вь обратился  за
разъяснением к Харпу:
   - И о чем тебе говорят эти рисунки?
   - Совершенно ни о чем. - Харп покачал головой, и вид у него при этом  был
почти равнодушный.
   - Но ты ведь говорил...
   - Я не  отказываюсь  ни  от  единого  сказанного  мною  слова.  Если  эти
фрагменты рисунка оказались у меня, значит, в этом есть какой-то  смысл.  Но
только какой именно, я пока понять не могу.
   Марсал разочарованно вздохнул: ему было жалко расставаться с тайной.
   Харп собрал со стола бумажки,  аккуратно  сложил  их  вместе  и  убрал  в
пластиковый пакетик, который спрятал  затем  в  застегивающийся  на  липучку
нагрудный карман рубашки.
   - Пора спать ложиться, - сказал он, взглянув на часы.
   Поставив полностью упакованные вещевые мешки на обеденный стол, Марсал  и
Харп улеглись на раскатанные матрасы.
   Свет в доме не гас, даже  когда  все  спали.  И  хотя  первые  три  ночи,
проведенные у старого Бисауна, это обстоятельство ничуть  не  мешало  Харпу,
сейчас ему казалось, что именно яркий свет, проникающий даже  сквозь  плотно
сомкнутые веки, не дает ему уснуть. Харп ворочался с боку на бок и даже один
раз поднялся, чтобы руками поудобнее примять  матрас,  который  непонятно  с
чего вдруг сделался неровным и жестким. В конце концов он улегся на бок и  с
головой накрылся одеялом.
   Стоило ли  себя  обманывать:  он  не  мог  уснуть,  потому  что  думал  о
предстоящей охоте. Именно сейчас, когда до ее  начала  оставались  считанные
часы, Харп стал сомневаться, правильно ли он поступает.  Его  не  устраивало
то, как живут люди в мире вечных снегов, - но это была только его  проблема.
Его - и больше ничья. Остальным эта жизнь могла казаться  не  только  вполне
сносной, но и единственно возможной. В таком  случае  какое  он  имел  право
ломать их судьбы? Хотел он того или нет, но в его  затею  оказались  втянуты
все обитатели хибары старого Бисауна.
   Харп пытался понять, почему он чувствовал за собой право поступать именно
так, как он поступал, не считаясь с тем, как выглядит это в  глазах  других?
Только уверенность в том, что люди достойны иной, лучшей жизни? Что  они  не
должны жить среди вечных снегов, боясь отойти от своего дома  дальше  точки,
миновав которую уже не успели бы вернуться домой до  наступления  ночи?  Что
жидкая похлебка из закваски - не еда для людей?..
   Но откуда ему  было  это  знать,  если  он  даже  собственного  имени  не
помнил?..
   Ответ на все эти вопросы могло дать лишь возвращение  в  прошлое.  Только
узнав, кем он был в другой жизни, Харп мог надеяться понять,  как  случилось
так, что  он  каким-то  совершенно  непостижимым  образом  оказался  в  этом
навсегда застывшем мире вечных снегов. А поскольку в хибаре старого  Бисауна
Харп не мог получить ответа ни на один из  имевшихся  у  него  вопросов,  он
должен был идти дальше. Независимо от того, что ждало его впереди.
   Смерть не пугала Харпа потому, что он не мог даже представить  себе,  что
это такое. Но сам  он  никому  не  хотел  причинить  зла.  Если  бы  он  был
хладнокровным убийцей, то, не  задумываясь,  согласился  бы  на  предложение
старого Бисауна прикончить раненого "снежного волка". Тем более что это было
в его же собственных интересах. Да и троих колонистов из поселка на  юге  он
мог легко прикончить, когда они уже лежали на снегу. Разделался  он  с  ними
умело - сам удивился своей ловкости, - а вот добить не смог... Или же просто
не посчитал нужным?.. Так что же представляет собой человек, которому старый
Бисаун дал имя Харп?..
   Харпу  казалось,  что  ответ  находится  где-то  рядом,  совсем   близко,
спрятанный среди обрывочных  воспоминаний  о  другой  жизни,  которые  порою
удивляли не только Марсала и старого Бисауна, но и его  самого.  Нужно  было
лишь собрать их вместе и расположить в определенной последовательности...
