а и  горько  покивал"  головой.  Хорош  полковник,  подумал  я,
светлая голова - превратить двух совершенно разных идиотов-идеалистов  в
команду рейсовиков, сопровождающих оружие и наркотики!
   Я вернулся мыслями к нашим раскопкам  около  укрепления.  Был  там  и
запах корицы, и мумия с таким же запахом. В карманчике  рюкзака  до  сих
пор лежат золотой крестик и такой  же  желтый  ключ,  найденные  там,  в
песке. Эти находки были реальными. И часы, найденные Галей. Все это было
нормально, все это не выходило за рамки реальности. Даже похороны майора
Науменко были относительно нормальными.  Но  то,  что  произошло  потом?
Выкапывание песка,  погрузка  его  на  самосвалы,  паром  "Нефтяник"?  И
полковник, обещавший догнать  нас  по  дороге,  оставшийся  по  каким-то
важным делам в Красноводске?
   - Мне кажется, Тараненко все это заранее подстроил, - сказал я Петру.
- Песок - это миф! Нас  просто  в  сумасшедший  дом  загребут,  если  мы
кому-то станем  рассказывать  о  песке,  способном  изменять  психологию
человека... Мы влезли в уголовщину...
   - Ты не прав, - Петр перешел на русский язык. - Разве ты не  помнишь,
как казах-торговец чуть не подарил нам весь свой  товар?  А  думаешь,  я
стал бы с тобой раньше, до этого, по-русски говорить?.. То,  что  мы  не
можем научно объяснить загадку этого песка, еще не  значит,  что  ее  не
существует. Мы же неученые!
   - Эт точно, - горько усмехнулся я. - Нас, похоже, уже поздно учить...
   - Ты зря так, цинизм  -  это,  наверно,  самая  большая  беда  нашего
поколения, и если вера в песок хотя бы от этой  беды  нас  очистит,  уже
появится надежда на лучшее будущее для всей страны.
   - Вера в песок?.. - повторил я.
   - Да не песок это, - Петр,  нервничая,  повысил  голос.  -  Это  дух,
растворенный в песке.
   - Подождем, может полковник все-таки появится и подробнее  расскажет.
И про мешки с песком, и про другие мешки. - Я медленно поднялся на ноги.
   Кофе был допит. Спать не хотелось, но и оставаться здесь, в  тамбуре,
рядом с Петром, не было никакого желания. Мой ночной цинизм явно задевал
его веру, и продолжать наш спор не имело смысла.
   Вернувшись в купе, я залег на свою полку.
   На столе все еще горела спиртовая таблетка. Женщины спали.
   Я повернулся на бок и наткнулся ребрами на что-то чужеродное. Вытащил
из-под подстилки пистолет и сунул его в рюкзак.

Глава 62

   Утром я проснулся под давно забытый звук - шепот дождя. На фоне этого
шепота отдельными мерными ударами падали капли  воды,  сочившейся  через
щель в деревянной крыше купе.  Ветер  порывами  забрасывал  дождь  через
оконницу внутрь, и мелкие капли падали мне  на  лицо,  но  ощутил  я  их
только проснувшись. Провел ладонью по щекам - словно умылся.
   Я проснулся последним, все остальные уже  бодрствовали.  Гуля  сидела
рядом, на моей полке. Петр и Галя сидели напротив. Все было как  обычно,
только влажный ветер время от времени пытался потушить  горящий  примус,
на котором стоял котелок.
   Все,  кроме  меня,  пили  чай.  Я  уселся.  Гуля,  прихватив  котелок
полотенцем, налила и мне.
   - Вночи Грозный пройихалы, - сообщил мне Петр. За  чаем  я  извинился
перед ним за свой ночной цинизм.
   - Ничего, бувае, -  добродушно  произнес  он.  За  окном  проносилась
мокрая зелень деревьев, крыши  домов,  проселочные  дороги.  Одна  такая
дорога бежала как раз вдоль полотна. Серое небо напоминало об осени.
