еще и о Вершине...
   - Бож-же мой, - покачал  головой  Родион.  -  Вы  и  его  мне  шьете?  Не
стесняйтесь, валите до кучи... Шея терпит.
   - А кстати, где вы были во время его убийства?
   - А когда его убили? Вернее, во сколько? - Родион был спокоен. -  Вот  уж
где нет никаких точек пересечения, так это между мной и Вершиным...
   - Вершиным или - Вершиными?
   - Не понимаю, о чем вы, - сказал Родион.
   - Я и сама, признаться, не все понимаю...
   - Может, в таком случае,  сначала  сама  с  собой  разберетесь,  а  потом
станете приставать с разными глупостями?
   - А что, если попробуем вместе разобраться? Вы точно помните,  что  тогда
вашу супругу на белом БМВ подвозил именно Вершин?
   - Ну, мог и ошибиться...
   - Извините, но вы дали совершенно недвусмысленные показания...
   - Человек, чью фотографию вы мне тогда показали,  очень  напоминал  того,
что подвозил...
   - Странно, - сказала Даша. - Видите ли, шесть лет назад дочка  Вершина  -
единственный ребенок, первоклассница - попала под машину. Насмерть. Под БМВ.
С тех пор у Вершина оформилась самая  настоящая  мания  -  БМВ  любого  года
выпуска и модели он видеть не  мог,  не  говоря  уж  о  том,  чтобы  на  них
ездить... С каждым может случиться.
   - За что купил, за то и продаю... Что-нибудь еще?
   - Вы не знаете, почему доказательства неверности вашей  супруги  добывали
именно люди Ирины Викентьевны Вершиной?
   - Это она так говорит?
   - Она уже ничего не говорит. Ее убили.
   - А, ну это я, - сказал Родион, осклабясь. - Вы что, не  поняли?  Если  в
Шантарске кого-то убивают, это непременно я. Хобби у меня такое. Вон там,  в
тумбочке - автоматы, пистолеты, яды в ассортименте... После  каждого  нового
жмурика заходите ко мне запросто. Только прокурора на будущее прихватывайте,
а? С ордерами или чем там полагается...
   - Скажите, а Эдуарда Петровича Усачева вы знаете?
   - А что, я его тоже убил?
   - Нет, он пока живехонек, - серьезно сказала Даша. - К  некоторому  моему
удивлению - очень уж много знает...
   - Господи, какие проблемы? - рассмеялся Родион. - Если он вас отчего-либо
не устраивает в живом виде - обращайтесь ко мне, я ведь убийствами  живу.  С
вас я даже денег не  возьму,  найдем  более  приятные  формы  взаимозачетов,
бартером, так сказать...
   - Вам очень хочется меня трахнуть?
   - Каюсь, весьма.
   - А вам очень хочется меня убить? - спросила она с той же  улыбочкой,  не
отводя взгляда.
   Это напоминало детскую игру - "Кто кого переглядит". Ни один  не  отводил
взгляда. В комнате повеяло чем-то новым.
   - А зачем мне вас убивать? - спросил он в конце концов.
   - А чтобы я вас не посадила.
   - А вы попробуйте сначала, Дашенька.
   - Разрешаете попытаться?
   - Ну, попытайтесь... - сказал Родион, откровенно раздевая ее взглядом.
   К опасности он относился ко всей серьезностью, но у нее  явно  ничего  не
было в рукаве. Ничегошень-ки. Иначе не заявилась бы домой,  пытаясь  оказать
чисто психологическое давление. Не настолько они  там  глупы.  При  малейшей
зацепке потащили бы к себе. Значит, нет зацепок. Может, рассчитывает, что он
кинется убивать Эдуарда Петровича? Оно бы неплохо, но все его  показания  ни
черта не стоят. Будем держаться прежней линии: подвозил Ирину.  Фамилии  она
не называла (Усачев ее, кстати, не упоминал в разговоре,  так  что,  если  и
записал на потайной магнитофон, с этой стороны Родиона уличить  невозможно).