   Однако разрозненные кусочки головоломки никак не  желали  складываться  в
правильный рисунок. Мысли Харпа путались и расплывались,  подобно  небрежным
мазкам акварели на мокрой бумаге. Сон наплывал на реальные картины, лишая их
четкости,  мешая  краски  и  смазывая  перспективу.   Обрывки   воспоминаний
переплетались  с  клочками  фантазий,  рождавшимися  в  затаенных   глубинах
подсознания и  всплывающими  наверх  только  в  неуловимо  короткий  отрезок
времени между сном и бодрствованием, когда человек принадлежит  одновременно
двум мирам: реальному и иллюзорному.
   Харп уснул с полной уверенностью, что находится совсем близко к  разгадке
тайны не только собственной личности, но и всего мира вечных снегов, который
стал теперь и его миром. Однако к моменту пробуждения он уже ничего не будет
помнить об этом.
   Кто знает, возможно, что и к лучшему...

Глава 8

   Харп проснулся мгновенно, едва только кто-то тронул его за плечо.
   Открыв глаза, он увидел над  собой  лицо  Марсала.  Если  бы  его  сейчас
спросили, Харп без малейших колебаний ответил бы, что спал крепко и не видел
никаких снов. И уж подавно не  пытался  решать  во  сне  вопросы  вселенской
категории.
   - Пора, - тихо произнес Марсал.
   Харп молча кивнул и, откинув одеяло, поднялся на ноги. Собственно, почему
Марсал говорил полушепотом, было совершенно непонятно, поскольку в доме  уже
никто не спал.
   Харп посмотрел на часы. До рассвета оставалось еще пять часов.
   - Решили устроить нам торжественные проводы? - усмехнувшись,  спросил  он
проходившего мимо Бисауна.
   Старик, ничего не ответив, уселся за стол.
   - А почему бы и нет?
   Обернувшись на голос, Харп изумленно  замер:  впервые  он  увидел  Халану
улыбающейся.
   - Такое не каждый день случается, - добавила женщина.
   Не   переставая   улыбаться,   Халана   подхватила   с   плоской   крышки
теплогенератора тарелку с лепешками и понесла ее к столу, на  котором  Эниса
расставляла обеденную посуду.
   На столе уже разместилась пара накрытых крышками кастрюль; несмотря на то
что завтрак был ранним, состоял он не из одного блюда, как обычно.
   Харп едва удержался, чтобы не тряхнуть головой: происходящее казалось ему
продолжением сна.
   Посмотрев на "снежного волка", Харп увидел, что  раненый  тоже  не  спит:
сидит, привалившись спиной к стенке, положив руки поверх одеяла.  И  лицо  у
него какое-то странное... Харп не сразу понял, что на лице "снежного  волка"
не было той озлобленности,  которая  не  покидала  его  все  время,  что  он
находился в доме старого Бисауна.
   - Умывайся скорее, - сказала Харпу Халана. - А то все остынет.
   Пройдя в угол, где  стояло  ведро  для  умывания,  Харп  жестом  попросил
Марсала полить ему.
   Поймав в сложенные вместе ладони струйку теплой воды,  которую  не  спеша
выливал из ковшика Марсал, Харп плеснул ею в лицо.
   - Что происходит? - шепотом, чтобы никто не услышал, спросил он.
   Марсал едва сдерживался, чтобы не рассмеяться.
   - Это все Халана, - так же тихо ответил он, -  Она  решила  устроить  нам
проводы на  охоту...  -  Наклонив  ковшик,  он  вылил  еще  немного  воды  в
подставленные Харпом ладони. - Ну, вроде как для того,  чтобы  настроение  у
нас в этот день было хорошее, чтобы  не  думали  о  плохом.  Она  и  Бисауну
пригрозила, что, если он не сядет сегодня с нами за стол, она вообще  больше
никогда не станет для него готовить.
   Харп усмехнулся,  снова  провел  мокрыми  ладонями  по  лицу  и  невольно
поежился.
   Должно быть, в другой  жизни  он  никогда  не  носил  бороды,  поэтому  и
стремился поначалу любым способом избавиться от растительности на  лице.  Но
бриться ножом, даже очень хорошо наточенным,  оказалось  не  так-то  просто.
После первой же попытки Харп честно признал свое  поражение  и  оставил  эту
затею. Теперь у него имелась небольшая, но вполне приличная  русая  бородка.
Однако всякий раз, как только он касался бороды ладонями, мысль о  том,  как
же он брился прежде, до того как попал в мир вечных снегов,  не  давала  ему
покоя. Впрочем,
   Харп, как ни старался, никак не мог этого вспомнить.
   Вытерев лицо полотенцем - ах, как же  мешала  при  этом  борода!  -  Харп
подошел к столу и занял свое место за столом.
