ил Казика  на  берегу  и  наклонился,  прикрывая  собой  от
водяных струй.
   - Жалко, - сказал вдруг тихо, но явственно Казик. - Я так просил, а
она не пустила.
   - Что? - не понял Дик.
   - Они нас не пускают, - сказал спокойно Казик.  -  Они  боятся.  Мы
дикие...
   И он замолчал.
   И Дик понял, что Казик умер.
   Он подхватил его и побежал вверх по берегу. Ему казалось,  что  еще
можно что-то сделать.
   Он стал бить по стеклу окна,  чтобы  войти  в  станцию.  Но  стекло
равнодушно и упруго отражало удары Дика.
   - Сволочи! - кричал Дик. - Вы его убили! Пустите же, не прячьтесь!
   Он понимал, что никого  на  станции  нет,  что  в  доме  пусто,  но
продолжал биться в дверь.
   Он обернулся в отчаянии, отбежал, поднял здоровый камень. Такой ему
никогда бы не поднять в обычном состоянии. Обняв его, метнулся обратно
к двери и изо всей силы ударил по окну.
   И стекло, и сам купол рассчитаны на  большие  нагрузки.  Но  слабым
звеном оказалась металлическая рама. Удар был так резок и  силен,  что
стекло, не разбившись, вылетело из нее.
   Со звоном упало внутрь и, подпрыгивая, покатилось прочь.
   Дик  нырнул  в  окно,  потом  втащил  внутрь  Казика  и   попытался
расшевелить мальчика. Но тот не отзывался.
   Дик побежал в другую комнату, он распахивал  шкафы  -  хотел  найти
лекарство, но не знал, где искать, да и какое нужно лекарство?  И  как
дать лекарство человеку, который уже мертвый?
   - Я вас убью, - повторял он. - Вы только мне попадитесь, я вас всех
убью!
   Станция была пуста. И не отзывалась.
   В  дальнем  коридоре   Дик   вдруг   заметил   движение:   странный
металлический прибор -  плоская  платформа,  с  козленка  размером,  -
медленно тащила блестящий ящик. Дик в ярости, от  того  что  в  первое
мгновение испугался и от того что надо было сорвать  на  ком-то  гнев,
ударил ногой по платформочке - та остановилась. Он схватил ящик  (ящик
был тяжелым) и ударил им по платформе, она покосилась и замерла.
   - Так тебе! - закричал он.
   И тут он вспомнил о Марьяне. Марьяна в лесу. Одна.
   На нее тоже могут напасть.
   Он выскочил под дождь и помчался в темноту мокрого леса.

        x x x

   Салли вола планетарный катер на пределе возможностей двигателя. Шла
так, чтобы уложиться меньше чем за три часа.
   Клавдия не приходила  в  сознание,  но  Павлыш,  наблюдая  за  ней,
убедился, что состояние ее не ухудшается.
   Все было  странно.  Странности  складывались  как  в  калейдоскопе,
казалось бы, нелогичным  узором,  когда  все  кусочки  стекла  разного
цвета, но виден ритм и  симметрия,  только  непонятен  смысл,  который
несет в себе узор.
   У Павлыша было время рассуждать.
   Вдруг он вспомнил, перебирая все события и образы планеты в поисках
странного, нелогичного, громадное дерево, уходящее вершиной в  облака,
и свисающую с сука тряпку...
   Павлыш достал контейнер с пленками - его он взял со станции.
   Индикатор мгновенно нашел нужную пленку, и Павлыш включил проектор.
На экранчике возник гигантский сук, кусты на нем  и  обвисшая  пленка,
под которой покачивался на ветру комок... нет, не комок, это  не  тело
животного, как заставил себя в  свое  время  поверить  Павлыш,  -  это
корзина.  Павлыш  остановил  пленку  и  постарался  дать   увеличение.
Конечно, в эту корзину можно заглянуть, она пустая. И веревки. Как  же
он с самого начала не увидел, что там веревки...
   - Салли, посмотри, - сказал Павлыш.
   - Что это?
   - Мне кажется, воздушный шар.
   - Похоже, - сказала Салли равнодушно. Она  вся  была  в  заботах  о
Клавдии, в беспокойстве о ней.
   "Что еще? - думал Павлыш, не выключая изображения  шара.  -  Что-то
есть еще. Ага,  разоренный  склад  на  корабле...  Надо  найти  и  эту
пленку... На полу разбросаны открытые банки и коробки.  Рваный  пакет,
смятый клок фольги... Он не просто смят. На нем отпечатки пальцев, вся
пятерня".
   - Салли!
   - Тише! Ты меня испугал. Что это?
   - Неужели ты не видишь?
   - Рука. Откуда?
   - Они были на складе. Помнишь?
   - Мне кажется, что это рука обезьяны.
   - Поверь уж мне, - сказал Слава твердо. - Вон след большого пальца.
Видишь, как он отстоит? Ни у одной обезьяны  ты  не  найдешь  этого  -
только у человека.
   - Тогда все ясно, - догадалась Салли. - Они умирали на корабле,  но
спасали детей. Взрослых уже не осталось, только дети. Потому и разгром
на складе.
   - А воздушный шар?
   - Воздушный шар - это очень вольное допущение.

