принятом решении, женщина повернулась к нему  спиной  и  снова  скрылась  на
своей половине комнаты за серым пластиковым занавесом.
   Харп не помнил, сколько длился день там, где он  жил  прежде,  но  сутки,
тянувшиеся в мире вечных снегов  ровно  сто  двадцать  часов,  казались  ему
непомерно  долгими.  Должно  быть,  именно  поэтому  ему  не  сразу  удалось
привыкнуть  к  странному  распорядку  дня,  установленному  в  доме  старого
Бисауна. Первый раз здесь ложились спать незадолго до полудня. Второй раз  -
на закате. И третий раз - уже на исходе ночи, длившейся сорок восемь часов.
   Середину ночи Харп и  Марсал  посвятили  обсуждению  деталей  предстоящей
охоты. Услышав, о чем идет речь, к  ним  присоединилась  Эниса.  Женщина  не
задавала никаких вопросов и не делала никаких замечаний - она просто сидела,
подперев щеку кулаком, и внимательно слушала.
   Старый Бисаун сидел в стороне от всех,  поставив  на  низенькую  тумбочку
свою коробку с лекарствами и делая вид, что всецело поглощен их сортировкой.
Однако это занятие не мешало ему внимательно прислушиваться ко всему, о  чем
говорили за столом.
   Но, как и Эниса, за время разговора старик не проронил ни слова и никаким
другим образом не выразил своего отношения к затее, которую называл не иначе
как полнейшим безрассудством. Больше всего Бисауну не нравилось то, что Харп
увлек своим безумным проектом Марсала с Энисой. У  старика  не  вызывало  ни
малейшего сомнения, что попытка убить снежного червя  не  может  закончиться
успехом. А неудача в подобном предприятии означала только  смерть  для  тех,
кто решился в нем поучаствовать. И  хорошо,  если  хоть  кто-то  из  троицы,
увлеченно обсуждавшей сейчас детали  охоты  на  обитающего  в  толще  снегов
монстра, сам это поймет. В противном случае старый Бисаун может  остаться  в
своей хибаре вдвоем с Халаной. Тогда о том, чтобы полакомиться красницей или
как-либо  иначе  разнообразить  скудное  меню,   придется   забыть.   Да   и
повседневная работа по дому будет занимать все свободное время, не  оставляя
даже минутки для вдумчивого, неспешного размышления о тщете всего сущего.
   Раненый "снежный волк", судя по саркастической усмешке, застывшей на  его
губах, тоже весьма скептически относился к  затее  Харпа.  Однако,  помня  о
взгляде, которым тот не так давно одарил его,  он  предпочитал  до  поры  до
времени держать свое мнение при себе,  надеясь,  что  ему  еще  представится
возможность поквитаться с не в меру самоуверенным новичком.  Если,  конечно,
его до того не сожрет снежный червь.
   У Харпа же, похоже,  не  было  никаких  сомнений  в  успехе  задуманного.
Внимательно  слушая  все,  что  говорил  Марсал,  он  то  и  дело   вставлял
собственные замечания, задавал уточняющие вопросы или азартно хлопал ладонью
по столу, когда сказанное Марсалом представлялось ему  особенно  важным  для
предстоящего дела.
   По мере того как Марсал  излагал  детали  придуманного  Татауном  способа
охоты на снежного червя он и сам заражался от Харпа энтузиазмом  и  верой  в
безусловный успех предприятия, которое на  первый  взгляд  могло  показаться
весьма сомнительным. План  охоты,  вначале  казавшийся  Марсалу  всего  лишь
абстрактной  конструкцией,  выстроенной  на   основе   знания   особенностей
поведения снежных червей, постепенно, по мере его  обсуждения,  обретал  все
более зримые, конкретные черты. Марсал настолько вошел во вкус,  что,  когда
Харп задавал вопросы, о которых в свое время Татаун даже и  не  задумывался,
он сам с ходу находил на них ответ, опираясь при этом на собственный опыт  и
наблюдения за жизнью снежных червей.
   По сути своей, идея  Татауна  была  чрезвычайно  проста.  Жизненный  ритм
червей имел суточный характер. Утром они мигрировали  в  сторону  Замерзшего
моря, где в течение дня кормились. Вечером  же  вновь  выползали  на  берег,
пряча в ледяных  стенах  своих  лазов  добычу,  которую  не  успели  съесть.
