Марьяна
спотыкается. Она в  сумерках  плохо  видит.  Эгли  сказала  -  куриная
слепота, но не  стандартная,  а  эндемичная.  "Эндемичная...  то  есть
свойственная данной местности", - прозвучал в ушах голос Старого,  как
будто тот был рядом.
   - Хочешь, тебя за руку возьму? - спросил  Олег.
   Они вдвоем шли по болоту в тумане, утопая в нем по колени.
   - Нет, - сказала Марьяна, - спасибо.
   - Стойте! - Голос Дика донесся глухо, издалека. - Скалы.

        x x x

   Хорошо, что пещеру никто не занял. В ней мог бы  прятаться  медведь
или кто похуже из тех сумеречных и ночных тварей,  которые  призраками
ходят вокруг изгороди и даже иногда шатают ее, тянутся к человеческому
жилью и  боятся  его.  Как-то  Марьяна  притащила  из  леса  козленка,
маленького еще, по пояс. У козла  был  занудный  голос,  хуже,  чем  у
близнецов,  зеленая  трава  волосами  свисала  до  земли,  он  топотал
покрытыми панцирем ногами и вопил.
   - Блеет, - сказал тогда с удовлетворением Вайткус. - Обожаю  голоса
домашних животных.
   - Значит, будет козлом, - сказал Томас.
   Козел дожил в  поселке  до  зимы,  когда  ночь  тянется  почти  без
перерыва. Он привык к людям, почти не  кусался,  торчал  все  время  у
мастерской Сергеева, там было тепло. В мастерской Сергеев делал мебель
и вырезал посуду. Олег любил ему  помогать,  он  любил  делать  руками
вещи. А потом ночью пришли  ночные  твари.  И  увели  козла  с  собой.
Марьяна нашла несколько клочков зеленой шерсти за  кладбищем,  но  это
уже было весной. Она могла ошибиться.
   Вайткус тогда сказал:
   - Развитие животноводства отложим на будущее.
   - Тем более, - добавила Эгли, - что от него как от козла молока.
   У пещеры был один недостаток - широкий вход. Поперек входа натянули
палатку из рыбьих шкур, зажгли костер - ночные твари не любят огня.  В
пещере было почти тепло, и Олег с наслаждением растянулся  на  гладком
каменном полу. Марьяна рядом.
   - Как я устала, - сказала она. - И страшно было.
   - Мне тоже, - сказал Олег тихо. - Мне  казалось,  что  кто-то  идет
сзади.
   - Хорошо, что я не знала, - сказала Марьяна.
   Дик раскалывал чурбачки. Они взяли с собой самые хорошие дрова. Они
медленно горят. Томас раскрыл мешок с сушеными грибами, достал котелок
на треноге и распорки, чтобы держать его над огнем.
   - Олег, - сказал он, - подай воду.
   Вода была у Олега в мешке, в сосуде из тыквы. Томасу всего-то  надо
было сделать два шага и взять  воду  самому.  Олег  понял,  что  Томас
говорит в воспитательных целях. Не хочет приказывать Олегу, чтобы  тот
встал и занялся каким-нибудь делом. А разве он не  работал  -  палатку
вместе повесили, костер горит. "В следующий раз меньше устану, займусь
хозяйством, ведь я Марьянин мешок волочил..."
   Но Олег ничего, конечно, вслух не сказал. И не успел подняться, как
Дик протянул длинную руку и подвинул мешок Олега Томасу.
   - Пускай отдыхает, - сказал он без всякого чувства,  равнодушно.  -
Он уморился. Два мешка тащил.
   - Пускай полежит, - согласился Томас.
   Олег сел.
   - А что нужно делать? - спросил он. - Когда нужно, я всегда делаю.
   - Погоди, Томас, - сказала Марьяна, - я сама кипяток  заправлю.  Ты
не знаешь, сколько грибов класть.
