морю.  Коттеджик
купить, на землю осесть - в общем, на пенсию собрался. Пальчики уже  не  те,
годочков изрядно, нервишки поистрепались... Братва  его  вычислила  и  будет
сегодня экспроприировать. Вот и нужно опередить...
   - А ты-то откуда...
   - Оттуда, - передразнила она  чуточку  сердито.  -  В  сауне  конференцию
обслуживали,  так  сказать...  Так  сказать,   обслуживали,   так   сказать,
конференцию. Только обычные бляди безмятежно водочку  лакали  в  промежутках
меж стояньем раком, а я слушала и на ус мотала... Что  ты  напрягся,  милый?
По-моему, должен помнить,  что  в  жены  берешь  не  гордость  пансиона  для
благородных девиц, уж какая есть... Или, по-твоему, такие  наколки  можно  в
кругу импотентов-джентльменов собирать?
   Он проворчал что-то неразборчивое, крепче прижал ее к  себе.  Соня  вдруг
приблизила лицо, требовательно сказала:
   - Поцелуй. В губы...
   Прекрасно понимая, что его подвергают испытанию, он не колебался - прижал
еще крепче, поцеловал в губы, на миг ощутив легкую брезгливость, но  тут  же
это  схлынуло,  они  долго  целовались,  вцепившись  друг  в   друга.   Соня
отстранилась первой:
   - Хорошего помаленьку, некогда... Ты на машине?
   - Ага.
   - Эх, нам бы как-то загримироваться... Ничего, помолимся  Аллаху,  авось,
проскочит. Не догадается он искать среди честных  советских  инженеров...  А
вообще, нужно будет после всего побыстрее сматываться из города. Знаешь, что
я придумала? Тебе нужно будет в темпе  поменять  паспорт  на  фамилию  жены,
соврешь ей что-нибудь убедительное, а я  потом  твою  фамилию  возьму.  Есть
знакомая паспортистка, зарядить ее зелеными - за пару дней оформит...  Такой
финт здорово помогает.
   - А тебя-то не вычислят? Эти... в сауне?
   - Вот уж чтобы да, так нет, - убежденно сказала Соня. -  Девок  там  было
чуть ли не десяток, из самых разных заведений, с бору по сосенке, и вызывали
всех уже будучи  поддатыми.  Нет,  не  докопаются  -  бригада  не  из  самых
авторитетных и деловых, так, сержантский состав...
   Он вновь поднес к глазам бинокль, заметив шевеление на кухне.  В  широкий
просвет меж легонькими закусками в цветочек рассмотрел белокурую  женщину  в
халате - лет тридцати пяти, лицо  усталое  и  обыкновенное,  волосы  стянуты
пучком на затылке. Она поставила чайник  -  спокойно,  без  малейшей  суеты,
отошла к холодильнику, исчезла из поля зрения.
   - Что там? - спросила Соня.
   - Ходит все, ходит, по дому хлопочет...
   - Его не видно?
   - Раз мелькнул в комнате и опять пропал.
   - Вот тварь такая, - нетерпеливо сказала Соня. - Второй час торчим.  Если
так и не выйдет через  полчаса,  придется  вваливаться,  опасаюсь  я  насчет
конкурентов...
   - Выйдет, - сказал Родион. - В телеграмме четко стояло  -  переговоры  на
четырнадцать тридцать местного, время поджимает,  а  до  почты  идти  отсюда
минут десять...
   - Четко... - тихо огрызнулась Соня. - И телеграмма как  настоящая,  Людка
мне ее делала, поверила, дуреха, насчет розыгрыша... А вот  если  клиент  не
поверит? Есть у него кто-то в Ялте, но все  равно,  волчара  битый,  повидал
такое, что нам и не снилось.
