ару  Леймену  и  его
покровителям. Не все были на стороне этого задыхающегося мерзавца.
   Он приехал на квартиру к одному из  братьев  своих  агентов.  Леймен  мог
выйти через центральный аппарат ЦРУ на местную сеть  агентуры  и  установить
наблюдение за каждым домом его агентов. А  брат,  уехавший  на  три  года  в
Европу, имел пустую квартиру, и агент  охотно  предоставил  ключи  резиденту
ЦРУ. Роджер, приехав туда, долго мылся под душем, словно  стирая  из  памяти
последние воспоминания  о  том  страшном  дне,  когда  его  обожгло  взрывом
собственного офиса. Он готовился к этой самой важной для него ночи.
   Ровно в восемь часов он сделал три звонка своим  агентам,  среди  которых
был  местный  полицейский  чиновник,  работавший  в  аппарате   министерства
внутренних  дел.  Очевидно,  информация,  полученная   им,   его   полностью
удовлетворяла, так как он уселся перед телевизором,  жадно  поедая  холодные
сандвичи. По телевизору шли последние новости. Внезапно  диктор  напомнил  о
покушении на жизнь американского дипломата  несколько  дней  назад.  Показал
разгромленную квартиру Боба Вильямса, сгоревшие автомобили, выбитые стекла.
   - Сегодня в пять утра, не приходя в сознание, американский  дипломат  Боб
Вильяме скончался,  -  сообщил  диктор,  -  врачи  констатировали  смерть  в
результате внутреннего кровоизлияния...
   - Нет! - закричал Роджер. - Нет! Сандвич упал на пол.
   - Значит, ты, Эдгар Леймен, не жалеешь никого, -  задыхаясь,  пробормотал
Роджер, - ты даже своих не жалеешь. И тот,  кто  стоит  за  тобой,  тоже  не
собирается никого жалеть. Что же, тогда и я не буду жалеть никого.
   Теперь в запасе у него была длинная ночь. Он знал, где ему искать  Эдгара
Леймена. Знал, как искать. И знал многое остальное. Он не знал только одного
- какой секрет скрывали все эти многочисленные убийства.  И  именно  его  он
собирался узнать.

Глава 28

   В этот день Бернардо должен был получить новую  инвалидную  коляску.  При
одной мысли об этом настроение резко портилось, и он проклинал все на  свете
- генерала Чернова, уговорившего его поехать в Испанию  в  качестве  жениха,
руководство  Службы  внешней  разведки,  позволившее  неизвестному  снайперу
узнать о его появлении уже через несколько  часов  после  встречи  со  своей
"супругой", Жоакина, заказавшего ему  явно  для  дальнейшего  издевательства
новое  инвалидное   кресло,   свою   несчастную   судьбу,   сделавшую   его,
разведчика-профессионала,  посмешищем  в  глазах  окружающих.  Только   Инес
оставалась вне объектов его гнева. Он  не  хотел  признаваться  даже  самому
себе, что эта женщина нравилась ему все больше и больше.
   Правда, их отношения оставались такими же, как и в день их знакомства,  -
ровными, спокойными и без лишних эмоций.
   Инес по-прежнему ночевала на диване в гостиной, а он по-прежнему спал  на
огромной двухместной кровати в спальной  комнате.  Иногда  он  вспоминал  ту
ночь, когда умер Альфредо. Она вошла в его комнату. Ничего не произошло, они
выпили всего лишь по бокалу вина, но воспоминание о той ночи было сладостным
утешением  его  ночных  грез.  Но  не  более  того.  В  дополнение  ко  всем
несчастьям, Инес  любила  купаться  в  море  и  загорала  на  пляже.  А  он,
прекрасный пловец  и  спортсмен,  вынужден  был  сидеть  в  своей  проклятой
коляске, словно старик, наблюдая за резвящейся  вокруг  молодежью.  Бернардо
иногда клялся, что  дальнейшую  жизнь  посвятит  поискам  того  неизвестного
снайпера,  который  стрелял  в  него  в  Мадриде.  Из  Эль-Фуэрте  приходили
неутешительные новости, полиция продолжала поиски неизвестного убийцы.
   Рано утром марокканец уехал в аэропорт получать заказанный груз,  а  Инес
снова ушла на пляж, словно  в  насмешку  над  несчастным  Бернардо,  который
вынужден был сидеть в своем кресле. Он решил не ходить с ней в этот день  на
пляж. Настроение было окончательно испорчено, и  он  остался  один  в  своем
роскошном номере.