Продолжительное время наблюдая за жизнью червей,  Татаун  обратил  внимание,
что молодые особи, совершая суточные миграции  в  сторону  Замерзшего  моря,
нередко пользуются лазами, пробитыми  в  снегу  более  крупными  и  сильными
червями. И, что самое главное, для того чтобы глотнуть свежего воздуха,  они
также пользуются уже готовыми вертикальными выходами на поверхность.  Татаун
собирался устроить  засаду  на  молодого  снежного  червя  возле  одного  из
выходов,  расположенных  неподалеку  от  берега  Замерзшего  моря.  Один  из
охотников должен дежурить возле выхода из  лаза,  держа  наготове  несколько
гарпунов, прикрепленных веревками к крючьям, вбитым в лед. В задачу  другого
входило выследить подходящего по размеру снежного червя и начать гнать его в
направлении засады. Сделать это, как считал Татаун, совсем  несложно,  нужно
всего лишь бросить в лаз, неподалеку от того места,  где  находится  снежный
червь, ворох горящей ветоши.
   - Татаун считал, что, поскольку снежные черви лишены зрения,  они  должны
обладать острым обонянием, - пояснил этот момент Марсал.  -  Иначе  как  они
находят свою добычу в море?
   - Логично, - согласился Харп.
   - А поскольку запах дыма снежному червю незнаком, он должен испугать  его
и заставить двигаться в противоположном направлении.
   Двигаясь  в  нужном  направлении,  снежный   червь   будет   периодически
высовывать головную часть тела на  поверхность  через  уже  готовые  выходы,
чтобы сделать вдох. Даже если в старом лазе достаточно воздуха для  дыхания,
червь будет  делать  это,  повинуясь  инстинкту.  Задача  первого  охотника,
затаившегося у заранее намеченного  выхода,  заключалась  в  том,  чтобы  не
пропустить момент, когда снежный червь выглянет на поверхность, и попытаться
всадить в него как можно больше гарпунов. Если  гарпуны,  веревки  и  крючья
окажутся достаточно прочными, чтобы выдержать немалый  вес  снежного  червя,
зверя удастся удержать на месте.  После  этого  охотникам  останется  только
добить его, что, как полагал все тот  же  Татаун,  сделать  не  так  сложно:
достаточно нанести снежному червю побольше глубоких ранений, и он  умрет  от
потери крови.
   - У снежных червей есть кровь? - поинтересовался Харп.
   - А как же без этого? - недоумевающе развел руками Марсал.
   - Но ты сам или Татаун видели ее?
   - Нет, - покачал головой Марсал.
   - Значит, надо быть готовым к тому,  что  убить  червя  окажется  не  так
просто, - сделал  свое  заключение  Харп.  -  Теперь  что  касается  оружия,
необходимого для того, чтобы подцепить червя на крючок. Чем мы располагаем?
   - У нас припрятано несколько толстых стальных прутьев, из  которых  можно
сделать отличные гарпуны, - сказав это,  Марсал  бросил  быстрый  взгляд  на
Бисауна, поскольку названное им имущество являлось общей собственностью.  Но
старик никак не отреагировал на его слова. -  Кроме  того,  есть  пять  штук
крючьев и моток прочной веревки,  метров  восемь,  -  закончил  перечисление
Марсал.
   - Этого мало, - покачал головой Харп.
   - У каждого из тех, кто живет неподалеку, что-нибудь припрятано на черный
день, - сказал Марсал. - На те вещи, которые ты сегодня  принес,  мы  сможем
выменять все, что нам нужно.
   - Действуй. - Харп пододвинул в сторону Марсала свой вещевой мешок. - Мне
по чужим хибарам лучше не светиться, так  что  я  дома  займусь  подготовкой
оружия.
   -  А  что  делать  мне?  -  спросила  Эниса.  Это  были   первые   слова,
произнесенные ею с начала разговора.
   - А ты следи как следует  за  этим  типом.  -  Харп  взглядом  указал  на
"снежного волка". -  Чтобы  он  нам  какую-нибудь  подлянку  не  сделал.  Не
нравится мне что-то выражение глубокой задумчивости на его глупом лице.
   Подготовка к охоте заняла трое суток.
   Утром Марсал позавтракал, быстро собрался и,  закинув  за  спину  вещевой
мешок с частью того, что раздобыл накануне Харп, ушел из дома.
   Харп тем временем, вооружившись напильником, обрабатывал  концы  стальных
прутьев, пытаясь сделать их похожими на наконечники гарпунов. Получалось  не
очень-то хорошо, но, поскольку настоящий гарпун взять было все равно  негде,
приходилось довольствоваться тем, что имелось.