   Они разместились на четвертом этаже недостроенной кирпичной девятиэтажки,
возвышавшейся напротив серой "хрущевки", держась  в  глубине  комнаты.  Соня
сидела на штабеле вкусно пахнущих свежими опилками досок, покачивала ногой и
нервничала, хоть и старалась этого не  показывать.  Родион  чувствовал  себя
гораздо спокойнее - после всех своих подвигов как-то уже  освоился  с  ролью
лихого гангстера...
   - Парик хотя бы надень, что ли...  -  посоветовал  он,  не  оборачиваясь,
прикипев к биноклю, словно служака-пограничник со старого плаката. -  Меньше
будет потом возни...
   Соня проворчала что-то невнятное, но тут же послушно принялась натягивать
черный парик, извлеченный из объемистой сумки.
   - Ага! - азартно выдохнул Родион.
   Из подъезда вышел ничем не примечательный мужичок лет пятидесяти  пяти  -
седой, морщинистый, в дешевых джинсах и отечественной клетчатой рубашке  под
серой ветровкой. Он как две капли воды походил на  типичнейшего  работягу  с
"Шантармаша", даже кепочка была, как у Нефедыча. Родион видел его словно  бы
на расстоянии вытянутой руки - и отметил цепкий, мгновенный взгляд,  которым
мужичок  прошил  окружающее  пространство:  двор,  асфальтовые  выщербленные
дорожки, гаражи... Пожалуй, по этакому взгляду можно и  понять,  что  не  со
слесарем дело имеешь... Или все дело в том, что Родион знал заранее?
   Он отступил на шаг, опустил бинокль, прячась в  тень  -  показалось,  что
встретились  глазами.  Когда  решился   выглянуть,   прекрасно   различаемая
невооруженным взглядом добыча двигалась в сторону почты.
   Соня выглянула у него из-за спины,  вгляделась,  подтолкнула  кулачком  в
поясницу:
   - Вперед!
   Подхватив сумку, Родион первым стал спускаться по лестнице -  перила  еще
не положены, один железный каркас торчит, ступеньки  покрыты  толстым  слоем
опилок...
   Наискось пересекли стройплощадку, на которой не было ни единого человека,
даже сторожа - то ли забастовка, то ли нет денег  на  доводку,  -  вошли  во
двор. Тихонько поднялись на третий этаж. Взвизгнула "молния"  сумки.  Родион
натянул мышасто-серый плащ с милицейскими капитанскими погонами,  нахлобучил
фуражку  нового  образца,  с  орлом  и  кокардой,  напоминавшей  об  эмблеме
незабвенного  КГБ.  Застегнул  все  пуговицы.  Фуражка  оказалась  маловата,
пришлось натянуть ее потуже, так, что резала уши. Пожалев, что нет  зеркала,
он тихонько спросил:
   - Ну, как?
   Соня, мельком оглядев его, подняла большой палец. Сняла  кожанку,  кинула
ее в сумку, надела поверх юбки и  блузки  розовый  халатик.  Женская  натура
взяла свое  -  девушка  невольно  окинула  себя  критическим  взором,  держа
маленькое зеркальце в вытянутой руке. Чуть растрепала черные локоны парика.
   Родион нахлобучил темные очки, они переглянулись и  взошли  этажом  выше.
Там он решительно позвонил.
   Секунд  через  десять  послышались  шаги,  дверь  открылась,  и   хозяйка
настороженно глянула на них поверх внушительной цепочки:
   - В чем дело?
   -  Да  вот,  гражданка  снизу  на  вас  жалуется...   -   сказал   Родион
уверенно-властным тоном. - Позвонила, пришлось реагировать...
   Соня, выдвигаясь вперед, запахивая халатик, затараторила:
   - Ну что за свинство такое? С потолка в кухне прямо  капает,  лужа  целая
натекла, на какие шиши ремонтировать прикажете? Я с ребенком  сижу,  у  меня
капиталов нет...
   - У нас вроде не течет нигде... - неуверенно промолвила хозяйка.
