ь в своем углу.
     Никита Кузьмич  сидел,  положив  руки на стол,  и,  нахохлившись,
смотрел на Колю.
     - Ты  долго будешь на моих нервах играть?  - проворчал он.  - Вот
выведешь из терпения, так я тебя ремнем проучу.
     - А меня и отец никогда не бил, - враждебно ответил Коля
     - Жалко!  Старших  не  признаешь.  Все  характер,  характер  свой
показываешь... Сколько тебе лет? Уже тринадцать, наверное?
     - Скоро будет...
     - Вот - тринадцать!.. Не маленький! Понимать должен...
     Коля поднял злые глаза:
     - А что понимать?
     - А вот что. Тебя ко мне мать послала?..
     - Мать, - тихо ответил Коля.
     - На смерть шла,  а ко мне послала!  Значит,  добра тебе  хотела!
Говори, чего молчишь?..
     - Не знала она, какой вы злой человек, дядя Никита.
     Никита Кузьмич   вскочил  и  ударил  кулаком  об  стол  так,  что
зазвенели тарелки.
     - Мал, мал ты еще, щенок, взрослых судить! Не знаешь жизни. И как
она дается,  какой крови стоит!..  - Борзов схватился рукой за сердце,
тяжело  ступая  вышел  в соседнюю комнату,  где стояла его кровать,  и
почти свалился на нее.
     - Дай воды, - сказал он.
     Видно, ему было очень плохо. Он лежал на кровати такой маленький,
старенький и беззащитный, что у Коли дрогнуло сердце.
     Он быстро  принес  из  сеней  кружку  холодной  воды,  достал  по
указанию  дяди  Никиты  из буфета какие-то порошки.  Приняв лекарство,
Никита Кузьмич несколько минут лежал молча,  с закрытыми глазами. Коля
сидел  у  него  в  ногах,  на краю кровати,  и пристально смотрел в ею
бледное,  сморщенное лицо.  Он думал о том,  что ему делать дальше.  В
лагерь  к  отцу  его  никто  не пустит.  Туда даже идти опасно:  вдруг
гитлеровцы дознаются,  что у этого пленного на площади повешена  жена?
Ведь они тогда могут и отца убить.  Рассказать об этом дяде Никите или
нет? Можно ли ему довериться? Поможет ли он отцу?..
     Минут через  десять Никита Кузьмич открыл глаза и мутным взглядом
посмотрел на Колю.
     - Прошло!  -  облегченно  вздохнул  он.  -  А  чуть было не отдал
душу... Хорошо, что ты рядом был.
     Борзов полежал  еще  немного,  а  потом  сел  на  кровати  и стал
застегивать на груди рубашку.
     - Куда вы, дядя Никита?
     - А  никуда,  дома  побуду.  Лежать-то   долго   нельзя:   сердце
останавливается. Ну ладно, иди поешь.
     Коля покорно пошел к столу и отрезал кусок мяса.
     - Больше ешь,  - сказал дядя Никита, вновь подсаживаясь к столу с
другой стороны, - мажь хлеб маслом...
     Коля быстро  ел,  а  дядя Никита молча наблюдал за ним.  Вдруг он
заметил,  что в глазах Коли появилась какая-то пытливая мысль. Мальчик
пристально взглянул ему в лицо, а затем отвел взгляд и потупился.
     - Дядя,  а зачем вы того человека полицаям выдали?.. - вдруг тихо
спросил он.
     Никита Кузьмич вспыхнул.
     - Слушай! - крикнул он, теряя самообладание. - Ты что мне, допрос
устраиваешь? Лучше скажи, как он ко мне во двор попал.
     - Я его спрятал.
     - Ты?!.  Да узнай об этом гестапо,  за  это  и  тебя  и  меня  бы
расстреляли!..
     - А никто про это бы и не узнал.
     Никита Кузьмич только развел руками.
