амандра  тоже.
Сивка-Бурка - вещий каурка, ну, о том многие слышали, он же конь  ретивый,
хотя эту точку зрения не все разделяют, дескать, конь  ретивый  крупнее  и
ест что ни попадя...  Или  Бедная  Эльза,  впрочем  -  это  не  то.  Н-да.
Царевна-лягушка,  образ,  можно  сказать,   тривиальный,   равно   как   и
Лебедь-птица.  Вообще,  эти  метаморфозы,  когда  зверь   превращается   в
человека, конечно, имеют  нутряной  аллегорический  смысл,  но  лично  мне
чужды. Мне ближе всего дракон...
   - Давайте советоваться, товарищи! - Сатон прервал затянувшийся  экскурс
в царство древнего фольклора.  -  Как  быть?  Они  вон  уже  проснулись  и
моргают. Может, у кого есть вопросы?  Вопросов  нет.  А  я  вот  хотел  бы
спросить, да не у кого: какая из голов передняя? И бегает ли  он,  а  если
бежит,  то  куда?  То,  что  у  него  хвостик  сбоку  посередке,   -   это
обнадеживает, не правда ли!
   Специалисты переминались с ноги на  ногу,  шумно  дышали  и  ничего  не
говорили. Это они правильно делали: чего говорить,  если  нечего  сказать.
При сем присутствовала и тоже молчала инструктор  дошкольного  воспитания,
сухая  и  торжественная  бабка  Марья  Ивановна.  Но  тут  она  вмешалась,
уверенная, что так и надо:
   - Дите, оно и есть дите, его поить-кормить надо. Дайте сюда!
   Она забрала лукошко и, никого  не  спрашивая,  унесла.  Все  облегченно
вздохнули.
   - И присмотрите, пожалуйста, чтоб не  разорвался,  когда  подрастет,  -
сказал ей вслед Сатон и сел за свой директорский стол. - Человека  и  того
иногда  разрывает...  От  противоположности  устремлений.  -  И  непонятно
добавил: - Ты смотри, что творят. Невзирая на перерывы в энергоснабжении.
   - ...дракон, - от запятой продолжал знаток палеофольклора, - тот  почти
везде встречается. Расхожий образ и на Востоке, и на  Западе.  А  что  это
значит? Значит, истоки в природе искать надо. Сейчас уже все согласны, что
были драконы. Были! А может, и есть. В глубинке. А нет, так будут!
   - При чем здесь драконы, не о них речь. С драконами все ясно. У нас  на
повестке  тяни...  -  Сатон  раздраженно  постучал  ладонью  по  столу,  -
...толкай. А не драконы. И давайте говорить по сути.
   - Я и говорю: пусть из сказки. Но вы ж сами  видели  -  сосет.  Значит,
реальный. А любое упоминание в фольклоре говорит о том, что корни  явления
надо искать где? Отвечаю: в природе. Пусть, пусть данное явление  по  сути
сказочно, но ежели оно из природы, то  снова  может  возродиться.  В  яви,
спонтанно, или, проще, самопроизвольно. Есть мнение, что если в достаточно
большом  регионе  возникает  натуральная  дремучесть,  то  она   неизбежно
порождает сказку, а с другой  стороны  -  граница  между  сказкой  и  явью
расплывается... У вас здесь, слышал, даже питекантропы возникли,  чего  уж
дальше. А почему возникли? Отвечаю - от дремучести, и все  тут!  -  Знаток
раздумчиво растягивал слова, глазки его затуманились, и чувствовалось, что
тема дремучести ему близка. - Кондовость,  я  вам  скажу,  страшная  сила.
Раньше, согласен, на заре НТР, она была силой  косной.  Но  развитие  идет
как? Отвечаю: по спирали. Выходит, и кондовость обратно  стала  силой,  но
уже прогрессивной, на другом уровне. В природу нам надо, вот куда. Глубже.
