его
в конце пути? На этот вопрос не существовало  ответа,  поскольку  никому  не
было известно, что за земли лежат по ту сторону западных гор.
   Харпа страшила не  смерть,  а  неизвестность.  Что,  если  там,  куда  он
собирался отправиться, вообще ничего нет? Тогда все, что  он  делал,  теряло
всякий смысл. Кому  нужен  герой,  настойчиво  старающийся  пробить  головой
бетонную стену, за которой к тому же ничего нет? Что, если Эниса права и  их
мир - это тюрьма пожизненного заключения?
   Но в то же самое время Харп понимал, что единственная возможность  выжить
в застывшем, заледеневшем мире сводится к тому, чтобы все время находиться в
движении. Если он останется в хибаре старого Бисуана, то окажется обреченным
на верную смерть. А уж когда это случится  -  через  пятидневку  или  спустя
десять лет, - не будет иметь никакого значения.
   "Будьте реалистами - требуйте невозможного!"
   Харп не мог вспомнить, где, когда и  от  кого  он  впервые  услышал  этот
кажущийся довольно-таки абсурдным призыв,  но  почему-то  именно  эти  слова
всплыли сейчас из глубин его искалеченной памяти.
   - Как ты насчет того, чтобы стать реалистом? - спросил он у Марсала.
   - Что? - непонимающе переспросил тот.  Харп,  возможно,  и  попытался  бы
объяснить Марсалу свои слова,  если  бы  только  сам  мог  понять,  что  они
означают.
   Поднявшись на ноги, он подошел к вытянутому и замершему в таком положении
хвосту снежного червя и звонко хлопнул по нему голой ладонью.  Хвост  тотчас
же ожил и ударил в потолок.
   Сделав шаг назад,  Харп  посмотрел  на  ладонь,  покрытую  тонким,  почти
незаметным для глаза слоем прозрачной  слизи.  Поднеся  ладонь  к  носу,  он
осторожно понюхал ее. Запах был чуть кисловатый - отнюдь не та омерзительная
вонь,  что  исходила  от  тела  снежного  червя.  Это  уже   было   приятной
неожиданностью. Оставалось только убедиться, что слизь червя на  самом  деле
обладает   теми   удивительными   теплоизоляционными   свойствами,   которые
приписывал ей Татаун, а следом за ним и Марсал.
   Подойдя к стене, Харп плотно прижал перепачканную слизью ладонь к гладкой
ледяной поверхности.
   - Ну и как? - поинтересовался Марсал. Это казалось невозможным,  но  Харп
не чувствовал холода. Он вообще ничего  не  чувствовал,  будто  ладонь  была
прижата не к ледяной  стенке,  а  к  поверхности,  нагретой  до  температуры
человеческого тела.
   - Работает, - посмотрев на Марсала, сказал Харп. - И еще как работает!
   Заросшее бородой лицо Марсала расплылось в по-детски счастливой улыбке.
   - Выходит, не зря старались. - Взгляд Марсала скользнул по мертвому  телу
с натянутым на голову серым полиэтиленовым пакетом. Специально для Харпа  он
добавил:
   - И Эниса не напрасно погибла.
   При упоминании имени Энисы лицо Харпа вновь помрачнело.
   Он не видел, как Эниса упала в воронку снежного червя, а значит, не  имел
возможности помочь ей. И все же он считал себя виноватым в  ее  смерти.  Уже
хотя бы потому, что просто не следовало брать женщину на охоту.
   - Эниса  считала,  что  мир  вечных  снегов  -  это  тюрьма,  из  которой
невозможно сбежать, - сказал Харп, присаживаясь на прежнее место.
   - Я знаю, -  кивнул  Марсал.  -  Это  все  идеи  Микато.  Он,  когда  еще
разговаривал, все время твердил о том,  что  мы  должны  безропотно  сносить
страдания, выпадающие на нашу долю, поскольку это искупление  за  те  грехи,
что были совершены нами в другой жизни.
   - И Эниса в это верила? - спросил Харп.
   - Да, похоже на то, - снова кивнул Марсал.
   - В таком случае я не понимаю, почему она  решила  отправиться  вместе  с
нами на охоту.
   - Ну, может, ей просто все надоело.
   - Что именно?
   - Ну, вообще все...
   Марсал сделал широкий и весьма неопределенный жест рукой,  который  можно
было толковать как угодно.
   - Тебе тоже все надоело? - спросил после недолгого молчания Харп.
   - Ну, это смотря о чем идет речь, - лукаво улыбнулся Марсал.
