нирует толпе, чем самый мудрый
государь. У невежественного и набожного народа власть духовная всегда затмит
власть  светскую. Монарх  может  царствовать  спокойно, лишь  превращаясь  в
исполнителя воли духовенства, всегда  обуреваемого  страстями  честолюбия  и
гордости. Еврейские цари дают нам  поразительные доказательства этой истины.
Их власть всегда колебалась, если она  не соответствовала видам священников.
В таких случаях последние мешали им в управлении, сеяли в народе ненависть к
ним, производили волнения в  государстве, вызывали страшные  перевороты, а в
своих писаниях рисовали их самыми мрачными красками.
     Особенно  ненавистными в глазах господа  и  его пророков  делала  царей
веротерпимость.  Как только  наиболее  рассудительные  из  государей,  чтобы
сделать  страну  более  цветущей,  разрешали  чужеземцам  отправление своего
культа, пророки  сейчас же  яростно  обрушивались против  верховной  власти,
предвещали гибель  народу,  изображали ему его господ как  тиранов,  грозили
божественной  местью, приводили все в смятение. Зато  писание выставляет как
святых тех царей, которые  слепо  подчинялись духовенству и,  воодушевленные
жестоким   усердием,  содействовали  его   бешеной   нетерпимости   или   же
обнаруживали по отношению к нему щедрость.
     Такими именно добродетелями и отличился перед всеми прочими святой царь
Давид,  который  и  сам  был пророком и которого Библия  называет человеком,
особенно угодным богу.
     Хотя  этот царь  зарекомендовал  себя  в  глазах  жрецов своего  народа
покорностью,  щедрыми дарами  и религиозной  жестокостью, но,  разбирая  его
поведение, мы увидим лишь такие поступки, которые способны вызвать ненависть
к  нему со  стороны  всякого  порядочного и здравомыслящего  человека.  Сама
Библия, рассчитывая  воздать ему  хвалу, рисует  нам  его  как одно из самых
гнусных чудовищ, которые опозорили род человеческий.
     В  самом деле,  столкнувшись с интриганом Самуилом, он получает от него
помазание  на  царство  во  вред  своему  законному  государю. Не  будучи  в
состоянии осуществить  права, данные ему пророком-изменником,  он  некоторое
время  держится  в тени. Но вот он отличился  сказочными  подвигами, как все
герои  Иудеи; благодаря этому он становится известен царю, отдающему за него
свою дочь.  Вскоре, однако,  он  впадает  в  немилость  у  тестя,  которому,
конечно, должны были надоесть его козни, поддерживаемые жрецами и пророками.
Вынужденный  бежать из дворца, чтоб  спастись от  справедливого  гнева царя,
Давид направился в Номву к первосвященнику  Ахимелеху, снабдившему его и его
сторонников провиантом. Саул жестоко и, пожалуй, неосторожно наказал жрецов,
пособников взбунтовавшегося зятя. Последний со  своей свитой из  разбойников
бежал в  пустыню, откуда совершал  набеги на Иудею и налагал  дань  на своих
сограждан.  Во время  одного из таких походов  он  был отвергнут Навалом, но
обласкан его  женой Авигеей,  в которую  Давид  влюбился. После  этого Навал
скоропостижно умирает, и наш святой герой женится на  вдове,  хотя у него  к
тому времени были уже две жены.
     Однако, когда  жизнь Саула была в его руках, он великодушно его пощадил
или,  по крайней  мере, не  решился  убить  своего царя; ведь такой поступок
вызвал бы негодование в народе. Саул, зная, с кем он имеет дело, не дал себя
обмануть этим  актом великодушия. Впрочем, государи редко  прощают  тех, кто
покушается  на их  трон. Итак, наш разбойник вынужден был  искать убежища  у
врагов государства-филистимлян. Их царь Анхус принял  его радушно. Но  Давид
отплатил   ему   за   благодеяния   и  за  гостеприимство  черной   изменой,
жестокостями, гнусными грабежами его подданных.  Наконец Саул погиб в бою  с
филистимлянами. Наш святой в своем  безмерном лицемерии  притворился, что он
огорчен этим происшествием, явившимся  верхом его желаний, и оплакивал Саула
и  его  сына  Ионафана,  которого  сумел  использовать  в  своих  интересах.
Наконец,-то  был  верх притворства-он  велит казнить  гонца,  известившего о
смерти царя.