   Во второй  половине  дня  в  хибару  старого  Бисауна  заявились  четверо
"снежных волков".
   Харп, хотя и зарекался никогда больше не делать этого, вновь спустился  в
ледяную яму. По счастью, на этот раз ему пришлось  просидеть  в  ней  совсем
недолго. "Снежных волков" интересовало не здоровье раненого товарища  -  они
занимались поисками исчезнувшего новичка, чье появление в мире вечных снегов
было замечено их наблюдателями.
   Пробыли  они  в  хибаре  Бисауна  недолго  -   ровно   столько,   сколько
потребовалось, чтобы съесть наскоро испеченные Халаной  лепешки.  Обыскивать
дом не стали, поверив словам раненого, который сказал, что не  видел  никого
постороннего.
   На протяжении всего этого разговора в изголовье постели, на которой лежал
раненый, сидела Эниса. Обняв одной рукой "снежного волка" за шею, другой она
теребила  волосы  у  него  на  голове  и  щекотала  бороду.  Временами   она
наклонялась и что-то нежно шептала ему на ухо. С  лица  женщины  не  сходила
игривая улыбка.
   Со стороны казалось, что Эниса и "снежный волк" превосходно ладят друг  с
другом. Один из приятелей  раненого  даже  завистливо  вздохнул,  выходя  за
дверь. Раненый же смог вздохнуть с облегчением только после того, как другие
"снежные волки" ушли и Эниса убрала от его горла нож, который дал  ей  Харп.
Бедолага повторял все, что  девушка  шептала  ему  на  ухо,  ни  секунды  не
сомневаясь в том, что, скажи он что-то не так, она, не задумываясь, полоснет
его ножом по горлу. Тогда и старый Бисаун, хоть  и  мастер  он  на  подобные
дела, уже не поможет.
   К исходу второй половины дня вернулся домой Марсал с вещами, которые  ему
удалось выменять у соседей. Особенно остался доволен Харп мотком веревки  со
стальной прожилкой, пятью прочными карабинами, широким  топором  на  длинном
топорище и тремя клиньями с пружинными распорками. За  клинья  с  распорками
Марсал отдал пару снегоступов и перчатки, но вещь того стоила.  Клинья  были
сделаны из какого-то  необычайно  легкого  и  удивительно  прочного  сплава.
Забитые в лед, они отстреливали в стороны три острых  шипа,  после  чего  их
невозможно было вырвать. А для того чтобы вытащить клин,  требовалось  всего
лишь  нажать  пружинный  затвор,  после  чего  шипы  вновь   занимали   свое
первоначальное положение вдоль клина. Ничего лучше для того, чтобы  удержать
громадную тушу снежного червя, просто невозможно было придумать.
   За два дня Харп  изготовил  шесть  остро  заточенных  стальных  гарпунов.
Единственное, что беспокоило его, так это зазубрины, получившиеся не слишком
глубокими. Поэтому на наконечниках гарпунов он проволокой  закрепил  еще  по
три узкие металлические пластинки, которые должны были разойтись  в  стороны
после попадания гарпунов в тело жертвы.
   Последний, третий день сборов был посвящен окончательной доводке оружия и
подгонке снаряжения. Харп внимательнейшим образом следил за каждой  мелочью,
стараясь и остальным внушить, что в ситуации, когда  все  решают  мгновения,
роковую роль  может  сыграть  даже  оторвавшаяся  пуговица  или  не  вовремя
распахнувшаяся пола дохи.
   Во второй половине дня  Марсал  отправился  на  разведку,  чтобы  заранее
присмотреть подходящее место для засады.
   Вернулся он только под вечер, вполне довольный. По его словам,  он  нашел
парочку не  очень  старых  лазов,  которыми  могли  воспользоваться  молодые
снежные черви. Он наметил и место для  засады,  выбрав  его  так,  чтобы  от
наблюдательного пункта "снежных волков" охотников закрывала стена торосов.
   Когда уже под самый конец зашла  речь  о  распределении  ролей  во  время
охоты, Харп предложил, чтобы гнать снежного червя начинала Эниса, а  он  сам
на пару с Марсалом ждал  бы  его  возле  намеченного  выхода.  Однако  Эниса
возразила, сказав, что гнать червя должен Марсал,  знающий  о  его  повадках
больше, чем кто-либо другой. С  этим  Харпу  пришлось  согласиться,  хотя  в
качестве напарника он предпочел бы мужчину.
