влияние на результат выборов.  Пусть не решающее, но
сильное.  Люди  еще  слишком  хорошо  помнили,  как  в  конце  80-х  достать
нормальную крупу, не говоря уж о мясе  и колбасе, было огромной проблемой. И
некто нашел  способ напомнить  об этом  тем,  кто начал о недавних  временах
подзабывать.
     Но все же главное было понять -- кто?
     Это было  чрезвычайно важно для  самого ближайшего будущего,  поскольку
неизвестный противник  влиятелен и хитроумен  и от него  можно ожидать новых
неведомых неприятностей.
     Итак, кто?
     Какая сила могла  заставить тысячи торговцев  безропотно  закрыть  свои
лавчонки?  Здесь  не было  вопроса. "Крыша".  Криминал. И  не простой,  а из
высших авторитетов, из тех, кто мог  отдать приказ, обязательный для всех. У
Антонюка не  было  прямых  выходов  на  воротил  криминального  бизнеса,  он
намеренно избегал  таких  контактов, понимая,  что любая  засветка  поставит
крест на его политической карьере. Но без криминала не мог сейчас обходиться
в России  ни один бизнес. А уж что касается раздела  порта города К. --  тем
более. Антонюк  никогда лично не  встречался с  Кэпом.  Через посредников им
удавалось договариваться  о сферах влияния, и каждый добросовестно  выполнял
свои обязательства. Не потому, что они полностью устраивали договаривающиеся
стороны, а потому, что война  -- это всегда плохо для бизнеса и очень  часто
вредно для здоровья и нервов.
     Криминал-то  криминал, но  сейчас  одних догадок  было мало. Нужно было
точно знать, откуда у этого дела ноги растут. На МВД и местное отделение ФСБ
Антонюк не мог рассчитывать. Они и пальцем не шевельнут для него. Они служат
нынешнему  губернатору.  Эта  недальновидность  обойдется  их руководителям,
конечно, очень дорого, когда Антонюк займет губернаторское кресло. Он был не
из тех, кто прощает такие вещи. Но это -- в будущем. А  ответ нужен сегодня,
сейчас.
     И был, пожалуй, только один человек, который мог ему в этом помочь.
     Антонюк отпустил  членов  своего  предвыборного  штаба, минут  двадцать
раздумывал,  то  усаживаясь в  черное  кожаное  кресло с высокой спинкой, то
расхаживая  по толстому ковру. Потом  вызвал референта и распорядился  найти
начальника его охраны Пастухова и приказать срочно прибыть сюда.
     Да, Пастухов и был тем человеком, в котором Антонюк сейчас больше всего
нуждался. Почему  -- этого Антонюк  не знал, но... чуял нутром.  А он привык
доверять своей интуиции.
     * * *
     Через полчаса, когда Пастухов приехал в офис Фонда социального развития
и  вошел в кабинет Антонюка, тот сидел  в кресле  и мрачно  смотрел репортаж
Эдуарда  Чемоданова  о  событиях   минувшего  дня.  Оглянувшись  мельком  на
Пастухова, кивнул:
     -- Присаживайтесь, посмотрим.
     Репортаж был  добросовестный и  внешне вполне  аполитичный. Был хорошо,
без  преуменьшения масштабов, снят митинг на площади Победы, почти без купюр
воспроизведена речь  самого  Антонюка и  другие  выступления.  Камера  умело
зафиксировала неподдельный интерес участников митинга, их крики одобрения  и
бурные аплодисменты. Во второй, гораздо более короткой части  репортажа было
то, о чем Антонюк уже знал:  закрытые  магазины,  бушующая  толпа  у  пустых
прилавков центрального универсама. А потом пошли только  лозунги, неизвестно
кем  развешанные по всему городу: от  идиотского обещания Никиты  Хрущева до
таблички на полке винного отдела "Трезвость -- норма жизни".
     Закончил Чемоданов без единого комментария:
     --  Таким был  этот  день  в нашем городе. С  праздником  вас,  дорогие
товарищи!
     При этом смотрел он в камеру сквозь свои троцкистские очочки без всякой
иронии и даже немного грустно.
     Антонюк выключил телевизор.
     -- Что скажете? -- помолчав, спросил он.
     -- Что вы хотите от меня услышать? -- уточнил Пастухов.
     -- Ваше мнение.
     -- Смешно.
     -- Что?