     Огорчение, которое  смерть Саула доставила чувствительному  Давиду,  не
помешало ему короноваться в цари Иудина племени в ущерб сыну Саула Иевосфею,
признанному всем остальным народом. Давид подговорил его полководца Авенира,
и вскоре Иевосфей был убит.  Это убийство  сделало нашего героя  властелином
всего  израильского царства. Не довольствуясь пределами своего царства,  наш
герой  вскоре затевает  очень удачную войну  с  соседями. К  побежденным  он
проявил варварскую, возмутительную жестокость. Библия сообщает,  что жителей
Равваха он  "присудил  к пилам,  к  железным молотилам  и железным секирам и
ввергал их в  печь для обжигания кирпичей; так поступил он со всеми городами
аммонитян, попавшими в его руки".
     Среди  всех этих  злодеяний набожность  побуждала  его  построить  храм
господу, но господь через жившего при дворе пророка уведомил его, что вполне
удовлетворен его доброй волей и что он не хотел бы, чтобы государь, чьи руки
обагрены кровью от стольких войн, строил храм мира.
     Слава  святого  царя,   по  признанию  поклонников  Библии,   несколько
попорчена его похождениями с прекрасной Вирсавией. Не довольствуясь тем, что
он отнял жену у Урии, одного из своих верноподданных, он постарался погубить
его, чтобы спокойно  наслаждаться  его женой.  Он приказал своему полководцу
Иоаву поставить этого офицера в  бою на  такой  опасный пост, чтоб он оттуда
спастись не мог. Бог оставил это преступление без наказания. Давид отделался
выражением смирения и признанием своей вины в  присутствии  пророка  Нафана,
который с большим тактом и деликатно,  как это  было в обычае у царедворцев,
упрекал  его  за  грех,  который  мог  вызвать возмущение  в  народе, весьма
непримиримом в вопросах прелюбодеяния.
     Мерзкое   царствование   этого  тирана  было   встревожено   некоторыми
восстаниями, поднятыми Авессаломом и его  подданными, которые несомненно  не
раз возмущались гнусным поведением  и беззакониями  благочестивого государя.
Близкие друзья  бога  обычно  не  беспокоятся о том, чтобы  снискать  любовь
людей.  Давиду,  однако, удалось подавить  мятежи и мирно прожить  до  конца
своих  дней. Он воспользовался этим миром, чтобы произвести  перепись  своих
подданных. Но бог рассердился за эту разумную меру; хотя  он  закрывал глаза
на столько преступлений своего слуги, он  решил примерно наказать его за эту
перепись.  Однако  Давида,  признавшего  свою   вину,  он  пощадил-наказание
постигло подвергнутых исчислению подданных, из коих бог умертвил посредством
чумы  семьдесят тысяч  за вину царя.  Вот как писание рисует нам  правосудие
божие; оно прощает виновных и обрушивает незаслуженно кару на невинных.
     Вскоре  этот  святой, в  котором годы не  притупили,  однако, страсти к
женщинам,  взял себе сверх  обычного гарема  молодую  сунамитянку, по  имени
Ависага, чтобы она  согревала его  в постели. Святой Иероним утверждает, что
это  проявление сладострастия надо об®яснять аллегорически  и что надо  быть
большим  дураком,  чтобы понимать  этот  рассказ  Библии  буквально.  По его
мнению, Ависага, которую  Давид  в  старости взял  к  себе,  чтобы  она  его
согревала, "означает, что  мудрость-подруга старцев".  Если применять  такой
метод,  то нет ничего на свете, чего богословы не смогли бы  оправдать. Видя
приближение своей кончины, наш герой лишил наследства старшего сына Адония и
посадил на  трон Соломона,  которого он прижил с Вирсавией. Святой пророк не
предвидел, что предпочтенный им сын станет нечестивцем, который возьмет себе
больше жен, чем отец,  и допустит в своих владениях  идолопоклонство. Как бы
то ни было, умирая, Давид завещал ему убить  Иоава, полководца, оказывавшего
ему  в  течение  всей своей жизни величайшие услуги,  и Семея,  которому  он
поклялся, что простит  ему  полученные  от него оскорбления. Книги Царств  и
Паралипоменон.