   Чтобы  успеть  к  началу  миграции  червей  в  сторону  Замерзшего  моря,
охотникам предстояло выйти из дома еще затемно, а  потому  они  решили  лечь
спать ближе к полуночи, чтобы, как  следует  выспавшись,  подняться  еще  до
рассвета.
   Харп сидел за столом,  снимая  напильником  невидимые  глазу  заусенцы  с
острия гарпуна, когда рядом на табурете примостился старый Бисаун.
   - Возьми. - Старик поставил на стол небольшую плоскую коробку  из  белого
пластика.
   - Что это? - Харп удивленно посмотрел на старика. - Прощальный подарок?
   Бисаун сделал вид, что не заметил иронии.
   - Вам это может понадобиться, - сказал он  и,  тяжело  подавшись  вперед,
откинул крышку с коробки.
   Коробка оказалась наполнена небольшими пузырьками и баночками.
   - Это кровоостанавливающее средство, - Бисаун указал на пузырек  с  синей
крышкой. - Это мазь, помогающая при обморожениях. Ею следует воспользоваться
сразу же, если почувствуешь, что  мороз  прихватил  кожу.  Здесь,  -  старик
открыл маленький плоский  пенал,  в  котором  лежали  пластиковые  ампулы  с
насаженными  на  них   иголками,   закрытыми   стерильными   колпачками,   -
обезболивающее. Средство очень сильное. Если  придется  им  воспользоваться,
больше двух ампул сразу не коли. Повторная инъекция - не  раньше  чем  через
час после первой, и только одна ампула!
   Скосив взгляд, Харп с несказанным удивлением посмотрел на Бисауна.
   - Не на меня смотри, - недовольно буркнул старик, - а в  аптечку.  А  то,
когда нужно будет, все  перепутаешь.  -  Сдвинув  баночки  с  лекарствами  в
сторону, он открыл в коробке вторую секцию. - Здесь перевязочные  материалы:
бинты, вата, пластырь. Надеюсь, если возникнет  необходимость,  разберешься,
что и как делать.
   Заметив во взгляде Бисауна сомнение, Харп улыбнулся.
   - Не беспокойся, старик, возможно, тебе кажется, что я идиот, но все же я
не дебил.
   Ничего  не  ответив  на  реплику  Харпа,  старый  Бисаун  продолжил  свои
наставления:
   - Это жгут,  применяется  при  сильных  кровотечениях,  когда  повреждены
крупные сосуды. Существует три типа кровотечения:  капиллярное,  венозное  и
артериальное...
   - Я знаю, - перебил старика Харп. - При  артериальном  кровотечении  жгут
накладывается выше раны, при венозном - ниже.
   Бисаун недоверчиво глянул на Харпа.
   - Откуда тебе это известно?
   - Не знаю, - пожал плечами Харп. - Просто вдруг вспомнил, когда ты  начал
рассказывать.
   - Что ж...
   Старый Бисаун  сунул  жгут  обратно  в  коробку  и  достал  металлическую
пластинку длиною около двадцати сантиметров. Большим и указательным пальцами
он надавил на края пластинки, и она тотчас же раздвинулась  в  обе  стороны,
сделавшись втрое длиннее.
   - В коробке четыре таких пластинки, - объяснил Бисаун. - Они используются
для фиксации конечностей при переломах.
   Старик снова сложил пластинку и убрал ее на прежнее место.
   - Вопросы есть? - голосом учителя, не знающего пощады к  своим  ученикам,
спросил Бисаун.
   - Нет, - едва заметно улыбнувшись, качнул головой Харп.
   - Отлично. - Бисаун захлопнул крышку коробки и оперся рукой о край стола,
собираясь подняться с табурета.
   Харп остановил его, положив свою руку поверх морщинистой ладони старика.
   - Почему ты делаешь это, старик? - спросил он негромко. - Ты же не веришь
в то, что мы сможем убить снежного червя.
   - Даже если я не верю в успех вашего безнадежного дела, - глядя куда-то в
сторону, недовольно проворчал Бисаун, - это вовсе  не  означает,  что  я  не
должен сделать все от меня зависящее, чтобы помочь вам остаться живыми.
   Старик вытянул свою руку из-под ладони Харпа и, поднявшись на ноги, пошел
к своему матрасу, уже расстеленному на полу.
   - Спасибо, Бисаун, - произнес вслед ему Харп.
