способная поднять  тревогу,
и сюда уже мчит машина вневедомственной охраны,  если  сейчас  затопочут  по
лестнице или вывалятся из лифта милиционеры с  пушками  наперевес,  алиби  у
него железное: он приехал по делу к начальнику  цеха  своего  завода,  нажал
кнопку звонка и терпеливо ждал. Начальника нет дома? Да что вы говорите, вот
не знал... Сумка? А не моя это сумка, там и отпечатков пальцев  моих  нет...
Ну да, когда я ждал лифт на первом этаже,  он  пришел  откуда-то  сверху,  и
вышел, почти выбежал какой-то подозрительный субъект - как пелось  в  старой
песенке, вона-вона задержите, вона-вона  побежал,  десять  лет  ему  дадите,
незаконными снабжал... Конечно,  история  будет  неприятная,  но  выпутаться
можно.
   Однако прошло семь минут, а милиция так и не появилась. Родион сходил  за
сумкой, достал из нее резиновые перчатки, натянул,  тщательно  расправив,  и
по-хозяйски вошел в квартиру Могучего Михея. Запер за собой дверь, вынул  из
сумки белый застиранный халат - прихватил в конторе, когда последний раз был
на заводе - надел. Огляделся.
   В первый миг он даже растерялся  -  четырехкомнатная  роскошная  квартира
простиралась перед ним, как  захваченный  город  перед  каким-нибудь  вождем
конных варваров, непонятно было, с чего следует начинать. Когда-то в детстве
ему снилось, будто он оказался  в  огромном  кондитерском  магазине.  Сейчас
испытывал нечто похожее, смесь удальства,  восхищения  и  гордого  осознания
того, что все это - твое...
   А вот угрызений совести не было ни малейших. Пожалуй, теперь он в  полной
мере осознавал, что чувствовали сподвижники  Робин  Гуда  -  безусловно,  не
столь благостные и не так уж яро пекущиеся о народе, -  когда  на  их  земли
хлынули  норманны,  отнимая  дедовские  вотчины  и  прадедовские  замки.  Не
копеечку у нищего отнимать, в самом-то деле. Рынок рынком, а деловая  хватка
деловой  хваткой,  однако  Могучий  Михей,  оставаясь  стопроцентно  честным
человеком, вряд ли мог бы, пока работяги по полгода  не  получают  зарплаты,
раскатывать по Канарам  и  Тиролю,  устраивать  дочке  свадьбу  в  столичном
"Метрополе", выложив полсотни тысяч зеленых... Непременно должен был  хапать
и комбинировать, а посему - долой  угрызения  совести,  виват  экспроприация
экспроприаторов,  не  все  из  наследия  товарища  Ульянова-Ленина   следует
вышвыривать на свалку истории... Пятьдесят тысяч долларов  -  это,  конечно,
неплохо, но их еще надо заработать, а Соня так и не позвонила пока  что,  не
сидеть же сложа руки...
   Вспомнил, что профессионалы - неважно, милиция или воры - делают обыск  в
квартире, передвигаясь по часовой стрелке. А может, против часовой.  Главное
- методичность...
   Прошел на кухню, отыскал дуршлаг и стал вытряхивать  в  него,  держа  над
раковиной,  содержимое  ярких  расписных  коробочек  -  мука,  разнообразные
крупы... И вскоре ощутил чувства, схожие  с  ощущениями  промывавшего  песок
золотоискателя: в  начищенном  дуршлаге  что-то  тихонько  брякнуло,  и  он,
пошарив двумя пальцами в крупной гречке, вытащил массивное, красивое золотое
кольцо с пятью бриллиантами. Весело ухмыльнулся:  есть  почин!  И  продолжал
трудиться, не сразу и сообразив, что  насвистывает  мелодию  из  незабвенной
комедии,   ту    самую,    что    художественно    исполнял    за    работой
Милославский-Куравлев:
   - Вдруг, как в сказке, скрипнула дверь, все мне ясно стало теперь...
