ьчишкой?
     - Мистер Гейли, здесь находится миссис Шелби! - ответил тот.
     - Прошу  прощения,  сударыня!  -  Гейли  слегка  поклонился,  не  меняя
свирепого выражения лица.  -  Но  я  еще  раз  повторяю:  странные вести мне
приходится слышать, сэр! Неужто это верно?
     - Сэр,  -  сказал мистер Шелби, - если вам угодно побеседовать со мной,
будьте любезны соблюдать приличия, как это подобает джентльмену. Энди, прими
у мистера Гейли шляпу и хлыст!  Садитесь,  сэр. Да, сэр, к моему величайшему
сожалению,  эта  молодая женщина,  вероятно,  подслушала наш разговор или же
узнала о нем от кого-нибудь и сегодня ночью скрылась вместе с ребенком.
     - Ну, не ждал я от вас такого надувательства! - сказал Гейли.
     - Как  прикажете  понимать  ваши  слова,  сэр?  -  Мистер  Шелби  круто
повернулся к нему.  - Для тех, кто сомневается в моей честности, у меня есть
только один ответ.
     Работорговец струсил и сказал уже совсем другим тоном:
     - Каково же терпеть порядочному человеку, когда его так подводят!
     - Мистер Гейли,  -  продолжал Шелби,  -  я вполне понимаю вашу досаду и
только поэтому и  прощаю вам такое бесцеремонное появление в  моей гостиной.
Тем не менее считаю своим долгом заявить,  что я не позволю подозревать себя
в  столь неблаговидном поступке и  бросать тень на  мое  честное имя.  Более
того:  я  окажу  вам  всяческую помощь  при  розыске беглецов.  Мои  лошади,
невольники -  все к вашим услугам. Короче говоря, Гейли, - добавил он, сразу
вернувшись к своей обычной приветливости,  -  советую вам не терять хорошего
расположения духа и  позавтракать вместе с  нами,  а  там  мы  обсудим,  что
предпринять дальше.
     Миссис Шелби поднялась,  сказала,  что не сможет быть за завтраком,  и,
поручив  почтенной  горничной-мулатке  подать  джентльменам кофе,  вышла  из
комнаты.
     - Ваша  хозяйка меня  что-то  невзлюбила,  -  сказал Гейли с  неуклюжей
фамильярностью.
     - Я  не привык,  чтобы о  моей жене говорили в таком развязном тоне,  -
сухо ответил мистер Шелби.
     - Прошу прощения.  С  вами и пошутить нельзя!  -  И Гейли заключил свои
слова деланным смешком.
     - Не всякая шутка приятна, - возразил Шелби.
     "Ишь,  как осмелел с тех пор,  как рассчитался со мной!  -  буркнул про
себя Гейли. - Не узнать со вчерашнего дня!"
     Весть о судьбе Тома вызвала такую тревогу среди его собратьев, какой не
вызвало бы в  придворных кругах падение премьер-министра.  Ни в доме,  ни на
полях ни о чем другом не говорили. Побег Элизы - случай небывалый в поместье
- тоже немало способствовал всеобщему волнению.
     Черный Сэм,  заслуживший такое  прозвище потому,  что  он  был  намного
темнее всех  здешних негров,  обсуждал эти  события главным образом с  точки
зрения собственного благополучия, а его прозорливость в подобных делах могла
бы оказать честь любому белому политикану в Вашингтоне*.
     ______________
     * Вашингтон - столица Соединенных Штатов Америки.

     - Не было бы счастья,  да несчастье помогло,  вот оно как случается,  -
провозгласил Сэм,  поддернул штаны  и,  приладив к  подтяжкам длинный гвоздь
вместо    оборванной   пуговицы,    остался   весьма   доволен   собственной
изобретательностью.  -  Да,  не  было бы  счастья,  да несчастье помогло,  -
повторил он.  -  Вот  теперь Тому по  шапке -  значит,  вместо него поставят
другого негра.  А  почему,  скажем,  не меня?  Том везде разъезжал.  Башмаки
начищены,  пропуск в кармане - сам черт ему не брат. А почему теперь Сэму не
покрасоваться на его месте? Вот я что хочу знать.