   - А ты хитрый парень, - искоса глянул на Марсала Харп.
   - Правда? - удивленно вскинул брови тот. - В таком случае ты первый,  кто
это заметил.
   Усмехнувшись, Харп сунул руку в пакет, который все еще держал на  коленях
Марсал, и достал оттуда пару лепешек.
   Склонив голову к правому плечу, Марсал какое-то время смотрел на то,  как
Харп двумя пальцами заталкивает лепешки в рот, после чего,  качнув  головой,
негромко произнес:
   - Странный ты человек, Харп... Непонятный...
   - Я знаю, - не прекращая работать челюстями, Харп  размашисто  кивнул.  -
Мне сегодня уже говорили об этом.
   - Эниса?
   - Она.
   - Ну, в таком случае я лучше промолчу.
   Марсал поставил пакет с оставшимися оладьями на пол,  подтянул  колени  к
груди и обхватил их руками.
   - Говори, раз уж начал. - Харп вытянул из  пакета  еще  одну  лепешку  и,
сложив пополам, отправил ее в рот.
   - Да я даже не знаю, как  это  правильно  объяснить.  -  Марсал  смущенно
потупил взгляд. Глядя на него, Харп подумал, что, если бы не торчащая во все
стороны борода и не обожженное морозом лицо, Марсал был бы похож на  девицу.
- К тебе трудно приноровиться, потому что ты постоянно меняешься...  Сегодня
ты  не  такой,  каким  был  вчера.  А  вчера  ты  не  был  похож   на   себя
позавчерашнего. Порою ты меняешься настолько быстро, что мне вдруг  начинает
казаться, что рядом со мной совсем другой человек, не тот, которого я знаю.
   - Например? - поинтересовался Харп.
   - Полчаса назад ты удивлялся, как я могу есть при такой вони да еще когда
рядом лежит покойник. А сейчас сам уплетаешь лепешки за обе щеки да  к  тому
же еще и заталкиваешь их  в  рот  пальцами,  перемазанными  слизью  снежного
червя.
   Харп удивленно посмотрел на свою руку. Все  верно,  это  была  именно  та
рука, которой он хлопнул по хвосту снежного  червя.  Но  самым  удивительным
было то, что он подумал вовсе не  о  том,  как  это  его  угораздило  рукой,
перепачканной выделениями снежного червя, схватиться за еду, а  о  том,  что
кисть руки, хотя на ней не было перчатки, по-прежнему не ощущала холода.
   -  Слушай,  Марсал,  а  слизь-то  до  сих  пор  действует!  -  восхищенно
воскликнул он. - Эдак мы с тобой сможем голыми до западных гор дойти!
   Марсал только языком цокнул и головой покачал.
   Харп вновь стал другим человеком, ничуть не похожим на того, каким он был
всего лишь час назад, - раздавленного, готового сдаться на  милость  судьбы,
какой бы она ни была. Сейчас  Харп  вновь  стал  похож  на  сгусток  энергии
неизвестной природы, способный не только пробить любую преграду, но и увлечь
следом за собой все, что окажется в поле его действия.
   - Куда тебя несет, Харп?
   Харп  на  секунду  задумался.  На  лице  его  появилась  улыбка,  немного
смущенная и как будто даже извинительная.
   - Не знаю, - он развел руки в стороны движением, характерным для Марсала.
- Не знаю, - снова сказал он, - но мне это нравится.
   - Что именно? - не понял Марсал.
   - Мне нравится чувствовать себя живым, - уже без улыбки ответил Харп.

Глава 11

   Перед самым концом снежный червь впал в буйное неистовство. Его  огромное
бледно-розовое тело извивалось и билось о стены лаза  с  такой  силой,  что,
казалось,  находящийся  при  последнем  издыхании  зверь   вот-вот   оборвет
удерживающие его веревки.  У  Марсала  даже  мелькнула  мысль,  отозвавшаяся
предательским холодом в низу  живота:  а  выдержат  ли  ледяные  своды  лаза
обрушивающиеся на них титанические удары?
   Свидетельством того, что силы снежного червя  были  на  исходе,  являлась
разве что фиолетовая  жидкость,  вытекающая  из  разодранной  глотки  зверя,
которую Марсал считал аналогом человеческой крови.  Фиолетовая  кровь  червя
текла по ледяному  полу  лаза  широкими  полосами  и  застывала,  схваченная
морозом, в виде  неровных,  бугристых  нагромождений,  вспененных  вмерзшими
пузырьками воздуха.