   ...В общем, Могучий Михей был не таким уж беспечным  простаком  -  в  его
кабинете Родион обнаружил небольшой импортный сейф, красивый, как игрушечка,
но, к сожалению, тяжеленный. Нечего было и думать о том,  чтобы  волочь  его
метров триста до машины - прохожие  такое  зрелище  непременно  запомнят,  а
подходящего мешка не нашлось... Правда, улов и без того был неплох:  десяток
массивных золотых украшений с камушками и  без,  две  пачки  полусотенных  в
ненарушенной банковской упаковке, толстенная  пачка  акций  самых  "вкусных"
шантарских предприятий. Деньги и акции он извлек из секретера,  который  без
особого труда взломал крохотным ломиком  с  широким  расплющенным  кончиком,
найденным  в  рабочей  сумке  того  домушника  -  удобный  инструмент,  надо
признать. Если прикинуть цену золота  в  скупке  и  стоимость  акций  -  они
безымянные,  можно  продать  в  любой  из  многочисленных  фирмочек,   чьими
объявлениями пестрят шантарские газеты, не спросят  паспорта  и  не  зададут
лишних вопросов - и приплюсовать наличные, взял он миллионов пятьдесят. Плюс
четыреста семьдесят пять долларов, найденных  после  совершеннейшего  хаоса,
наведенного на книжной полке.
   Родион  смутно  подозревал,  что  и  по  меркам  его  пассажира  -  того,
освободившегося из зоны, первым заронившего в душу ядовитые семена, - добыча
выглядит весьма и весьма неплохо. Когда все семейство вернется в Шантарск  -
кто из Германии, кто из "Загорья", акции  и  золотишко  будут  уже  проданы,
доллары ради пущей надежности тоже, а номера отечественных  рублей,  конечно
же, не переписаны - упаковки нетронуты. Вот так, герр Михей.  Господь  велел
делиться, сказала амеба и разделилась пополам.  Вы  себе  еще  добудете,  не
последнюю рубашку с плеч снимаю...
   Квартира приобрела такой вид, словно  в  ней  банда  махновцев  проводила
товарищескую встречу  по  мордобою  с  командой  пиратского  брига.  Родион,
смакуя, выкурил сигарету, развалившись в кресле посреди всего  этого  хаоса.
Окурок нахально выкинул в мусорное ведро на кухне - там лежала  парочка  его
старых, оставленных здесь, когда пили с Вадиком коньячок.  Да  и  бутылка  с
отпечатками пальцев его и Вадика стояла  тут  же.  Но  там  ее  и  следовало
оставить  -  конечно  же,  он  здесь  был,  и  не  отрицает,  друг  попросил
подмогнуть, затащить телевизор, и коньячок пили из  этой  самой  бутылки,  и
сигареты курили... Насколько он знал Вадика, тот, вообще-то употреблявший  в
меру, на отдыхе, подобном тому, что только что себе устроил, с первой минуты
начинал сосать алкоголь, как слон. На выпитый здесь коньяк и  выхлебанную  в
квартире "Черемуховую" с железной непреложностью належится все, что  высосет
с Наташкой в "Загорье", вполне возможно, вообще  не  вспомнит,  что  поведал
Родиону о коде. Все чисто.
   Как утверждают авторитетные  английские  историки,  пресловутый  народный
заступник и борец за права угнетенного саксонского крестьянства Робин Гуд  -
не более чем красивый  миф.  Очень  может  быть,  его  прототип  был  вполне
реальным  человеком,  загнанным  в  леса  местным  дворянчиком,   обобранным
норманнами - но вряд ли он пекся о земляках так беззаветно и  яро,  как  это
показывают в кино. Ежели кого-то и одаривал горстью золотых -  то  наверняка
лишь тех, кто его  укрывал  или  поставлял  нужную  информацию.  Разбойничьи
атаманы - рационалисты и прагматики, независимо  от  географической  широты.
Так что и мы не будем швыряться награбленным без меры, благо  укрывателей  и
информаторов на горизонте пока что нет... Даже Соня куда-то запропала.
   Выйдя в переднюю, он открыл дверь и, стоя спиной к лестничной площадке  -
на случай, если любопытный сосед напротив таращился в глазок,  -  с  помощью
толстостенного  стеклянного  пузырька  с  длинным  горлышком  переправил   в
крохотные отверстия кожуха замка энное количество концентрированной  азотной
кислоты, раздобытой через знакомого с братского предприятия. Почти сразу  же
потянуло специфическим запашком, из отверстий пополз  едва  заметный  дымок.
Родион, отворачивая лицо, повесив на плечо сумку, вышел из квартиры, прикрыл
за собой дверь - и не услышал щелчка, язычок  автоматического  замка  так  и
остался в стальной коробке, чье нутро было выжжено кислотой. Вот так.  Ищите
профессионала, ребятки, чья служба и опасна, и трудна, и  на  первый  взгляд
как будто невидна. А ежели найдете среди рядовых работяг того, кого известие
об ограблении квартиры Михея по-настоящему опечалит, будете достойны  звания
Героя России. Ручаться можно, новость эта вызовет одно-единственное чувство:
зависть к удачливому вору, на чьем месте желал бы оказаться каждый...

   ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
   Дебютант в прекрасном настроении
   Стоянка была как стоянка - ограда из железной сетки на  высоких  железных
штырях, несколько круглых черных прожекторов, заливавших ее  мертвенно-ярким
светом, ряды разнокалиберных машин, от "Запорожцев" во  рже  и  вмятинах  до
изящно-массивного "Мерседеса" и полудюжины импортных пляжных джипов. В  углу
возвышалась крытая шифером будочка - окошко было  только  на  втором  этаже,
куда вела узенькая лесенка.
   Родион выбрал ее по двум причинам: во-первых, что немаловажно,  здесь  не
было  собаки,  во-вторых,  что  еще  важнее,  персонал  здесь   состоял   из
законченных раздолбаев. Сколько он ни проезжал мимо темной  вечерней  порой,
ближе к полуночи имела место одна и та  же  картина:  из  будочки  доносятся
вопли магнитофона, звон стекла и девичий  визг,  порой  по  площадке  бродят
шатающиеся личности. Стоило упасть сумеркам, как молодые сторожа  с  помощью
мгновенно появлявшихся подруг без  предрассудков  начинали  прожигать  жизнь
бурно и незатейливо.  Уже  потом,  выйдя  на  охоту,  он  провел  тщательные
наблюдения и убедился, что никаких изменений  к  лучшему  в  этом  плане  не
произошло. Касса - надо полагать, не особенно и обильная -  прямо-таки  сама
просилась в руки. Взять ее стоило не столько из страсти  к  наживе,  сколько
для того, чтобы напомнить молодежи общеизвестную истину:  на  то  и  щука  в
море, чтобы карась не  дремал.  Честно  говоря,  шантарский  Робин  Гуд  уже
ощущал, что его буквально тянет вечером на улицу, влечет сила, которой он не
мог и не хотел противиться...
   Поднеся  к  глазам  старенький  театральный  бинокль,   он   окончательно
убедился, что на  ярко  освещенном  втором  этаже  никого  нет.  Прячась  за
деревом,  зябко  поднял  воротник  камуфлированной   куртки   -   обещанного
синоптиками потепления, как водится, что-то не наблюдалось. Капюшон уже  был
натянут  на  голову  и  тщательно  расправлен.  Спрятав  бинокль,  Родион  в
последний раз огляделся и, видя, что в продуваемом ледяным  ветром  скверике
никого нет, решился. Бесшумно двинулся вперед, тихонько приоткрыл дверь -  в
одном месте вместо сетки метров на десять тянулся высокий деревянный  забор,
в коем она и была проделана для удобства тех, кто,  оставив  машину,  шел  к
домам за сквериком, - на цыпочках преодолел  ярко  освещенное  пространство,
лавируя меж машинами, добрался до будочки.
   Вытащив пистолет, сгруппировавшись, глубоко вздохнул и  рванул  дверь  на
себя. Даже не заперлись, идиоты...
   Ворвался внутрь, в тесную комнатку. Почти все проранство занимал  стол  с
бутылками и  скромной  закусой,  вокруг  которого  сидела  теплая  компания,
человек пять. В углу надрывался магнитофон. Сначала они даже не врубились  -
добрых десять секунд занимались  прежними  делами:  пили,  что-то  бессвязно
толковали друг другу, лапали за бока повизгивающих для приличия юных  гурий.
Родиона несколько  обидело  такое  пренебрежение  к  разбойникам  с  большой
дороги, и он рявкнул, силясь перекричать импортную музыку:
   - Всем стоять! Руки!
   Вот тут он стал центром общего внимания.  Все  лица  обратились  к  нему,
взвизгнула девчонка, пьяная болтовня утихла. Чтобы показать им, с кем  имеют
дело, Родион прицелился в самую высокую бутылку и потянул спуск.
   Откровенно говоря, выстрела и не слышно было за ревом  магнитофона  -  но
осколки брызнули достаточно красноречиво. Смело можно  сказать,  что  теплая
компания изрядно протрезвела.
   - Вырубай! - крикнул он, показав пистолетом в сторону источника ненужного
шума.
   Его поняли мгновенно - ближайшие двое, столкнувшись головами, кинулись  к
магнитофону, принялись  вслепую  нажимать  кнопки,  косясь  через  плечо  на
зловещего пришельца. Магнитофон наконец заткнулся, в  комнатке  сразу  стало
уютнее.
   -  Деньги,  быстро!  -  распорядился  Родион,  поигрывая  пистолетом,  но
особенно не ослабляя бдительности  -  очень  уж  близко  к  нему  находились
клиенты.
