азербайджана.
   Вдруг беспокойная мысль отвлекла меня  от  изучения  порта.  Таможня,
думал я, это ведь прежде всего проверка багажа! Вспомнились  мои  редкие
пересечения советско-польской границы с  каменноликими  таможенниками  в
зеленой форме, заставлявшими открывать чемоданы  и  высыпать  содержимое
сумок прямо на нижнюю полку купе.
   - Петр, - сказал я взволнованно. - У нас же оружие... А там  таможня!
Можем залететь.
   - Ты газэты чытав вдома? - спокойно спросил Петр.  -  В  Азэрбайджани
сэрэдня зарплата - дванад-цять долярив. Подывысь, яки у нас  в  конвэрти
купюры!
   Я вытащил из рюкзака конверт, заглянул внутрь,  пошелестел  купюрами,
не вытаскивая  их.  Полковник  оказался  предусмотрительным  -  в  пачке
долларов в основном были двадцатки и десятки.
   - По двадцать и по десять есть, - я снова обернулся к Петру.
   - Бачыш, - он улыбнулся. - Нэхай по  дэсять  долярив  залюдыну,  дамо
сорок...
   И вси хлопоты! Можэ, воны нам за цэ и табачку з кавою подарують?
   Оптимизм моего черноусого напарника успокоил меня.  Я  отложил  сорок
долларов в карман, а конверт засунул поглубже в  рюкзак,  почти  на  его
дно, поближе к фотоаппарату  "Смена",  банкам  с  "детским  питанием"  и
пистолету с  глушителем,  так,  чтобы  он  не  бросился  в  глаза,  если
таможенники все же захотят заглянуть внутрь.
   Теперь я уже следил за работой таможенников. Они работали не спеша.
   Насколько мне  было  видно,  работа  их  заключалась  в  разговоре  с
водителем и в получении от него некоторой суммы денег, но какой именно и
в какой валюте, с причала рассмотреть было невозможно и я,  окончательно
успокоившись, снова посматривал время от  времени  на  море,  корабли  и
портовые постройки.
   - Коля, - теплый шепот Гули коснулся моего уха. -  Кажется,  за  нами
следят...
   Я медленно повернулся к жене. Она  направила  мой  взгляд  дальше,  в
сторону парома, и я увидел замеченного мною раньше загорелого  славянина
в  брезентовых  брюках  и  в  синем  свитере.  Он  стоял  к  нам  боком,
разглядывая что-то на берегу.
   За спиной у него болтался полупустой вещмешок. Даже  отсюда  мне  был
виден его курносый профиль. Русые волосы торчали переросшим "ежиком".
   - Он долго смотрел на нас, на наши вещи, - прошептала Гуля.
   Я кивнул.
   Долго смотреть на кого-то еще не значит - следить, подумал  я,  но  в
глубине души согласился с Гулиными подозрениями.
   К таможенному барьеру подъехал первый из наших "КрАЗов". Теперь мы  с
Петром внимательно следили за таможенниками. Оба водителя вышли к ним  и
спокойно о чем-то говорили. Потом один показал таможенникам документы  и
бумаги, касающиеся,  по  всей  видимости,  груза.  Один  из  таможеников
внимательно изучил все, вернул водителю, но разговор, очевидно, на  этом
не закончился. Минуты через две водитель с бумагами пошел к нам, оставив
своего напарника и машины у таможенного барьера.
   - Документы не в порядке, - сказал водитель-казах, подойдя к  нам.  -
Они говорят, что транзит не оформлен.
   - А он оформлен? - поинтересовался я.
   - Сам посмотри! - Водитель передал  мне  бумаги.  Пробежав  документы
взглядом, я в общем-то ничего  не  понял,  кроме  того,  что  совместное
украинско-казахское предприятие "Каракум лтд" отправляло двенадцать тонн
строительного песка в  Киев  через  Баку,  Махачкалу,  Ростов-на-Дону  и
Харьков.
   - Что делать? - спросил у водителя Петр.
   - Платить. - Он пожал плечами.
   - Сколько?
   - Сотни две хватит, - предположил казах.