     - Эй,  Сэм!  Сэм!  Хозяин велит оседлать Билла и Джерри!  - прервал его
рассуждения Энди.
     - Что там еще стряслось?
     - А ты разве не знаешь, что Лиззи убежала со своим малышом?
     - Другим  рассказывай!  -  с  бесконечным презрением ответил Сэм.  -  Я
раньше тебя узнал. За кого ты меня принимаешь, за несмышленыша?
     - Ладно,  ладно!  Ты слушай,  что хозяин велел.  Седлай лошадей, и мы с
тобой поедем вместе с мистером Гейли ловить Лиззи.
     - Вот это я  понимаю!  Теперь Сэм понадобился.  Сэм будет самым главным
негром. Уж я ее поймаю, будьте уверены. Хозяин увидит, какой Сэм молодец!
     - Подожди,  Сэм!  -  осадил его Энди.  - Ты сначала подумай хорошенько.
Ведь миссис-то не хочет, чтобы Лиззи поймали. Она тебе задаст.
     - Э-э! - протянул Сэм, выпучив глаза. - Откуда ты это взял?
     - Сам  слышал,  что  миссис  говорила сегодня утром,  когда  я  подавал
хозяину воду для бритья.  Она послала меня посмотреть,  почему Лиззи не идет
на звонок,  а  я  прибежал обратно и докладываю:  "Нет ее,  удрала!" Она как
услышала, так и вскрикнула: "Дай-то бог!" А хозяин ух как рассердился и стал
ее отчитывать: "Миссис Шелби, вы говорите вздор!" Да он перед ней не устоит!
Я-то знаю, как дальше будет. Ее сторону всегда лучше держать.
     Черный Сэм почесал свою кудлатую голову,  которая хоть и не была богата
умом, зато обладала неким качеством, необходимым для политиканов всех мастей
и  обличий  и  называющимся попросту уменьем определять "куда  ветер  дует".
Поэтому  он  помолчал  минутку,  снова  подтянул  штаны,  что,  по-видимому,
помогало ему думать, и наконец сказал:
     - Вот уж правда,  не знаешь, где найдешь, где потеряешь! А я-то думала,
что миссис весь свет готова обыскать, лишь бы найти Лиззи!
     - И правильно, - сказал Энди. - А все-таки ты, негр, дальше своего носа
ничего не видишь.  Миссис не хочет, чтобы мальчишка Лиззи попал в руки этому
мистеру Гейли. Вот в чем дело-то!
     - Э-э! - снова протянул Сэм.
     - Я  тебе  больше  скажу,  -  продолжал  Энди.  -  Ты  поторапливайся с
лошадьми, миссис про тебя уже спрашивала. Довольно лясы точить!
     Услышав это,  Сэм засуетился и вскоре лихо подлетел к дому. Он спрыгнул
с  седла  на  полном скаку  и  круто  завернул лошадей к  коновязи.  Игривый
жеребчик мистера Гейли вздрогнул и заплясал на месте, натягивая поводья.
     - Хо-хо!  -  крикнул Сэм.  -  Не бойсь!  -  Его черная физиономия так и
засияла лукавством. - Сейчас я тобой займусь.
     Рядом  с  коновязью рос  огромный бук,  и  земля под  ним  была  усеяна
колючими трехгранниками буковых  орешков.  Сэм  поднял  один  такой  орешек,
подошел к жеребчику и стал оглаживать его,  будто стараясь успокоить. Потом,
поправив для виду седло,  он  незаметно сунул под него трехгранную колючку с
таким  расчетом,  что  как  только  пугливый  жеребчик  почувствует  тяжесть
всадника,  эта  колючка сразу же  даст  о  себе знать,  не  причинив лошадке
особого вреда.