   - У меня было чувство, - сказал Дик, - что за нами кто-то шел.
   - И у тебя? - спросил Олег.
   И тут они услышали чьи-то тяжелые шаги  у  входа.  Дик  метнулся  к
арбалету. Томас наклонился к костру,  готовый  схватить  полено.  Шаги
умолкли.  Было  очень  тихо.  Слышно  было,  как  редкие  капли  дождя
срываются с козырька над входом в пещеру.
   - Мы вовремя успели, - сказала Марьяна.
   - Тише.
   Но за блестящим пологом из рыбьих шкур, на котором метались отсветы
пламени, было тихо.
   Дик, держа копье наготове,  подошел  к  пологу,  осторожно  отогнул
угол, выглянул.
   Олег смотрел на его широкую напряженную спину и ждал. Надо бы  тоже
взять копье... Но ведь это дело Дика. Несправедливость этой мысли была
очевидна Олегу, но можно было утешить себя тем, что его дело в другом.
Он должен  увидеть  то,  что  неинтересно  видеть  остальным.   Старик
надеется на него...
   Марьяна возилась у костра, разбирая грибы и сушеные соленые  ягоды,
она их всегда варила  отдельно,  а  потом  смешивала.  Она  стояла  на
коленях, рукава куртки закатаны, тонкие руки в ссадинах и шрамах. Олег
подумал, что руки Марьяны красивые, а шрамы  -  это  пустяки,  у  всех
шрамы.
   Томас тоже смотрел на быстрые руки Марьяны,  смотрел,  как  девушка
углубилась в священнодействие, которое для  него,  пришельца  тут,  на
этой планете, не имело смысла, видел шрамы на ее руках - цену, которую
лес взял за учение, и думал о пропасти, которую поселок роет между ним
и этими подростками, которые сейчас отлично заснут на  каменном  полу,
не накрывшись и не чувствуя влажного, промозглого холода, а запах этих
растительных каракатиц, которые они называют грибами, им не  противен,
они с этим запахом свыклись... впрочем, здесь дети пахнут  иначе,  чем
дома. Даже свои дети. И Рут в свои восемь лет, попади в лес, может,  и
не пропадет, по крайней мере не умрет с голоду. Лес  хоть  и  опасное,
коварное место, но свое. И если он, Томас Хинд, в этом  лесу  человек,
то они оленята, зайцы или даже волчата - не самые сильные,  но  хитрее
многих, не пропадут.
   Марьяна надкусила сомнительный  гриб,  пискнула,  отбросила  его  в
угол. А на вид гриб как гриб...
   Снова кто-то  тяжело  прошел,  чуть  не  коснувшись  полупрозрачной
занавески. "Чертовы призраки тьмы.  Ходят  слоны,  не  удивлюсь,  если
ядовитые... Ребята устали, но у Дика такой вид, будто он сейчас  готов
гоняться  за  шакалом  по  чаще.  Олег,  конечно,   послабее.   Парень
неглупый..."
   Занавес колыхнулся, ночной гость, видно, решил сорвать  его.  Томас
поднял головешку и опередил Дика, выглянул в сумерки, в туман.  Темная
тень отплыла вдаль, растворилась в сером тумане, словно шутник  утянул
к себе воздушный шар.
   - Не знаю, - сказал Томас, - я такого раньше не видел.
   - Придется дежурить у костра, - сказал Дик.
   - Я совсем не хочу спать, - сказал Олег.
   - Сейчас бы хороший пистолет, - сказал Томас.
   - Через пять минут будет суп, - сказала  Марьяна.  -  Вкусный  суп.
Тетя Луиза нам все белые грибы отобрала, постаралась.
   Далеко-далеко что-то чавкнуло, ухнуло. Потом раздался легкий  топот
многочисленных ног и блеяние. В несколько голосов.
   Марьяна вскочила на ноги.
   - Козлы!
   - Твоего уже с®ели, - сказал Дик. - Кто же их гонит?