   Петр бросил на меня задумчивый взгляд. Я  понял  без  слов.  Полез  в
рюкзак, вытащил требуемую сумму и передал водителю.
   Минут через пять самосвалы миновали таможенный кордон и  остановились
около выстроенных в четыре этажа контейнеров. Один из водителей выбрался
из кабины и махнул нам рукой.
   Галя помогла Гуле закинуть на плечо ее двойной баул, потом сама взяла
в руки черную сумку. Медленно мы пошли к таможне. Когда  подошли  -  как
раз уехала последняя машина.
   - Паспарта! - скомандовал таможенник с седыми  короткими  усиками.  -
Куда эдем?
   - В Киев, - ответил я за всех.
   - Транзит? Я кивнул.
   Изучив наши паспорта и сравнив фотографии с лицами, он, тем не менее,
оставил документы в руке.
   - Что везем?
   - Особысти рэчи, - сказал Петр.
   - Что? - Таможенник насторожился.
   - Личные вещи, - чуть тише произнес Петр.
   - У себя дома будешь па-своему гаварить, а здесь па-русски атвечай!
   Понимая, что надо спасать ситуацию, я перевел внимание таможенника на
себя.
   - Сколько за транзит надо платить? Мы с моей  свадьбы  едем,  -  и  я
кивнул на Гулю.
   - Свадьба? - улыбнулся вдруг таможенник. Посмотрел с улыбкой  на  мою
жену, одобрительно мотнул головой. - Сколько заплатил?
   - Много! - ответил я, соображая на ходу.
   - Казашка?
   Теперь уже кивнула Гуля.
   - Ай, маладец! -Таможенник перевел взгляд на  меня.  -  Лучше  далеко
ехать, чем пад ноги сматреть! Давайте па двадцать долларов и прахадите!
   В кармане у меня было только сорок и лезть у него на  глазах  в  свой
рюкзак никак не хотелось. Я бросил быстрый взгляд на Петра. Он понял.
   - А как отсюда лучше до Киева добраться? - спросил он таможенника.
   Таможенник задумался, глядя себе под ноги. Пока  он  думал,  я  успел
открыть рюкзак и залезть рукой прямо в конверт.
   - Знаешь, - таможенник поднял взгляд на  Петра.  -  Тут  каждый  день
товарный состав до Ростова идет. Там вагоны и  на  Ростов,  и  на  Киев.
Пойди, поговори с рейсовиками, безопаснее будет, чем на пассажирском...
   Уже защелкивая пластмассовые  карабины  на  рюкзаке,  я  улыбнулся  -
таможенник нам посоветовал то, что мы и так собирались делать.  Выходит,
полковник    серьезно    проработал    маршрут,    прежде    чем     нас
проинструктировать.
   Расплатившись за  транзит,  мы  направились  к  самосвалам.  Там  нас
встретил  только  один  водитель,  второй  уже  ушел  в  грузовое   депо
"Баку-порт" договариваться о вагоне.
   - Слушай, ты кофе и покурить достать можешь? - спросил водителя Петр.
   - Кофе какой?
   - Молотый, конечно.
   Водитель кивнул.
   По просьбе Петра я выдал водителю зеленую двадцатку, и тот  исчез  за
четырехэтажной громадой контейнеров, оставив  нас  сторожить  самосвалы.
Минут через пятнадцать он вернулся с целлофановым кулечком молотого кофе
и таким же, только меньшего размера, пакетиком табака.
   - Тут что, магазин есть? - спросил я водителя, думая о том, что бы  я
хотел купить в дорогу.
   - Магазин? - усмехнулся водитель. -  Эта  все  магазин,  -  он  обвел
руками порт. - Здесь все есть! Водка, машины, кансервы...
   - Ясно, - выдохнул я, подавив свои еще не полностью  сформировавшиеся
потребительские желания.
   - Подождем огней большого города...
   - В городе все дароже, - сказал на это водитель.
   Я промолчал.
   Вскоре вернулся его напарник.
   - Вагон есть, - сказал он. - Только не очень хароший...