   Халана тут же принялась раскладывать еду по стекам.
   - Эй! - негромко окликнул Харпа "снежный волк".
   Оглянувшись,  Харп  увидел,  что  раненый  медленно,  морщась  от   боли,
поднимается на ноги.
   - В чем дело? - ледяным голосом осведомился Харп.
   "Снежный волк" ничего не ответил, только рукой махнул: подожди, мол!
   Накинув на плечи одеяло, он подошел к столу  с  той  стороны,  где  сидел
Харп.
   Когда из-под одеяла показалась рука с каким-то предметом, Харп машинально
схватился за нож, висевший у него на поясе.
   Заметив это движение, "снежный волк" криво усмехнулся. Протянув руку,  он
поставил на стол литровую пластиковую бутылку, наполненную почти под завязку
мутной, чуть красноватой жидкостью.
   - Это тебе, - сказал  "снежный  волк",  взглядом  указав  на  бутылку.  -
Бормотуха...  Ну,  то  есть  перебродившая  красница...  Мне  ребята,  когда
заходили, передали...  Здесь,  я  знаю,  такое  не  готовят.  А  зря.  Мозги
прочищает очень даже здорово... - Заметив удивленный взгляд Харпа,  "снежный
волк" быстро добавил:
   - Ты не думай, это я не для  того,  чтобы  тебя  задобрить.  Просто...  -
"Снежный волк" усмехнулся и качнул головой. - Просто, если бы я мог уверенно
стоять на ногах, наверное, тоже пошел бы вместе с тобой на  снежного  червя.
Это действительно стоящее дело.
   Сказав все, что у него имелось,  раненый  умолк.  Никто  из  сидевших  за
столом не проронил ни слова. Но абсолютно все  взгляды  были  устремлены  на
"снежного волка". Столь странный поступок человека, в котором  все  привыкли
видеть лишь врага, вызывал настолько  неоднозначную  реакцию  у  каждого  из
присутствующих, что никто, наверное, не смог бы предугадать,  что  последует
за этим молчанием.
   - А... - тяжело выдохнул  "снежный  волк"  и,  безнадежно  махнув  рукой,
повернулся к столу спиной, собираясь вернуться на свой матрас.
   - Постой, - негромко окликнул его Харп. "Снежный волк"  замер  на  месте,
словно остановленный какой-то неведомой силой, и напряженно оглянулся  через
плечо.
   - Эниса, - обратился Харп к женщине, сидевшей на другом конце стола. - Он
когда-нибудь?.. - Харп запнулся на слове, которое нужно было произ нести.  -
У тебя есть к нему счеты? - иначе сформулировал он свой вопрос.
   - Нет, - глядя Харпу прямо в  глаза,  Эниса  слегка  качнула  головой  из
стороны в стороны. - Но все равно он один из них.
   - И что теперь? - не отводя взгляда в сторону, спросил Харп. -  Перережем
ему горло?.. Если мне не изменяет память, я уже слышал подобное предложение.
   - А что предлагаешь ты? - задала встречный вопрос Эниса.
   Ничего не ответив, Харп повернулся к "снежному волку".

***

   - Бери табурет и садись за стол.
   Чуть привстав, Харп  приподнял  свой  табурет  и  подвинулся  в  сторону,
освобождая место еще одному человеку.
   "Снежный волк" посмотрел на Харпа так, словно тот предлагал ему  присесть
на  раскаленный  теплогенератор.  Затем  взгляд  его  скользнул   по   лицам
остальных. Сделав два шага в сторону, он поднял за ножку  стоявший  у  стены
табурет.
   - Я не стану сидеть с ним за одним столом! -  Швырнув  ложку  в  миску  с
кашей, Эниса порывисто вскочила на ноги.
   - Сядь, - сурово глянул на нее Харп.
   - Нет!
   - Сядь!
   Эниса медленно, как будто кто-то невидимый, стоявший за спиной, давил  ей
на плечи, опустилась на прежнее место.
   Теперь она уже не поднимала головы, не смея взглянуть ни на Харпа, ни  на
"снежного волка", стоявшего возле стены с  табуретом  в  руке,  ни  на  кого
другого. Воля ее была сломлена, а дух раздавлен.  И  сделать  это  оказалось
куда проще, чем считала сама Эниса и полагал Харп.
   Харп обвел взглядом всех сидевших  за  столом.  Старый  Бисаун  ковырялся
ложкой в миске, делая вид, что все происходящее его абсолютно  не  касается.