        x x x

   Дик ничего не сказал Марьяне, отыскав ее  и  волоча  на  одеяле  из
пленки через лес к куполу, к Казику. Никаких  сил  не  оставалось,  но
надо было это сделать. Он не мог  оставить  Казика,  не  мог  оставить
Марьяну, он был самый старший, самый  сильный  из  них,  и  потому  он
должен был терпеть.
   Марьяна была тяжелой, она была в горячем беспамятстве.
   Дик приволок Марьяну к куполу и внес внутрь.
   Казик также лежал на диване.
   Только свет в куполе стал тусклее,  будто  догорала  свеча.  И  что
странно - куда-то исчезли, сложились, свернулись в рулоны два из малых
куполов и меньше стало вещей в большом куполе.
   Дик положил Марьяну на постель, которую нашел за перегородкой.
   Постель была покрыта очень белыми простынями, но Дику не было жалко
простыней.
   Он сел на диван в ногах у Казика.
   Он сидел  так  минут  пять  и  ничего  не  делал,  потому  что  был
обессилен, да и не знал, что делать.
   Еще один железный уродец в®ехал в комнату и начал скатывать ковер с
пола.
   Дик, не вставая, достал бластер и врезал заряд в уродца.
   Тот с®ежился, обуглился и замер.
   - Если кто еще войдет... - сказал Дик. - Только войди!
   Он сидел на диване, рядом с мертвым Казиком и умиравшей Марьяной, и
ничего не мог сделать, и лишь  клялся  себе,  что  посвятит  всю  свою
жизнь, сколько бы ее  ни  осталось,  чтобы  отомстить  этим  землянам,
которые убили Казика и убежали, чтобы Марьяна умерла.
   Он найдет их, он найдет их, куда бы они ни спрятались, чтобы убить,
как жалких шакалов.