     Так  умер, завещая  преступления, царь, вся жизнь которого была соткана
из преступлений. Таков  тот славный Давид, которого  евреи рассматривали как
самого великого,  самого святого, самого замечательного из своих монархов  и
которого христианские богословы  имеют наглость еще предлагать государям как
совершенный образец. Надо упорно закрывать  глаза, чтобы  не видеть  в  этом
герое угодного  жрецам плута, противного  лицемера, крамольного  подданного,
ненавистного узурпатора, гнусного развратника, отвратительного  завоевателя,
неблагодарного негодяя-словом, чудовище, которому были чужды самые священные
требования нравственности и который дерзко издевался над богом и людьми.
     Не  похоже ли,  что служители христианской религии, пытаясь оправдывать
подобного преступника, предлагая государям столь ужасный образец, приглашают
их  совершать без стеснения  и без зазрения  совести  все те  злодеяния,  на
которые  только  способна  злобная  натура,  когда  она  обладает  верховной
властью? Разве  наши богословы не видят, что,  показывая, с какой  легкостью
бог прощает тиранам поступки,  больше всего достойные наказания, они толкают
государей на  преступления,  которые  всегда  можно  загладить бесплодным  и
поздним  раскаянием? Предлагать  королю Давида  как  образец-это,  очевидно,
значит дать  ему  понять, что он  может  уподобиться какому-нибудь  Тиберию,
Нерону, Калигуле, лишь  бы  он  был  преисполнен  веры,  тщательно  соблюдал
религиозные  обряды, был щедр к служителям церкви, ревностно  уничтожал тех,
кто  ей не угодил. Сказать, что Давид  был пророком,- значит утверждать, что
дух божий пользовался для  своего проявления нечистым органом самого низкого
из  людей.  Осмелиться  уверять,  что  этот  царь  был  "человеком,  угодным
богу",-значит  богохульствовать,  называть  бога сообщником  и  покровителем
порока  и врагом  добродетели.  Что сделал  Давид,  чтобы  искупить  столько
злодеяний,  достойных  воспламенить гнев небесный? Он плясал перед ковчегом,
сложил  еврейские гимны, исповедался  в своем  грехе, сказав: "Я  согрешил".
Такой ценой любой тиран может надеяться стать святым  и таким образом дешево
купить  у  бога забвение  злодеяний, жертвой  которых  были  его  подданные.
Очевидно, таким  образом,  что предлагать королям такого  Давида  в качестве
образца  и  утверждать,  что  раскаяние  и покаяние  сделали  его  угодником
божьим,-значит развращать их.

     Глава четвертая.
        СВЯТОСТЬ ДРУГИХ ПРОРОКОВ: АХИЯ, ИЛИЯ, ЕЛИСЕЙ И ПРОЧИХ.
     Мы уже видели, какой переворот произвел Самуил в Иудейском государстве;
в  дальнейшем  мы  увидим,  что  последовавшие  за  ним  пророки старательно
следовали его примеру и  непрестанно вносили  расстройство в свое несчастное
отечество. Пророк-это  либо  честолюбивый мошенник, желающий во что бы то ни
стало  играть роль,  либо он фанатичная жертва своих иллюзий  и думает,  что
никакие человеческие соображения не должны помешать ему следовать  внушениям
своего больного мозга,  которые он  в своем тщеславии принимает  за внушения
неба.  Поскольку   святой  убежден,  что  он  служит  богу,  то   нет  таких
сумасбродств, которым  он  бы  не предавался; уверенный,  что  он  поступает
правильно,  следуя  всегда указаниям  своей  извращенной  совести, он  готов
превратить  в   похвальный  поступок  любое  преступление.   Таким  образом,
набожность как  и лицемерие, способна толкнуть человека без зазрения совести
на  самые  низкие  злодеяния  и  до  такой  степени  его  ослепить,  что  он
приветствует совершаемое зло.
     Пророк Ахия,  согласно  Библии,  является  главной  причиной раскола, в
результате которого в царствование сына Соломона Ровоама Израильское царство
распалось на  две отдельные монархии. Эти два  царства взаимно истощали друг
друга  непрерывными  войнами,  которые  разжигали  пророки, и оба постепенно
стали легкой добычей  для  азиатских  государей, стремившихся ими завладеть.
Третья книга Царств, 11, 14; Паралипоменон, 9. Названный Ахия, зная, что его
царь  Ровоам стал неугоден народу,  побудил  Иеровоама восстать против него.