     -- Все. Я не  очень хорошо  помню те  времена,  когда в нашем  сельпо в
избытке была только крупная соль, но кое-что все-таки помню. И этот репортаж
освежил  мои  воспоминания. Вы произнесли  на митинге хорошую  речь. Но  она
оказалась вывернутой наизнанку. Этот раунд вы проиграли. И с крупным счетом.
     --  Чего же тут смешного?  --  с трудом  сдерживая раздражение, спросил
Антонюк.
     -- Да  все. Особенно  эти  лозунги в  конце репортажа. Согласитесь, Лев
Анатольевич, против вас был сделан очень остроумный ход. Я сначала удивился,
когда узнал, что  деньги  начали  выдавать 7  ноября.  Мне казалось, что  со
стороны  губернатора это было очень  неумно. И только  теперь понял,  что  к
чему.
     -- Вы считаете, это идея губернатора?
     --  Нет.  Я  разговаривал  с  моими  ребятами  из  охраны  Хомутова.  В
резиденции губернатора об этом  ничего не знали  и были, как и все, удивлены
поворотом событий.
     -- Зачем вы поставили на охрану губернатора своих людей?
     Пастухов пожал плечами.
     --  Я  хотел  дать ребятам немного заработать.  Есть  и  второй момент.
Прежние  охранники  никуда не годились.  Представьте на  секунду, что кто-то
захочет сорвать выборы  и  не допустить вашей победы. Если губернатор  будет
убит, все  закрутится сначала.  И еще  неизвестно, как сложится ситуация  на
новых выборах. Тем более что задолженность  по пенсиям и  зарплате погашена.
Так что можно сказать, что я действовал в ваших интересах.
     -- Я хочу знать, кто за этим стоит.
     -- На вашем месте, я тоже очень заинтересовался бы этим вопросом.
     -- Я хочу, чтобы это узнали вы.
     -- Каким образом я могу это сделать? Я в этом городе человек чужой.
     -- Вот что, Пастухов. Не морочьте мне голову. Я кое-что понимаю в людях
и не  завел бы с вами этого разговора,  если  бы  не был  уверен  в том, что
говорю.  Вы  можете это  сделать.  И  я скажу  как. Вы встретитесь  с  одним
человеком. Это владелец самого крупного в городе  ликеро-водочного завода. Я
устрою вам  эту встречу.  Его  кто-то заставил закрыть  склады и  прекратить
отгрузку водки. Я хочу знать кто.
     -- Так спросите.
     -- Он мне не сказал. И не скажет.
     -- Почему вы уверены, что он скажет мне?
     -- Не знаю почему,  но уверен.  Вы умеете получать ответы  на  вопросы,
которые  вас интересуют. Вот и  сделайте это.  Меня не  интересует  как. Мне
важен результат.
     --  Вы все  перепутали, Лев Анатольевич. Моя обязанность  -- обеспечить
вашу безопасность. Меня не волнует, станете вы губернатором или не  станете.
Мне важно только одно: чтобы 16 ноября, в день второго тура выборов, вы были
бы таким же здоровым и невредимым,  как  и  сегодня.  Вам  нужен человек для
особых, конфиденциальных поручений? Так найдите себе такого человека.
     -- Ваша работа будет отдельно оплачена. И очень щедро.
     --  Мне  достаточно  много  заплатили, чтобы  я  хватался  за  попутную
халтуру.
     -- В таком случае вы уволены.
     --  Раньше  вы  казались мне гораздо более рассудительным человеком, --
заметил Пастухов.  -- Вы не  можете меня  уволить,  потому что  не  вы  меня
нанимали.  Вы  можете запретить мне появляться в офисе и  на людях  рядом  с
вами,  но свою  работу я все равно сделаю. Я об®ясню,  почему  я  не выполню
задания, которое  вы хотите мне поручить. И почему его  не  выполнит  никто.
Владелец  крупнейшего  в  городе  ликеро-водочного завода  --  фигура  очень
серьезная, не так ли?
     -- Да, -- подтвердил Антонюк.
     --  Значит, тот, кто  оказал на него  давление,  тоже не мелкая  пешка.
Верно? Можно, конечно,  вывезти этого  водочного короля куда-нибудь в глухое
место и сунуть ему в  задницу  раскаленный электрокипятильник. Расскажет. Но
вы не найдете для этого исполнителей, даже если вдруг решите  пойти по этому
пути.
     -- У меня и в мыслях такого не было, -- буркнул Антонюк.