   - Ядовитый слон, - неожиданно для самого себя сказал Томас.
   - Кто? - удивилась Марьяна.
   Дик засмеялся.
   - Так и будем звать, - сказал он.
   Блеяние перешло в высокий  крик,  так  кричит  ребенок.  Потом  все
стихло. И снова топот.
   - Я думаю, их выпускает белый гриб, - сказал Олег.
   - Кого? - спросил Дик.
   - Ядовитых слонов.
   - Это злые духи, Кристина рассказывала, - сказала Марьяна.
   - Злых духов нет, - сказал Олег.
   - А ты в лес подальше заберись, - сказал Дик.
   - Помолчите, - сказал Томас.
   Совсем близко промчались  козлы.  Следом,  мягко  и  редко  ступая,
двигался преследователь. Люди отступили за костер, оставив огонь между
собой и занавеской. Незнакомые звери страшны, потому что не знаешь  их
повадок.
   Занавеска рванулась в сторону, распоролась наискосок,  и  в  пещеру
ворвалось зеленое волосатое существо, ростом с человека, но  округлое,
на четырех ногах, с костистым гребнем вдоль спины, торчащим из шерсти,
как цепь крутых холмов из леса.
   Зверь быстро и мелко дрожал. Его маленькие красные  глаза  смотрели
бессмысленно и обреченно.
   Дик прицелился из арбалета, стараясь бить наверняка.
   - Стой! - закричала Марьяна. - Это же козел!
   - Правильно, - прошептал Дик, не двигаясь с места и даже не  шевеля
губами, - это мясо.
   Но Марьяна уже шла к козлу, обходя костер.
   - Погоди, - постарался ее остановить Томас. Марьяна  стряхнула  его
руку.
   - Это мой козел, - сказала она.
   - Твой давно уже помер, - сказал  Дик,  но  его  рука  с  арбалетом
опустилась: мясо у них еще было, а убивать просто так  Дик  не  любил.
Охотники убивают столько, сколько можно унести.
   Козел попятился. И замер. Видно, то, что подстерегало снаружи, было
страшнее Марьяны. Марьяна  наклонилась,  быстро  подхватила  из  мешка
вкусный  сушеный  гриб  и  протянула  козлу.  Тот  вздохнул,  понюхал,
распахнул бегемотью пасть и послушно схрупал подарок.

        x x x

   Первым дежурил Олег. Козел не уходил. Он отступил  к  стене,  будто
старался влиться в нее, смотрел одним глазом на Олега и  иногда  шумно
вздыхал. Потом начинал чесаться о стену.
   - Блох напустишь, - сказал Олег. - Стой смирно, а то выгоню.
   Внимательный, немигающий взгляд козла создавал впечатление, что тот
слушает и понимает, но на самом деле козел прислушивался к  тому,  что
происходило снаружи.
   Глядя на догорающий костер, Олег незаметно задремал. Ему  казалось,
что он не спит, а видит, как взлетают над головешками  синие  искры  и
танцуют парами, сплетаются в хоровод. Козел ахнул и заблеял,  застучал
копытами. Олег вскинулся, не сразу сообразил, где он, и  только  через
секунду-другую понял, что козла на старом месте нет - он  отпрыгнул  в
глубь пещеры, а в  дыру  в  занавесе  лезет  серая  пупырчатая  масса,
медленно, тестом вваливаясь в пещеру.  В  массе  было  какое-то  тупое
любопытство, неспешность, упорство, а козел отчаянно блеял, умоляя его
спасти, - видно, решил, что  тесто  пришло  специально  за  ним.  Олег
почему-то успел подумать, что для ночного призрака эта  масса  слишком
некрасива, он шарил рукой по камням и никак не мог  найти  арбалет,  а
отвести взгляд  от  надвигающейся  близкой  массы,  которая  испускала
удушающий кислотный запах, он не мог. И  потому  увидел,  как  в  боку
твари вдруг возникла оперенная стрела арбалета и ушла  до  половины  в
тесто, провалилась в него, и тут же легко и быстро тесто  подобралось,
с®ежилось  и  исчезло,  края  разрыва  сошлись,  и  занавеска   лениво
заколыхалась.