   Состав мчался, словно пытаясь убежать из-под дождя. Мимо пролетела  и
осталась позади мокрая платформа с  приземистым  одноэтажным  вокзальным
зданием.
   "Станция Лабинск". В двух окнах этого вокзальчика горел  ярко-желтый,
теплый свет.
   До меня вдруг дошло, что Кавказ остался позади. Мы еще  спускались  с
его холмов, скатывались в  равнину,  имени  которой  еще  не  знали.  Но
русские названия проносившихся  мимо  железнодорожных  станций  радовали
душу. Я глянул на Петра  -  он  тоже  смотрел  в  окно.  Его  лицо  было
царственно спокойно, в  глаза  вернулась  твердость  и  самоуверенность.
Может, и прошлой ночью в тамбуре, он тоже был спокоен и уверен  в  себе?
Это я психовал, пытаясь  найти  мгновенный  выход  из  ставшей  понятной
ситуации. Это я, вдруг почувствовав себя преданным  всем  и  всеми  -  и
полковником Тараненко, и этим песком, и собственным прежним  идеализмом,
попытался заставить Петра разделить со мной мое разочарование и неверие.
А он принес мне кофе и прочитал  лекцию  о  вреде  цинизма.  Да,  цинизм
вреден, особенно массовый цинизм.  Но  не  было  в  моих  ночных  словах
цинизма. По крайней мере сейчас мне казалось, что не было.  Я  и  сейчас
мог бы, пожалуй, повторить все то же самое -  мое  мнение  за  несколько
часов сна не изменилось.
   Изменилось  состояние.  Но,  вероятно,  состояние  духа  сейчас  куда
важнее. Если твердое заблуждение помогает Петру  сохранять  спокойствие,
то ничего в этом плохого нет! Пускай и дальше заблуждается! Я и сам  был
бы рад заблуждаться, приписывать  этому  песку  чудодейственную  силу  и
полностью полагаться на эту силу в будущем возрождении Украины.
   - Коля! - отвлек меня вдруг Петр. - А що, як  нам  вси  ци  наркотыкы
повыкыдаты на ходу?
   - Ты що! - Галя бросила на него пристальный взгляд.  -  А  якщо  диты
знайдуть?
   Петр, не обратив внимания на Галину реплику, все еще смотрел на меня,
ожидая услышать мое мнение.
   Я провел рукой по влажным волосам. Думал, пытаясь найти ответ на  его
вопрос.
   - Розумиеш, на кордони пэрэвиряты  будуть!  -  продолжал  свою  мысль
Петр. - Спочатку росийська таможня, потим  -  наша.  Якщо  хтось  з  ных
полизе пид брэзэнт - нам хана.
   -  Кто-нибудь,  да  полезет,  -  согласился  я  с   ним.   -   Может,
действительно выбросить на ходу?
   - Если бы в речку выбросить, - предложила Гуля. Петр усмехнулся.
   - Цэ трэба, щоб  вагон  на  мосту  зупынывся  и  дэсь  з  годыну  там
простояв! - И он отрицательно мотнул головой.
   Минут через пятнадцать  мы  с  Петром  пробрались  в  грузовую  часть
вагона.
   Прошлись под дождем по скользкому брезенту.
   - Ну що, опробуемо? - Петр остановился у внутренней стороны  откатной
двери вагона.
   Мы попробовали открыть дверь, но она мертво сидела на месте. Ручки  с
внутренней стороны у нее не было, и мы упирались руками в мокрое дерево,
а ногами-в скользкий брезент. Ноги отъезжали, а дверь стояла на месте.
   - Ничего не выйдет, - вздохнул я, отступив на  шаг.  Под  усилившимся
дождем вытащил из ладоней несколько заноз. Оглянулся на Петра.
   - Понимаешь, мы, когда двери толкаем,  стоим  на  мешках,  и  они  от
нашего веса еще сильнее эти двери держат!