     -- Охотно верю. Потому что как только вы свяжетесь с таким низкопробным
криминалом, в вашем офисе завоняет тюремной парашей. И вряд  ли  вообще хоть
кто-то, кроме отморозков  последнего разбора, подпишется на  такое дело. Ибо
нормальный  человек понимает,  что  приказ  водочному  королю  отдала фигура
настолько  значительная, что  выступать  против  нее -- не просто  глупо,  а
смертельно опасно.  Я не выполню вашего поручения  еще по  одной причине, --
продолжал Пастухов.  -- Эта фигура, этот человек,  кто бы он  ни был,  может
представлять для вас опасность чисто  политическую. Потому что, как нетрудно
понять, он играет в этой предвыборной игре против вас. И играет, отдадим ему
должное, сильно  и остроумно. Но  вашей жизни от него никакой  опасности  не
исходит. В противном случае я принял бы все необходимые  меры  и  без  вашей
просьбы.
     -- Вы говорите о нем так, будто знаете, кто он, -- проговорил Антонюк.
     -- Я не знаю этого, нет, -- возразил Пастухов. -- Я только догадываюсь.
Почти уверен, что в своих догадках я прав. Поэтому и говорю так уверенно.
     -- Вы не хотите поделиться со мной своими догадками?
     -- Нет, Лев Анатольевич.
     -- Я вам очень хорошо заплачу.
     --  Попридержите  свой  избирательный фонд.  Он  вам  еще  понадобится.
Особенно после сегодняшнего праздника.
     -- Можете быть свободны, -- сухо бросил Антонюк.
     * * *
     Попрощавшись  с ребятами из команды Егорова, двое из которых дежурили в
приемной Антонюка, а трое других блокировали подходы к лифту, Пастухов сел в
свой "пассат" и медленно поехал по улицам,  которые вновь затянуло туманом с
Балтики.
     Он сказал  Антонюку правду.  Он почти  не сомневался, что за всей  этой
историей   с  магазинами  и  лавочками,  превратившей  торжественный  митинг
Антонюка  в  дешевый  фарс,  стоит смотритель  маяка  по  фамилии  Столяров.
Человек,  который  тридцать лет знает Профессора. Человек, который  ворочает
миллионами  долларов.  Человек, который  до тонкости знает  всю предвыборную
кухню и  финансовую  подоплеку борьбы  за губернаторское кресло.  Полгода  в
городе  (это  Пастухов осторожно выяснил в  отделе кадров пароходства  через
Юрия  Комарова). При его  опыте  за  эти полгода он мог завязать необходимые
связи во всех кругах,  которые его интересуют.  В том числе и среди  крупных
уголовных авторитетов.  Не  сам, конечно, а  через посредников,  через  свою
агентуру. И он был единственным, кому по силам было провести эту акцию.
     Как  скажется  на  предстоящих  выборах  эта акция, Пастухов  не  очень
задумывался. Его мало  волновало,  кто победит:  Хомутов или  Антонюк,  хотя
шансы Антонюка при всем при  том были предпочтительнее. Пастухов вообще лишь
мельком  подумал о  смотрителе  маяка. Сейчас  его  гораздо больше волновало
другое: что  делать с  грязным стволом "Токагипт-58", из  которого -- в этом
Пастухов уже не сомневался -- был убит историк Николай Иванович Комаров.
     * * *
     Он  уже под®езжал к гостинице  "Висла", огни парадного под®езда которой
туманно  светились  в густом тумане,  когда  какой-то человек  средних лет в
обычном китайском пуховике сошел с тротуара на проезжую часть и поднял перед
"пассатом" руку. Пастухов затормозил. Прохожий открыл дверцу и спросил:
     -- Не подбросишь, приятель? Мне тут не очень далеко.
     Пастухов сказал:
     -- Садитесь.
     А  что  другое он мог сказать, если этот человек  был не кем иным,  как
полковником  Константином Дмитриевичем Голубковым,  начальником оперативного
отдела Управления  по планированию специальных мероприятий -- одной из самых
секретных спецслужб России.