   Когда червь предпринял последнюю отчаянную  попытку  освободиться,  поток
фиолетовой крови хлынул  с  такой  силой,  что  Марсалу  с  Харпом  пришлось
переместиться на несколько метров в глубь лаза.
   Агония монстра продолжалась около  десяти  минут,  после  чего  тело  его
обмякло и безжизненно вытянулось, обвиснув на удерживающих его веревках.
   - Похоже, готов?
   Харп посмотрел на Марсала как на главного  эксперта  в  области  биологии
мира вечных снегов, ожидая от него квалифицированного заключения по  данному
вопросу.
   Осторожно ступая по застывшим неровными буграми потокам фиолетовой крови,
Марсал подошел к хвосту снежного червя и легонько ткнул его ногой.
   - Да, вроде как мертвый, - произнес он не очень-то уверенно.
   - Отойди-ка...
   Харп достал из мешка топор и, размахнувшись,  насколько  позволял  низкий
ледяной свод лаза, по обух вогнал его в  податливую  плоть  снежного  червя.
Хвост зверя даже не вздрогнул.
   - Можно приступать к делу.
   Марсал достал из мешка два трехлитровых пластиковых бидона и пару широких
металлических скребков собственной конструкции.
   Прежде чем взять у Марсала  скребок,  Харп  сдернул  с  рук  перчатки  и,
наклонившись, приложил ладони к телу снежного червя,  после  чего  потер  их
одну о другую.
   Марсал последовал примеру Харпа: работать, держа скребок  голыми  руками,
было не в пример удобнее, чем в перчатках.
   Плотно прижав скребок к коже животного,  Марсал  провел  им  снизу  вверх
вдоль одного из сегментов. На скребке  осталась  полоска  бесцветной  слизи.
Проведя скребком еще по трем сегментам, Марсал набрал около  стакана  слизи.
Осторожно наклонив скребок, он перенес собранную слизь в бидон.
   - Вот так, - сказал он, посмотрев на Харпа.
   Поудобнее перехватив рукоятку скребка, Харп обошел тело  червя  с  другой
стороны и тоже принялся за дело.
   Работа была  не  тяжелой,  но  требующей  сосредоточенности  и  внимания.
Скребок должен был всегда занимать строго горизонтальное  положение.  Стоило
лишь слегка наклонить его в ту или иную сторону, как слизь  соскальзывала  и
растекалась тонкой пленкой по льду, откуда ее уже невозможно было собрать.
   Работу затрудняло и то,  что  тело  снежного  червя  занимало  почти  все
свободное  пространство  лаза.  Если  бы  червь  сам  пробил  этот  ход,  то
пробраться между ним и стеной было бы вообще невозможно. Но,  поскольку  это
был всего лишь детеныш, воспользовавшийся уже готовым лазом, между его телом
и стенками оставались небольшие просветы - только-только чтобы  человек  мог
протиснуться боком.
   Вначале Харп пытался протолкнуть ногу между телом зверя и  стенкой  лаза,
чтобы таким образом обрести точку опоры. Но, поскользнувшись пару раз и едва
не потеряв скребок, который завалился так далеко под тело червя, что Харпу с
трудом удалось дотянуться  до  него  кончиками  пальцев,  он  решил  сменить
тактику. Теперь он упирался плечом в податливую плоть снежного монстра в том
месте, где она уже была  освобождена  от  слизи,  а  подошвами  ботинок,  на
которые были надеты кошки, - в ледяную стенку. Бидон он держал в  той  руке,
которая была прижата к телу червя, а другой рукой,  остававшейся  свободной,
счищал слизь с очередного сегмента.
   К тому времени, когда Марсал и Харп добрались до  выхода  из  лаза,  куда
уходила передняя часть тела снежного червя, каждый из них собрал  уже  почти
по полному бидону слизи.
   Вооружившись двумя большими крюками, Харп вскарабкался на спину  мертвого
монстра. Подойдя к той части тела, которая уходила вверх,  он  вытянулся  во
весь рост, высоко поднял руки и с размаха всадил оба крюка под  кожу  зверю.
Подтянувшись на крюках, Харп поджал ноги и  уперся  в  тело  червя  кошками.
Почувствовав под  ногами  опору,  он  быстро  выдернул  один  из  крюков  и,
рванувшись вверх, воткнул его в тело червя на полтора метра выше.
   Передвигаясь таким образом,  он  вскоре  добрался  до  головы  животного.