   Олег наконец-то смог опустить взгляд.  Его  арбалет  лежал  в  двух
сантиметрах от растопыренных пальцев. Дик сидел на  полу,  подтянутый,
свежий, будто и не ложился спать. Он опустил арбалет и сказал:
   - Может, не стоило мне стрелять. Подождал бы.
   - Чего  же  стрелял?  -  спросила  Марьяна,  которая,  не  вставая,
протянула  руку,  гладила  тонкие  панцирные   ноги   козла,   который
всхлипывал по-детски, жалуясь Марьяне на свой страх.
   - Олег окаменел, а эта штука уже к нему подбиралась, -  сказал  Дик
без желания упрекнуть или обидеть Олега, сказал, как думал. Он  всегда
говорил, как думал. - Не было времени головешку выбирать.
   - Задремал? - спросил Томас Олега.
   Томас лежал, положив под голову мешок с сушеным мясом и закутавшись
в одеяло. Ему было холодно, холоднее всех, он никак не мог  привыкнуть
к холоду. "Ему будет труднее всех, когда станет холодно в самом деле",
- подумал Олег. И сказал:
   - Задремал. Сам не заметил. Меня козел разбудил.
   - Молодец, козлик, - сказала Марьяна.
   - Хорошо, что разбудил, -  сказал  Дик,  укладываясь  на  бок.  Его
ладонь лежала на рукояти арбалета, выточенной  точно  и  красиво,  сам
делал. - Сожрали бы нас...
   И он заснул, не кончив фразы.
   Томасу  не  хотелось  спать.  Он  встал,  сменил  Олега,  тот  чуть
поспорил, но согласился, у него глаза слипались - сразу растянулся  на
полу. Томас накинул на плечи одеяло.  Хорошо  бы  подкинуть  дров,  но
дрова надо беречь, их не так много, а будет холодно. Он вспомнил,  как
было холодно, когда они в первый раз шли к перевалу. Как смертельно  и
безнадежно холодно. Дальше всего они прошли во второй раз.  Правда,  и
вернулись из того похода только двое. Он и Вайткус.
   Томас поглядел на ребят. Почему они не  чувствуют,  что  на  камнях
спать жестко и холодно? Какие изменения произошли в их метаболизме  за
эти годы? Это  естественные  дикари,  глядящие  на  него,  старика,  с
вежливым снисхождением аборигенов. Как бы ни пугал  их  Борис,  они  с
каждым годом все лучше вживаются в  этот  мир  мокрого  леса  и  серых
облаков. А Борис прав и не  прав.  Он  прав,  что  переход  в  дикость
неизбежен. Томас видит это и в собственной дочери, и в других малышах.
Но очевидно, это и есть единственный выход,  единственная  возможность
спастись. А перевал - это тот символ, в который уже никто не верит, но
от которого трудно отказаться.
   Козел переступил ногами, постучал копытами  о  камень.  Дик  открыл
глаза,  не  двигаясь,  прислушался,  снова  заснул.  Марьяна  во   сне
подкатилась к Олегу под бок  и  положила  голову  ему  на  плечо.  Так
уютнее. Далеко в лесу что-то ухнуло, и прокатился медленный затихающий
рокот. Томас выбрал полешко потоньше и положил в костер.

        x x x

   Когда рассвело и в разрыв занавески полился голубой туман, вдали, в
лесу, затрещали, приветствуя новый день,  попрыгунчики.  Дик,  который
дежурил у погасшего костра и  стругал  древки  для  арбалетных  стрел,
сложил аккуратно древки в мешок и спокойно заснул.  Поэтому  никто  не
видел, как козел ушел из пещеры. Марьяна,  проснувшись,  расстроилась,
выскочила наружу, обежала скалы вокруг - нигде никаких следов козла.