И самим проще быть. Нутром понимать,  а  не  задаваться  вопросами.  Хотя,
конечно, нутром понять не каждому дано...
   Сатон распушил бороду:
   - Грехи, что ли, мешают? Как говорит Иванушка - эгоизьм?.. Вы, случаем,
не родственник Гигантюка?
   Громовой хохот специалистов потряс стены. Испуганный Ворон сделал  круг
у резонирующей люстры.
   Знаток  обиделся,  не  понимая  причин  веселья.  Тонкими  пальцами  он
поправил жабо:
   - Что кому мешает, то каждый сам о себе знает.


   А дело в том, что гимн во славу кондовости,  пропетый  знатоком,  почти
дословно повторял высказывания Павла Павловича Гигантюка.
   В свое время Гигантюк как-то изловчился попасть на руководящую  научную
работу: его, отовсюду убирая, постепенно повышали. Пал Палыч развил бурную
организационную, а также  интеллектуальную  деятельность.  Организационная
свелась к внедрению в подчиненном коллективе  почасового  планирования,  а
умственная - к разработке ключевых руководящих фраз: я не готов  обсуждать
этот вопрос; вы меня не убедили;  так  что  вы  предлагаете?;  вот  так  и
делайте; нам, товарищи, надо по-большому; так что будем показывать?; здесь
мы  с  вами  не  додумали;  что-то  мы  давно  никого  не  наказывали.  Но
прославился Гигантюк фразой: "Здесь у нас, товарищи, при подведении итогов
работы произошла утечка информации".
   Естественно, руководимый коллектив  был  заблокирован:  все  непрерывно
писали и согласовывали планы. На работу времени уже не оставалось. Наверху
испугались и перебросили Пал Палыча на кадры.  Коллектив  ожил,  но  стало
плохо с кадрами. Пришлось послать Пал Палыча  в  длительную  и  престижную
командировку - не обижать же человека, который уже  привык  к  руководящей
деятельности. Но прошло четыре года, и  снова  возник  вопрос,  куда  деть
Гигантюка? Место нашлось на птицефабрике при ИРП...  А  дальше  жизнь  его
оказалась странным образом связана с Заколдованным Лесом, ибо Гигантюк был
инициативен, спервоначалу даже производил  неплохое  впечатление  и  очень
хотел руководить научной работой...
   Обо всем этом Нури узнал еще год назад, когда однажды он, охотник Олле,
вент Оум и пес Гром пешком пересекали лесной массив ИРП. Оум,  питекантроп
в  первом  поколении  из   племени   вентов,   приболел   и   нуждался   в
квалифицированной  врачебной  помощи.  Вент  -  аббревиатура   от   "венец
творения" - самое убедительное доказательство  плодотворности  многолетних
усилий ИРП в деле реставрации природы. "Все, - говорили многие  Сатону,  а
тот только посмеивался в  бороду,  -  первобытность  достигнута,  если  уж
природа вновь обрела  способность  порождать  перволюдей..."  По  пути  из
горной страны, где  было  пещерное  становище  вентов,  они  огибали  зону
Заколдованного Леса, лежащую почти в центре массива. Нури тогда был  здесь
впервые  и  часто  останавливался,  разглядывая  Заветные  дубы,   слишком
подлинные, чтобы быть настоящими. Вдали, за бревенчатым  тыном,  виднелись
крытые  корьем  избушки  жилого  центра  Заколдованного  Леса.  Кто-то   в
полосатых  портках  и  лаптях  не   спеша   прошел   к   тыну   вслед   за
Коньком-Горбунком, держа кнутовище на плече. Заскрипели деревянные ворота,
открылись и закрылись за вошедшими. Опустился и снова поднялся  колодезный
журавель за тыном, было слышно, как захлопал крыльями и неурочно прокричал
кочет.
   - Дальше нельзя. У тех вон кустов проходит граница  защитного  поля.  -
Олле присел на пенек, потянулся.
