рчатки.
Сдергивая перчатку с его левой руки, Харп. заметил, как на запястье  у  него
что-то блеснуло.  Отдернув  рукав  дохи,  он  увидел  часы  с  металлическим
браслетом.
   На такую удачу Харп даже не рассчитывал: три ножа,  зажигалка  и  часы  -
ради этого стоило сходить познакомиться  с  людьми  из  поселка  на  юге,  в
который боялись соваться даже "снежные волки".
   Снимая часы с руки колониста, он заметил, что к внутренней их поверхности
приклеен маленький пластиковый пакетик. Разбираться, что это такое,  времени
не было. Сунув часы вместе с пакетиком в карман ватных штанов, Харп поднялся
на ноги.
   Со стороны поселка по направлению к нему уже двигался отряд выстроенных в
колонну  по  два  бородачей.  Оставаться  на  месте  далее  было  бы  чистым
самоубийством.
   Ножом Харп перерубил лямки, удерживавшие снегоступы на ногах лежавших  на
снегу людей, собрал их вместе и, подхватив под мышку, поспешил прочь.
   Харп бежал на пределе своих возможностей, но и колонистам  упорства  было
не занимать. Преследуя беглеца, они двигались ровным строем, словно  опытные
бойцы на марше, и даже как будто дышали в такт. Расстояние, отделявшее Харпа
от погони, не увеличивалось, но, по счастью, пока и не сокращалось.
   Реально  оценивая  свои  физические  возможности,  Харп   понимал,   что,
продолжая двигаться в том же темпе, он выбьется из сил, прежде чем доберется
до хибары старого Бисауна. Он даже думать боялся, что ждет его, окажись он в
руках колонистов. Сейчас встреча со "снежными волками" и  суровая  разборка,
которая непременно должна за ней  последовать,  представлялась  Харпу  не  в
пример предпочтительнее, нежели перспектива стать  одним  из  Первых,  чтобы
затем, исчерпав запас своих жизненных  ресурсов,  превратиться  в  корм  для
своры безумцев, объединенных общим сознанием, зацикленным на идее  выживания
во что бы то ни стало.
   Однако то ли колонисты решили, что не смогут догнать  беглеца,  то  ли  в
силу особенностей своей коллективной психики они просто не имели возможности
слишком далеко отходить от поселка, только примерно через  пару  километров,
оглянувшись в очередной раз назад, Харп обнаружил, что  погоня,  двигавшаяся
по его следам, отстала.
   Он  остановился,  бросил  снегоступы,  которые  держал  под   мышкой,   и
наклонился, упершись ладонями в согнутые колени.  Сейчас  ему  больше  всего
хотелось опуститься на снег, чтобы отдохнуть. Но он  помнил  слова  Марсала,
который весьма своевременно предупредил его, к каким неприятным последствиям
может привести отдых в снегу после долгой пробежки, когда все  тело  покрыто
испариной и кажется, что никакой мороз тебе не страшен. Переведя  дух,  Харп
выпрямился и плотно запахнул полы дохи. Достав из кармана  короткий  обрывок
веревки, он связал снегоступы, после чего перекинул их через плечо и  теперь
уже не спеша зашагал по направлению к хибаре старого Бисауна.

Глава 6

   Войдя в дом, Харп аккуратно прикрыл за собой  дверь  тамбура:  зная,  что
такое  по-настоящему  убийственный  холод,  в   первую   очередь   начинаешь
заботиться о том, как сберечь тепло. Скинув с плеча трофейные снегоступы, он
кинул их в угол вместе со своими.
   Марсал уже был  дома.  Сидя  за  столом  рядом  со  старым  Бисауном,  он
занимался тем, что латал дыру на подкладке дохи.
   Не снимая верхней одежды, Харп скинул ботинки,  сунул  ноги  в  войлочные
тапки, ни на кого не глядя, прошел через всю комнату  к  теплогенератору  и,
откинув крышку с бидона, зачерпнул полную кружку талой воды. Пил Харп  долго
и со вкусом, словно в кружке была не вода, а какой-то удивительный  напиток,
каждый глоток которого доставлял ему ни с чем не сравнимое наслаждение.
   - Откуда это? - указав на сваленные в углу снегоступы, спросил Бисаун.
   - От верблюда, - угрюмо буркнул Харп и снова зачерпнул воды.
   Марсал непонимающе посмотрел на Бисауна. Старик молча пожал плечами.
   Да Харп и сам не знал, что означала фраза, которой он ответил  на  вопрос
старого Бисауна. Просто в нужный момент она сама собой пришла ему в голову.