Для этого он уверил Иеровоама, что бог хочет назначить его царем над десятью
коленами Израиля. Этого было достаточно, чтобы разжечь его  честолюбие.  При
поддержке  жрецов  и  пророков,  пользовавшихся большим весом  у  тупоумного
народа, Иеровоам сумел оторвать у
     своего   владыки  часть  государства   и  узурпировать  именем  господа
верховную власть, на которую рождение  не  давало ему права. Но он  оказался
неблагодарным  к  своим  благодетелям,  дух  божий  не  дал  своему  пророку
предвидеть,  что  Иеровоам станет жертвовать идолам.  И вот тот самый  Ахия,
который  посадил  его  на  трон,  вынужден был  излить  свой гнев  на него и
предсказать гибель его дому в наказание за его неблагодарность. Предсказание
не  замедлило  исполниться:  пророки  и  их  сторонники-жрецы  обычно  умели
принимать  меры к  тому,  чтобы  их предсказания  исполнялись. К их  услугам
всегда  был фанатичный  народ, через  посредство которого пророки  оказывали
давление на  царей;  последние  часто вынуждены были  молчаливо переваривать
наглые оскорбления,  которые им  наносили  посланцы господа.  Наши боговидцы
имели  и другие  средства  против  государей, которым  они  хотели причинить
неприятности: так  как цари  Израиля и Иуды постоянно между  собой  воевали,
гадатели переходили то на одну, то на другую сторону, в зависимости от своей
выгоды; а поскольку сочувствие населения им всегда было обеспечено, им легко
было  склонять чашу  весов в любую  сторону.  Если  царь  навлекал  на  себя
негодование пророка,  последний обычно обращался  к  какому-либо честолюбцу,
который казался ему подходящим для его видов. Он говорил ему, что бог избрал
его орудием мести против царя, вызвавшего недовольство бога. Отныне тому, на
кого упал выбор пророка, была обеспечена значительная  поддержка в стране, и
подсказанное божьим человеком предприятие обычно заканчивалось успешно.
     Наконец, когда  пророки  хотели повредить какому-нибудь  царю,  они его
опорочивали  в  глазах  народа,  деморализовали  его  солдат,  предвещая  им
несчастья и поражения, угрожая  им гневом  божьим и внушая им, что они никак
не сумеют устоять против вражеских сил,  с которыми им предстоит  сразиться.
Вместе с  тем  провидцы имели сообщников в противном лагере и именем господа
поощряли тех, кому они хотели обеспечить победу. Такова, как мы видим, роль,
которую  в  писании  играют  различные пророки,  непрерывно  воздвигавшиеся
божеством на  погибель  царям  и  народам,  которые,  как  мы указали, после
раскола вели постоянные религиозные войны.
     В  числе  прочих  об®ектом  гнева  небесного  стал  царь  Израиля Ахав.
"Священное"  писание  изображает  его  гнуснейшим  тираном.  Он  не  мог  не
возбудить  против  себя  пророков  своей  женитьбой на  языческой  принцессе
Иезавели  и  терпимостью  к  культу  богов  его  жены  в  Самарии. В  глазах
нетерпимого святоши  этой преступной  снисходительности  и нечестивого брака
было  достаточно,  чтобы  сделать  царя достойным проклятия.  Илия  воспылал
рвением  против  столь  нечестивого  царя.  Он  бичует  его  преступления  и
нечестие.  Он предвещает ему  засуху и голод-несчастья, которые сами по себе
могут  встревожить  народы. Эти бедствия продолжались,  по сообщению Библии,
три года. Бог нашел более полезным заставить целый народ погибать от голода,
чем изменить сердце одного царя. После этого господь  приказал пророку снова
отправиться  к  царю  Ахаву,  которого он  стал  упрекать  за  культ  Ваала.