     - Ну что с тобой, дураком, говорить! Большое счастье, что я его в
сарае  нашел...  Пришли  бы  вечером  с обыском,  как бы я оправдался?
Сказали бы: нарочно прятал.
     - А его бы можно было выпустить.
     - "Выпустить"! - передразнил Никита Кузьмич. - Это легко сказать,
да трудно сделать.
     Коля отодвинул тарелку.
     - Что ты? - встревожено спросил Никита Кузьмич.
     - Плохой вы человек, дядя Никита. Лучше я от вас уйду.
     - Уйдешь?
     Коля упрямо нагнул голову:
     - Я лучше в лагерь пойду, с отцом жить буду.
     - В лагерь? - удивился Никита Кузьмич. - В какой лагерь?
     - Ну, в тот, что на окраине города, за проволокой!..
     У Никиты Кузьмича на  переносице  сошлись  глубокие  морщины.  Он
сосредоточенно  смотрел  в лицо мальчика,  стараясь понять,  о чем тот
говорит.
     - Отец? Разве он там?
     Коля осекся. Нет, он не скажет дяде Никите больше ни слова.
     - Почему ты сказал об отце? Ты что, его видел?
     Коля вновь сжался в своем углу.  Как мог он проговориться! Теперь
погибнет и отец. Нет, нет, дядя больше ничего от него не узнает.
     - Ты видел его в колонне пленных?  - вплотную приблизился к  Коле
Никита Кузьмич. - Говори! Видел?..
     Коля старался выдержать его напряженный взгляд.
     - Нет, не видел... Это я так просто сказал. Придумал...
     Никита Кузьмич с сомнением покачал головой.
     - Такие вещи просто так не говорятся.  Особенно сейчас,  когда ты
потерял мать...  - Он  снова  сел  и  закурил  папиросу.  -  Вот  что,
племянничек,  - сказал он подумав.  - Я запрещаю тебе выходить даже за
ворота.  А придет время,  я сам скажу тебе,  куда идти и что делать...
Надеюсь, мы договорились?
     - Я убегу, - тихо и с ненавистью ответил Коля.
     - Раз так, ладно!
     Замок дважды щелкнул.
     Коля бросился  к  окну.  В  раму  были  вделаны  толстые железные
прутья. Такие пилой за день не распилишь.
     Через несколько  минут  дядя  Никита,  одетый в пальто с поднятым
воротником, ушел со двора, не забыв спустить пса с цепи.
     Коля остался  один.  Им  овладело отчаяние.  Он со всей силы стал
дергать дверь,  наваливался на нее всем телом,  пытаясь выломать,  бил
ногами.  Но  дубовая  дверь  могла  выдержать  осаду  и более сильного
человека.  Она только сотрясалась и глухо гудела под ударами.  Нет, из
комнаты  выхода  не  было,  Коля  даже заглянул в печь,  но труба была
слишком узка. Он только измазал себе сажей нос и щеки.
     Куда же  пошел банщик?  Он наверняка отправился в гестапо,  чтобы
сообщить об отце.  "Что я наделал, что я наделал! - шептал Коля. - Как
помочь отцу? Как спасти его?.."
     Пусть же только дядя Никита вернется!  Он убьет  его,  убьет  вот
этим  ножом,  который лежит на столе.  И Коля схватил большой кухонный
нож с острым концом. Да, он его убьет...
     Быстро темнело.   За  окном  хрипло  лаял  пес.  Осенние  деревья
медленно покачивали своими почерневшими ветвями.  В  соседней  комнате
громко тикали стенные часы...
     Сколько прошло времени?  Час,  два,  три?..  Коля сидел не смыкая
глаз  и  напряженно  думал.  Он вспомнил свое детство,  отца,  мать...
Почему-то ему все время мерещился темный шрам на ее  щеке,  когда  она
нагнулась, чтобы поцеловать его в последний раз...