   Цепочку  она  не  снимала  -  вполне  возможно,  сожитель  ее   кратенько
проинструктировал насчет возможных опасностей, пусть  и  не  раскрывая  свое
инкогнито, притворившись малость рехнувшимся на почве возможного налета. Или
она  сама,  без  инструктажей,  боялась  налетчиков  -  район  был  довольно
криминальный.
   - У вас, может, и не течет! - сварливо взвилась Соня. - А у меня  на  пол
хлыщет! Сходи посмотри, если не веришь! Потоп целый!
   Момент был щекотливый. В конце концов, они представления не имели,  знает
ли в лицо хозяйка соседей снизу...
   - Может, те трубы, что в  стене?  -  задумчиво  предположила  хозяйка,  и
Родион понял по выражению ее лица, что уловка,  похоже,  срабатывает.  -  На
площадку недавно так и протекло, из стены прямо...
   - Мне там без разницы, из стены или из люстры! -  взвизгнула  Соня  самым
что ни на есть плебейским тоном. - Вчера капало, а сегодня настоящий  ливень
начинается... От кого еще протекать-то?
   - Ну, давайте посмотрим, гражданочка... - вздохнул Родион с таким  видом,
словно ему самому эта тягостная обязанность стоит поперек горла. - Может,  и
протекает где...
   Хозяйка после недолгого колебания  лязгнула  цепочкой,  приоткрыла  дверь
пошире, полуотвернулась...
   И отлетела к стене от сильного толчка. Родион вмиг оказался рядом, уперев
дуло пистолета пониже челюсти, прошипел в лицо:
   - Молчать, застрелю!
   Соня уже захлопнула за ними дверь. Хозяйка беззвучно шевелила губами, как
выброшенная на берег рыба. Со странной смесью жалости и презрения Родион, не
отнимая пистолета, выкрутил ей руку, развернул лицом к  стене.  Подскочившая
Соня перехватила ее вторую руку, быстренько оплела  запястья  широкой  синей
изолентой, прижав конец к коже,  орудуя  рулончиком.  Такая  изолента,  если
намотать с десяток слоев, держит получше наручников...
   Тут только из груди хозяйки  вырвалось  что-то  среднее  меж  всхлипом  и
стоном.
   - Молчать, с-сука! - рявкнул Родион со злостью, удивившей его  самого.  -
Марш!
   Он боролся за свое будущее и потому заставил себя очерстветь сердцем...
   Ухватив женщину за волосы, втащил в комнату, толкнул на старенький диван,
прижал, чтобы Соня без помех опутала ей лодыжки  той  же  изолентой.  Вместо
кляпа засунули кусок ваты из Сониной сумки - и снова в ход  пошла  изолента,
рулончик так и остался болтаться у щеки хозяйки.  Ничего,  дышит  носом,  не
помрет...
   Оглянувшись на Соню, Родион повелительно мотнул оловой.  Кивнув,  девушка
подошла к окну, осталась стоять, выглядывая из-за  шторы.  Теперь  только  у
Родиона нашлось время, чтобы  без  спешки  окинуть  взглядом  однокомнатную,
бедно обставленную квартирку - громоздкий шкаф в возрасте,  телевизор,  тоже
преклонных годов, убогие безделушки...
   Женщина слабо забарахталась на диване, слезы поползли по щекам  на  тугой
пояс изоленты.
   - Лежи, стерва... - буркнул Родион, уже без особой злости,  повернулся  к
ней спиной, чтобы не дать себя рассмотреть.
   Интересно, где тут может таиться казна? Все практически на виду, кроме...
   Направился  к  шкафу,  услышав  за  спиной  глухое  мычание,   обернулся,
присмотрелся с  интересом  -  а  пожалуй,  что  угадал,  то-то  задергалась,
зараза...Интересно, что он ей наврал? Моряк на пенсии?  Офицер  в  отставке?