Марсал смотрел  на  Харпа  с  удивлением.  Он  не  понимал  причин  странных
действий, которые совершал Харп, но при этом даже не  сомневался,  что  Харп
поступал подобным образом, имея на то основания. И только во взгляде  Халаны
открыто читалось осуждение. В отличие от Марсала, она не думала о  причинах,
побудивших Харпа предложить "снежному волку" место за общим  столом.  На  ее
глазах унизили ее единственную подругу, и сделал это человек,  которого  она
уже почти начала уважать. Халана считала  это  оскорблением,  нанесенным  ей
самой.
   - Послушайте, - обращаясь одновременно ко всем, негромко произнес Харп. -
Мы ведь все-таки люди, хотя и живем, как скот... Люди! - с нажимом  повторил
он. - Так давайте же будем и вести себя  по-людски.  Чем  мы  лучше  тех  же
"снежных волков", если готовы прогнать человека,  который  пришел  к  нам  с
миром?
   Ему никто не ответил.
   Харп снова взглянул  на  "снежного  волка"  и,  коротко  взмахнув  рукой,
приказал:
   - Садись.
   "Снежный волк" поспешно занял предложенное ему место.
   Повинуясь молчаливому приказу Харпа, Халана поднялась со своего  места  и
принесла еще одну миску и ложку. Однако "снежному волку" она их не подала  -
поставила на стол по левую руку от Харпа.
   Харп вяло усмехнулся и передал посуду сидевшему справа от него  "снежному
волку".
   Никто не возражал против  того,  что  делал  Харп.  Однако  это  было  не
молчаливое признание его правоты, а безмолвное согласие с тем, что  сила  на
его стороне. Один лишь Марсал попытался было  улыбнуться  "снежному  волку",
но, напоровшись  на  холодный  взгляд  водянисто-голубых  глаз,  похожих  на
пластиковые шторки, за которыми пряталась чужая душа, снова уставился в свою
тарелку. Атмосфера всеобщего единения и радостного возбуждения, царившая  за
столом до того, как к нему присел "снежный волк", была разрушена.  Харп  уже
мысленно ругал себя за глупую и  оказавшуюся  совершенно  напрасной  попытку
преподнести урок человеколюбия обитателям  хижины  старого  Бисауна.  Вместо
того чтобы заставить остальных поверить, что в каждом человеке  при  желании
можно найти хотя бы крупицу добра, он  только  настроил  всех  против  себя.
Включая и "снежного волка", чувствовавшего себя далеко не  уютно,  сидя  под
перекрестными взглядами ненавидящих его людей. Эти  люди  привыкли  жить  по
своим правилам, и надеяться на то, что можно изменить их  мировоззрение,  не
меняя условий, в которых  они  ежедневно  боролись  за  существование,  было
удивительно глупо и невероятно самонадеянно. К сожалению,  Харп  понял  это,
когда уже было слишком поздно.
   Да и кем он, собственно, себя считал? Почему  был  уверен,  что  люди,  с
которыми случайно свела его  судьба,  будут  послушно  внимать  каждому  его
слову, как будто он пророк, посланный в мир вечных снегов, чтобы избавить их
души от злости и ненависти, копившейся долгими холодными ночами? Кто дал ему
право считать, что его взгляд  на  жизнь  является  единственно  правильным?
Кто?..
   "Снежный волк" потянулся  было  за  бутылкой  с  перебродившей  настойкой
красницы, намереваясь разлить ее по кружкам, но Харп остановил его.
   - Выпьем, когда вернемся с охоты, - сказал он и, кинув ложку  в  миску  с
недоеденной кашей, поднялся с табурета. - Пора, - сказал  он,  не  глядя  на
других охотников.
   Пройдя в угол, где висела одежда, Харп снял с гвоздя доху.
   Невольно в голове мелькнула мысль: что делать, если сейчас никто  за  ним
не последует? Скинуть Доху и вернуться к столу с дурацкой улыбочкой на лице,
чтобы попытаться превратить все в неудавшуюся шутку?.. Или двинуть "снежного
волка" кулаком по затылку так, чтобы он слетел с  табурета  на  пол?..  Харп
прекрасно понимал, что если он один выйдет за дверь, то вернуться в этот дом
уже не сможет: никому не нужен человек,  претендующий  на  роль  лидера,  но
внезапно утративший способность держать ситуацию  под  контролем.  Для  того
чтобы избавиться от его присутствия, аборигенам не  потребуется  даже  самим
прибегать к насилию: они легко и просто могут решить эту проблему, сдав  его
"снежным волкам".