   Петр нашел край брезента,  отодвинул  его,  оголив  мешки  с  песком,
подпиравшие дверь.
   - Можэ, здвынэмо йих?
   - Мне кажется, это не  самая  удачная  идея,  -  остановил  я  своего
напарника.
   - Мы же не знаем, кто и где будет встречать другие мешки!
   Петр озадаченно посмотрел на меня.
   - Может, через полчаса состав станет,  и  к  нашему  вагону  подъедет
какой-нибудь грузовик. Что мы тогда будем делать?  Живыми  нас  вряд  ли
оставят.
   Петр вздохнул. С его  черных  усов  капала  вода.  Мы  уже  оба  были
"насквозь мокрыми.
   -  Добрэ,  пишлы  в  купэ,  -  наконец  проговорил  он.  -  Трэба  щэ
подуматы...
   Вернувшись  в  купе,  мы  выкрутили  свою  одежду,  оставив  на  полу
порядочную лужу. Гуля растерла меня своей подстилкой, а Галя,  порывшись
в черной хозяйственной сумке, поставила на стол поллитровку "Столичной".
   Петр, сушивший полотенцем голову, замер и выпучил на бутылку глаза.
   - Ты ж казала, що нэ брала з собою! - медленно и сердито произнес он.
   - То я на лэкарство, на всякый случай... Бона була у мэнэ скотчэм  до
дна сумкы прыклэена...
   - Да ты, - Петр сверкнул глазами, но тут же покосил на меня, натянуто
улыбнулся. - Бачыш, яка у мэнэ... хозяйствэнна...
   Петр содрал с бутылки "бескозырку" и налил  в  две  пиалки,  на  ходу
пытаясь определить, сколько туда входит. В  бутылке  оставалось  граммов
триста.
   - Давай, грэйся! - кивнул он на мою пиалку. Мы выпили деловито и  без
тостов.
   - Щэ? - спросил Петр, приподняв бутылку над столом.
   Я кивнул.
   Вскоре пустая бутылка полетела в окно.
   Мимо промелькнула еще одна станция с  русским  названием.  Дождь  бил
крупными каплями по крыше вагона.
   Петр откинулся спиной на стенку. Мы сидели молча и слушали дождь.
   Водка вызвала во  мне  какое-то  радостное  равнодушие  к  ближайшему
будущему.
   Видно, это была хорошая водка, такая же, какую пил  наш  народ  и  до
революции, и после.
   Поезд укачивал меня. Стук колес сливался с барабанным боем  капель  о
крышу вагона. Я улегся на нижней полке, подогнув ноги под себя, чтобы не
мешать Гуле.
   Уже засыпая, я почувствовал, как заботливые руки Гули  укрывали  меня
одеялом.
   Уютное тепло ускорило приход сна.

Глава 63

   Проснулся я ночью от постороннего шума. Состав  отбивал  колесами  по
рельсовым стыкам монотонный ритм. Но к этому ритму мои уши уже привыкли,
что-то другое вклинивалось в шум идущего поезда. И  за  окном  в  ночной
темноте плыли пятна желтого света.
   Я опустил ноги на пол и придвинулся к окну.
   Вдоль железной дороги  теперь  мчалось  широкое  шоссе,  по  которому
двигалась бесконечная колонна грузовиков с крытыми кузовами. Их  фары  и
разбавляли темноту, добавляя в нее желтизны. Фары каждого грузовика били
светом в  задний  борт  впереди  идущего.  Я  увидел  внутри  одного  из
грузовиков дремлющих солдат, сидящих на лавках вдоль боковых бортов.
   Состав  стал  понемногу  обгонять  военную  колонну.  В   свете   фар
промелькнул  синий  щит:  "Тихорецк  -  50  км,  Кущевская  -  120   км,
Ростов-на-Дону - 225 км".
   Колонна остановилась и осталась позади. Шоссе теперь сплошной  черной
полосой  бежало  вдоль  железной  дороги.  Машин  больше  не   было,   и
посторонний шум исчез.