Подвозил. Трахнул. По пьянке пожаловался на жену. Ирина обещала  помочь,  ей
это ничегошеньки не стоило. И в "приюте" трахал. Но убивать  не  убивал,  не
докажете... А будь у вас малейшие подозрения насчет того мусорка,  давно  бы
наручниками под носом трясли...
   - Знаете, для чего я к вам приставила хвост? - спросила Даша  безмятежно.
- Чтобы посмотреть, что вы будете делать. Вы почти тут же от него смылись...
   - Да?
   - Да. Вы почти сразу же исчезли из ресторана, с поминок.
   - Не хотел сидеть с этими рожами. Предпочитал провести время с Соней.
   - Да, конечно, - кивнула Даша. - Знаете,  что  вас  объединяет  с  Ириной
Викентьевной Вершиной? Точнее, объединяло? И вы, и она после  насильственной
смерти ее мужа и вашей жены, в обоих  случаях  носивших  характер  заказного
убийства, сохраняли полнейшую беспечность...
   - Ах, вот что, - сказал он. - Новую статью в  Уголовный  кодекс  ввели  -
предосудительная беспечность?
   -   Родион   Петрович,   не   бывает   идеальных   преступлений.   Бывают
нераскрытые... до поры.
   - Интересно, -  сказал  он.  -  Вы  прелесть,  Дашенька.  Расскажите  еще
что-нибудь интересное? У вас так здорово получается.
   "А не убить ли ее? - подумал он с деловой холодностью.  -  При  себе  нет
пистолета, но Робин  Гуду  пора  и  попробовать,  как  это  делается  голыми
руками..."
   Нет, нельзя пока что. Дело даже не в том, что она  обучена  приемам.  Дни
сейчас теплые, но вечера холодные. Предположим, от УВД  до  его  дома  минут
семь ходу, но не шла же она пешком в куцей юбочке и  кофточке,  под  которой
нет даже лифчика? Без плаща, без куртки? Не та пора. Значит, ее ждет машина.
А может, и микрофончик где-то  на  ней  присобачен...  Нет,  так  просто  не
подловите. И Эдуарда трогать не буду, он не опасен, а Виталик тем более...
   - Приятно было посидеть, - она встала. - А пообщаться - еще приятнее.
   - Извините, если чем обидел,  -  говорил  он,  провожая  рыжую  стерву  в
прихожую. - Но право слово, вы так хороши в этом наряде,  что  и  святой  не
удержится... Если я вас сейчас хлопну  пониже  талии,  это  будет  считаться
оскорблением сотрудника милиции при исполнении?
   - Нет, - сказала Даша, не оборачиваясь.  -  Но  руку  в  запястье  я  вам
вывихну.
   - Почему не сломаете?
   - Потому что перелом был бы неадекватным ответом.  Сие  уже  подсудно.  А
насчет вывиха нужно еще доказать, что это я постаралась... - Она  распахнула
дверь. - Всего хорошего, Родион Петрович, до встречи...
   - Всегда к вашим услугам.
   Он стоял на площадке, прислушиваясь. В самом деле, внизу заработал  мотор
легковушки, она медленно отъехала от  подъезда.  Родион  мысленно  поздравил
себя за предусмотрительность и трезвый расчет.
   Соседская дверь распахнулась. Сосед с оглядочкой  выбрался  на  площадку,
перегнулся через перила, глянул вниз, обернулся к Родиону:
   - Ушла?
   - Ага, - сказал Родион.
   - Слышь, братила... - сосед, дыша пивом, нагнулся к его уху. - Ты ко мне,
как человек - я к тебе аналогично... Сегодня с  обеда  тихари  крутились  по
подъезду. Ко мне тоже заходили.
   - И что? - хладнокровно спросил Родион.