   Конец невеселым размышлениям Харпа положил Марсал. Подойдя сбоку, он тоже
снял с гвоздя свою доху.
   Харп воспрял духом. Теперь,  когда  у  него  был  по  крайней  мере  один
союзник, пусть не понимавший мотивов его действий, но готовый идти за ним до
конца, Харп снова чувствовал  в  себе  силы  осуществить  задуманное.  Пусть
остальные сидят в этой провонявшей потом и  нестираной  одеждой  дыре  -  он
уходит. И Марсал идет вместе с ним.
   Взяв в одну руку вещевой мешок со снаряжением, а в другую  -  снегоступы,
Харп вышел за дверь.
   Он даже не обернулся, чтобы взглянуть на  тех,  кто  остался,  и  Халана,
приподнявшая руку, чтобы махнуть ему вслед, бессильно уронила ладонь на край
стола. Чтобы никто не  заметил  стоявшие  у  нее  в  глазах  слезы,  женщина
опустила голову и, схватив какую-то тряпку, принялась с ожесточением стирать
со стола несуществующее пятно.
   Выйдя за дверь, Харп едва не задохнулся, когда в легкие хлынул  обжигающе
холодный воздух. Щеки в одно мгновение прихватило морозом, а на глазах  даже
слезы выступили.
   Быстро растерев щеки, Харп  почувствовал,  как  к  лицу  прилила  горячая
кровь. Дохнув пару раз в перчатки, чтобы согреть их изнутри, Харп натянул их
на руки и присел, чтобы закрепить на ногах снегоступы.
   Тьма, окружавшая его, была настолько плотной, что действовать приходилось
по большей части на ощупь. Но для Харпа это не составляло проблемы.  Он  уже
настолько хорошо освоился с ремешками снегоступов, что мог бы застегнуть  их
с завязанными глазами.
   За спиной у него приоткрылась дверь,  и  Харп  увидел  удлиненный  силуэт
Марсала, нарисованный на снегу в узком прямоугольнике яркого  электрического
света.
   Выйдя из дома, Марсал  молча  бросил  снегоступы  на  снег  перед  собой,
закинул за спину вещевой мешок и поудобнее подтянул лямки.
   - Не заблудимся в такой темнотище? - спросил Харп.
   - Мне и прежде приходилось среди ночи искать дорогу, - ответил Марсал.
   Харп удивился, но не стал уточнять, куда это Марсал ходил по ночам.  Пока
Марсал застегивал ремешки на снегоступах, Харп, переступая с ноги  на  ноги,
чтобы не застаивалась кровь, смотрел на небо. Стоило только  совсем  немного
напрячь воображение, и россыпи звезд над головой складывались в  причудливые
картинки, напоминающие о чем-то невообразимо далеком. Таком же далеком,  как
и сами звезды.
   - Ты знаешь, как называются здешние созвездия?  -  продолжая  глядеть  на
небо, спросил Харп.
   - Ты о чем? - не понял Марсал.
   - Звезды. - Харп указал  рукой  вверх.  -  Ты  видишь  картинки,  которые
получаются, если мысленно соединить некоторые из них линиями?
   Марсал удивленно посмотрел, куда указывал  Харп,  замер,  словно  впервые
увидел серебристые блестки, рассыпанные по черному бархату ночного неба.
   - Не вижу, - сказал он через минуту. Харпу  показалось,  что  он  услышал
разочарование, прозвучавшее в голосе Марсала.
   - Ладно, забудь об этом, -  сказал  он  непринужденным  голосом.  -  Куда
идти?
   - А как же Эниса? - растерянно развел руками Марсал.
   - Она тоже идет? - не смог скрыть своего изумления Харп.

***

   - Можно подумать, ты забыл об этом. - Марсал улыбнулся  и  слегка  качнул
головой, давая понять, что оценил шутку Харпа.
   Харп ничего не ответил.  Но  то,  что  после  всего  произошедшего  Эниса
по-прежнему готова идти с ним  на  охоту,  удивило  его  куда  сильнее,  чем
неловкая попытка "снежного волка" завязать с ним дружбу.
   Эниса вышла из дома минут через пять после Марсала. К тому  времени  Харп
уже начал чувствовать, что ночная стужа пробралась к нему под  доху.  Выходя
из дома, он позабыл взглянуть на термометр, вывешенный за окном, но, судя по
негромкому потрескиванию, который издавал замерзающий на лету плевок,  стужа
была лютая: никак не меньше пятидесяти градусов.
   Едва дождавшись, когда Эниса застегнет ремешки снегоступов,