   Добрая кобыла! - сказал Нури. Он прислонился лицом  к  защитному  слою,
ощущая его податливую упругость.
   - Не кобыла это, - возразил охотник Олле. -  Вид  у  него  под  кобылу.
Сивка-Бурка это.
   По ту сторону, совсем рядом,  Сивка-Бурка  пасся  на  поляне,  заросшей
Аленькими цветочками. Услышав разговор о себе, он взбрыкнул задними ногами
и поднялся на дыбы, показав серебряные  подковы  и  розовое,  в  веснушках
пузо. Потом он заржал и, склонив голову набок,  прислушался  к  затихающим
вдали   перекатам   собственного   голоса.   На   морде   его   выражалась
удовлетворенность достигнутым результатом.
   Вент Оум рухнул на траву,  зажимая  ладонями  уши.  Гром  непроизвольно
присел, как для прыжка, и ощетинился.  На  голову  Нури  свалилось  что-то
мягкое и очень горячее и скатилось к ногам. Как сквозь подушку, донесся до
него голос Олле:
   - И вот так всякий раз. Как увидит посторонних, так и орет неожиданно.
   - С ума сойти! - Нури массировал уши. - Кто  б  поверил,  что  у  такой
маленькой скотинки, всего-то с осла, может быть столь богатый голос.
   - Это закон: чем меньше скот, тем больше крику. - Олле  сдвинул  палкой
Жар-птицу, сбитую с небес ревом Сивки-Бурки, столкнул  в  ближайшую  лужу.
Птица зашипела и обдалась паром.  -  Оклемается.  А  вообще,  защиту  надо
ставить двойную, а то из Заколдованного Леса недавно тютельки просочились.
Теперь вот Жар-птица...
   - Скажешь тоже, -  Нури  с  опаской  косился  на  Сивку-Бурку,  но  тот
спокойно хрумкал траву. - Кто это может через защиту пройти?
   - Проходят. Мне  уже  волхвы  жаловались,  да  и  сам  вижу,  часто  не
разобрать, кто нормальный мутант, кто оттуда.
   Жар-птица выбралась из лужи, залезла в кусты и слабо светилась в темной
зелени. Вент Оум  с  любопытством  поглядывал  туда,  видимо,  прикидывая,
нельзя ли приспособить ее для освещения питекантропьей пещеры, все-таки со
светляками много возни, а от костра копоть и дым.
   Они встали и пошли дальше вдоль защиты. И пока шли, Олле знакомил  Нури
с историей Заколдованного Леса.
   Вольный охотник Олле поставлял Институту животных.  Узнав,  что  где-то
вне ИРП промышляет зверь, промышлять которому уже, по  сути,  негде,  Олле
являлся, догонял его, вязал и сажал в мешок.  Потом  дирижабль,  карантин,
прививки и - приволье ИРП. Живи в естестве своем, и одна от людей  просьба
- чтоб быстрей плодился и размножался. Олле был бесхитростен и могуч.  Его
пес Гром был свиреп с виду, по добр в душе. Олле дружил с воспитателями  и
очень помогал им, особенно во время заезда  новых  смен.  Все  дети  Земли
обучались общению с природой в центрах и филиалах ИРП...
   Олле рассказывал Нури, что  порядком  времени  назад,  когда  ИРП  лишь
разворачивал свою работу, лесной массив только набирал силу,  а  о  вентах
еще и слыхом не слыхивали, на птицефабрике ИРП было обнаружено яичко -  не
простое, а золотое. Естественно, стали искать, кто его  снес.  День  ищут,
два ищут, неделю. Но пойди найди одну из десяти  тысяч  кур!  Забой  сразу
прекратили, курятина в городке ИРП исчезла, но этого никто не заметил,  не
до еды было. И тут пришел вундеркинд из местных, Алешки тогда еще не было.