   - Насчет тебя упражнялись. Когда приходишь, да когда уходишь,  да  кто  к
тебе ходит, да что я видел... Ничего я не видел, понял? Так ему и говорю - в
натуре, сосед сплошной интеллигент, по досточке ходит, то  в  консерваторию,
то Бетховена читать...
   - Ты смотри, не перестарайся там, - сказал Родион мрачно.
   - Не, я так, для  красного  словца...  Чего  меня  учить?  Сосед  у  меня
приличный, говорю, ничего за ним не замечал отроду, и вообще я его вижу  раз
в сто  лет...  -  положительно,  он  таращился  на  Родиона  с  нескрываемым
уважением. - Тебя спросить можно?
   - Ну?
   - Ты эту кошку, -  он  кивнул  в  сторону  лестницы,  -  частным  образом
трахаешь или она приходила дознавашки снимать?
   - Да пристает с вопросиками... - сказал Родион солидно. - И то  ей  знать
надо, и это, любопытная до ужаса...
   - Значит, не трахаешь?
   - Я бы трахнул, братила,  -  сказал  Родион  с  приличествующей,  по  его
мнению, в такой ситуации гнусной ухмылкой. - Так не дает...
   - Ты смотри, поаккуратней с ней...  Знаешь,  кто  это?  Дашка  по  кличке
Рыжая, замначальника городской уголовки. Опасная, блядь,  гремучая  змея,  к
ней подходить надо в скафандре или сразу бежать за темные  леса...  Прикинь.
Двух моих кентов, сука рыжая, запечатала на строгий, а ребята, я тебе скажу,
были по жизни крутые и хвосты рубить умели... Ты с ней поберегись. Не  давай
вцепиться. Если и есть звезда с зубами, так это Дашка...
   - Учту, - сказал Родион.
   - Я тебя в натуре, предупредил, прикинь... Как сосед  соседа.  -  Похоже,
ему очень хотелось подольше похвастать собственным благородством и лихостью.
- Ты мне вовремя слово кинул, я и подчистил все шероховатости, теперь я тебе
кидаю...
   - Спасибо, -  сказал  Родион.  Вспомнил  Сонины  уроки  и  поправился:  -
Благодарю. Извини, некогда...
   - Пивка не хочешь?
   - Да нет, некогда...
   Заперев дверь, он добросовестно напряг память. Пожалуй, и  правда  что-то
такое слышал. Эта фамилия - Шевчук - в свое время в  разговоре  всплывала...
Вадик? Лика? Зойка?
   Зойка. И ее неизвестно от кого  унаследованная  страсть  к  криминальному
чтиву. Вот оно...
   Родион почти бегом направился в Зойкину комнату. Никогда в жизни не лазал
в ее шкафчик, но теперь  не  до  отцовской  деликатности.  Две  пятитысячных
бумажки, помада, начатая пачка "Кэмела" - ах  ты  соплюшка...  -  старенький
плюшевый медведь с приколотым на груди значком  "50  лет  в  КПСС"  (регалия
Раскатникова-деда), русское издание "Плейбоя"... ну да, вот она,  толстенная
папка с вырезками.
   Довольно быстро Родион отыскал нужное  -  дюжину  вырезок  из  шантарских
газет, соединенных чуть  поржавевшей  скрепочкой.  И  в  лихорадочном  темпе
пробежал глазами.
   Вот  оно,  полузабытое:  прошлогодняя  история  с  сексуальным  маньяком,
сатанистами  и  убийством  представителя  президента,  потрясшая  не  только
Шантарск, но и столицу - не  в  смысле  эмоций,  а  в  смысле  оргвыводов  и
результатов. Дарья Андреевна Шевчук, капитан уголовного розыска...  блестяще
завершенное расследование... боевой орден,  врученный  лично  президентом...
повышение...   сыщик   божьей   милостью...    награда    от    французского
правительства...
   Пожалуй, и в самом деле  она  была  опасна,  как  гремучая  змея.  Ничего
похожего на скромную канцелярскую мышку, какой показалась сначала.