   Один с перекошенным лицом принялся тыкать пальцем в потолок.
   - Там? - догадался Родион.
   - Ага, там касса...
   -  Всем  на  пол!  -  распорядился  он,  извлек  из-под  куртки   заранее
припасенную нейлоновую веревку. - Мордой вниз, руки за спину! - повернулся к
одной из девчонок, юному созданию, трясущемуся от страха. - Возьми ножик  со
стола.  Режь  веревочку...  вот  так,  умница...  А  теперь  связывай   этих
джентльменов, да смотри у меня, на совесть...
   Хлюпая носом и косясь на него, она  присела  на  корточки  и  старательно
принялась за работу. Один из "джентльменов", не отрывая лица от пола,  подал
голос:
   - Ты, отморозок, нарвешься еще...
   Родион легонько пнул его  под  ребро,  и  отрок  замолчал.  Оглянулся  на
девчонку и кивнул:
   - Так, теперь даму... А теперь сама ложись, будь умницей.
   Связал ей руки-ноги, стараясь не  особенно  туго  стягивать  веревку,  по
узенькой шаткой лесенке поднялся на второй этаж. Оглядевшись, выдвинул  ящик
обшарпанного стола, горстью, словно крупу черпал,  принялся  переправлять  в
карман разноцветные бумажки. Не было времени отсортировывать  мелочь,  и  он
греб все подряд.
   Уже повернувшись, чтобы уйти, взглянул через  плечо  на  стол.  Вообще-то
владельцы автомашин, загнав их на стоянку, забирают ключи с собой - чтобы не
катались этакие вот сторожа, но иногда и оставляют,  если  нужно,  например,
прогреть двигатель холодным утром. На столе лежали три кольца с ключами -  и
на одном посверкивал никелем фирменный брелок со  знаменитой  мерседесовской
звездой.
   Сопоставив ключи с увиденным на стоянке "мерсом", Родион, не  раздумывая,
по-хозяйски прибрал их со стола и спустился вниз. При его появлении яростные
маты умолкли. Он присел на корточки над ближайшим:
   - Ключики - от того "мерса", что у вас стоит? - не получив ответа, прижал
дуло к виску юнца. - Ну?
   - Ага, - зло пропыхтел тот. - Дядька просил по утрянке движок прогреть...
   - Родной дядька-то?
   - Ну...
   - Лежи, племянничек, -  хмыкнул  Родион  и  вышел.  Уверенно  двинулся  к
"Мерседесу" - ни разу в жизни не сидел в такой машине, не говоря уж  о  том,
чтобы ею управлять, искушение оказалось слишком велико...
   Когда он открыл дверцу, не последовало ни звуковых, ни световых эффектов,
тишина осталась  ненарушенной.  Мало  кто  включает  на  ночь  сигнализацию,
полагаясь на отвечающих потрохами сторожей...
   Дверца захлопнулась бесшумно - словно шпага вошла в ножны.  Упруго-мягкое
сиденье прогнулось под ним ровно настолько, чтобы стало  удобно.  Растягивая
шалое наслаждение, он не спеша закурил, стряхнул пепел на пол. Вставил ключ,
повернул.
   Мощный мотор замурлыкал  едва  слышно.  Родион  вывел  машину  в  ворота.
Управиться  с  германским  битюгом  оказалось   гораздо   легче,   чем   ему
представлялось:
   "Мерседес" откликался на малейший  поворот  руля  с  предупредительностью
дорогой шлюхи,  оказавшейся  в  постели  щедрого  миллионера.  Казалось,  он
угадывает желания водителя.
   Как всегда в столь поздний час, машин на улицах было  немного,  и  Родион
несся, то и дело нарушая правила, вылетая за непрерывную линию,  не  уступая
проезда там, где следовало бы, обгоняя попутных  и  заставляя  шарахаться  к
обочине встречных. Сердце заходилось в ликующем восторге. "Вот это жизнь!  -
крутилось у него в голове. - Вот это жизнь!"
   Пора было поворачивать, он забрался слишком далеко от места, где  оставил
"жигуль", - но не нашлось сил и желания повернуть руль,  вернуться  к  своей
разбитой таратайке...
   Заорав в совершеннейшем упоении что-то неразборчивое, он завертел руль  -
и  "Мерседес"  послушно  выписал  на  дороге  широкую  синусоиду,   заставив
встречную машину буквально выпрыгнуть на тротуар, она едва  не  врезалась  в
киоск, визжа тормозами, уткнулась капотом в хлипкую оградку  возле  магазина
"Подарки".