Вундеркинд вынул пальчик из носа и сказал:
   - Удивляюсь я вам. Неужто неясно? Его снесла Курочка-ряба.
   Дед плачет - Олле имел в виду Сатона, - а  курочка  не  кудахчет,  ибо,
святые дриады, за день до этого, несмотря на указание прекратить забой,  в
полупотрошеном виде попала на прилавок.
   Пал Палыч Гигантюк, к тому времени уже директор птицефабрики, об®яснил:
   - Все куры у меня как одна, я зайду - замолкают. Догадывались:  у  меня
это быстро, чуть что не так, завтра на прилавок, а кому  охота?  Потому  и
неслись - хоть и по-мелкому, но часто. А эта все  квохтала.  Чем  она  там
неслась, не знаю, может, и золотом. А только редко неслась. Показатель мне
портила...
   Сатон уволил Гигантюка за глупость. Формулировка была нетрадиционной, и
Гигантюк явился к нему доказывать, что так нельзя, но  в  целом  он  готов
обсудить этот вопрос по-большому,  и  если  они  в  коллективе  что-то  не
додумали, то только потому, что давно никого не наказывали, однако за этим
дело не станет...
   Сатон  долго  и  внимательно  разглядывал   собственное   отражение   в
зеркальных очках, без которых Пал Палыча ни разу никто не видел.
   - Что есть сомнение, Гигантюк? - спросил он. - Ну да, оно вам неведомо.
Вы уникальны, Гигантюк. О вас и рассказать-то нельзя, никто не поверит.
   Потом директор добавил, что да, за глупость действительно еще никого не
увольняли. Ну, тогда что ж, напишем так: уволить за показуху... С этим Пал
Палыч  спорить  не  стал.  И  вскорости,  неугомонный,  выдвинул   лозунг:
Курочку-рябу воссоздать, и будет каждому по яичку, а это хорошо!
   Почему, собственно, хорошо и зачем каждому  золотое  яичко  -  об  этом
как-то не задумались, но кое-где Гигантюка поддержали  и  разрешили.  Одни
говорят,  что  ключевые  фразы  где-то   произвели   впечатление,   другие
утверждают, что Сатону был звонок. А  скорее  всего,  перегруженный  делом
директор не стал  связываться  с  Гигантюком,  но  впредь  в  превентивном
порядке вопросы подбора кадров целиком сосредоточил в своих руках.
   Пал Палыч же быстро сколотил группу энтузиастов из тех, кого забраковал
Сатон, и увел их в массив.
   - Всякая там генетика-кибернетика, подумаешь! Если по-большому, то  еще
надо разобраться, не лже ли это науки. Я вам скажу, ты мозги мне наукой не
мути, ты продукт дай, - говорил Гигантюк. - Золотое яичко -  это  продукт.
Он что, из генетики? Нет уж. Из "жили-были дед да баба", вот он откуда.  А
что для этого надо? Нет, что вы предлагаете? А я говорю, проще надо,  чтоб
всем понятно было. Усложнять не надо. Возьмем, к примеру, домкрат. Он что?
А он, товарищи, тяжелый. Значит, что? Значит, облегчить надо, вот  задача,
прямо хоть конкурс об®являй, а? Я вот, помню,  по  этому  поводу  мозговую
атаку возглавил раз. Собрал ведущих дубарей и возглавил. Правда, в тот раз
атака была отбита, но метод хорош. Конечно, насчет Курочки-рябы - здесь мы
с вами не додумали, но  если,  товарищи,  по-большому,  то  нам  было  что
показать. Она-то ведь при мне  неслась!  Я  сейчас  не  готов  досконально
обсуждать этот вопрос, но знаю: в природу  нам  надо.  Кондовость,  я  вам
скажу, это сила. Это нутром надо понять.