   Но тревоги в душе не было. Потому что у нее не было улик. Потому что  все
ее мастерство и нюх легавой были бессильны против шантарского Робин Гуда, не
оставлявшего  следов  и  улик.  Она  была  совершенно  права   -   идеальных
преступлений нет, но есть - нераскрываемые...
   Он достал из верхнего ящика детектор и  старательно  прошелся  с  ним  по
комнате, исследуя кресло, в котором сидела  рыжая  стерва,  вышел,  проделав
весь путь, которым онадвигаласьквыходу.Никаких миниатюрных  микрофончиков  -
то ли не смогла прилепить незаметно, то ли не располагала шантарская милиция
такой техникой...
   Досадливо  поморщился,  услышав  длинный  звонок  -  неужели   вернулась,
отрабатывая на нем хитрые методы?

   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
   Спиной к стене
   Ошибся, слава богу, на площадке стояла  симпатичная,  коротко  стриженная
светловолосая девчонка в джинсах и красной блузке - крепенькая,  похожая  на
спортсменку, но лишенная портившей  женщину  коренастости.  Перебирая  пачку
каких-то бланков невероятно официального вида, с ходу спросила:
   - Потаповы здесь живут?
   - Сроду не жили, - сказал Родион, с удовольствием ее  разглядывая  сверху
донизу.
   - Ладно, не надо. Вот же написано: двадцать один "а"...
   - Двадцать один - это здесь, - сказал он. - Только никакого "а"  при  нем
не водилось отроду.
   - Точно?
   - Точно. Всю жизнь здесь живу, мне виднее.
   - Так написано же...
   Она сунула ему под нос квадратный бланк.  Родион  нагнулся  к  нему  -  и
скрючился от жуткого удара в лицо снизу  вверх  растопыренной  пятерней.  Он
мгновенно ослеп, но крикнуть  не  успел  -  удар  в  живот,  похоже,  ногой,
отшвырнул его в прихожую. Пролетев спиной вперед, он пребольно упал на  пол.
Корчась, как выброшенная на берег рыба, попытался нащупать  подошвами  точку
опоры. В квартиру ворвался  торопливый  шумный  топот  нескольких  пар  ног.
Родион успел еще вспомнить,  что  все  оружие  осталось  в  "берлоге",  а  в
следующий миг его, все еще слепого, подхватили за локти под азартный девичий
выкрик:
   - Ра-аз-два, взяли!
   И,  проволочивши  спиной  вперед,  выламывая  руки  за  спину,  швырнули.
Ударившись  затылком  обо  что-то   довольно   мягкое,   он   смог   наконец
проморгаться. На запястьях звонко  сомкнулись  наручники,  кто-то,  едва  он
попытался сесть, толкнул, упершись подошвой в плечо:
   - Тихо, морда!
   Над головой азартно  сопели,  шумно  дышали.  Послышались  новые  шаги  -
неторопливые и легкие. Приказным тоном сообщили:
   - Всем - не суетиться. Господину Раскатникову можно сесть.
   Нависшие   над    Родионом    отступили    с    завидной    поспешностью,
свидетельствовавшей,  что  приказы  незнакомца   исполняются   мгновенно   и
скрупулезно. Родион, упираясь  скованными  за  спиной  руками  -  теперь  он
сообразил, что лежит в спальне, возле кресла, - приподнялся и сел,  неуклюже
подтянув колени.
   Сначала было такое впечатление, что по  квартире  пронесся  с  топотом  и
гиканьем целый взвод.  В  спокойной  обстановке  тут  же  обнаружилось,  что
вторгшихся было всего четверо. Двое крепких,  как  мини-тракторы,  стриженых
ребят, судя и по одежде, и по  туповато-агрессивному  выражению  физиономий,
смотрелись мелкой пехотой без лычек.  Тут  же  стояла  девчонка,  немедленно
показавшая Родиону язык. Четвертый непринужденно  расположился  в  кресле  у
стены - старше их всех, лет пятидесяти, но сухощавый и гибкий, как  балетный
танцор, с лицом, совершенно седыми волосами и черными бровями. Если  это  не
главный, то Родион - внештатный сотрудник шантарского угро...