   Напившись, Харп подошел к столу и все так же молча  кинул  на  него  свой
заплечный мешок.
   Посмотрев сначала на мешок, а  затем  на  неподвижно  стоявшего  у  стола
Харпа, Марсал в конце концов перевел вопросительный взгляд на Бисауна.
   Старик  сосредоточенно  кашлянул  в  кулак  и,  пододвинувшись  вместе  с
табуретом поближе, осторожно, будто опасаясь, что на стол  может  выпрыгнуть
чертик, развязал мешок.
   Из-за серого пластикового занавеса выглянула Халана.
   - Что  скажешь,  старик?  -  усмехнулся  Харп,  глядя,  как  все  сильнее
вытягивались лица Бисауна и Марсала по мере того,  как  старик  извлекал  из
мешка принесенные вещи.
   Выложив на стол последний нож, старый  Бисаун  поднял  на  Харпа  взгляд,
выражавший теперь не просто недоумение, а полнейшее смятение.
   - Это еще не все.
   Харп сначала выложил на  стол  часы  с  браслетом,  а  под  конец  достал
зажигалку. Откинув металлическую крышку и крутанув рифленое; колесико, он  с
довольной улыбкой посмотрел; на выпрыгнувший голубоватый язычок пламени.
   - Откуда это? - негромко повторил свой вопрос старый Бисаун.
   - Я был в поселке на юге, - небрежно бросил в ответ Харп.
   - Ты хочешь сказать, что все это тебе подарили? -  недоверчиво  посмотрел
на Харпа старик.
   - Не знал, что у вас здесь принято делать подарки  гостям,  -  насмешливо
заметил Харп.
   Скинув доху, он достал из-за пояса металлический прут и  положил  его  на
стол рядом с тем, что принес.
   - Я предложил людям из поселка на юге дать мне что-нибудь в обмен на этот
прут, - произнес он с серьезным видом. - Но они оказались настолько любезны,
что отдали мне все, что я пожелал, да еще и прута не взяли.
   Старый Бисаун откинулся назад, прижался спиной к  стене  и  посмотрел  на
Харпа так, словно пытался определить,  насколько  опасен  человек,  стоявший
напротив него.
   Широко разведя руки в стороны,  Харп  положив  их  ладонями  на  стол  и,
наклонившись вперед, с усмешкой посмотрел старику в глаза.
   - Ты сумасшедший, - едва слышно произнес старый Бисаун.
   - Не более, чем все остальные, живущие в этом мире, - ответил Харп.
   Старик натужливо кашлянул в кулак, сделав вид, что только  это  заставило
его опустить взгляд.
   - Почему ты ничего не рассказал мне о поселке на юге? - спросил Харп.
   Бисаун бросил на Харпа быстрый взгляд исподлобья.
   - Потому что мне ничего о нем не известно.
   - Да? - Харп недоверчиво прищурился.
   - Да. - Старый Бисаун взял в руки нож, вынул его из ножен и тронул ногтем
лезвие. - Хороший металл, - заметил он, обращаясь к Марсалу.
   Старик  приложил  все  усилия,  чтобы  голос  его  звучал  ровно  и   без
напряжения.
   Харп криво усмехнулся и сел на табурет.
   - Халана! - негромко позвал он, бросив  взгляд  в  сторону  выглядывающей
из-за занавеса женщины. - Дай мне что-нибудь поесть.
   Халана неторопливо приблизилась, обошла  теплогенератор,  сняла  с  полки
миску, прикрытую сверху жестяной крышкой, и, подойдя к столу,  поставила  ее
перед Харпом. Сняв с другой полки  большую  пластиковую  бутыль,  она  вновь
подошла к столу, поставила рядом с  миской  пустую  кружку  и  наполнила  ее
красноватой, чуть пенной жидкостью из бутыли.
   Сделав это, она хотела тотчас же уйти на свою половину комнаты,  но  Харп
успел схватить ее за руку.
   - Эниса еще не вернулась? -  спросил  он,  пытаясь  заглянуть  женщине  в
глаза.
   Старательно отводя взгляд в сторону, Халана отрицательно качнула головой.
   - Если тебя не затруднит, пришей мне пуговицы. - Харп взял доху, лежавшую
рядом с ним на табурете, и протянул ее женщине.
   Халана молча взяла одежду обеими руками, прижала ее к себе и, по-прежнему
не говоря ни слова, скрылась за занавесом.