     Глава седьмая. Третья сила
     I
     Начальник Управления по планированию специальных мероприятий, или УПСМ,
генерал-лейтенант Александр Николаевич Нифонтов ходил на службу, как и все в
управлении, в штатском, а генеральский мундир  надевал либо  при официальных
торжественных мероприятиях, либо  когда его вызывали  наверх. Так повелось с
первых  дней  существования управления,  созданного вскоре после путча 91-го
года.  Причина этой традиции была  никому  не известна. Может  быть, высокое
начальство считало, что разговаривать с человеком в военной форме легче, чем
со   штатским,  может  --   еще   почему-то.  Но   правило  это  выполнялось
неукоснительно. Вернувшись из высоких кабинетов в старый дворянский особняк,
на воротах  которого висела ничего случайному человеку  не говорящая вывеска
"Аналитический  центр  "Контур",  Нифонтов  переодевался в  небольшой задней
комнате, примыкавшей к  его  кабинету, в свой обычный темно-серый костюм,  а
мундир вешал в шкаф до следующей надобности. Но на этот раз он вызвал к себе
начальника оперативного отдела  полковника Голубкова, едва переступив  порог
своего кабинета.  И  уже  по  одному тому,  что Нифонтов не  счел  возможным
тратить время на переодевание, Голубков понял: произошло  нечто из ряда  вон
выходящее.
     -- Садись, -- кивнул Нифонтов. -- Можешь курить.
     И  закурил сам,  хотя не курил  уже  почти месяц  и  о  каждом дне  без
сигареты рассказывал с нескрываемой гордостью.
     -- Что ты знаешь о Профессоре? -- спросил Нифонтов, с  отвращением давя
сигарету в пепельнице и тут же закуривая новую.
     --  Не  больше  того, что мне положено  знать, --  ответил Голубков, не
понимая причины волнения, в котором находился его начальник.
     С Нифонтовым у  Голубкова с  самых первых дней совместной работы в УПСМ
сложились нормальные, почти дружеские  отношения, и  они  даже называли друг
друга на "ты", хотя и по имени-отчеству.
     -- Давал ли ты кому-нибудь информацию о Профессоре?
     -- Нет. Никому, никогда и никакой. В чем дело, Александр Николаевич?
     --  Практически  полный об®ем информации  о нем  ушел к  третьему лицу.
Профессор пытается выяснить, от кого произошла утечка.
     -- Серьезное дело, -- подумав, согласился Голубков.
     --  Он  вызывает всех,  кто  в курсе,  и расспрашивает самым  подробным
образом.
     --  У нас в  Управлении  о Профессоре знаем  только ты и я. Значит,  мы
здесь ни при чем.
     -- Все так,  -- согласился Нифонтов. -- Кроме одного "но".  Дело в том,
что этот  третий человек, который  получил о  Профессоре  почти исчерпывающе
полную информацию, -- твой Пастухов.
     -- Сергей Пастухов?! -- изумленно переспросил  Голубков. -- Да он  и не
подозревал о существовании Профессора!
     -- А теперь знает. Когда ты имел с ним контакт последний раз?
     -- Месяца три назад. В связи с китайской темой.[2]
     -- Он расспрашивал тебя о Профессоре?
     -- Ни полусловом...
     -- За эти три месяца ты виделся с ним?
     -- Ни разу. У  меня днями  были контакты  с одним из его  людей. Бывший
старший лейтенант Семен Злотников. Артист. Не исключаю, что он действовал по
поручению Пастухова. Более того, я уверен в этом.
     -- Содержание контактов?
     -- Он  просил помочь  ему получить кое-какую  информацию.  Проверить по
нашим учетам личность некоего Салахова, жителя города К., бывшего афганца. И
главное -- проверить  его по учетам  МВД. Я  это сделал. Зафиксирована связь
этого  Салахова  с одной из наших спецслужб. И главное  --  с криминалитетом
Москвы. Он был наемным убийцей. Про наши спецслужбы  я Злотникову  ничего не
сказал. Хотя думаю, что он сам догадался. Про криминал -- сказал.
     -- Почему ты дал Артисту эту информацию?
     --  Ты забыл, Олег Николаевич,  сколько эти ребята сделали для нас. Они
делали  то, чего  не  мог сделать  никто. Понятно,  что они  работали не  за
"спасибо", но риск, на который они шли, не окупишь никакими "зелеными". И ты
это прекрасно знаешь. Я не видел причин,  почему я должен отказать им в этом
небольшом одолжении.  Если  ты считаешь, что я не  прав,  проводи  служебное
расследование. Подробный рапорт представлю.
     -- Погоди  ты со своим рапортом!  -- отмахнулся  Нифонтов. -- Тут  дела
посерьезнее.  Какую еще  информацию ты дал Артисту и  почему думаешь, что он
действовал по поручению Пастухова?