   - Ну что ж, давайте знакомиться, - сказал седой  бесстрастно.  -  Вернее,
давайте посмотрим друг на друга внимательно и вдумчиво...
   Сам он, пожалуй, именно так и  смотрел.  Стриженные  ребята  вдумчивостью
похвастать не могли, а девчонка таращилась скорее с  видом  собаки,  которой
положили на нос кусок колбасы и настрого наказали сидеть смирно. Смешно,  но
Родиона  больше  всех  беспокоила  именно  она:  шалые  светлые  глаза  были
совершенно пустые и наглые...
   - Длинные речи любите? - спросил седой.
   - Не особенно, - сказал Родион. - Особенно в таком положении.
   - Вот и  прекрасно.  Где  мой  порошок?  Розовенький  такой,  в  жестяных
баночках, на которых по недосмотру значится, что это чай?
   - Лежит в Шантаре, - сразу же  ответил  Родион.  -  Завернут  в  пластик,
ничего с ним не сделается...
   - А ваша казна? Нажитая в поте лица?
   - Это уж мое дело.
   - Вот как? Что же, совершенно не боитесь... эксцессов?
   Странно, но Родион не боялся.  Без  своего  клада  он  становился  полным
ничтожеством, потерявшим всякий смысл жизни. Умереть было  гораздо  проще  и
легче.
   - А бритвой по яйцам? - осведомилась девчонка. - Этак  не  спеша,  шкурку
сдирая?
   - Кира... - укоризненно поморщился седой. - Вы  уж  ее  простите,  Родион
Петрович, мотоциклетная девочка, уличное дитя, не успела  еще  привыкнуть  к
светскому обхождению... Хотя, должен уточнить, подметила  она  верно.  Может
быть больно. Весьма.
   - Порошок лежит в Шантаре, - сказал  он  сквозь  зубы.  -  Если  ехать  в
сторону Чудногорска, нужно остановиться перед "тещиным языком", возле  знака
ограничения скорости и пойти через лес к берегу. На сосне  вырезано  "Катя".
Прямо напротив дерева, метрах в трех от берега, и лежит пакет.
   - А деньги?
   - Сто пятьдесят лимонов? Скажите куда, и я привезу. Все остальное -  мое.
Честно заработанное.
   - А вам не кажется, что следует платить штраф?
   - Я не знал, что это  так  серьезно,  -  огрызнулся  Родион.  -  Признаю,
виноват, должно быть... но все я вам не отдам.
   - Будет больно, - мягко напомнил седой.
   - Пускай, - сказал Родион. - Уж лучше сдохнуть...
   - Зоя Космодемьянская, вторая серия... - грустно  бросил  седой.  Видимо,
это было сигналом - на Родиона навалились все трое. Он даже не успел лягнуть
переднего в голень, через три-четыре секунды оказался распяленным в  кресле,
двое верзил держали его за плечи и лодыжки, так что пошевелиться нельзя было
и на миллиметр. Кира, с циничной ухмылочкой глядя ему в глаза, в  два  счета
содрала с него до колен джинсы и плавки. Глухо взвыв от бессилия, он все  же
отметил, что в руках у нее нет никакой бритвы. Вообще ничего острого. Только
красная жестяная баночка с пепси-колой.
   - Итак, где казна? - спросил седой.
   - Не отдам... - пропыхтел Родион, тщетно пытаясь не то  что  вырваться  -
дернуться по-настоящему.
   - Давай, Кирочка.