     - Вот!  - сказал Сэм, весьма довольный собой, и закатил глаза. - Готово
дело!
     В  эту  минуту  на  балконе появилась миссис Шелби.  Она  подозвала его
поближе и сказала:
     - Где ты  пропадаешь,  Сэм?  Я  уж  Энди за тобой посылала.  Собирайся,
поедешь с мистером Гейли.  Помоги ему,  покажи дорогу,  только смотри,  Сэм,
береги лошадей.  На прошлой неделе Джерри немного прихрамывал,  так ты их не
очень гони.
     Последние  слова   миссис  Шелби  проговорила  вполголоса,   но   очень
внушительным тоном.
     - Я, миссис, понятливый, - сказал Сэм, многозначительно вращая глазами.
- Вы за лошадей не беспокойтесь...
     - Знаешь,  Энди,  - продолжал он, вернувшись под буковое дерево, - если
лошадка этого джентльмена начнет артачиться,  когда он  на нее сядет,  пусть
этому другие дивятся, а я не удивлюсь. Иной раз, Энди, с лошадками еще не то
случается. - И Сэм ткнул Энди в бок.
     - Э-э! - сказал Энди, мгновенно сообразив в чем дело.
     - Знаешь  что,  Энди?  Миссис хочет  оттянуть время.  Это  всякий дурак
поймет.  Ну что ж,  я ей немножко помогу.  Так вот, если эти кони сорвутся с
привязи и  помчат куда-нибудь к  лесу,  чужой  хозяин не  скоро отправится в
путь-дорогу.
     Энди ухмыльнулся.
     - Так вот,  Энди,  -  продолжал Сэм,  -  допустим, что жеребчик мистера
Гейли вдруг начнет артачиться.  Что мы  с  тобой сделаем?  А  мы бросимся на
помощь и уж поможем мистеру Гейли, будьте покойны!
     Тут оба они запрокинули головы и, прыснув со смеху, начали прищелкивать
пальцами и приплясывать, вне себя от восторга.
     В  эту минуту на  веранде появился Гейли.  Сменив гнев на милость после
нескольких чашек очень хорошего кофе,  он улыбался,  говорил что-то, и, судя
по всему, расположение духа у него было сносное.
     Сэм и Энди напялили на голову пучки из пальмовых листьев,  служившие им
панамами, и кинулись со всех ног к коновязи "помогать чужому хозяину".
     Пальмовые листья на  голове у  Сэма  топорщились вверх и  вниз,  словно
воинственный убор  какого-нибудь вождя с  островов Фиджи.  Панама Энди  тоже
была без полей, и ее обладатель, ловко пришлепнув тулью ладонью, с довольным
видом посмотрел по сторонам, будто спрашивая: "А что? Скажете, плохо?"
     - Ну,  ребята,  -  обратился к ним Гейли,  -  пошевеливайтесь!  Времени
терять нечего!
     - Ни  минуточки не потеряем,  -  сказал Сэм,  левой рукой подавая Гейли
поводья,  а  правой поддерживая стремя,  в  то время как Энди отвязывал двух
других лошадей.
     Как  только Гейли коснулся седла,  горячий жеребчик взвился на  дыбы  и
сбросил своего хозяина на мягкую сухую траву. Сэм с громкими воплями кинулся
вперед,  протянул руку к  поводу,  но  вышеупомянутые пальмовые листья,  как
назло,  угодили жеребчику в  глаза,  что отнюдь не способствовало успокоению
его нервов.  Он опрокинул и Сэма,  негодующе фыркнул, потом наподдал задними
ногами и поскакал галопом к дальнему концу лужайки,  сопровождаемый Биллом и
Джерри,  которых  Энди,  согласно  уговору,  не  преминул отвязать,  да  еще
заулюлюкал им вслед.
     Поднялась невообразимая суматоха.  Сэм  и  Энди  с  криками  бегали  из
стороны в сторону, собаки лаяли, Майк, Моз, Менди, Фенни и прочие малолетние
обитатели здешних мест визжали,  хлопали в ладоши и без устали носились взад
и вперед, путаясь у всех под ногами.