   Харп снял крышку. В миске лежало с десяток небольших серых лепешек.  Взяв
одну, он сложил ее пополам и  засунул  в  рот.  На  вкус  лепешка  ничем  не
отличалась  от  каши  и  похлебки  из  закваски,  которые  Харп  уже   успел
попробовать. Но, как ни странно, вкус не показался ему приевшимся. Напротив,
он даже перестал обращать внимание на то, что еда  совершенно  несоленая,  -
теперь ему казалось, что так и нужно.
   Съев две лепешки, Харп сделал пару  глотков  из  кружки.  Наполнявший  ее
настой из красницы имел терпкий, чуть кисловатый  вкус,  показавшийся  Харпу
смутно знакомым.
   Вытерев губы тыльной стороной ладони, он поставил кружку на стол и  вновь
принялся за лепешки.
   - Ты правда принес все это из поселка на юге? - спросил Марсал.
   Пережевывая очередную лепешку, Харп коротко кивнул.
   - А говорят,  оттуда  никто  не  возвращается...  Марсал  взял  со  стола
принесенный Харпом нож, наполовину извлек лезвие  из  ножен,  чуть  повернув
его, посмотрел, как на гладко отполированной стали  играет  свет  лампы,  и,
будто испугавшись чего-то, снова спрятал обратно.
   - В самом поселке я не был, -  сказал  Харп,  сделав  большой  глоток  из
кружки. - Но поговорил с некоторыми из его обитателей.
   - Сколько человек ты убил? - мрачно осведомился старый Бисаун.
   - Надо же! - изумленно вскинул брови Харп. - В тебе  внезапно  проснулось
человеколюбие, старик? Не ты ли сам полдня  назад  предлагал  мне  прирезать
раненого "снежного волка"? Как он, кстати?
   - Если речь обо мне, то я пока еще жив.
   Харп, развернувшись, посмотрел в сторону, откуда раздался голос.  Раненый
"снежный волк" лежал на прежнем месте, накрытый по грудь стареньким одеялом.
Лицо его было мертвенно-бледным, губы покрывала запекшаяся корка, но  взгляд
был ясный. Для человека с пропоротым животом выглядел он совсем неплохо.
   - Не обращай внимания на то, что я сказал, - быстро  улыбнулся  "снежному
волку" Харп. - - Это всего лишь шутка.
   - Еще бы. - Раненый попытался  усмехнуться,  однако  усмешка  его  скорее
походила на гримасу боли. - Старик знает, что ждет его, если я не выживу.
   Улыбка тотчас же исчезла с лица  Харпа,  словно  рисунок  мелом,  стертый
мокрой тряпкой.
   - По-моему, ты неверно оцениваешь ситуацию, в которой оказался, -  сказав
это, Харп чуть прищурил левый глаз - верный признак того,  что  он  уже  дал
этому человеку собственную оценку.
   Раненый попытался приподняться на локте,  однако,  сморщившись  от  боли,
вновь упал на подушку. И  все  же  у  него  хватило  сил,  чтобы  произнести
негромко, но с вызовом:
   - Я - "снежный волк". А ты - всего  лишь  новичок,  не  проживший  еще  и
пятидневки. "Снежные волки" уже ищут тебя и, будь уверен,  рано  или  поздно
найдут. Так что для тебя же лучше, если  ты  станешь  относиться  ко  мне  с
должным уважением.
   Усмехнувшись, Харп покачал головой и провел  ладонью  по  щеке,  покрытой
короткой щетиной.
   - Похоже, до тех пор, пока я не обрасту бородой, все так и будут называть
меня новичком, - сказал он, обращаясь к Марсалу.
   - Отсутствие бороды  сразу  же  бросается  в  глаза.  -  Марсал  смущенно
улыбнулся в ответ.
   - Да уж... - Харп провел ладонью по другой щеке. - А  что,  у  вас  здесь
никто не бреется?
   - А зачем? - удивленно пожал плечами Марсал. - Борода  защищает  лицо  от
холода... Да и нечем бриться.
   - А жаль, - покачал головой Харп.
   - Идиот! - презрительно выплюнул "снежный волк".
   - Это  первый  и  последний  раз,  когда  я  тебя  прощаю,  -  спокойным,
убийственно спокойным голосом произнес Харп. - Если ты произнесешь еще  хоть
слово, когда тебя не спрашивают, я раскрою тебе череп. Имей в виду,  это  не
пустая угроза: я всегда делаю то, что говорю. Ясно?