   Я смотрел на небо, на неподвижные звезды.  Мы  действительно  выехали
из-под дождя - все звезды висели на своих местах, ни одна  не  пряталась
за облаком или  тучей.  Впереди  нас  ждал  хороший  солнечный  день,  и
хотелось верить, что он будет хорош не только погодой.
   До рассвета я успел заснуть еще раз, сидя  за  столом,  подложив  под
голову руки.
   Уже полупроснувшись, я медлил открывать глаза.
   Солнце поднималось позади состава, ни один из его лучей не попадал  в
окошко купе, но за  окном  все  светилось.  И  так  же  бежало  в  ярком
солнечном свете  шоссе,  уже  наполненное  своей  автомобильной  жизнью.
Промчался  мимо  "Икарус"  с   табличкой   "Ростов-Кропоткин",   тяжелый
рефрижератор, тужась, обгонял наш вагон.

***

   Я налил воды из баллона в пиалку, вышел в тамбур  и  умылся.  Опустив
пиалку на деревянный пол, открыл наружные  двери  -  и  в  тамбур  сразу
ворвались и шум, и свежий воздух. Ветер за  минуту  высушил  мое  мокрое
лицо.
   Мы уже завтракали, скудно и молча, когда состав замедлил ход  и  стал
поворачивать налево. Шоссе удалялось от нас, и вместе с шоссе  удалялись
блестящие  на  солнце  рельсы  магистрали.  Теперь  сбоку   простиралось
кукурузное поле. Мы с Петром переглянулись.
   Галя опустила пиалку с чаем на стол, повернула голову к Петру.
   - Вы повыкыдалы наркотыкы?
   Ее лицо выражало крайнее беспокойство.
   Петр отрицательно мотнул головой.
   - Ну скажы хоч ты своему! - Галя перевела взгляд на Гулю.
   - Женщины не должны вмешиваться в дела мужчин, - негромко  произнесла
Гуля.
   Галя только покачала головой.
   А состав еще отклонился налево. Петр выглянул  из  окна  и  посмотрел
вперед по ходу поезда.
   - Ну что  там?  -  спросил  я  с  нетерпением,  заразившись  от  Гали
нервозностью.
   - Дэпо.
   Я тоже выглянул из окна и  увидел,  что  мы  приближаемся  к  стоянке
товарняков. Справа можно было насчитать десятка два составов. Сколько их
было слева -  мы  не  видели.  Через  каждые  несколько  метров  направо
отходила новая железнодорожная ветка, все дальше и дальше  отодвигая  от
нас кукурузное поле.
   Состав замедлил ход, словно машинист  боялся  пропустить  нужное  ему
ответвление. Остановился. Снова поехал.
   Мы въезжали в ряды товарных составов. Между ближайшим из них  и  нами
лежала еще одна, пока не занятая ветка.
   Я смотрел на соседний товарняк, мимо  которого  мы  медленно  ползли.
Товарняк был полным "ассорти" - рефрижераторные  вагоны  чередовались  с
грязными цистернами и обычными вагонами, вроде того, в котором мы сейчас
ехали.
   - Если повезет, то отсюда мы отправимся дальше уже без лишнего груза,
- произнес я, желая успокоить Галю. Ведь именно во время последней такой
остановки появилась ночная бригада, благодаря  которой  мы  узнали,  что
везли.
   Правда, в тот раз состав остановился в пустынном месте,  и  произошло
это, опять же, ночью. А сейчас радостное солнце поднималось все выше над
проснувшейся землей. Так что думать о скором избавлении  от  нежеланного
груза по крайней мере в этот момент было нелогично.
   Когда состав остановился, мы с Петром проводили  взглядом  покинувший
нас локомотив. Непривычно тихо стало вокруг.
   Петр набил трубку и вышел из вагона. Остановился под окном.
   - Тэпло як! - сказал он.