   Родион  помчался  дальше.  Справа   показались   сине-белые   милицейские
"Жигули", неспешно въехали на перекресток,  Родиону  согласно  всем  писаным
правилам полагалось бы уступить дорогу, он-то ехал по  второстепенной  -  но
вместо этого нога сильнее притоптала педаль газа, руки сами  собой  крутнули
руль чуть вправо...
   Отчаянный  скрежет  раздираемого  железа,   удар...   Сине-белую   машину
развернуло, она вмазалась  левым  бортом  в  лакированный  бок  "Мерседеса",
Родион  успел  заметить  в  мертвенно-бледном  свете  уличных  фонарей   две
искаженные физиономии, показавшиеся невероятно глупыми, - и "мерс",  подобно
хорошему скакуну, вынес случайного седока из схватки,  "Жигули"  отлетели  в
сторону.
   Родион несся дальше. Правая фара погасла,  что-то  назойливо  скрипело  -
похоже, надломившееся крыло  задевало  покрышку,  но  мощная  машина  тянула
исправно, как прежде, подчиняясь легкому движению рук.
   Вновь вернулся трезвый расчет и самообладание - правда, как  с  гордостью
отметил Родион, без малейшей примеси страха. Следовало  кончать  с  детскими
играми. Если рация у них осталась  в  целости,  немедленно  начнут  вызывать
подмогу - он на их  месте  тоже  пришел  бы  в  ярость  от  такого  хамства.
Буквально через несколько минут начнется охота по всем правилам, что бы  там
ни говорили, ночная дежурная рота работает четко...
   Он резко сбросил газ, свернул в знакомый двор, проскочил его насквозь  и,
выбравшись на широкий проспект Революции, погнал в противоположную  сторону.
Появилась встречная машина,  и  по  закону  подлости  оказалась  милицейским
"уазиком", но Родион, вдавив педаль до пола, рванул по длиннющему  проспекту
так, что они неминуемо должны были его потерять.
   ...И потеряли. С превеликим сожалением бросив "Мерседес" возле  булочной,
он нырнул под  арку  и,  попетляв  проходными  дворами,  добрался  до  своей
таратайки. Никто на  нее  за  это  время  не  польстился.  Дальше  пошло  по
испытанному сценарию: пистолет - в старательно опустошенный от мякиша  через
прорезанную внизу дырку каравай хлеба. Подстелить газетку и положить каравай
на сиденье рядом с водительским - хлебца купил в дом хозяйственный  мужичок.
Камуфлированную куртку - свернуть в  комок  и  бросить  на  заднее  сиденье.
Капюшон - в бардачок. Пистолет, конечно, придется дома разобрать и тщательно
почистить от неизбежных крошек, но это будет крайне приятное занятие - нечто
вроде вечерней молитвы для верующего...
   Откинувшись на спинку  сиденья,  он  с  удовольствием  закурил.  Наскоро,
небрежно пересчитал добычу - ерунда, тысяч триста, против  прошлых  подвигов
сущая мелочевка. Какой-нибудь бабке отдать, что ли?  А  это  мысль,  господа
варнаки, что-то мы в последнее время стали сущими эгоистами,  гребем  все  к
себе да к себе, пора подумать и об изнуренном реформами народе...
   Сигарета казалась  восхитительной.  Едва  вышвырнув  в  окно  окурок,  он
закурил новую. Кровь  горячо  растекалась  по  жилочкам,  насыщенная  этаким
электрическим бурлением, умом он понимал, что следует тихонечко  направиться
домой, соблюдая все до единого правила движения, даже  те,  что  по  ночному
времени в отсутствие вблизи милиции можно проигнорировать.
   Но сердце и душа просили варварства и разгула. Переход в домашний  мирок,
где  ему  вновь  предстояло  стать  затюканным  принцем-консортом,   казался
невыносимым. Правда, безумием было бы выходить на  дело  наобум,  ничего  не
обдумав, не просчитав, не проведя разведки - это-то он понимал,  не  был  ни
идиотом, ни взбалмошным пацаном...
   Как сплошь и рядом случается, великолепная идея пришла нежданно, вспышкой
в ночи, миг назад о ней и не думалось - и вот она, во всем очаровании...
   "А это мысль, - подумал он. - Вполне в духе Робин  Гуда  -  ненастоящего,
мифического, но это еще приятнее..."
   Примерно через четверть часа он, оставив машину в  заранее  присмотренном
месте, быстрым шагом входил во двор. Пока ехал  сюда,  пару  раз