   В очках Гигантюка отражалось ясное небо, а под очки - почему-то страшно
было - никто не заглядывал. Энтузиасты молча сопели.  Как-никак,  они  уже
были отравлены ядом генетики-кибернетики и плохо представляли связь  между
посконным бытием и золотыми яйцами. Но сама идея - опроститься  и  двинуть
назад - им, в общем, нравилась. Сгоряча они сварганили в  глубине  массива
поселок и, чтобы не было утечки информации, обнесли его тыном.
   Когда необходимый жилфонд был создан, Пал Палыч  перво-наперво  выделил
квартиры своему неженатому сыну и незамужней дочери, вырубил ближнюю рощу,
на ее месте поставил обелиск с лозунгом: "Достижения  -  в  жизнь!"  Потом
присмотрел себе пять заместителей из числа бессловесных. Пять - это  очень
престижно, поскольку сам Сатон  имел  всего  трех.  Пропитание  энтузиасты
добывали в лесу, Пал Палыч и заместители  кормились  возле  них.  Вся  эта
компания благоденствовала под сенью  дерев  и  на  лоне  природы  довольно
долго. К приезду ревизоров Пал Палыч  -  итак,  что  будем  показывать?  -
организовывал  выставку  достижений.  Впрочем,  ревизоров  у  самого  тына
перехватывал зам, который в совершенстве умел с ними обращаться. Экспонаты
выставки, заключенные в поставленные на попа железные агитсаркофаги, мирно
пылились в темных коридорах до следующей ревизии.
   Гигантюк берег себя и периодически ложился на  профилактику.  Он  также
любил хорошо питаться, хотя это плохо влияло на  окружающую  среду.  Сатон
некоторое время терпел браконьерство. До тех пор, пока Гигантюком  не  был
с®еден на закуску шмазел -  козлокапустный  гибрид,  гордость  ИРП.  Тогда
директор рассвирепел и накрыл поселок с прилегающей  территорией  защитным
полем. Монумент с лозунгом оказался по ту  сторону  завесы  и  был  убран.
Жителей перевели на централизованное снабжение  едой,  а  Гигантюка  Сатон
уволил своей властью без права восстановления  в  ИРП.  Впрочем,  Гигантюк
сказал, что его еще  позовут  и  тогда  посмотрим.  В  ожидании  этого  он
пребывал в поселке,  заняв  свободную  хату  с  краю.  Часть  энтузиастов,
оставшись без привычных шашлыков,  запросилась  обратно  в  цивилизованные
края и была отпущена. Другие, с трудом, но  поверив,  что  Пал  Палыча  не
будет больше, эмансипированно набросились на  работу  и  в  короткий  срок
кое-что сотворили.  Про  Курочку-рябу  как-то  забыли,  а  вот  птица  Рух
получилась. Зверовидная, с  огромными  окороками,  вполне  пригодными  для
копчения. Видимо, без генетики здесь все же не обошлось, хотя разработчики
опять-таки напирали на кондовость...
   Тут Олле прервал  свой  рассказ,  ибо  Заколдованный  Лес  уже  остался
позади.


   Малыша тянитолкая приходилось кормить сразу с обоих концов  и  из  двух
сосок. Из одной было нельзя, каждая голова норовила наесться первой, и они
только мешали одна другой. А вот сейчас все было в порядке и  было  видно,
что он толстенький, и было приятно трогать его. Вытянувшись, он от носа до
носа имел длину полметра.
   - Аршин, - сказал  вундеркинд  и  акселерат  Алешка,  быстренько  меняя
опорожненную бутылку. - Тянитолкая нельзя мерить на метры.
   Вокруг низкого стола из  строганых  досок,  на  котором  осуществлялось
кормление,  толпились  экскурсанты.  Средняя   группа,   шесть-семь   лет.
Кормление  зверят  входило  в  программу  экологического  обучения  детей,
проходящих обязательный двухмесячный курс воспитания при ИРП.  Этому  делу
Совет  экологов  придавал  не  меньшее  значение,  чем   самому   процессу
реставрации природы.