   Мы тоже вышли. Теплый ветерок блуждал  открытыми  "коридорами"  между
рядами товарных составов.  Под  ногами  хрустел  мусор.  Такой  знакомый
вокзальный запах здесь отдавал жженой резиной.  В  небе  над  нами  пели
птицы.  Где-то  рядом  пропиликал   кузнечик.   Странная   смесь   дикой
цивилизации и дикой природы, где звук  противоречил  запаху,  отозвалась
каким-то холодком в душе. Я оглянулся на Гулю.
   Она стояла, закрыв глаза и подставив лицо солнцу.
   - Ты ничого нэ чуеш? - спросил меня Петр.  Я  прислушался.  Откуда-то
издалека донесся ритмичный шум поезда. Когда шум затих, мне  послышались
человеческие голоса. Ветерок на мгновение замер и голоса зазвучали  чуть
громче, но все равно слишком тихо, чтобы разобрать хотя бы слово.
   Оставив женщин у вагона, мы, прислушиваясь,  прошли  вдоль  соседнего
состава. Где-то рядом звякнуло стекло, и мы остановились. Я опустился  к
земле, заглянул под вагон. Взгляд мой встретился с  испуганным  взглядом
худой черной кошки, которая тут же отпрыгнула и побежала прочь,  оставив
позади себя пустую пивную бутылку. Я уже собирался подняться на ноги, но
какое-то движение в этой урезанной подвагонной перспективе привлекло мое
внимание. За тремя рядами  железных  колес  в  очередном  проходе  между
составами я увидел два ящика и две пары  ног.  Двое  мирно  сидели  и  о
чем-то разговаривали, хотя судить я мог только по спокойным интонациям.
   - Там кто-то есть, - сказал я Петру.
   Он тоже опустился на корточки и заглянул под вагон.
   - Пиды подывысь!
   Я пролез под вагоном, потом под вторым. Остановился.
   - Что-то Васи долго нет, - услышал я  мужской  голос.  -  Может,  без
него?..
   - Ты что! - ответил второй мужской голос. - Так не делают... Потом по
голове получишь!
   Когда я вылез из-под вагона,  на  меня  с  удивлением  и  недоумением
уставились два оборванных бомжа, сидевших на  пустых  ящиках.  Старик  и
мужик помоложе. Рядом на земле валялось множество  окурков,  две  пустые
пивные бутылки и одна винная.
   За ящиком, на котором сидел старик, валялся грязный спальный мешок.
   - Эй! - Молодой поднялся с ящика. - Мы тут  только  со  вчерашнего...
ничего не крали, не ломали... Не надо нас гнать!..
   Быстро сообразив, что у этих двоих вряд  ли  мне  удастся  что-нибудь
узнать, я полез обратно под вагон.
   - Бомжи, - сообщил я Петру. Он кивнул, не вынимая трубки изо рта.  Со
стороны вагона раздался хлопок. Я оглянулся и увидел, что  Гуля  и  Галя
вытряхивают в четыре руки одеяла. С каждым хлопком над ними  поднималось
облако пыли.
   Минут десять мы с Петром наблюдали за нашими женщинами,  пока  те  не
перетрясли все одеяла и подстилки. Потом они вернулись в купе, но,  судя
по мусору, вылетавшему время от времени из окна, уборка продолжалась.
   - Коля, - позвала меня Гуля.
   Я подошел и тут же получил  в  руки  пустой  пятилитровый  баллон.  С
помощью бомжей я отыскал на краю кукурузного поля  цистерну  с  питьевой
водой.
   Галя хотела сварить гречневой каши из остатков крупы,  но  ее  планам
пришлось передвинуться на потом. У нашего вагона объявился лохматый бомж
Вася в замусоленном плаще-болонье и с ведром в руке.
   - Меня ребята прислали, - сказал он, представившись. -  Я  за  раками
ходил, возьмите себе штук пятнадцать.
   Петр, услышав слово "раки", ожил. Он выскочил из  вагона,  присел  на
корточки у поставленного на землю ведра,  смотрел  на  копошившихся  там
зеленых.