     Серый жеребчик Гейли, конь резвый, норовистый, с большим азартом принял
участие в  этом  спектакле.  Имея  в  своем распоряжении окруженную со  всех
сторон лесом лужайку чуть ли  не  в  полмили длиной,  он  испытывал огромное
удовольствие,  убеждаясь, что преследователей можно подпускать к себе совсем
близко, а потом фыркать, брать с места галопом и нестись по тропинке в глубь
леса.  У  Сэма не было ни малейшего намерения ловить лошадей раньше времени,
но  усилия,  которые он прилагал к  их поимке,  казались со стороны поистине
героическими.  Его панама из  пальмовых листьев мелькала во всех тех местах,
где лошадям не грозило никакой опасности быть пойманными. Он кидался туда со
всех ног с криками: "Вот она! Держи! Лови!" и тем самым только способствовал
усилению всеобщей суматохи.
     Гейли бегал взад и вперед,  бранился,  изрыгал проклятия, топал ногами.
Мистер Шелби тщетно пытался руководить с  балкона действиями Энди и Сэма,  а
миссис  Шелби,   стоя  у  окна  своей  комнаты,  то  заливалась  смехом,  то
недоумевала,  в  глубине души  догадываясь об  истинной подоплеке всей  этой
кутерьмы.
     Наконец около полудня победоносный Сэм появился верхом на Джерри,  ведя
на  поводу лошадь Гейли.  Жеребчик был весь в  мыле,  но его горящие глаза и
широко раздутые ноздри свидетельствовали о том,  что дух свободы еще не угас
в нем.
     - Поймал!  -  торжествующим голосом крикнул Сэм.  - Если б не я, до сих
пор бы ловили, а вот я словчился, поймал!
     - Ты поймал! - не слишком любезно буркнул Гейли. - Не будь тебя, ничего
бы такого не случилось!
     - Да господь с вами,  сударь!  -  сокрушенно воскликнул Сэм.  -  А я-то
старался, бегал! Ведь с меня семь потов сошло!
     - Ладно, ладно! - сказал Гейли. - Три часа из-за тебя потерял, растяпа!
Ну, довольно дурака валять, поехали!
     - Что вы, сударь! - взмолился Сэм. - Вы так и нас и лошадей уморите. Мы
еле на ногах держимся,  а  лошади все в мыле.  Неужто вы,  сударь,  захотите
уехать без обеда?  И лошадку вашу,  сударь,  надо почистить - глядите, какая
она грязная!  А  Джерри хромает.  Миссис забранится,  если мы  в  таком виде
отправимся...  Да вы не сомневайтесь,  сударь,  мы Лиззи поймаем.  Какой она
ходок!
     Миссис Шелби с  удовольствием прослушала весь  этот разговор и  решила,
что теперь настала пора выступить и ей.  Она спустилась на веранду, выразила
Гейли свое сожаление по поводу происшедшего и стала уговаривать его остаться
обедать, уверяя, что на стол будет подано незамедлительно.
     Гейли не оставалось ничего другого, как проследовать в гостиную, что он
и  сделал с довольно кислой физиономией,  а Сэм,  скорчив немыслимую гримасу
ему вслед, с важным видом повел лошадей на конный двор.
     - Видал,  Энди?  Нет,  ты видал?  - сказал Сэм, зайдя за конюшню, после
того как лошади были привязаны. - Как он ругался, приплясывал, топал ногами,
- ну просто загляденье! А я сам себе говорю: "Ругайся, ругайся, старый черт!
Сейчас, - говорю, - тебе лошадку подавать или подождешь, когда поймаем?" Ох,
Энди! Забыть его не могу!
     И оба они, привалившись к стене конюшни, захохотали во все горло.
     - Ты бы видел, как он на меня стрельнул глазами, когда я подвел лошадь.