   - Что значит неочень хороший? - переспросил Петр.
   - Там  все  без  крыши.  Обычный,  насыпной,  внутри  служебное  купе
сделано, только все без крыши... Можно другой взять, с крышей над купе и
купить у них брезент, чтобы песок накрыть...
   - Сколько стоит? - голосом фаталиста спросил Петр.
   - Двести пятьдесят...
   Петр посмотрел на меня. Я  вдруг  почувствовал,  что  ответственность
казначея начинает меня утомлять. И зачем  я  только  оставил  конверт  в
своих руках?  Теперь,  когда  доллары  закончатся,  Петр  будет  так  же
смотреть на меня, только я уже буду не казначеем, а "растратчиком" в его
глазах.
   - Знаешь что, давай ты будешь за все платить! - сказал я  и  полез  в
рюкзак.
   На глазах у водителей передал ему конверт. Петр явно  был  недоволен.
Он отсчитал из конверта двести  пятьдесят  долларов  и  передал  конверт
Гале.
   - Дывысь, щоб всэ було гаразд, будэш у нас бухгалтэром!
   Галя покорно кивнула, но в ее глазах я успел заметить растерянность и
беспокойство. Она сунула конверт  в  хозяйственную  сумку,  потом  долго
пропихивала его поглубже между других вещей. Наконец с  трудом  затянула
молнию на сумке и вопросительно глянула  на  Петра.  Он  только  покивал
головой.
   А второй водитель уже шел вдоль  громады  контейнеров,  туда,  откуда
стали доноситься знакомые с детства звуки железных пар, скрежет и  удары
сцепляемых вагонов.
   Я посмотрел ho сторонам и заметил метрах в ста от нас  выглядывавшего
из-за основания ближайшего портового крана смуглого славянина.
   Толкнув плечом Петра, я направил его взгляд на незнакомца.
   Петр задумчиво свистнул. Снова повернулся ко мне.
   - Нас или сопровождают, или пасут.,. - прошептал я.
   Когда я снова посмотрел в сторону ближайшего портового крана, там уже
никого не было.

Глава 56

   Вечер  принес  с  собой   непривычную   прохладу,   словно   Баку   и
Красноводск-Туркменбаши не были на одной параллели. Может,  Туркменистан
был ближе к солнцу, чем Азербайджан, а может просто каспийский бриз  уже
дышал осенью.
   Мы сидели на вещах, разложенных по кругу прямо на земле. Снова, как и
на Мангышлаке, в центре нашего круга горел костер,  в  котелке  закипала
вода. Только костер был здесь покрепче - дровами нам служили разломанные
деревянные ящики, валявшиеся вокруг в большом количестве. Жизнь в  порту
уже замерла - краны застыли, уткнув свои стрелы в  небо.  Возле  причала
горело еще несколько костров, вокруг которых грелись  будущие  пассажиры
отправлявшегося через несколько часов в обратный путь парома "Нефтяник".
Перед въездом на причал дремало десятка  полтора  легковых  автомобилей,
выстроенных в очередь.
   - Коля, - обратилась ко мне Галя. Выражение ее лица  было  непривычно
серьезным. - Скилькы у нас долярив в конвэрти залышылось?
   Я бросил взгляд на темневшее небо, припоминая расходы последних  двух
дней.
   - За "транзит" отдали восемьдесят, за вагон -  двести  пятьдесят,  за
"транзит" груза - еще  двести...  итого  пятьсот  тридцать  плюс  мелкие
расходы - долларов тридцать-сорок. Три тысячи минус пятьсот шестьдесят.
   - Дви тысячи чотырыста сорок, -  Галя  кивнула  и  записала  сумму  в
маленькую записную книжку. - А там було ривно тры тысячи?
   - Я не считал.
   - Трэба було порахуваты, - вздохнув, сказала она.  -  Добрэ,  пизнишэ
пэрэвирымо...
   Относительную тишину вечернего порта нарушил  шум  моторов.  В  хвост
очереди на причалпристроились два "КрАЗа". Хлопнули  дверцы  самосвалов.