   Габриэла с удовольствием взялась составить компанию Инес Контрерас, и обе
женщины ушли на пляж рано утром. А Бернардо  остался  сидеть  на  балконе  с
бутылкой рома, словно старый бродяга, решившийся нагрузиться  до  основания.
И, нужно отдать ему должное, долгое пребывание в Советском Союзе явно  пошло
ему на пользу. Ни один потомственный латиноамериканец не  сумел  бы  принять
такое количество спиртного, у него просто бы отказала печень. Но  длительные
возлияния среди своих товарищей  по  курсам  Высшей  школы  КГБ  сделали  из
Бернардо закаленного  человека.  Теперь  бывшие  земляки  могли  ему  только
завидовать.
   С  балкона  их  номера  можно  было  разглядеть   благоустроенный   пляж,
тянувшийся на  несколько  километров.  Всюду  стояли  скамейки,  раздевалки,
лежали матрасы. Собственно, вся береговая линия страны  была  одним  большим
общим пляжем. Их резиденция, расположенная несколько севернее бухты Кохимара
и района Аламара, была обращена на север, в сторону Флориды.
   Бернардо с завистью подумал об отдыхающих, крики  которых  долетали  даже
сюда. За его спиной послышался шум. Он резко обернулся.  Это  Жоакин  и  еще
двое парней втаскивали в комнату новое "чудо техники", которое  должно  было
заменить Бернардо его нынешнее кресло. У марокканца был счастливый вид.
   - Вы только  посмотрите,  -  говорил  он,  демонстрируя  все  технические
новинки подобного кресла.
   - Это какой-то "Роллс-Ройс", а не инвалидное кресло, - пошутил  Бернардо,
осматривая никелированные ручки своего нового убежища.
   - Вы только посмотрите, как оно работает, -  показывал  Жоакин,  -  какой
здесь угол наклона, какой разворот. И, кстати, за кресло мы почти ничего  не
платили. По договору мы можем вернуть его после  месячного  использования  с
вычетом двадцати процентов от суммы стоимости самого инвалидного  кресла.  -
Вы можете идти, - отпустил он своих помощников, раздав каждому по доллару. С
недавних пор американская валюта уже не  была  открытой  контрреволюцией,  с
которой призывали бороться всем обществом.
   - Вам нравится? - спросил Жоакин.
   - Для этого мне нужно туда пересесть, - засмеялся Бернардо.
   Все-таки  количество  выпитого  рома  сказывалось.  У  него   значительно
улучшилось настроение, прошла меланхолия, теперь он смотрел на мир не  столь
мрачно.
   - Давайте пересядем, -  предложил  врач,  и  они  объединенными  усилиями
сумели перетащить тело Бернардо из одного кресла в другое.
   Бернардо  сразу  почувствовал  изменение  осанки,  легкость  хода  нового
кресла. Немыслимое количество  различных  деталей  и  приспособлений  делало
кресло настоящим  чудом,  образцом  демонстрации  человеческой  мысли  конца
двадцатого столетия. В нем были учтены даже возможные последствия  повторной
травмы инвалида. С этим креслом можно было смело отправляться в путешествие,
не  беспокоясь  за  резкие  повороты  и  внезапное  торможение.  Здесь  была
значительно улучшена тормозная система, применены  новые  шины,  позволяющие
инвалидной коляске преодолевать  даже  достаточно  крутые  подъемы.  Словом,
человек, сидя в ней, должен был почувствовать себя почти здоровым, насколько
позволяла его собственная впечатлительность.
   Единственный недостаток новой коляски  -  она  была  значительно  тяжелее
предыдущего кресла, но, учитывая ее большую маневренность,  этот  недостаток
не казался таким существенным. Бернардо, с явным неудовольствием  пересевший
в новую коляску, с удивлением для себя обнаружил, что сидеть в  ней  гораздо
удобнее.
   - Если мне придется остаться инвалидом всю  жизнь,  -  пошутил  он,  -  я
оставлю эту коляску себе.
   - Не нужно так говорить, сеньор Гильермо, -  возразил  марокканец,  -  вы
обязательно  поправитесь.  Уже  недели  через  три  вы   сможете   нормально
обходиться без этого кресла. Просто оно облегчит вам вашу жизнь, и поэтому я
решил выписать его для вас. Кроме  того,  я  дал  слово  сеньоре  Инес,  что
поставлю вас на ноги.