Убил бы  на  месте,  будь его  воля!  А  я  стою как ни  в  чем не  бывало -
смирненький, знать ничего не знаю, ведать не ведаю.
     - Видел, видел! - сказал Энди. - И хитер же ты, Сэм! Настоящая лиса!
     - Что верно,  то верно,  -  согласился Сэм.  - А миссис стояла у окна и
смеялась. Я заметил, а ты?
     - Где там заметить - я носился как угорелый! - сказал Энди.
     - Вот видишь,  Энди,  -  сказал Сэм, не спеша принимаясь чистить лошадь
Гейли.  -  Я человек замечательный,  потому что такая у меня привычка -  все
замечать.  Это очень важно Энди.  И я тебе тоже советую: развивай в себе эту
привычку с молодости. Ну-ка, подними ей ногу, Энди. Так вот, Энди, некоторые
негры бывают замечательные,  а некоторые нет.  В этом вся и разница. Разве я
не заметил с утра,  куда ветер дует?  Разве я не заметил,  чего нашей миссис
надобно,  хотя она  ни  словом об  этом не  обмолвилась?  Значит,  я,  Энди,
замечательный. Ничего не поделаешь - талант! У разных людей и таланты разные
- у одних больше, у других меньше, но усердием многого можно добиться.
     - Если б  я  тебе не  шепнул кое-что сегодня утром,  не был бы ты таким
замечательным негром, - усмехнулся Энди.
     - Энди,  -  сказал Сэм, - ты мальчик смышленый, далеко пойдешь. Я тебя,
Энди,  всегда  рад  похвалить  и  ничего  не  вижу  в  том  зазорного,  если
позаимствую кое-что у такого, как ты. Каждый из нас может дать промах, Энди,
так чего же  зря нос задирать?  А  теперь,  Энди,  пойдем к  дому.  Чует мое
сердце, что сегодня миссис велит накормить нас повкуснее!


        "ГЛАВА VII"

                               Борьба матери

     Невозможно  представить  себе  человеческое существо,  более  жалкое  и
одинокое,  чем  Элиза,  когда она  направила свои шаги прочь от  хижины дяди
Тома.
     Страдания мужа и опасность,  подстерегавшая его ежеминутно,  опасность,
грозившая ребенку,  -  все это слилось в  ее  сознании с  гнетущим ощущением
риска,  которому подвергалась она  сама,  покидая родное  гнездо  и  лишаясь
защиты любимой и уважаемой покровительницы.  Ее терзала и разлука с местами,
с которыми она так сжилась,  -  с усадьбой, знакомой с детства, с деревьями,
под которыми она играла,  с рощей, куда в прежние счастливые времена молодой
муж водил ее  гулять.  Все это вставало теперь перед ней в  холодном,  ясном
свете звезд и  словно упрекало ее,  спрашивая:  куда же  ты бежишь из такого
дома?  Но сильнее всех этих сожалений была материнская любовь, граничившая в
минуту такой страшной опасности чуть ли не с безумием.
     Гарри был уже большой мальчик,  и  Элиза обычно водила его за руку.  Но
сейчас ее пугала даже мысль о том, чтобы выпустить сына из своих объятий, и,
быстро шагая по дороге, она судорожно прижимала его к груди.
     Подмерзшая земля похрустывала у Элизы под ногами,  и она вздрагивала от
этих  звуков.  Слетающие  с  ветвей  листья,  колеблющиеся  тени  заставляли
трепетать сердце несчастной женщины,  заставляли ее ускорять шаги.  Она сама
не  понимала,  откуда у  нее  берется столько сил,  ибо каждый новый приступ
страха словно удесятерял их, а ноша ее казалась ей легкой, как перышко.
     Гарри спал. Он разгулялся было после необычного ночного пробуждения, но
мать не  давала ему вымолвить ни  слова,  обещая спасти его,  если только он
будет молчать,  и  мальчик затих,  обвив ручонками ее шею,  а когда сон стал
одолевать его, спросил:
     - Мама, мне нельзя спать?