        x x x

   - Слава, - сказала Салли, - смотри.
   Она склонилась к Клавдии. Клавдия  глубоко  вздохнула.  Приборы  на
медицинском пульте показали,  что  пульс  немного  участился,  дыхание
стало глубже. Она приходила в себя.
   Шел второй час полета.
   Павлыш ввел стимулятор сердечной деятельности. Судя  по  показаниям
приборов, состояние Клавдии было  почти  нормальным.  Павлыш  еще  раз
проглядел анализ крови. В крови были следы  токсического  воздействия.
Какие  -  сложно  определить  в  полевых  условиях.  Нужна   настоящая
лаборатория.
   Клавдия открыла глаза.
   - Салли, - сказала она, - почему мы здесь?
   Она сразу поняла, что они в катере.
   - Не двигайся, тебе вредно, - сказала Салли. - Все будет хорошо.
   - Но что было? - Клавдия нахмурилась,  стараясь  вспомнить.  -  Был
лес, да? Одуванчики. Очень красивые одуванчики. И эта обезьяна.  Я  ее
отогнала - все это зверье так и лезет в окна... А что потом?
   - Мы не знаем, - сказал Павлыш. - Мы думали, что ты помнишь.
   - Я не помню. Я помню, какие страшные звери лезли в окна.  И  потом
были кошмары...
   - Скажи, какие звери? Они тебя напугали? - спросил Павлыш.
   - Нет, просто противно. Все так противно. Гадкий  мир.  Они  всегда
дерутся в лесу, все дерутся... Нет,  я  их  не  боялась.  А  потом  не
помню.
   - Постарайся вспомнить все по порядку. Что случилось?
   - Я была в лесу.
   - Ты вышла в лес?
   - Я вышла в лес. Немного прошлась. Там были одуванчики... Наверное,
я открыла шлем, мне хотелось на них дунуть.
   - Ты сняла шлем?
   - Не помню. Кажется, приподняла забрало.
   - А что потом?
   - Потом было гадкое настроение, плохо себя чувствовала,  а  в  окно
лезла эта обезьяна, и она дралась с другими зверями.
   - А потом?
   - Она  убежала,  они  все  убежали,  а  мне  стало  совсем  худо...
Простите. Я вам доставила... беспокойство. Почему мы в катере?
   - Мы летим к маяку. Подключиться к диагносту  центра.  Может  быть,
эвакуировать станцию?
   - Тогда возвращаемся.
   - Все же я хочу подключиться к диагносту -  пускай  тебя  проверят.
Может быть, латентная инфекция.
   - Я не хочу. - Клавдия с трудом села.  Она  была  бледна.  -  Я  не
потерплю,   чтобы   из-за   моих...   недомоганий   срывалась   работа
экспедиции.
   И Павлыш понял, что для Клавдии отступить - непростительный позор.
   - Погоди, - сказал он, - ты хорошо разглядела эту... обезьяну?
   - Нет, я не вглядывалась.
   - Понимаешь, - сказал Павлыш, - на  этой  планете  не  должно  быть
никаких обезьян... Это мог быть человек?
   - Дикарь? Но если не может быть обезьян, откуда взяться дикарю?
   - Я сейчас думаю о людях, - сказал Павлыш.
   - О каких? Откуда им здесь взяться?
   - О людях с "Полюса". Допустим, что кто-то смог выжить.
   - Это немыслимо. Этот мир погубит любого.
   - Одного погубит. А если это был не один  человек?  Если  тут  есть
колония людей, которые стараются выжить, дождаться нас, людей с Земли,
ждут спасения, понимаешь?
   - Не верю.
   - Тогда погляди.
   И Павлыш прокрутил еще раз пленку с воздушным шаром.

        x x x

   Олег никуда не хотел идти. Ему было все равно.
   Но Сергеев, когда совсем рассвело и вьюга немного стихла,  заставил
себя подняться. Он никогда  бы  не  поднялся,  если  бы  не  дети.  Не
Марьяшка и Олег. Он знал, что если он не сможет подняться, то  Олег  с
Марьяшкой никогда не найдут друг друга, не увидят, не прикоснутся. Его
жизнь не имела ценности без продолжения в Марьяшке  и  Олеге.  Сергеев
смог уговорить себя  поднять  голову,  на  это  усилие  только  его  и
хватило. К счастью, в резком,  судорожном  движении  Сергеев  ударился
головой о снежную крышу их убежища,  в  этом  месте  довольно  тонкую.
Крыша рухнула, впустив ледяной воздух, Сергееву холодом обожгло лицо и
плечи - и он сразу очнулся.
   Он выкарабкался наружу и долго сидел на корточках, пока  совсем  не
окоченел. Затем приказал себе выкопать из  снега  мешок  с  дровами  и
разжечь огонь. Когда вода согрелась, он растолкал Олега и влил в него,
открывая грязными, корявыми пальцами  рот,  горячую  воду.  Олег  вяло
сопротивлялся, сонно бормотал, что хочет спать. Потом Сергеев растирал
его, тряс, совсем устал и не заметил, как в этой возне опрокинул банку
с горячей  водой,  которая  тут  же  пролилась  в  снег,  оставив   на
поверхности лишь дыру с оплавленным серым льдом вокруг.
   Но тогда пришел в себя и Олег. Он пришел в себя настолько, что смог
снова разжечь огонь, снова вскипятить воду и напоить Сергеева.  Теперь
роли поменялись. Сергеев,  правда,  не  сопротивлялся  и  все  отлично
осознавал - просто у него не осталось сил.
   А потом они пошли дальше, вверх, сквозь облако, в тумане,  влекомые
лишь несбыточной надеждой на то, что милостивое чудо выведет их именно
к той котловине, где лежит "Полюс".
   Часа через два они упали в снег. Им казалось, что они прошли  очень
много. На  самом  деле  они  одолели  меньше  километра.  Они  собрали
последние дрова и снова пили горячую воду как лекарство.  Они  уже  не
говорили, оба были обморожены, пальцы на ногах и руках онемели. И  все
же они снова поднялись, правда, на этот раз  им  пришлось  обняться  и
идти рядом, поддерживая друг друга, отчего  продвижение  вперед  стало
совсем уж малым. Но им казалось,  что  они  идут.  И  они  ждали,  что
вот-вот разойдутся облака - и над ними откроется синее небо...