   - Надеюсь, - пробормотал Бернардо, - иначе было бы  слишком  нечестно  по
отношению ко мне.
   Вечером этого дня он уже выехал на прогулку вместе со всеми.  Жоакин  все
время объяснял принцип действия коляски,  различных  приспособлений,  нового
тормозного хода, демонстрируя все это женщинам с такой гордостью, словно  он
сам был конструктором подобного изобретения.
   Ходить по улицам Гаваны было  интересно.  Несмотря  на  довольно  трудное
экономическое  положение,  люди  по-прежнему  улыбались,  слышались  громкие
шутки,  кое-где  раздавалась  музыка.  Признаки  явного  дряхления   зданий,
построенных в эпоху колониального господства испанцев и янки, тем  не  менее
были налицо. Со многих зданий осыпалась штукатурка, кое-где стены уже начали
трескаться. Денег на ремонт и строительство, конечно, не было.  В  некоторых
местах даже стал проседать асфальт, на авениде де ла Президент,  той  самой,
на  которой  полвека  назад  прогуливалась  местная  знать   и   приезжающие
повеселиться на остров богатые американцы, начали ветшать красиво выложенные
камнем дорожки.  Кое-где  зелень  уже  пробивалась  сквозь  асфальтированное
покрытие.
   Но кубинцы не сдавались. Несмотря на все трудности, они продолжали верить
в  своего  Фиделя,  продолжали  верить  в  революцию.  Словно  дьявол  решил
подвергнуть искушению десятимиллионный народ,  предлагая  на  выбор  -  либо
голодную свободу, либо обеспеченную жизнь полуколониальной страны. И каждый,
каждый кубинец должен был решать этот  вопрос  для  себя  самостоятельно.  В
последние годы кубинские официальные власти даже не препятствовали выезду из
страны желающих. Наоборот, сами американцы начали задаваться вопросом  -  не
слишком ли много эмигрантов принимает их страна.
   Собственно, этот проклятый вопрос - голодной свободы и сытого  рабства  -
решает и каждый человек для себя. И каждая группа людей. И каждая  страна  в
отдельности. Что лучше - остаться свободным,  независимым,  самостоятельным,
но умирать с голоду или подавить свои принципы, унижаться, заведомо идти  на
потерю собственного достоинства, но обеспечить  себе  и  своим  детям  сытую
жизнь. Может, этот главный вопрос выбора и есть то  самое  проклятие,  коему
бог подверг Адама и Еву, выгнав их из рая.  И  ежедневно,  ежечасно  тысячи,
миллионы, миллиарды людей решают для себя этот сложный вопрос, выбирая между
духовной свободой и сытым животом. Очень многие люди в  этом  мире  могут  с
рождения не выбирать. И очень многие должны постоянно определять свой выбор.
Все остальные отговорки - от лукавого. Или  ты  идешь  на  сделку  со  своей
совестью, или не идешь. Третьего пути  просто  нет.  И  всякие  разговоры  о
возможности совмещения двух путей -  лишь  игра  в  поддавки  с  собственной
совестью. И никаких других вариантов не существует.
   Сказанное не исключает, разумеется, развития страны по пути стабильности,
независимости и процветания. Но это путь, который позволителен лишь  крупным
державам. Маленькие обречены на компромиссы.
   Бернардо чувствовал себя в этот день лучше обычного. Но  слишком  хорошие
ходовые качества его новой инвалидной коляски сыграли с ним злую шутку.  Они
смотрели на монумент героям, неторопливо прогуливаясь, когда Габриэла,  чуть
отставшая от своих спутников, что-то уронила.
   - Ax! - вскрикнула девушка.
   Первым на своей коляске сумел развернуться Бернардо. Он повернул голову и
встретился глазами с... Ириной. Заметив его, женщина кивнула и почти  сразу,
не оборачиваясь, скрылась в толпе. Бернардо даже забыл про Габриэлу, пока из
задумчивости его не вывел Жоакин, легко толкнувший его в плечо.
   - Мистер Гильермо, - раздался веселый голос Жоакина, -  вы,  кажется,  на
кого-то засмотрелись.
   - Да, - задумчиво ответил Бернардо, - я действительно засмотрелся.
   Домой он возвращался совсем в другом настроении. Даже  Габриэла,  заметив
перемену  его  состояния,  молчала,  не  решаясь  потревожить  это   мрачное
состояние  духа.  Он  находился  в  сильной  депрессии,  которую  все  опять
приписали его ранению.