   Кира, подцепив кольцо большим пальцем, откупорила банку, со смаком отпила
пару глотков и, улыбаясь Родиону, сказала врастяжку:
   - Сейчас, беспредельщик, будет фокус.. Двумя пальцами левой  извлекла  из
нагрудного кармана самую обыкновенную батарейку "Тошиба",  металлическую,  с
двумя клеммами. Все это  выглядело  столь  безобидно,  что  Родион  поневоле
скривился и подумал - а не люди ли это  Рыжей?  Поторопился  рассказать  про
порошок...
   - Держите покрепче, господа  ассистенты,  -  распорядилась  Кира  деловым
тоном.
   Гибко опустилась на колени, сцапала сильными пальцами  Родионово  мужское
естество, одним движением освободила то, что в таких случаях  освобождается,
плеснула пепси.
   Поднесла батарейку - и чувствительную плоть прошил казавшийся тонким, как
волосок, удар тока, совсем слабый, зудящий комариным укусом, но  через  пару
секунд  колющее  неудобство  стало  нестерпимым,  пылающим,  Родион   взвыл,
выгнулся.
   - Где захоронка?
   - С-сука... - выдохнул он.
   И завопил что есть мочи, не в силах терпеть жгучее  неудобство.  Рот  ему
тут же закрыла маленькая подушечка, прихваченная отсюда  же  с  кресла,  нос
предусмотрительно оставили свободным, и он сопел, обливаясь слезами...
   - Где захоронка?
   - Не скажу, - прохрипел он.
   Очередной приступ боли, не походившей на боль, продолжался нескончаемо. И
все же он держался - выл, корчился, обливался злыми слезами, хрипел, однако,
едва подушечка отодвигалась  ото  рта,  выплевывал  страшную  матерщину.  Он
боролся за свое будущее, за шанс остаться выше толпы, за сокровище -  твердо
решив сдаться не раньше, чем начнется что-то по-настоящему ужасное...
   И вдруг понял, что  боли  больше  нет,  что  к  нему  прикасаются  только
верзилы. Кира стояла рядом, не спеша допивая оставшееся в банке пепси.
   - Кирочка, приведи его в  порядок,  -  распорядился  седой.  -  Платочком
аккуратно вытри... Ничего страшного, Родион Петрович, поболит пару часиков и
пройдет. Кира даже  заверяет,  что  якобы  повышает  потенцию,  но  у  меня,
признаться, не хватает духа экспериментировать.  В  детстве  сунул  палец  в
патрон, тряхнуло так, что слетел со стола, с тех  пор  тока  не  переношу  в
любых  разновидностях,  даже  троллейбусов  побаиваюсь...  Вы  себе   только
представьте: Кирочку выкинули из  техникума,  так  и  не  дав  выучиться  на
техника-электрика. Что может быть смешнее? У девчонки несомненное  призвание
ко всему, что связано с электричеством, ей приходят в голову  такие  идеи  и
варианты, что сам великий Фарадей был бы восхищен... Вы  инженер,  помнится?
Как относитесь к Фарадею?
   - Не издевайтесь, -  огрызнулся  Родион,  все  еще  пребывая  в  железных
тисках.
   - Помилуйте,  я  и  не  думаю.  Разумеется,  с  моей  стороны  безусловно
наблюдается определенная ирония, даже больше, что греха  таить  -  некоторое
злорадство... Но что прикажете делать, когда тебя столь нагло обворовывают?
   - Я же не знал...
   - Послушайте... - поморщился седой. - Ну что это за  мальчишество?  Судят
по результату, а не по намерениям. Почитайте на досуге уголовный кодекс, там
это четко сформулировано. Даже суд на моем месте не питал бы к вам  никакого
снисхождения,  обязательно  закатал  бы  на  тот  курорт,  где  по   капризу
дизайнеров натянуто неисчислимое количество колючей проволоки... Так как  вы
относитесь к Фарадею?
   - С уважением.
   - Почему?
   - Потому что он пробился своим горбом.
   - Вот это правильно, - серьезно кивнул седой. - П