   Ответ последовал не сразу. Должно быть, "снежному  волку",  привыкшему  к
полной безнаказанности, обусловленной той  силой  в  лице  остальных  членов
банды, которая всегда стояла у него за спиной, было не просто поверить,  что
в мире, который  он  прежде  считал  безраздельно  своим,  появился  кто-то,
осмелившийся бросить ему вызов. Слова Харпа сами по себе звучали  достаточно
убедительно. Но больше, чем слова, "снежного волка" напугал взгляд странного
новичка.  Глаза  его  были  холодными,  словно  покрытые  тонкой,  невидимой
корочкой льда. Так смотреть мог человек, уже однажды заглянувший за грань  и
точно знающий, что жизнь и смерть - это одно и то  же.  Чем  можно  испугать
того, кто не боится смерти?
   - Да, - едва слышно произнес "снежный волк".
   - Я рад, что мы поняли друг друга.
   Харп повернулся к раненому спиной, и  в  тот  же  миг  взгляд  его  вновь
сделался теплым и живым. Он забыл о лежавшем на полу "снежном волке",  будто
его вовсе не существовало. Он был уверен, что ему  не  придется  браться  за
прут, чтобы исполнить свою угрозу. Кроме того, теперь  он  точно  знал,  что
общество "снежных волков" его нисколько не привлекает. Он по  своей  природе
был одиночкой и не имел привычки бегать в стае. К тому же  чем  дальше,  тем
больше Харп убеждался, что в этом мире если на кого и можно полагаться,  так
только на себя самого.
   Взяв со стола часы, он  застегнул  браслет  на  левом  запястье.  Щелкнув
зажигалкой, посмотрел, как ровно горит язычок  пламени,  улыбнулся  какой-то
своей мысли и, захлопнув крышку, убрал  зажигалку  в  карман  штанов.  Затем
настала очередь перчаток, снятых с одного из  колонистов.  Харп  внимательно
осмотрел каждую из пары, прощупал все швы, даже понюхал их изнутри и  только
после этого сунул за пояс.  Так  же  внимательно  рассмотрев  солнцезащитные
очки, он решил, что они ничуть не лучше его собственных, и снова кинул их  в
общую кучу.
   Заглянув в тарелку с едой, Харп достал  последнюю  оставшуюся  лепешку  и
сунул ее в рот.
   - Это все, что ты хочешь взять себе? - спросил Бисаун, на пару с Марсалом
молча наблюдавший за тем, что делает Харп.
   Харп от удивления даже перестал жевать. Схватив со стола кружку с настоем
красницы, он сделал из нее три больших глотка, проглотив вместе с  жидкостью
и пищу.
   - Я что-то не понял, старик, что ты имеешь в виду?
   - Вещи, которые не нужны тебе, переходят в общую собственность.
   Сказав это, старый Бисаун выразительно поднял брови, чтобы было ясно, что
ему и самому не доставляет никакого  удовольствия  снова  объяснять  новичку
прописные истины, которые тому следовало бы запомнить с первого раза.
   - Старик, - поставив локоть на стол, Харп подался  вперед,  -  свою  долю
имущества из того, что было при мне, ты уже получил.
   - Нет! - протестующе поднял руку Бисаун. - Себе лично я не  взял  ничего!
Все перешло в общую собственность!
   - Называй это, как хочешь, - недовольно скривился Харп. - Но из того, что
я притащил сегодня, ты не получишь ничего. Я все оставляю себе.
   Раскрыв горловину мешка, он начал не спеша складывать в него  разложенные
на столе вещи.
   - Ты имеешь на это право. - Старик позаботился о  том,  чтобы  голос  его
едва заметно вибрировал от праведного негодования,  которое  он  старательно
сдерживал. - Но скажи мне, зачем тебе еще  три  пары  снегоступов?  Или  три
лишние шапки?
   Харп рывком затянул мешок и кинул его на свободный табурет.
   - Я в вашем мире недавно, - сказал он, посмотрев на  Бисауна.  -  Но  уже
успел заметить, что здесь любая железка или даже обрывок веревки имеют  свою
цену. А уж новые снегоступы, шапку, нож или  солнцезащитные  очки  я  всегда
сумею обменять на что-нибудь дельное. А может... - Харп с  насмешкой  глянул
на раненого, молча наблюдавшего за всем  происходящим.  -  Может,  откуплюсь
этим добром от "снежных волков", когда они явятся сюда.
   Раненый "снежный волк" только плотнее сжал губы,  но,  не  поддаваясь  на
явную провокацию, не произнес ни слова.
   Старый Бисаун только молча пожал плечами, давая понять,  что  не  намерен
каким-либо образом комментировать подобное заявление.
   -  Вот,  возьми.  -  Марсал  почти  с  испугом  протянул  Харпу  один  из
принесенных им ножей, который он все это время машинально вертел в руках.