   Вернувшись домой, он позволил вкатить себя  в  лифт  и  ,  даже  не  стал
возражать, когда врач выкатил  его  из  роскошной  кабины  лифта,  словно  у
Бернардо были парализованы не только ноги, но и руки. За ужином он почти  не
ел,  вынужденный  поддерживать  дружескую  беседу,  шутить  и   смеяться   с
остальными. Лишь ночью, оставшись один, он принялся анализировать.
   Ирина не могла просто так оказаться на Кубе. Он  слишком  хорошо  знал  и
помнил эту любимую ученицу генерала Чернова. Сергей Валентинович возил ее  с
собой по всему свету. Злые языки намекали на возможную связь между ними,  но
Бернардо хорошо понимал, что это всего лишь слухи. Нет,  разумеется,  он  не
исключал возможность интимных отношений между генералом и  его  сотрудницей.
Ирина была слишком красивой женщиной, чтобы можно было утверждать обратное.
   Но, зная характер Чернова, он сознавал, что тот никогда и  ни  при  каких
обстоятельствах  не   может   никем   увлечься.   Его   холодный,   трезвый,
аналитический рассудок просто не знал такого  понятия,  как  чувства.  Их  у
генерала Чернова не было никогда. Он мог любить, ненавидеть, желать только в
силу обстоятельств, по  мере  того  как  это  приближало  его  к  выполнению
главного задания. Никаких других отвлекающих эмоций он просто не  признавал.
Бернардо иногда казалось, что Чернов  играет.  Человек  не  мог  быть  таким
чудовищно рассудительным и столь же холодным и трезвым. Но Чернов таким был.
И   это   делало   все   его   отношения   с   женщинами   актом   приятного
времяпрепровождения. И не более того.
   Что касается Ирины, то представить ее  в  роли  увлекшейся  женщины  было
просто смешно. Для этого она опробовала слишком много мужчин. Есть что-то  в
женском  характере  цельное,  будто  сама  природа  решила  позаботиться   о
сохранении своего вида, дав женщинам рассудительность и устойчивость.  Но  у
каждой  из  них  есть  какой-то  свой  невидимый  предел.  Для   одной   это
единственный мужчина на всю жизнь.
   Для другой - двое мужчин, для третьей - количество не имеет  значения,  у
нее просто отсутствуют необходимые тормоза, нет той самой  устойчивости,  на
которой и держится само существование человеческого рода. Собственно, многие
люди так и не находят своего партнера никогда в жизни, оставаясь счастливыми
в своем неведении. Другие тратят в его поисках всю жизнь. Женщинам  сложнее,
чем мужчинам, у них редко бывает такое право выбора.
   Ирина подходила под единственно  возможную  категорию  женщин,  именуемую
столь сильно, что Бернардо не решился  бы  повторить  это  слово  при  своих
спутницах. Но  раз  такая  сука,  как  Ирина,  прилетела  на  Кубу,  значит,
произошло нечто исключительное.
   На следующее утро Инес осторожно сообщила ему, что они должны выехать  на
загородную прогулку для встречи  со  старыми  знакомыми.  Бернардо  согласно
кивнул головой, не став задавать лишних вопросов.  Подъехавший  микроавтобус
советского производства "РАФ" забрал обоих  супругов  и  инвалидную  коляску
Бернардо. Первые десять минут они  ехали  в  молчании.  Наконец,  когда  они
отъехали достаточно далеко, он спросил:
   - Куда мы едем?
   - На встречу с нашими друзьями, - ответила  Инес,  -  там  будут  и  ваши
друзья.
   Он вспомнил вчерашнюю встречу с Ириной. Кажется, он начал  понимать,  что
она не могла быть случайной. Агент  с  уровнем  такой  подготовки,  как  его
бывшая коллега по  группе  "Чиновника",  просто  не  могла  так  элементарно
ошибиться, выдав себя при возможном наружном наблюдении. Похоже, она сделала
это специально, предупреждая его о возможной встрече здесь, на острове.
   - Вы знаете, куда именно мы едем? - спросил он у Инес.
   - Приблизительно. Я там бывала несколько  раз,  но  дороги,  конечно,  не
запомнила.
   Водитель, сидевший за рулем, молчал, словно не услышав его двух вопросов.
   - Это связано с нашей операцией? - снова спросил он. Она  наконец  поняла
его состояние, повернулась к нему:
   - Что-то случилось?