     --  Артист  попросил  проверить  через  Управление   разрешение  на  ТТ
венгерской  модели  "Токагипт-58".  Оно было  выдано Пастухову.  Он работает
сейчас начальником охраны одного  из кандидатов в  губернаторы  города К.  Я
провел негласную  проверку. Разрешение на этот "тэтэшник"  никогда никому не
выдавалось, а  сама  бумага  оказалась  превосходно  сделанной  липой.  Наши
эксперты  это подтвердили. Я сообщил об этом Артисту. Нет  никаких сомнений,
что он выполнял задание Пастуха. Ты считаешь, что и в этом случае я превысил
свои служебные полномочия?
     -- И ни слова о Профессоре?
     -- Ни слова, -- подтвердил Голубков.
     -- Откуда же Пастухов получил о нем информацию?
     -- Есть очень простой выход. Спросить об этом самого Пастуха.
     -- Думаешь, скажет?
     --  Может  сказать. Мы  всегда доверяли друг другу.  Иначе не  могли бы
вместе работать. А может и не сказать,  если  у него есть на то причины.  Но
спросить стоит. Профессор сам сказал, что информация о нем ушла к Пастуху?
     --  Нет. Сначала  он спросил, известна ли мне фамилия  Пастухов. Как  я
понял,  он задавал  такой  вопрос  всем,  с  кем беседовал  на  эту тему.  Я
подтвердил,  что  Пастух  -- наш человек. После этого он и  сказал. Ты давал
кому-нибудь наводку на Сергея?
     -- Ни единой живой  душе. Ведь  для  нас главная ценность этих  ребят в
том, что из них никто нигде не засвечен.
     -- Значит, люди Профессора вышли на него сами? -- предположил Нифонтов.
-- Как?
     -- Об этом нужно спросить Профессора.
     --  У  него спросишь!  -- проговорил  Нифонтов.  -- Насколько  я понял,
Пастухов задействован в  какой-то их комбинации с городом  К. И что-то у них
не ладится -- в частности, как раз из-за Пастухова. Профессор затребовал все
установочные данные на него и все его связи.
     -- И ты дал?
     -- Как я мог не дать?
     Голубков нахмурился:
     -- Эти ребята  -- наши  агенты. По сути,  секретные сотрудники. А  ведь
даже в  милиции ни  один  опер  не откроет имя своего агента самому высокому
начальству!
     -- Ситуация  необычная. Пастухов не просто получил  полную информацию о
Профессоре, но попытался передать ее третьим лицам. Криминальным авторитетам
очень крупного полета. Их пришлось ликвидировать.
     -- Резонно было начинать с Пастуха.
     --  Резонно, -- согласился Нифонтов. -- Но он им зачем-то нужен  живым.
Есть у тебя предложения?
     -- Только  одно, -- подумав, ответил Голубков. -- Поскольку мы не имеем
права задать даже полвопроса об операции,  которую проводят люди Профессора,
я вижу единственный выход. Мне самому поехать в этот город К. и поговорить с
Пастуховым.
     -- Думаешь, много скажет?
     -- Много или не много, но что-то скажет. А остальное сами поймем. А что
еще мы можем сделать? Это наши ребята. Мы не имеем права стоять в стороне.
     -- Имеем, -- возразил Нифонтов.  -- Более того, обязаны. Не мне тебе об
этом говорить, но в нашей работе свои законы.
     --  Сделаем  по-другому, --  согласился  Голубков. -- У меня накопилось
несколько отгулов. Я хочу их использовать.
     -- Полетишь в К.? -- спросил Нифонтов.
     -- Может быть. Но я тебе об этом не докладывал. Имею  я право на личную
жизнь?
     --  Вылетай  ближайшим  рейсом. И держи  меня  в курсе, --  подвел итог
Нифонтов и пошел наконец в заднюю комнату переодеваться.
     * * *
     Полковник   Голубков   был  человеком   обстоятельным   и   все   делал
обстоятельно.  Прилетев в  город К.  и остановившись в  скромном  пансионате
возле железнодорожного вокзала, он два дня провел в якобы праздных прогулках
по  городу. На самом же деле он  издалека, очень осторожно, присматривал  за
Пастуховым.  Благо  предвыборные  митинги шли  один  за другим и  специально
выискивать  Пастухова  не  пришлось.  Голубков  отметил мимолетные и  внешне
вполне безобидные контакты Сергея с Хохловым и Мухиным, служившими в  охране
губернатора;  гораздо  трудней ему  удалось  зафиксировать почти  мимолетные
встречи Пастуха с Артистом,  который был сам на себя не  похож,  а напоминал
почти бомжа с вокзала. Не явного, к каким цепляется милиция, а поизношенного
и потертого