Разгневанный  наглостью пророка, монарх  сначала было стал ему  угрожать. Но
пророк,   уверенный,  надо   полагать,  в   поддержке  легковерного  народа,
доведенного  до  отчаяния  несчастьями,  оказался  достаточно  силен,  чтобы
заставить убить  850 языческих жрецов, или ложных пророков.  Четвертая книга
Царств, 1; третья книга Царств, 17, 18, 19.  Иезавель была сильно разгневана
этим жестоким избиением  своих жрецов. Несмотря на покровительство господа и
народа, Илие  пришлось  бежать, чтобы  спастись от гнева  царицы.  Некоторое
время он находился в пустыне, где  ангел утешал его в его неудаче. Из своего
убежища он вышел  с  тем, чтоб снова сеять смуты  в государстве.  Он уверял,
будто бог повелел ему помазать Азаила в цари над Сирией, а Ииуя - в цари над
Израилем.  Посадив на  шею своего  государя  двух могущественных  врагов, он
явился  ко двору царя и стал порицать его за  его  тиранию.  Спустя два года
Ахав был убит в бою  против сирийцев. Что касается Иезавели, то, когда  Ииуй
завладел  престолом, он выбросил ее из окна и труп ее отдал  собакам.  После
этих  приключений  Илия,  отнюдь не  отличавшийся  особой кротостью,  дважды
удостоился чуда, чтобы уничтожить своих врагов. Дважды он поразил сошедшим с
неба огнем воинов, посланных  за  тем, чтобы  взять его  и  привести к  царю
Охозии, желавшему спросить у него совета насчет болезни. Пророк предрек ему,
что он от  этой  болезни  умрет.  В награду за  эти  подвиги Илия,  согласно
Библии, был вознесен в огненной колеснице на небо.
     Свой  пророческий  плащ  и дух  лукавства Илия  оставил своему  ученику
Елисею; по призыву Илии он оставил  плуг, чтобы заняться  в Израиле ремеслом
пророка, ставшим для него чрезвычайно прибыльным. Впрочем, что-то  не видно,
чтобы этот человек, став пророком, приобрел дух терпения и кротости, который
можно  было  бы  рассчитывать найти  у святого.  Дети, которым его внешность
показалась  смешной,   насмехались  над  ним.   За  этот   проступок,  столь
простительный в таком нежном  возрасте, пророк путем  чуда вызвал  медведей,
которые  пожрали неосторожных детей. Бог никогда не  шутил с теми, кто  имел
неосторожность обидеть его угодников.
     Самые выдающиеся пророки Израиля были замешаны  во  все государственные
дела. Когда Елисей находился в Дамаске, сирийский военачальник  Азаил имел с
ним свидание  под предлогом консультации по  поводу болезни сирийского царя.
Елисей сказал ему, что болезнь царя не смертельна, но предсказал Азаилу, что
тот сам станет царем Сирии,-другими словами, он  дал ему  понять, что хорошо
было бы  ему  воспользоваться случаем и захватить престол. Выполняя указания
святого,  Азаил  по возвращении  в  Сирию,  чтобы  осуществить  предсказание
пророка, задушил царя в его постели и провозгласил себя царем, вместо него.
     Присвоив себе  право раздавать  короны,  Елисей через  одного из  своих
учеников  посвятил на царство  в  Израиле Ииуя,  предписав ему истребить все
потомство  Ахава,  который,  как  мы  видели,  был  ненавистен  вдохновенным
угодникам господа. Узурпатор Ииуй, который  и сам был  в этом заинтересован,
не преминул аккуратно выполнить предписание, давшее  ему  возможность  мирно
наслаждаться  похищенной   короной.   Набожные   государи  всегда  ревностно
исполняют  заповеди господа, если они  видят в этом выгоду для  себя. Третья
книга Царств, 3; четвертая книга Царств, 2.
     Из  той истории иудейских пророков,  которую  мы  только  что  описали,
видно, что эти  святые  личности не обнаруживали  к особе  царей  отношения,
которое   впоследствии   было  выработано  христианством.  В  самом,   деле,
христианство учит,  что личность  государя священна  и  неприкосновенна. Оно
говорит, что цари  -  ставленники самого божества и что нельзя покушаться на
жизнь  даже  самых  от®явленных  тиранов.  Эти  правила,  несомненно,  резко
отличаются от правил, коим следовали  пророки  Ветхого завета,  нисколько не
останавливавшиеся перед  тем, чтобы  очистить землю  от  государей,  которые
имели  несчастье  им не угодить.  Но, хотя христианская религия теоретически
отвергла  этот  пункт  учения   иудейских  пророков,  служители  церкви   не
переставали следовать на практике  примеру  этих святых  личностей.  В самом
деле,  они  низлагали  царей,  раздавали  троны,  освобождали  подданных  от
верности  присяге,  данной государю. Мало того, почерпнутые  в