     О своих играх,  о голубях, о товарищах он не вспоминал, как будто
всего этого у него в жизни никогда и не было.  Он,  маленький человек,
на которого разом свалились все невзгоды,  старался понять, как же ему
теперь жить.
     Вдруг пес яростно залаял.  Коля бросился к окну и  увидел  темную
фигуру,  идущую  от ворот.  Дядя Никита!..  Стукнул засов.  В коридоре
послышались шлепающие шаги. Щелкнул выключатель, и сквозь дверную щель
в  комнату проникла узкая полоса света.  Борзов потоптался в прихожей,
видимо снимал пальто, затем подошел к двери.
     Коля прижался к притолоке.  Как только дядя Никита откроет дверь,
Коля нанесет ему удар.  Но тишина в комнате,  видимо,  обманула Никиту
Кузьмича.
     - Спишь?.. - проговорил он за дверью. - Ну спи, не буду мешать...
     Дядя Никита  щелкнул  в прихожей выключателем и прошел в соседнюю
комнату,  которая служила ему столовой. Там он с чем-то долго возился:
то  ли шкаф двигал,  то ли стол.  Коля прислушивался к доносившимся до
него звукам и решал,  позвать ему дядю  Никиту  или  ждать,  пока  тот
откроет дверь сам.
     Он решил ждать, когда дядя Никита сам войдет в комнату.
     Прошло еще долгое время,  и Коля услышал - дядя Никита снова идет
в  прихожую.  Снова  щелкнул   выключатель.   Никита   Кузьмич   опять
потоптался,  потом  глухо  хлопнула  дверь,  и он вышел на улицу.  Но,
сколько ни старался Коля через окно разглядеть его тень в той стороне,
где  были ворота,  там ничего не было видно.  Только звенела цепь,  на
которой сидел пес,  и раздавался его лай.  Колю  удивило,  что  собака
лаяла теперь в противоположном конце двора.  "Что она там охраняет?" -
подумал он.
     Никита Кузьмич  во дворе не задержался.  Через несколько минут он
вернулся,  крепко закрыл дверь изнутри и потушил везде свет.  Судя  по
наступившей затем тишине, Коля решил, что он лег спать...
     Проснулся Коля от приглушенного говора.  За  окном  была  глухая,
темная ночь.  Сквозь двери не проникал даже слабый луч света.  Видимо,
двери из соседней комнаты в прихожую были прикрыты.
     Сон мгновенно  пропал,  и Коля прижался ухом к замочной скважине.
Да,  несомненно говорят двое.  Глухой,  незнакомый голос и  скрипучий,
принадлежащий дяде Никите. Но ни одного слова не разобрать.
     Коля приложил ухо к стене,  поближе к печке;  она отапливала  две
комнаты:  ту,  в которой сейчас находился Коля,  и соседнюю,  где дядя
Никита разговаривал с каким-то незнакомым человеком.  Уже одно то, что
разговор  происходил глубокой ночью,  заставило Колю насторожиться.  О
чем они говорят?  Наверное,  замышляют что-нибудь недоброе.  Здесь,  в
углу,  где стена упиралась в печку,  было слышно немного лучше, но все
же слова звучали неразборчиво.
     Тогда Колю вдруг осенило: а что, если сунуть голову в печку?
     Затея удалась.  Очевидно,  на противоположной стенке  печки  была
открыта вьюшка, голоса теперь были слышны совершенно отчетливо.
     - И ты убежден в этом?  - спросил густой,  низкий голос,  который
показался Коле знакомым.
     - Вполне убежден, - ответил дядя Никита.
     - Ты проверил?
     - Проверил.
     За стеной промолчали.
     - А кто его видел, кроме Коли? - спросил тот же низкий голос.
     - Еще трое... Но те будут молчать... Он чуть не выдал себя, когда
упал на площади.
     - Сколько же теперь в лагере человек?
     - Шестьсот будет.
     - И когда их погонят?..
     - Мейер говорил,  что укрепления начнут строить  через  несколько
недель. Но, конечно, пленных туда отправят раньше.