   - Я его ненавижу, - сказала она, вернувшись.
   - За то, что он не сказал тебе спасибо? - спросил Олег.
   - Ему лучше с нами, безопаснее.
   - Зря я его на рассвете не пристрелил, - сказал Дик. - Я думал  это
сделать, но потом решил, что лучше это сделать днем.
   - Это нечестно, - сказала Марьяна, - он же нас ночью спас.
   - Одно к  другому  не  имеет  отношения,  -  сказал  Дик.  -  Разве
непонятно? К тому же козел думал только о собственной шкуре.
   Олег взял кожаное ведро, пошел поискать воды.
   - Копье не забудь, - сказала Марьяна.
   - И не отходи далеко, - сказал Томас.
   - Не маленький, - отмахнулся  Олег, но копье взял.
   Туман еще не растаял, прятался в низинах, облака опустились к самой
земле и кое-где между ними и  подушками  тумана  возникали  перемычки,
будто облака, пролетая, тянули руки к туману, зовя с собой.  Но  туман
хотел спать и не любил летать по небу. Олег подумал, что согласился бы
полететь с облаками вместо тумана на юг, к большим лесам, к морю, куда
ходили в прошлом году Сергеев с Вайткусом и Диком. С  ними  еще  ходил
Познанский, но не вернулся. Они не смогли пройти далеко и моря  так  и
не увидали, потому что леса там велики, полны хищных  лиан,  зверья  и
ядовитых гадов, и чем теплее, тем  больше  там  существ,  опасных  для
человека. Но если летать с облаками, то можно промчаться над вершинами
деревьев и над  морем,  как  облачные  птицы,  которые  иногда  тенями
возникают в облаках в хорошую погоду, но никогда не садятся на  землю.
Люди умеют летать, разумеется, умеют куда быстрее, чем  облака.  Но  в
поселке все приходится начинать сначала. И это нелегко, потому что нет
инструментов и времени. Олег  хотел  сделать  воздушный  шар,  но  для
воздушного шара нужно очень много рыбьих шкур, и нитей,  и  иголок,  а
никто, кроме малышей и старика, не хотел ему помогать.
   - Это неплохая абстрактная идея, -  сказал  тогда  Сергеев.  -  Лет
через сто мы с тобой обязательно этим займемся.
   А Старый ответил:
   - Лет через сто мы все об этой идее благополучно забудем. Придумаем
себе богов, которые живут в облаках и не велят нам,  смертным,  к  ним
приближаться.
   С воздушным шаром ничего не вышло.
   Олег пошел вниз, под уклон, ему показалось, что там журчит вода.  В
таких местах могут быть источники, ключи. Потом он  вышел  к  каменной
осыпи, за которой из земли  торчала  верхушка  громадного  гриба,  что
вчера вечером раскрывал свой зев. Шапка тумана сползла с белого круга,
и Олег увидел, как медленно лепестками раскрывается центр гриба, а  из
тумана по ту сторону долинки выкатываются один за другим торжественно,
держа правильные интервалы, серые,  чуть  темнее  гриба,  ноздреватые,
мягкие на вид шары. Один, два, три, четыре... Так вот кто  был  ночным
гостем, ядовитым слоном, куском теста...
   - Охотники возвращаются домой, - сказал Олег тихо  и  вдруг  понял,
что шары катятся в его сторону и катятся куда быстрее, чем кажется  от
равномерности их движения.
   Олег начал отступать, а шары один за другим  вкатились  на  упругую
поверхность гриба и направились к центру, к разверстым лепесткам.  Вот
первый шар, мягко раздвинув их, ухнул внутрь, за ним  второй,  третий,
четвертый задержался на секунду, словно проверял, все ли в  порядке  в
дневном мире. И исчез. И лепестки медленно, удовлетворенно  сошлись  в
центре, поверхность гриба разгладилась, и он стал  подобен  замерзшему
озерцу.