Совершенно бесцветное создание из  породы  совдеповских  кляч  -  для  такой
седенький мужичок и в самом деле становится последним  шансом,  а  если  еще
зашел разговор про домик у теплого моря...Чувство собственного превосходства
было столь щемящим, что лицо расплылось в блаженной улыбке.
   Распахнул скрипучую дверцу, приметился снять вешалку с платьем...
   Соня свистнула сквозь зубы. Родион одним прыжком оказался  рядом  с  ней,
встал   за   спиной.   Она   шарахнулась,   налетев   на   него,   повернула
испуганно-азартное личико:
   - Появился... У подъезда торчит, озирается...
   Наступила полнейшая неопределенность - кинется он  в  квартиру  или  даст
деру? Есть ли у него что-то огнестрельное? Что, если  казна  все  же  не  на
квартире?
   - Давай... - шепотом распорядился Родион.
   Соня, на  миг  незнакомо  осунувшись  лицом,  достала  крохотный  газовый
баллончик, не больше тюбика с губной помадой, зажала в кулаке, спрятав  руку
в карман халатика, направилась к двери. Убедившись, что женщина на диване не
способна ни освободиться, ни подать  голос,  Родион  бесшумно  притворил  за
Соней дверь, оставив крохотную щелочку, решительно дослал патрон в  ствол  и
прижался к стене, держа пистолет дулом вверх.
   Время тянулось мучительно медленно, секунды  расплывались,  словно  капли
чернил на тонкой бумаге. Сердце колотилось  так,  что  он  впервые  в  жизни
испугался инфаркта. Но вот страха не было, ничуть...
   В голове с невероятной скоростью проносились самые случайные  и  дурацкие
мысли: что он был дураком, до сих пор так и не сыграв в казино, что у машины
снова барахлит трамблер, что Лика просила купить парочку банок кальмаров...
   Наступил  критический  момент  номер  два:   Соня   подвергалась   сейчас
нешуточному риску, если катала что-то заподозрит, а она лопухнется...
   Шаги на лестнице?! Это Сонины каблучки  застучали,  но  слышны  и  другие
звуки...
   Короткий, отчаянный вскрик:
   - Родик!
   Он вылетел на лестницу с пистолетом наготове, побежал вниз,  перепрыгивая
через три ступеньки. Внизу  слышалась  возня,  ноздри  защекотал  неприятный
запах - вопреки рекламе, импортный газ, сделав  свое  дело,  не  рассеивался
мгновенно...
   Соня, в распахнутом халатике, прижалась к  стене,  выставив  перед  собой
крошку-баллончик в инстинктивном жесте обороны, а  тремя  ступеньками  ниже,
прижав ладони к глазам, скрючившись, шипя от боли, стоял седой. Под ногами у
него  валялся  ножик  с  узким  длинным  лезвием,  самодельный  на  вид,  но
выглядевший грозно, способный войти в живот на ладонь, как игла в масло...
   Глаза пощипывало,  но  можно  перетерпеть...  С  налету  Родион,  имевший
неплохой опыт скоротечных драк, въехал седому левой под вздох. Распорядился:
   - Нож подбери!
   Сунув пистолет в карман плаща,  подхватил  безвольно  обвисшего  мужичка,
поволок его наверх, слепо налетая на перила. Сзади стучали Сонины  каблучки.
Где-то наверху открылась дверь,  послышался  спокойный  разговор  мужчины  и
женщины, кажется, они спускались, но  Родион  уже  головой  вперед  забросил
жертву в крохотную прихожую, посторонился, пропуская  Соню  -  глаза  у  нее
слезились, захлопнул дверь и с изумившей его  самого  аккуратностью  наложил
цепочку.