   - Нет, ничего.
   - Вы сегодня какой-то напряженный.
   - Мне неприятно, что мои коллеги увидят меня в таком виде.
   - Понимаю.
   - Инес, - решился он наконец в третий раз после их знакомства  не  назвав
ее сеньорой, - я хочу вас попросить...
   - Да, - сегодня она надела темно-синий костюм и белую блузку.  На  шее  у
нее был завязан голубой  платок.  Бернардо  видел  перед  глазами  небольшую
этикетку. Это был платок от Живанши. Инес вообще  часто  носила  вещи  этого
знаменитого модельера, так удивительно подходившие к  ее  фигуре.  На  самом
строгом костюме, конечно, этикеток не было, но можно  было  не  сомневаться,
что Инес снова отдала предпочтение своему любимому модельеру.
   - Не нужно при моих коллегах говорить об убийстве Альфредо. Вернее, не  о
самом убийстве, а о тех мотивах, о которых я вам говорил два дня назад.
   - Почему?
   - Я могу ошибаться, но причина его убийства не  обязательно  должна  быть
связана с нашей работой. Вернее, она совсем с ней  не  связана.  А  если  мы
расскажем им и про убийство Альфредо, они просто отменят операцию и  сегодня
вечером меня увезут домой.
   Женщина чуть прикусила верхнюю губу, задумалась.
   - Вы так считаете? - Инес не ответила на его просьбу.
   - Им не обязательно знать те гипотезы, которые я выдвигал.
   - Но и они сами  могли  выдвинуть  подобные  предположения.  Вам  это  не
приходило в голову?
   - В любом случае, не нужно нам самим поднимать эту тему, - почти умоляюще
сказал он.
   - Хорошо, - пожала она плечами, - если вы так  просите.  Я  не  собираюсь
никому рассказывать о ваших словах.
   - Это тоже может помешать их объективному анализу, - пояснил Бернардо,  -
возможно, у них уже есть какие-то подозрения,  какие-то  важные  моменты,  о
которых мы пока не знаем.
   - Может, вы и правы, - сказала  Инес,  отворачиваясь.  Между  ними  снова
начал появляться лед недоверия. "Зачем Ирина появилась вчера рядом со  мной,
- снова подумал Бернардо, - она должна заменить в паре с другим  сотрудником
Чернова Инес Контрерас и меня, сыграв наши роли. Об этом знает и сама  Инес.
Здесь нет ничего необычного, ничего странного. Но она появляется прямо рядом
со мной и сразу исчезает. Словно специально, чтобы я ее увидел. Предположим,
я уже знаю, что Ирина на острове. Что мне это дает?"
   Микроавтобус, выехав за город,  прибавил  скорость.  Бернардо  оглянулся,
сзади шла еще одна машина. Он  невольно  улыбнулся.  В  условиях  топливного
голода на такое расточительство  можно  пойти  только  в  том  случае,  если
подобную операцию оплачивает российская разведка.
   Ирина словно предупреждала его о том, что она уже на острове. Они хотели,
чтобы он не показывал своего знакомства  с  ней  при  встрече,  понял  вдруг
Бернардо. "Им было важно, чтобы моя первая эмоциональная реакция на нее  уже
состоялась. Я должен вести себя более спокойно, более естественно.  Кажется,
об этом она меня предупреждала. Она сразу исчезла, не  дав  мне  возможности
даже удивиться. Похоже, я прав, ее появление вычислил правильно".
   Теперь остается ждать встречи.
   Автобус чуть сбавил скорость,  свернув  на  грунтовую  дорогу.  Машина  с
кубинскими агентами шла следом.
   Как много ненужного и непонятного в этой операции, в который раз вспомнил
Бернардо, до сих пор не найден ответ на вопрос, кто и зачем стрелял в него в
Мадриде. Кто мог  узнать  о  его  приезде  в  Мадрид,  кто  мог  так  быстро
подготовиться и уже через несколько часов после встречи  с  Инес  выстрелить
ему в ногу. Второй, не менее важный  вопрос  -  как  могло  получиться,  что
профессионал такого класса, сумевший правильно  вычислить  момент  появления
Бернардо в отеле "Палас", тем не менее не сумел попасть в него, имея в руках
высококлассное снайперское ружье. Неужели  действительно  промахнулся?  Если
учесть,  что  Бернардо  даже   не   шевельнулся,   подобное   представлялось
невероятным. А если этот снайпер стрелял