     - И ты заранее узнаешь?
     - Это очень трудно, но попробую.
     Коля понял,  что речь идет  о  его  отце.  Может  быть,  человек,
который разговаривает с дядей Никитой,  принадлежит к подпольщикам? Но
почему он говорит с дядей Никитой о таких важных вещах?  И вдруг  Коля
вскочил.  Ведь  накануне  своего  ареста мать тоже встречалась с дядей
Никитой.  Нет,  она не была у него дома. Она ходила к нему в городскую
управу,  но, когда вернулась, была очень взволнована. Несомненно, дядя
Никита завлекает,  а затем предает людей.  Надо предупредить того, кто
там,  за стеной. Он, наверное, не знает, что дядя Никита сегодня выдал
гестаповцам человека!..
     - Эту операцию мы должны обязательно провести, - опять сказал тот
же голос,  - придется бросить на нее всю  группу!  Но  сам  понимаешь:
маленькая оплошность - и мы окажемся в ловушке...
     - Да,  тут нужна полная внезапность,  - ответил Никита Кузьмич, и
Коле показалось, что он усмехнулся.
     Опять помолчали.
     - А как же быть с парнем? - спросил Борзов.
     - Держи его пока у себя.
     - Говорит, сбегу...
     - Сейчас нам его взять некуда. С месяц пусть у тебя поживет.
     - Придется держать под замком.
     - Это уж слишком.
     - Посмотрю. Если обвыкнется, тогда другое дело... Пей, пей чай, а
то остынет.
     - Какой уж тут чай! Скоро убираться надо. Дик привязан?..
     - Привязан.
     - Страшная у тебя собака!
     Никита Кузьмич засмеялся:
     - Да уж! Для такой жизни самая подходящая.
     Послышался стук отодвигаемого стула.
     - Вот что, Геннадий Андреевич...
     - Не Геннадий Андреевич,  а Павел Мартынович,  - поправил  Никиту
его собеседник.
     Коля чуть не крикнул от радости.  Конечно же,  это голос Геннадия
Андреевича, одного из учителей школы, в которой он учился!
     Может быть,  сейчас закричать,  затопать ногами,  позвать его  на
помощь?  Рассказать всю правду о дяде Никите?  Ну,  а если дядя Никита
убьет Геннадия Андреевича, когда увидит, что тот о нем все знает? Нет,
надо молчать, терпеть и слушать...
     - Теперь,  Никита  Кузьмич,  запомни  явку,  -  сказал   Геннадий
Андреевич: - деревня Малиновка...
     - Так!..
     - Хата Полозневой. На краю деревни...
     - Так... Запомнил.
     - Пароль:  "Нельзя ли воды напиться?" Тебе ответят:  "Воды много,
пей сколько хочешь!.." Понятно?.. Повтори.
     Никита Кузьмич повторил.
     - Задачу свою уяснил?  - спросил  Геннадий  Андреевич.  -  Ничего
повторять не надо?
     - Все понятно, Павел Мартынович!
     - Действуй,  но осторожно! Прощай... Пойди попридержи пса, пока я
перелезать буду...
     По коридору  глухо  простучали шаги двух людей.  Хлопнула входная
дверь.  Залаял в глубине двора пес.  Потом лай стал еще громче. Никита
Кузьмич  вновь  перевел  собаку на старое место...  Через минуту опять
хлопнула дверь.  Стукнул засов.  Борзов с минуту постоял у  двери,  за
которой  притаился  дрожащий  от  нервного  напряжения Коля,  а потом,
видимо успокоенный, вернулся в свою комнату.
     Коля тут же опять засунул голову в печку.
     - Это вы,  господин Блинов?..  - услышал он голос дяди Никиты.  -
Простите, что звоню ночью. У меня крайне важное сообщение... Да, может
подождать до утра... Слушаюсь... Ровно в девять утра я у вас...