   Не теряя времени, поволок седого - недомерок, сука,  а  тяжеленный!  -  в
единственную комнату, бросил на пол, вырвал  у  Сони  нож  и  одним  взмахом
рассек изоленту у самого виска женщины  (она,  отшатнувшись,  зажмурилась  в
ужасе), присел с рулончиком над пленником - а как вы думали, господа мои,  у
Робин Гуда есть только пленники, потому что слова "жертва" или "ограбленный"
звучат очень уж пошло, не гармонируя  с  бравыми  молодцами  из  Шервудского
леса...
   Выпрямился, надежно спутав запястья и лодыжки, но оставив свободным  рот.
Соня, оттащив его в сторону, горячечно зашептала:
   - Все прошло, как по нотам, постоял и побежал наверх, а я спускалась, как
будто ни в чем не бывало...
   И словно бы захлебнулась, губы у нее прыгали. Родион влепил ей  легонькую
затрещину - универсальное средство от истерики. Подействовало. Она  умолкла,
овладела собой, потирая подпухшие глаза.
   - Иди в кухню, - остановил ее Родион. - Водой прополощи...
   Присел над пленником, потыкал его дулом пистолета в скулу, прикрикнул:
   - Кончай дремать!
   Тот отчаянно пытался  проморгаться,  но  получалось  плохо,  слезы  текли
потоком, лицо дергалось в непроизвольных гримасах. В голову  Родиону  ударил
на миг бодрящий хмель превосходства. Седой  не  дергался,  не  бился,  лежал
спокойно - дважды попробовав крепость пут, отказался от борьбы...
   - Короче, ты! - рявкнул Родион. - Где хабар?
   - Козел...
   Родион, тщательно рассчитав усилие, ударил  его  по  уху  ребром  ладони.
Удовлетворенно оскалился, увидев, как дернулось  тело  седого  от  мгновенно
прошившей боли, сказал с расстановкой:
   - Не хочется мне шарить по вашим вонючим закоулкам. Если скажешь,  ничего
не сделаю. Будешь молчать - сам найду, а тебе завяжу  рот  и  кишки  выпущу,
подыхать будет грустно... Черт-те сколько проваляешься с выпущенным ливером,
пока сдохнешь...
   Удивился, как легко и непринужденно текут слова - полноте, не было  ли  в
роду разбойничков?
   - В шкафу, слева... - прокряхтел пленник. - Забирай, скот,  только  давай
по-честному, без зверства...
   - Не сомневайся, - сказал Родион. - Слово у меня железное. А ты себе  еще
заработаешь,  пальчики  я  тебе  оставляю  и  глазки  тоже...   -   упиваясь
собственными репликами,  звуками  властного  и  уверенного  голоса,  добавил
врастяжку:  -  И  не  дергайся  потом,  а  то  придется  вернуться  и  пасть
запечатать...
   И замолчал, чтобы не сболтнуть чего-то, позволившего бы пленнику  понять,
что он имеет дело с дилетантами. Вошла Соня с влажным лицом, повеселевшая.
   Пошарив  под  платьями,  Родион  вытащил  за  длинный  ремешок   довольно
объемистую сумку, расстегнул "молнию" с таким  ощущением,  словно  вспарывал
человеку горло. Запустил обе руки, поворошил кучу: легкие пакеты, где сквозь
мутный целлофан просвечивают деньги, рубли в банковской  упаковке,  рубли  в
виде перехваченных резинками толстых стопок,  серо-зеленые  длинные  бумажки
заокеанского  происхождения,  тяжелый  полотняный  мешочек,  набитый  чем-то
плоским - монеты? -  еще  один  мешочек,  на  ощупь  словно  бы  наполненный
вермишелью,  вот  только  вермишель  эта  тяжеловата  для  обычной  лапши...
Пожалуй, это КАЗНА. Именно так приличные клады и должны выглядеть...
   Работая руками, словно снегоуборочная  машина,  он  выгреб  на  пол  кучу
перепутанных чулок, какое-то белье, встал, выдернул ящики, вывернул  все  на
пол. Больше ничего  ценного  не  отыскал,  лежала,  правда,  под  простынями
тоненькая  пачка  пятитысячных  -  но  Робин  Гуд   такой   мелочью   должен
брезговать...