Стараясь не смотреть в отвратительный фиолетовый зев, в глубине которого все
еще что-то пульсировало  и  омерзительно  булькала  фиолетовая  кровь,  Харп
уперся ногой в роговые пластины, расположенные  веером  по  краям  зева,  и,
сунув крючья за пояс,  ухватился  руками  за  веревку,  тянущуюся  вверх  от
засевшего в теле червя гарпуна.
   Выбравшись наверх, Харп  один  за  другим  выдернул  изо  льда  клинья  с
пружинными распорками.
   Последний клин, вылетев из  гнезда,  едва  не  рассек  Харпу  лицо.  Туша
снежного червя, освобожденная от удерживавших ее веревок,  шумно  обрушилась
вниз.
   Забив в лед крюк с привязанной к нему веревкой, Харп  вновь  спустился  в
лаз.
   Вместо того чтобы заниматься делом, Марсал не  спеша  прохаживался  вдоль
тела зверя, рассматривая его с почти академическим интересом.
   - Я и не предполагал,  что  он  такой  огромный,  -  сказал  он,  заметив
появление Харпа.
   - Ты же говорил, что это детеныш, - удивился Харп.
   - Детеныш, - не стал возражать Марсал. - Но какой-то  очень  уж  крупный.
Обычно они раза в два меньше. Если бы я знал, что это переросток...
   - Только не говори мне сейчас, что мы ошиблись и сдуру завалили  не  того
червя, - прервал его размышления Харп.
   - Да в общем-то какая теперь разница, - еще раз смерив червя  оценивающим
взглядом, задумчиво произнес Марсал.
   - И то верно, - согласился Харп.
   Взявшись за дело, вдвоем они  быстро  очистили  переднюю  часть  снежного
червя от слизи, собрав еще полбидона.
   - Как по-твоему, - спросил Харп, -  нам  этого  хватит,  чтобы  дойти  до
западных гор?
   - У тебя руки мерзнут? - ответил вопросом на вопрос Марсал.
   Харп посмотрел на свои руки, на которых до сих пор не было перчаток.
   - Похоже, что все у нас получится?
   Харп произнес эту фразу с вопросительными интонациями только потому,  что
хотел  предоставить  Марсалу  возможность  самому  высказаться  по   данному
вопросу. Он вновь действовал как тонкий психолог, понимающий,  что  человек,
собирающийся разделить с ним риск опасного похода, должен понимать,  что  он
не просто разменная фигура в чужой игре.
   На вопрос Харпа Марсал ничего не ответил. Возможно, потому, что  не  знал
ответа, а может, и потому, что, в отличие от Харпа, пока еще  не  был  готов
отправиться в путь, обрубив все те  тонкие  ниточки,  что  связывали  его  с
прошлым, которое в этом мире было коротким и почти ничего не значащим. И все
же это было его прошлое, его воспоминания, его представления о  себе  как  о
человеке, способном вопреки всему  отстоять  свое  право  на  жизнь.  А  вот
будущего, если он пойдет вместе с Харпом, у него может и не быть. Они сумели
(или им просто повезло) успешно  завершить  первый  этап  задуманной  Харпом
операции. Теперь, прежде чем переходить к  следующему,  нужно  было  сделать
паузу, чтобы еще раз как следует все взвесить.
   Закрыв крышкой последний бидон и для  верности  ударив  по  ней  кулаком,
Марсал сказал:
   - Пора возвращаться.
   - Постой. - Харп посмотрел на огромную тушу снежного  червя  так,  словно
это она не позволяла ему двинуться с места. - А это все мы кому оставляем?
   - А что еще можно с него взять? - не понял Марсал.
   - Это  же  мясо!  -  Харп  сделал  жест  рукой,  будто  переворачивал  на
сковородке подгоревшие лепешки. - Животный белок!
   - Ты думаешь, это можно есть? - Марсал с сомнением ткнул ногой податливую
тушу снежного червя.
   - Прости, дорогой, - насмешливо глянул на  своего  спутника  Харп,  -  но
разве не ты рассказывал мне о том, как вы на  пару  с  Татауном  собирали  в
лазах снежных червей то, что они не доели?
   - Мы иногда собирали то, что оставляли черви...
   - Если вы ели то же самое, что едят снежные черви, - не дослушав, перебил
его Харп, - почему ты думаешь, что нельзя есть самих червей?
   - Не знаю, - пожав плечами, честно признался - Марсал. -  Татаун  считал,
что мясо снежного червя можно употреблять в пищу. Но  только  никто  никогда
прежде этого не делал...
   - Никто никогда прежде не пытался поймать снежного червя, - ввернул Харп.