Водители вышли, закурили, присев на ступеньку первой машины. Потом  один
из них направился к нам.
   - Все в порядке, - сказал он, остановившись. - Чай будет? - Кивнул он
на котелок с закипавшей водой.
   Гуля встрепенулась, достала из баула пакет с чаам, высыпала пригоршню
прямо в воду. Достала пиалы.
   - Садитесь, - предложил  водителю  Петр.  Казах  сел  между  Галей  и
Петром.
   Гуля, обмотав руку полотенцем, сняла с крючка котелок и умело разлила
чай.
   Потом раздала всем по соленому сырному шарику.
   - Последние, - сказала она, вздохнув. Мы держали пиалы в  руках.  Чай
был еще слишком горячий. А я уже  бросил  сырный  шарик  в  рот,  и  его
зернистый соленый вкус разлился по небу, вызывая жажду. Хотелось быстрее
запить эту соленость, но я  заставил  себя  терпеливо  ждать,  пока  чай
немного остынет.
   - Вот документы, - казах протянул Петру бумаги, глотнул чаю и  только
потом бросил в рот свой сырный шарик. - Мы уже в обратку. Чай допьем,  я
вас к вагону отведу...
   Я пригубил свой чай - нет, еще рано было его пить. Видно,  у  казахов
глотка более  устойчивая  к  ожогам,  подумал  я.  Посмотрел  на  нашего
водителя. Мы даже не спросили, как его зовут. Они  с  напарником  сейчас
уедут и  останутся  в  нашей  памяти  просто  как  два  казаха-водителя,
перевозивших наш песок с Мангышлака до Баку.  Может,  это  и  правильно,
ведь мы с ними если и говорили, то  только  кратко  и  по  делу.  Ничего
больше общего у нас не бь1ло и нет. И все равно, даже если и  спрашивать
имя у каждого, с кем случайно столкнет судьба, все имена не запомнишь...
   Ветер  с  Каспия  усилился,  и  мне  стало  холодно.  Только  ладони,
державшие пиалку, принимали ее тепло, но дальше  ладоней  это  тепло  не
шло. Хорошо бы достать из рюкзака свою ветровку, подумал я. Но эта мысль
так и осталась мыслью. Я нашел более разумный способ согреться -  просто
поднялся и передвинул рюкзак, на котором сидел, поближе к костру.
   Теперь, хоть ветер и дул мне в спину, жар от костра 5ыл  сильнее.  Я
уже пил чай, и сырный шарик,  катаясь  на  моем  языке,  терял  в  весе,
делаясь все меньше и меньше  и  передавая  свою  соленость  горьковатому
зеленому чаю.
   - Я сейчас, - сказал казах,  опустив  пустую  пиалу  на  землю  перед
собой.
   Он пошел к машинам и вернулся с пакетом в руке.
   -  Вазьми,  -  протянул  он  пакет  Гуле.  Гуля,   заглянув   внутрь,
улыбнулась.
   Сказала водителю что-то по-казахски. Наверно, слова благодарности. Он
ей тоже ответил по-казахски. Потом повернулся к нам.
   - Пайдемте уже, а то перегонят вагон - трудно найти будет.
   Петр разбросал ногой костер, затоптал горящие дощечки.  Гуля  собрала
пиалки и треногу, уложила в баул. Казах легко перебросил ее двойной баул
себе через плечо и пошел не спеша вдоль стены  морских  контейнеров.  Мы
двинулись за ним.
   Остановились минут через десять перед двумя сцепленными вагонами.
   - Этот ваш, - казах кивнул на левый вагон. С  виду  это  был  обычный
товарный вагон. Только когда я попытался откатить в сторону  его  дверь,
казах остановил меня.
   - У купе есть свой вход, - сказал он, показывая на  левый  край,  где
действительно  виднелась  странноватая,  словно  насильно  врезанная   в
деревянную стенку вагона дверца. - Если эту откатить,  -  он  указал  на
середину вагона, - песок посыплется. А  его  уже  брезентом  накрыли  от
дождя...
   Я подошел к боковой дверце.  Под  ней  были  приварены  две  железны