   - Оставь себе, - махнул рукой Харп.
   - Спасибо, - растерянно ответил Марсал и посмотрел на нож так, словно  не
знал, что с ним делать.
   - Он тебе не нравится? - удивленно приподнял бровь Харп.
   - Нет, что ты, нож отличный! - поспешил заверить Марсал. - Только...
   Марсал умолк, не зная, как закончить начатую фразу.
   - Марсал хочет сказать, что, даже если  он  оставит  нож  себе,  его  при
первой же встрече отберут "снежные волки", - помог ему старый Бисаун.
   - Марсал! - Харп с недоумением посмотрел на своего собеседника. -  Ты  же
мужчина!
   - Ну да... - как-то не очень уверенно  согласился  с  таким  утверждением
Марсал.
   - Никто не может отобрать у мужчины оружие до тех пор, пока  он  способен
держать его в руке.
   Харп и сам не знал, откуда взялась произнесенная им фраза.  То,  что  она
принадлежала не ему, - это точно. И совершенно никаких сомнений не  вызывало
у Харпа то, что она нисколько не соответствовала его  собственной  жизненной
философии. Способность находить компромиссы Харп считал не менее, а может, и
куда более важным достоинством разумного человека, чем умение защищать  себя
с помощью оружия. Он полагал, что два здравомыслящих человека, насколько  бы
сильно ни расходились их позиции по обсуждаемому  вопросу,  всегда  способны
найти взаимоприемлемое решение. Оружие же  как  последний  довод  необходимо
только в том случае, когда приходится вести диалог с самодовольным болваном,
не способным воспринимать другие аргументы. Должно быть, Харп где-то  слышал
фразу об оружии в руках мужчины или  прочитал  ее  в  своей  прошлой  жизни.
Сейчас же он произнес ее лишь потому,  что  решил:  именно  нечто  подобное,
глубокомысленно-возвышенное,  явно  родившееся   не   в   этом   мире,   где
господствуют  беспринципность  и  утилитарный  рационализм  самого   низкого
пошиба, может заставить Марсала поверить в себя и  вернуть  ему  присутствие
духа, которое он, судя по всему, давно потерял.
   Однако первой реакцией на слова Харпа стал тихий смешок,  раздавшийся  из
угла, где лежал раненый "снежный волк".
   Харп взял со стола какую-то замызганную тряпку и, не глядя, кинул ее в ту
сторону, откуда послышался не понравившийся ему звук. Тряпка угодила точно в
лицо "снежному волку", который тут же отшвырнул  ее  в  сторону  и,  пронзив
спину Харпа ненавидящим взглядом, принялся  отплевываться  и  обтирать  губы
тыльной стороной ладони.
   Старый Бисаун поставил руки локтями на  стол  и  возложил  подбородок  на
переплетенные пальцы. Брови  его  были  сосредоточенно  сдвинуты,  а  взгляд
устремлен на ровную темно-коричневую поверхность  стола,  будто  он  пытался
прочесть на ней какие-то загадочные, видимые только ему письмена. Однако  на
губах старика при этом лежала  легкая  тень  усмешки,  которая,  по  замыслу
Бисауна, должна была выражать все, что он думал по поводу сказанного Харпом.
   Марсал посмотрел сначала на "снежного волка", затем на  старого  Бисауна,
никак не отреагировавшего на его взгляд.
   Опустив глаза, Марсал вновь извлек лезвие из ножен. На лице  его,  сменяя
друг друга,  с  молниеносной  быстротой  промелькнуло  несколько  совершенно
разных оттенков чувств:  сначала  растерянность,  затем  недоумение,  быстро
превратившееся в сомнение, и, наконец, страх, не имевший никакой  конкретной
причины, спровоцированный лишь тем, что Марсал понял: сейчас ему  предстояло
принять решение, которое могло изменить всю его  жизнь.  И  сделать  это  он
должен сам, поскольку никто из присутствующих не выражал намерения помочь: у
каждого были свои причины оставить Марсала в этот  момент  наедине  с  самим
собой.
   Когда Марсал ударом ладони по рукоятке загнал нож в ножны, Харп готов был
признать, что проиграл: сейчас Марсал положит нож  на  стол  и  скажет,  что
отказывается от такого подарка.
   Марсал искоса глянул на старого Бисауна,  и  тот  едва  заметно  наклонил
голову, давая понять, что одобряет принятое решение.
   Марсал чуть повернул голову и встретился взглядом с Харпом.

***

   - Спасибо, - сказал он. - Я дум