     - Можно, родной, спи, спи.
     - А если я усну, он меня не отнимет у тебя?
     - Нет,  что ты!  -  воскликнула мать, побледнев еще больше, и ее темные
глаза вспыхнули.
     - Правда, не отнимет?
     - Нет,  нет!  -  повторила она,  сама испугавшись своего голоса - таким
чужим он ей показался.
     Мальчик устало склонил голову на плечо матери и скоро уснул. Какой пыл,
какая сила сквозили в  каждом движении Элизы,  чувствовавшей у  себя на  шее
теплые  ручки  и  безмятежное дыхание сына!  Нежное  прикосновение доверчиво
прильнувшего к ней ребенка пронизывало ее словно электрическим током.
     Границы усадьбы,  аллея, роща промелькнули как во сне, а Элиза все шла,
не  убавляя шага,  не задерживаясь ни на минуту,  и  розовые рассветные лучи
застали ее на широкой проезжей дороге, далеко от знакомых мест.
     Со  своей хозяйкой она не  раз бывала в  гостях у  родственников Шелби,
живших в  маленьком поселке Т.,  на  берегу реки Огайо,  и  хорошо знала эту
дорогу.  Дойти туда,  перебраться на  другой берег -  вот  как  рисовался ей
неясный план побега.
     Когда на  дороге стали появляться проезжие -  верхом и  в  тележках,  -
Элиза  с  быстротой соображения,  свойственной человеку в  минуту опасности,
поняла,  что  ее  торопливый шаг  и  взволнованный вид  могут заинтересовать
посторонних людей и возбудить в них подозрения. Поэтому она спустила ребенка
с рук, оправила на себе платье и капор и пошла медленнее, стараясь соблюдать
спокойствие и  чинность.  Элиза  успела  запастись  на  дорогу  пирожками  и
яблоками и  теперь с  их  помощью подгоняла ребенка.  Время  от  времени она
вынимала яблоко из узелка, катила его по дороге, и мальчик со всех ног бежал
за ним. Эта уловка помогла им одолеть не одну милю.
     Вскоре они подошли к густому лесу,  где журчал чистый ручеек. Гарри уже
начинал жаловаться на голод и жажду,  и Элиза перебралась вместе с ним через
изгородь,  села на  землю за большой камень так,  чтобы никто не увидел их с
дороги,  и развязала узелок с завтраком.  Гарри удивился и опечалился, видя,
что мать ничего не ест, и, обняв ее одной рукой за шею, стал совать ей в рот
пирожок, но Элиза не могла проглотить ни куска - спазмы душили ее.
     - Не надо,  Гарри!  Мама не станет есть, пока не успокоится за тебя. Мы
сейчас пойдем дальше, дальше... к реке. - И она снова вывела его на дорогу и
снова заставила себя идти спокойно, не торопясь.
     Места,  в  которых  ее  знали,  остались далеко  позади.  Теперь,  если
случайно и встретится знакомый человек,  он не подумает,  что она убежала от
своих хозяев,  доброта которых была всем хорошо известна.  А чужой, глядя на
их светлую кожу, вряд ли сразу заподозрит в ней и Гарри негритянскую кровь.
     Около полудня они подошли к чистенькой ферме,  и Элиза решила отдохнуть
там  немного и  купить еды  себе и  ребенку,  ибо  чем дальше уходила она от
опасности,  тем  больше и  больше спадало страшное нервное напряжение и  тем
сильнее давали себя знать голод и усталость.
     Хозяйка фермы,  женщина добродушная, разговорчивая, обрадовалась случаю
поболтать с  гостьей и  приняла на  веру  слова Элизы,  сказавшей,  что  тут
неподалеку у нее живут друзья и она хочет погостить у них с недельку.
     За  час  до  захода  солнца  Элиза,   усталая,  но  по-прежнему  полная
решимости,  вошла в поселок Т. Первый взгляд несчастной матери был обращен