     Эти слова разрушили все Колины сомнения.
     Геннадия Андреевича и его подпольщиков несомненно ждала  страшная
опасность.


Глава пятая
                             ТЯЖЕЛЫЙ ДЕНЬ

     Полночи проворочался Коля  на  узком,  жестком  диване,  а  затем
забылся  в  глухом,  тяжком сне.  Проснулся он так же внезапно,  как и
заснул.  Чувство острой опасности,  которое вдруг  возникло  где-то  в
самых  отдаленных  глубинах сознания,  мгновенно выхватило его из сна.
Как будто пружина  рванула  его  кверху.  Полетела  в  сторону  рваная
шинель,   которой   он   укрывался,   и   он  встал  посреди  комнаты,
взлохмаченный,  с красной полосой от жесткого диванного  валика  через
всю левую щеку.
     В дверях,  не переступая порога,  стоял в пальто и  шапке  Никита
Кузьмич.
     - Тебе  бы,  Коля,  в  пожарных  хорошо  служить!  -   добродушно
усмехнулся он.
     Коля таращил  на  него  заспанные  глаза,  ощущая  во  всем  теле
противную ломоту. За окном светилось яркое, солнечное утро. На вершине
забора сидел большой красный петух и гордо встряхивал головой.
     - Не  бойся,  не бойся,  не трону,  - примирительно сказал Никита
Кузьмич.  - И запирать не стану. Ходи по всему дому... Еда на столе. А
во двор выходить не смей:  собака порвет...  Ну, будь умником! Вечером
вернусь - обсудим, что делать...
     И Никита  Кузьмич  вышел,  не  заперев за собой двери дома.  Коля
увидел,  как он спустил пса с цепи, а затем торопливо пошел к воротам.
У калитки он обернулся, строго погрозил пальцем и вышел на улицу.
     Коля тяжело  опустился  на  диван.   Где-то   за   стеной   мерно
постукивали  ходики.  Со  двора  донеслось  горластое  пение  петуха и
злобное урчание пса, бегавшего под окнами.
     В доме  дяди  Никиты  было  три  комнаты.  Коля  хорошо  знал  их
расположение.  В первой комнате,  самой большой,  стояла сложенная  из
кирпича  печь,  покрытая  толстой  чугунной плитой с тремя конфорками.
Справа в углу был буфет с посудой,  а посредине - большой дубовый стол
на  коротких  толстых  ножках.  За  этим столом дядя Никита обедал,  а
вечерами что-то  писал,  раскрыв  потрепанную  бухгалтерскою  книгу  в
черном  переплете.  Дверь  налево вела в самую маленькую комнату,  три
четверти которой занимала широкая кровать.  Над  ней  в  черной  рамке
висела  большая  фотография  самого  дяди Никиты.  Эта фотография была
сделана еще  накануне  революции  -  дядя  Никита  и  тогда  служил  в
городской  бане,  принадлежавшей в то время купцу Трифонову.  Фотограф
снял его во весь рост около этажерки,  на которой в высокой вазе пышно
цвел  букет  бумажных  роз.  Узкие  плечи  дяди Никиты облегал черный,
одолженный на этот случай  сюртук,  а  лицо,  и  без  того  маленькое,
невыразительное,  казалось  еще  меньше от усов,  закрученных длинными
острыми стрелками.
     Ну, а  в третьей комнате сейчас находился Коля.  Назначения у нее
никакого не было.  В ней стоял диван,  а  на  стене  висело  несколько
литографий  из  старых  журналов.  Изредка,  когда  в  город приезжали
родственники дяди Никиты, он отводил им эту комнату.
     С тех пор как дядя Никита стал в городе важной персоной, он нанял
старую женщину, которая варила ему обед и пекла пироги. Он пускал ее к
себе  в  дом раз в два-три дня.  Сваренный обед хранился в подвале,  а
пироги прятались в шкаф.  Разогревал еду  сам  дядя  Никита  на  вечно
коптящей керосинке.