   Ребятишки  не  дыша  разглядывали  диковинного  теленка  и   безнадежно
завидовали  Алешке,  ответственному  за   уход.   Право   вундеркинда   на
исключительность никто не брал под  сомнение,  ибо  его  энциклопедические
познания были общеизвестны. Алешку  уважали  не  только  люди  из  городка
дошкольников, не только сотрудники океанского центра ИРП,  но  и  звери  и
птицы. Конь позволял ему взбираться на себя, пес Гром, тигриный  выкормыш,
всегда был рад  встрече  с  ним,  а  марсианский  зверь  гракула  радостно
уплощался, когда Алешка гладил его. Зверь этот, приспособленный к  суровой
жизни в пустынях на марсианских полюсах, быстро прижился в детском городке
и лучшим местом обитания считал песочные кучи на игровых полянках...
   Сытый тянитолкай сразу заснул.  Экскурсанты,  переговариваясь  шепотом,
вволю глазели на него, пахнущего молоком и пеленками. Детеныш подобрал под
себя, согнув в коленках, ножки с еще мягкими копытцами, свернулся бубликом
и уткнулся носом в нос. На створке открытого окна сидел вездесущий  Ворон;
ему сверху было видно все как есть.
   - Рредчайший экземпляр?! - неожиданно для самого  себя  возопил  Ворон.
Обе головы тянитолкая сонно зачмокали.
   Обеспокоенная  карканьем,  в  комнату  вошла  Марь   Ванна,   инспектор
дошкольного воспитания.
   - Триста лет прожил, мог бы  и  соображать  кое-что.  -  Она  ткнула  в
сторону Ворона костлявый  палец.  -  Дите  спит,  чего  орать?  И  вообще,
посторонние  могут  быть  свободны.  Режим  прежде  всего.  Кому  из   вас
понравится, чтобы его спящего разглядывали?
   Когда все вышли и остались  только  Марь  Ванна,  Алешка  и  вент  Оум,
детеныша  осторожно  переложили  в  плетенку,  унесли  в  вольер,  накрыли
байковой попонкой и оставили в покое...
   Перед сном, когда, поставив защиту  от  ночных  насекомых,  воспитатели
уходили к себе, в спальнях велись странные  разговоры.  Рассказывали,  что
Алешка  запросто  бывает  в  Заколдованном  Лесу,  что  черный  пес   Гром
разговаривает не хуже Ворона, но скрывает  это,  что  тот  дядя  Иванушка,
который принес тянитолкая, действовал по наущению Алешки. И он же по ночам
закапывает в песок неожиданные деревянные игрушки. А в Заколдованном  Лесу
работают  над  воссозданием  сказочных  форм  жизни,   причем   пользуются
старинными рецептами, в которых  зашифрованы  составы  весьма  эффективных
мутагенов гарантированного действия. Конечно, хорошо бы там  побывать,  но
Сатон никого в этот Лес не пускает, потому что, смешно сказать, боится  за
неокрепшие  детские  души...  Тянитолкай,   говорили   еще   в   спальнях,
ненормально толст, его перекармливают. Потом кто-то высказал мнение, что а
вдруг это животное вообще не взрослеет? Вот здорово было бы!..
   А в это время Нури и Алешка  прогуливались  перед  сном  неподалеку  от
вольера, ожидая часа, когда надо гасить  высоко  подвешенные  над  крышами
светильники.
   -  Представляешь,  Нури,  целый  муравейник   дюймовочек!   Не   совсем
муравейник, а так, пень, здоровый такой. И домики, домики - как опята. Под
двускатными крышами.
   - Сам придумал? - Нури со светлой завистью оглядел акселерата.
   - Не веришь? А это видел?  -  Алешка  достал  из-за  пазухи  берестяной
свиток. Развернул. Старославянской вязью там было написано:
   "К жителям зоны. Обращение