   - Ты бери, бери, - торопил его замусоленный  Вася,  которому  на  вид
было лет сорок. - Жаль, пива нет. Пиво мы вчера допили. С пивом они, как
песня!
   Набрав в кулек раков и поблагодарив Васю, Петя вернулся в купе.  Раки
были высыпаны из кулька прямо в кипящую воду.  Они  не  спеша  краснели,
вызывая у меня своим видом приступ аппетита.
   Но даже раки не могли  меня  полностью  отвлечь  от  неопределенности
нашего ближайшего будущего. Пока мы ехали и пока было видно, что мы едем
в Ростов, на душе было спокойно. Дорога - сама по себе уже действие.  Но
этот тупик?
   Правда, чем больше  я  думал  об  этой  остановке,  о  безлюдности  и
странности этого места, тем легче мне представлялось, что  именно  здесь
произойдет то, что облегчит дальнейшую дорогу.
   Так и случилось. Шум машины послышался, когда мы  лежали  на  полках,
отдыхая после обеда.
   Я выглянул  в  окно  и  увидел  военный  "ЗИЛ".  Он  проехал  мимо  и
остановился сразу за  нашим  вагоном.  Все  это  мне  показалось  вполне
логичным. Нелогичным показалось другое - из кузова  выпрыгнули  майор  и
два прапорщика с автоматами.
   - Из купе не выходить!  -  крикнул  майор,  остановившись  под  нашим
окном.
   Еще трое военных в камуфляжных комбинезонах спрыгнули на землю.  Было
слышно, как со скрежетом откатились двери вагона, зашелестел брезент.
   Военные работали слаженно и без перекуров. На выгрузку белых мешков у
них ушло минут десять.
   - Все? - раздался голос майора.
   - Все, - резко выдохнул кто-то. Мы  с  Петром  сидели  друг  напротив
друга у окна. Ему было видно больше.
   Когда "ЗИЛ" уехал, Петр облегченно вздохнул.
   - Воны нам щось у вагон кынулы, - сказал он.
   - Пошли посмотрим! - предложил я.
   Мы  выбрались  через  дверцу  в  туалете  в  грузовую  часть  вагона.
Скомканный брезент лежал в дальнем  углу,  мешки  с  песком  валялись  в
беспорядке, а перед закрытой основной дверью лежал клеенчатый тюк.
   Мы подошли. Тюк был закрыт на молнию. Когда Петр раскрыл  молнию,  мы
замерли, затаив дыхание.  Тюк  оказался  клеенчатым  мешком  для  трупа.
Сквозь разъехавшуюся молнию можно было определить только  то,  что  труп
был одет в военную форму.
   Петр снова наклонился к мешку. Бжикнула, закрываясь, молния.
   Он растерянно посмотрел на меня, словно спрашивая: что делать?
   Я развел руками. Похоже, один нежеланный груз в нашем вагоне сменялся
другим, еще менее желанным.
   - Надо что-то придумать, - прошептал я. - Только им ничего не говори,
- кивнул я в сторону служебного купе.
   - Давай зараз пид брэзэнт його сховаем, - предложил Петр.  -  А  там,
можэ, дэсь выкынэмо по дорози.
   Мы растянули брезент, подоткнув его  края  в  щели  между  мешками  и
стенками вагона. Вернулись в купе.

Глава 64

   Ближе к вечеру мы жгли костер перед вагоном, рассевшись на  найденных
поблизости   пустых   ящиках.   Неопределенность   ближайшего   будущего
раздражала меня.
   Петр  тоже  сидел  молча,  понурив  голову.  Только   Галя   и   Гуля
разговаривали  о  чем-то,  но  я,   поглощенный   своими   мыслями,   не
прислушивался к их тихому разговору.
   Анализируя события прошедших дней, я все больше убеждался в том,  что
мы - уже отыгранные карты. Оставался один вопрос: кто  играл  нами,  кто
срежиссировал всю эту  эпопею  с  песком,