   Олег поежился. С  запада,  куда  лежал  их  путь,  вдруг  примчался
ледяной ветер, обжег лицо и руки. Напомнил о том, что их ждет.  Но  не
этого вдруг испугался Олег, а  того,  что  они  не  смогут  преодолеть
перевал, как не удалось это сделать  в  прошлых  походах.  Дик  только
порадуется -  он  сможет  вернуться  в  свою  любимую  степь.  Марьяна
утешится, найдя новые травы и грибы. Томас привык к  несчастьям  и  не
верит в удачу. Плохо будет только Олегу. И Старому.

        x x x

   Весь день они шли  по  открытой  местности,  лишь  иногда  встречая
заросли невысокого кустарника. В этих местах было  пустынно,  но  идти
легко, и они даже не очень устали. Томас говорил,  что  время  угадали
верно. Лето в этом году теплое, в прошлый раз уже  здесь  лежал  снег.
Дику было скучно, он как попрыгунчик убегал в сторону, появлялся через
полчаса без добычи, разочарованный.
   Козлу повезло, что он вернулся как раз  в  одну  из  отлучек  Дика.
Иначе, решил Олег, Дик бы его обязательно пристрелил. Это был  тот  же
самый козел. Он с шумом выскочил из зарослей  -  люди  встретили  его,
ощетинившись  арбалетами.  Но  узнали  его   еще   издали.   Волосатая
громадина, выше Олега в  гребне,  шумно  обрадовалась,  что  встретила
приятелей.  Козел  пробежал  мимо,  подкидывая  тяжелый   зад,   гремя
пластинами на спине и оглушительно блея.
   Больше козел от них не отходил. Он и Дику обрадовался,  почуяв  его
приближение за километр, а потом влез в середину отряда, не желая идти
сбоку или последним, и путался под ногами.  Олегу  все  казалось,  что
козел  наступит  ему  на  ногу  острым  копытом,  но  зверь   оказался
деликатнее, чем при первом знакомстве.
   Чутье и слух у него были замечательные. Он  чувствовал  присутствие
живых существ за много километров, и к вечеру Марьяна уже уверяла, что
понимает смысл его звуков: когда козел утверждает, что впереди  поляна
с вкусными грибами, а когда надо  смотреть  под  ноги  -  там  ползают
хищные лианы.
   Остановились на ночлег задолго до темноты. Дальше начинался под®ем,
и Томас  сказал,  что  надо  будет  с  утра  отыскать  устье  ручья  и
подниматься по его долине, которая потом сузится,  станет  ущельем,  и
вот по этому ущелью придется идти не меньше двух дней.
   Никакой пещеры или другого укрытия здесь не было, спали в  палатке,
что козлу не нравилось, и хоть опасности той ночью не было, козел  все
равно требовал, чтобы его пустили в тепло, и в конце концов  навалился
на палатку, его все ругали, но  терпели,  потому  что  можно  было  не
выставлять охраны - ясно  уже  было,  что  если  придет  нежелательный
гость, козел подымет такой шум, что всех разбудит.

        x x x

   К утру  Олег  страшно  замерз.  Проснуться  не  было  сил,  во  сне
казалось, что его окунают в ледяное болото и выбраться  он  не  может.
Его начало  колотить.  Потом  вдруг  стало  теплее.  И   Олег   заснул
спокойней. Проснулся оттого,  что  козел  решил  забраться  повыше  на
палатку. Олег подтянул ногу, открыл глаза и увидел,  что  Томас  ночью
поменялся с ним местами, лег с краю.  Томас  был  бел  от  холода,  он
лежал, стиснув зубы, закрыв глаза, и делал вид, что спит. Олегу  стало
стыдно. Еще в деревне договорились, что, когда станет совсем  холодно,
Томаса