     Коля нашел на столе миску с вареным мясом, соленые огурцы, черный
хлеб и черствый пирог с капустой.  Увидев все это, он вооружился ножом
и с жадностью набросился на  еду.  Куски  мяса  он  глотал,  почти  не
прожевывая, огурцы хрустели под его острыми зубами.
     Несмотря на то  что  Коля  расправлялся  с  мясом  как  мог,  его
осталось  еще  человек  на  пять - огромный кусище на большой мозговой
кости.  Засохший пирог показался ему очень вкусным.  Не хватало только
чая.  Но,  в конце концов, после соленых огурцов можно выпить и кружку
студеной  воды.  Когда  человеку  от  роду  так  мало  лет,   подобные
неудобства не портят настроение.
     Теперь Коля почувствовал себя гораздо крепче.  Он обошел весь дом
и  выглянул  на  крыльцо.  Тотчас  же овчарка глухо зарычала,  оскалив
огромные белые клыки,  и огромными прыжками бросилась к нему.  Мальчик
захлопнул дверь, когда мохнатые лапы уже коснулись крыльца, и подбежал
к окну.  Собака сидела на верхней  ступеньке,  выжидательно  глядя  на
дверь голодными,  злыми глазами. Коля приоткрыл раму. Овчарка надрывно
залаяла.  Нет,  с этим псом не сговоришься.  Но, может быть, его можно
подкупить?  Он отрезал кусок мяса,  свистнул и бросил его собаке.  Она
понюхала мясо и равнодушно отошла прочь...
     Да, дядя   Никита   знал,   кому  он  поручает  сторожить  своего
племянника. Такому сторожу можно спокойно доверить дом.
     Часы тянулись...  Солнце  уже  начало  клониться  к закату.  Коля
бродил по дому, тщетно стараясь придумать, как ему отсюда выбраться. В
углу  за  печью  он нашел длинную крепкую веревку и сплел из нее нечто
похожее на лассо.  Несколько  раз  он  пытался  накинуть  его  на  шею
проклятому  псу,  но  тот ловко увертывался или хватал веревку зубами,
стараясь ее перегрызть. Эта странная игра продолжалась довольно долго.
Наконец Коля устал и привалился спиной к косяку окна.
     Что же делать?  Пока он сидит здесь,  дядя Никита уже,  наверное,
рассказал  Мейеру  о  ночном посетителе.  Теперь немцы узнали пароль и
пошлют  к  вдове  Полозневой  своего  шпиона.  А  дальше...  Он  вдруг
представил  себе  Геннадия Андреевича лежащим на земле с простреленной
головой...  И тут он подумал об отце!..  Что с ним будет?  Ведь теперь
дядя  Никита  знает,  что он в лагере.  Отца повесят...  Ах,  зачем он
сказал дяде Никите об отце!
     Надо как можно скорее вырваться из этого проклятого дома.  Во что
бы то ни стало убрать с дороги свирепого пса...  Что, если завернуться
в одеяло и выбежать...  Нет,  нет!.. Пес все равно бросится и разорвет
его в клочки.  Отравить бы его,  но чем?.. А если ударить его железной
кочергой,  которая  стоит  за  печкой?  Коля слез с подоконника и взял
кочергу в руку.  Вымазанная сажей,  она была в двух местах пережжена и
едва держалась...  А топор? Коля бросился искать его по всем углам. Но
ни в комнатах,  ни в чулане топора  не  было.  Очевидно,  дядя  Никита
прятал его в сарае.
     И вдруг в сенях Коля  приостановился.  Между  наружной  дверью  и
дверью,  которая ведет в квартиру, - небольшое пространство. Что, если
заманить собаку в этот маленький коридорчик, а потом... О, если бы это
удалось!
     Он вошел в комнату,  взял  свое  лассо,  размотал  его,  а  затем
вернулся  в  сени,  привязал  конец веревки к