   Повернулся к Соне, продемонстрировал  сумку  на  вытянутой  руке,  громко
сказал военной хитрости ради:
   - Алка, иди скажи  Верблюду,  чтобы  подгонял  тачку,  да  пусть  встанет
подальше...
   Она, улыбаясь  во  весь  рот,  приняла  у  него  сумку  и  вышла.  Родион
повернулся к лежащим. Женщина плакала неудержимо, слезы лились в три  ручья,
она ничего не видела  и  не  слышала  вокруг.  Седой,  наоборот,  сумел-таки
проморгаться, смотрел, словно целился, кривясь лицом в бессильной злобе.
   - С-сука, - сказал он с чувством. - Чтоб у тебя мои башли поперек  глотки
встали...
   Родион едва не пнул его под ребра, но вовремя  спохватился:  обремененный
добычей джентльмен удачи может себе позволить некоторое благородство...
   -  Переживешь,  -  сказал  он  беззлобно.  -  Чай,  не  киркой  в   шахте
зарабатывал.
   Снял в прихожей плащ, фуражку,  упаковал  их  в  Сонину  сумку  и  вышел,
захлопнул дверь, ничуть не  беспокоясь  о  судьбе  связанных  пленников:  не
пацан, волчара битый, рано или поздно ухитрится и освободит руки...
   Соня с сумкой через плечо стояла у  подъезда  -  очаровательная  девочка,
собравшаяся на занятия в консерваторию, в ореоле юной  свежести  и  невинной
простоты... Они пошли со двора - ничем не примечательная  парочка,  каких  в
Шантарске  предостаточно,  разница  в  возрасте  не  столь  уж   шокирующая,
встречаются пары и поуморительнее.
   - Почему-то на душе вдруг  стало  абсолютно  спокойно,  -  сказала  Соня,
подняв брови. - Обидно даже. Ты ничего такого не чувствуешь?
   - Нет, - сказал он. - Обидно даже...
   И оба прыснули.
   - Куда теперь? - спросил он.
   - На вокзал. Положим сумку в камеру хранения, вдруг пригодится еще...
   - А потом - ко мне? - спросил он с деланной небрежностью, хотя внутри все
так и кипело. Соня лукаво покосилась на него:
   - Вообще-то, можно и ко мне, предки  скоро  сматываются.  А  я,  коварное
создание, хочу тебя использовать - чтобы  уверились,  будто  я  до  сих  пор
гранит грызу... За преподавателя сойти сможешь?
   - Это мы запросто, - засмеялся он. - Бывший интеллигент как-никак, могу и
доцента сыграть...
   Остановился, повернул ее к  себе,  запустив  руки  под  куртку,  обхватил
тонкую талию, притянул. Поцеловал  так,  что  она  задохнулась.  Жизнь  была
прекрасна.

   ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
   Крещение
   Лихой шантарский гангстер, только  что  провернувший  на  пару  с  верной
подругой Бонни серьезное по любым меркам дело, сидел  в  тесной  кухоньке  и
откровенно маялся.
   Угнетала и меблировка квартиры - десять лет  назад  вполне  приличная,  а
ныне производившая впечатление откровенной убогости, -  и  Сонины  родители.
Насколько Родион помнил из ее рассказов, папаша был  старше  него  всего  на
восемь годочков, а маменька и того меньше, на шесть, но оба казались гораздо
старше  своих  лет  и  выглядели  какими-то   тусклыми,   словно   легонькие
алюминиевые пфенниги бывшей ГДР. Люди, у которых  не  было  впереди  ничего,
хотя бы отдаленно напоминавшего будущее, - замурованные в янтаре времени две
сереньких  мышки,  безвозвратно  ушибленные   реформами   интеллигенты,   не
способные вырваться из нынешнего подвешенного состояния, да и не прилага