   Старик даже не оглянулся. Скинув тапки, он, не раздеваясь,  лег  на  свое
ложе и, натянув одеяло на плечи, повернулся лицом к стене.
   Харп посмотрел на Марсала, сидевшего возле стены с веревкой  на  коленях,
которую он проверял, ощупывая пальцами буквально каждый сантиметр.  В  ответ
на вопросительный взгляд Харпа Марсал только плечами  пожал:  он  не  меньше
Харпа был удивлен неожиданным поступком старого Бисауна.
   То, чем занимались сейчас Марсал  и  Харп,  было,  по  сути,  всего  лишь
способом убить время. Все оружие, инструменты  и  вспомогательный  инвентарь
они проверили уже не один раз. Но спать ложиться было еще рано, а говорить -
не о  чем:  все  детали  предстоящей  охоты  были  обговорены  в  мельчайших
подробностях. Кроме того, Харп чувствовал, что ему  больше  нечего  сказать.
Ему удалось вывести Марсала из состояния странного душевного  оцепенения,  в
котором он находился все время своего пребывания в доме старого  Бисауна,  и
теперь любая попытка Харпа влиять на настроение или характер мыслей  Марсала
могла показаться тому  стремлением  оказывать  подспудное  давление,  чем  и
занимался прежде хитроумный старик.
   Помимо прочего, была и еще одна причина, по  которой  Харпу  не  хотелось
сейчас  затевать  долгий  разговор  с  Марсалом.  Вопреки  мнению   Марсала,
считавшего, что его партнеру вообще неведом страх, Харп отдавал себе отчет в
том, что не боится завтрашнего дня только потому, что, как и говорил  старый
Бисаун, он, в отличие от Марсала, весьма смутно представлял  себе  ту  дичь,
которую собирался убить.
   Сунув руку в карман штанов, Харп, к удивлению для себя самого,  обнаружил
небольшой пластиковый пакетик. Тот самый, что был закреплен на крышке часов,
который он снял с руки колониста. Не обратив в свое время  особого  внимания
на кусочек пластика, Харп совершенно забыл  о  нем,  когда,  отклеившись  от
часов, пакетик остался в кармане.
   Пакетик был аккуратно запаян со всех сторон. Пластик был мутный и к  тому
же помятый, так что рассмотреть то, что находилось внутри, не представлялось
возможным.
   Положив пакетик на стол, Харп  осторожно  вскрыл  его,  проведя  по  краю
острием ножа, и извлек сложенный в несколько раз обрывок бумаги.
   Развернув бумагу и аккуратно расправив ее, Харп Удивленно присвистнул.
   На столе лежал рисунок, удивительно похожий на тот,  что  три  дня  назад
отдала ему Халана. На нем также был изображен всадник,  скачущий  верхом  на
лошади - Только теперь это был  не  скелет,  а  старик,  одетый  в  какой-то
длинный бесформенный балахон, из-под которого торчали  тощие  ноги  и  руки.
Старик был почти лыс. Остатки его волос развевались на ветру, как и  длинная
седая борода. В левой руке, поднятой к плечу,  он  держал  большие  чашечные
весы.
   - Что скажешь? - спросил Харп у Марсала, положив оба клочка бумаги рядом.
   - Похоже, это фрагменты одного рисунка, - удивленно произнес Марсал.
   - Верно, - согласился Харп. - И мне кажется, что это еще не вся картинка.
   - Странно, - озадаченно почесал бороду Марсал. Оторвав взгляд от обрывков
рисунка на столе, Харп поднял взгляд на Марсала.
   - Что именно тебе кажется странным?
   - То, что у тебя в руках оказались два фрагмента одного рисунка. - Марсал
посмотрел на Харпа так, словно у него вдруг  возникло  подозрение,  что  тот
что-то  скрывает  от  него.  -  Ты  ведь  не  считаешь,  что   это   простая
случайность?
   - Друг мой, я склонен полагать, что в этом мире случайностям  вообще  нет
места, - философски изрек Харп. - Любое наше действие, каждый  шаг  так  или
иначе воздействуют на окружающую действительность. А это  в  конечном  итоге
приводит к тому, что удивительное стечение  обстоятельств,  называемое  нами
случайностью, ставит человека перед  неким  совершенно  неоспоримым  фактом,
который прежде он упорно не желал замечать.
   Сдвинув брови, Марсал еще раз внимательно  посмотрел  на  разложенные  на
столе клочки бумаги.
   Усиленная работа мысли ни к чему не привела, и Марсал вно