   - Да и вид у него какой-то совсем уж неаппетитный. - Марсал  с  сомнением
посмотрел на мертвого зверя и недовольно наморщил нос.
   - Можно подумать, ты решил поторговаться в  мясной  лавке,  -  усмехнулся
Харп, берясь за топор.
   - А тебя не смущает, что кровь у него фиолетовая? - спросил Марсал.
   - Не больше, чем то, что эта тварь воняет так, словно  протухла  еще  при
жизни, - ответил Харп и с размаха всадил топор в тело снежного червя.
   Отрубив от туши три больших куска мяса килограмма  на  три  каждый,  Харп
передал один кусок Марсалу, а два оставшихся уложил в свой вещевой мешок.
   - Если мясо окажется съедобным, вернемся и нарубим еще, -  сказал  он.  -
Часть зажарим и возьмем с собой, а остальное оставим старику с Халаной.
   Первым из лаза выбрался Марсал.
   Бросив вниз веревку с крюком на конце, он вытянул наверх вещевые мешки, в
которые Харп засунул гарпуны, извлеченные из туши монстра.
   Следом за грузом было поднято наверх и мертвое тело Энисы.
   - Что ты собираешься делать с телом? - спросил Марсал, когда и  сам  Харп
выбрался на поверхность.
   - Мы отнесем Энису домой, - не глядя на Марсала, ответил Харп.
   - Зачем? - недоумевающе пожал плечами Марсал.  -  Мы  можем  и  здесь  ее
оставить. Нужно только снять доху, ватные штаны и...
   - Мы отнесем Энису домой! -  Харп  вытянул  руку,  направив  указательный
палец Марсалу между глаз.
   - Хорошо. - Марсал благоразумно не стал спорить. -  Только  хочу  заранее
тебя предупредить: не удивляйся тому, что никто не  поймет,  почему  ты  так
поступил.
   - Ты тоже этого не понимаешь? - Харп с тоской посмотрел на приятеля.
   - Да как тебе сказать... - Наклонив голову к плечу,  Марсал  взглянул  на
мертвое тело с полиэтиленовым пакетом на голове так, словно это  был  товар,
который ему предлагали купить по баснословно низкой цене, что само  по  себе
вызывало недоверие. - Я могу понять, что за чувства движут тобой,  -  сказал
он, переведя взгляд на Харпа. - Но я  не  могу  сказать,  что  одобряю  твои
действия... Хочешь знать почему?
   - Ну?..
   - То, что мы видим сейчас, - Марсал взглядом указал на  мертвое  тело,  -
это уже не Эниса. Это лишь внешняя оболочка, под которой ничего нет. С таким
же успехом ты можешь снять с тела доху и уверять всех, что в ней  содержится
частица той самой Энисы, которую все мы знали. Но ты ведь  и  сам  прекрасно
понимаешь, что Энисы с нами больше нет...
   - Больше нет... - словно эхо, повторил Харп.
   - И если существует тот, другой мир, из которого,  как  говорят,  все  мы
сюда прибыли, - быстро, вполголоса произнес Марсал, словно  боясь,  что  его
слова будут услышаны кем-то, для кого они не  предназначались,  -  то  пусть
Эниса вернется туда и проживет свою жизнь так, как  ей  этого  хотелось  бы,
забыв о мире, где нет ничего, кроме холода.
   Харп вначале даже опешил, услышав такое. Он и не подозревал, что  в  мире
вечных снегов существует своя религия, пусть даже в зачаточной форме.
   - Ты веришь в это? - спросил он после паузы у замершего в неподвижности с
опущенной вниз головой Марсала.
   Марсал, как всегда, неопределенно дернул плечом.
   - Веришь, не веришь - какая разница. От того, что я произнес, хуже никому
не станет.
   - И то верно.
   Харп взял в руки лопату и начал разгребать снег.
   Положив вещевой мешок, к нему присоединился и Марсал.
   Вырыв яму глубиною около двух метров, они уложили в  нее  тело  Энисы,  с
которого предварительно сняли всю теплую одежду. Даже Харп, несмотря  на  то
странное и самому ему неясное состояние, в котором  он  находился,  понимал,
что оставить доху, свитер и ватные штаны мертвому  телу,  которому  они  уже
никогда не понадобятся, было бы непозволительной роскошью.
   Единственное, что позволил себе  Харп,  это  оставить  на  месте  могилы,
которую невозможно будет отыскать после  первого  же  снегопада,  тот  самый
гарпун, который воткнула в снежного червя Эниса.
   Марсал на это ничего не сказал. Хотя он-то куда лучше  Харпа  пре