        x x x

   Дик видел, как опустился катер.  В  первое  мгновение  им  овладела
радость - они все же вернулись!
   Но тут же вспомнил, что должен им отомстить.
   Он должен убить их, потому что они виноваты в  смерти  Казика  и  в
том, что умирает Марьяна. Они могли их спасти. Могли все  сделать.  Но
не захотели.
   Никогда  раньше  Дику  не  приходило  в  голову,  что  можно  убить
человека. Людей на свете мало. Люди помогают  друг  другу.  Без  этого
люди погибнут, потому что лес сильнее каждого из людей.
   Это эти, из чистого купола, не могут быть людьми.
   "И если вы все такие, то  не  нужна  нам  ваша  Земля,  ваши  белые
простыни и гладкие столы.  Я  знаю,  -  лихорадочно  думал  он,  -  вы
вернулись, потому что забыли взять свои вещи. Вы хотите отобрать у нас
все, потому что мы грязные и некрасивые, потому что вам стыдно думать,
что мы с вами прилетели с одной и той  же  Земли.  Вы  нам  не  нужны!
Уходите. Но я не отдам вам этих вещей - эти вещи останутся  здесь.  Мы
все придем сюда, мы будем сами жить здесь. И  никогда  не  полетим  на
Землю!"
   Ярость к людям, которые хотят отнять у поселка станцию, как добычу,
которую Дик преследовал столько дней, как добычу, ради которой погибли
его друзья, заслонила в его сознании  разумную,  казалось  бы,  мысль:
если люди вернулись, надо попросить их вылечить Марьяну.
   Измученный, доведенный до предела душевных сил, почти  обезумевший,
Дик не мог рассуждать  логично.  Он  был  дикарем,  порождением  леса,
шакалом, приподнявшимся на задних лапах над добычей... Но,  в  отличие
от шакала, у Дика был бластер.
   Павлыш,  посадив  катер,  первым  выскочил   из   него.   Они   уже
договорились, как будут  действовать:  сначала  женщины  запустят  все
скауты, но не на обычную высокую  орбиту,  а  под  облаками.  Площадь,
которую  надо  было  исследовать,  была  относительно  невелика.   Она
ограничивалась с севера хребтом, у которого лежал  "Полюс",  а  с  юга
большим озером, на берегу которого стояла станция. Любое  человеческое
поселение, оказавшееся в  этих  пределах,  будет  найдено  скаутами  в
течение часа.
   А пока Павлыш, взяв на станции анбласт, обыщет ближние  окрестности
станции.  Человек,  дикарь,  которого  видела  Клавдия,  не  мог  уйти
далеко.
   Открыв люк и выскочив на мокрую траву,  Павлыш  увидел,  что  малые
купола уже свернуты -  станция  начала  самоконсервацию.  Правда,  эту
работу станции положено производить куда быстрее. Павлыш не знал,  что
виной задержки Дик -  он  перестрелял  половину  роботов.  Впрочем,  о
консервации Павлыш не думал. Думал  только  о  том,  как  все  сделать
скорее. Не забыть бы взять в аптечке перевязочные материалы. Захватить
в камбузе глюкозу и шоколад...
   Он не успел сделать и двух шагов от катера - женщины еще оставались
внутри, - как увидел в окне темный силуэт человека.
   По инерции Павлыш продолжал идти,  понимая  уже,  что  надо  что-то
сказать, правильное, соответствующее моменту. "Как хорошо, - успел  он
подумать, - что они тоже нас искали и мы догадались вернуться..."
   И тут он услышал хриплый низкий голос:
   - Уходи!
   - Что? - Павлыш не понял. Он продолжал идти.
   - Уходи. - Голос сорвался. - Уходи, я убью!
   - Постойте, - сказал Павлыш.
   Он остановился. Свет внутри станции был ярче, чем полумрак снаружи,
и он не мог разглядеть лица человека. Голова казалась слишком  большой
- наверное, из-за гривы  волос.  Сознание  отмечало  пустяки,  детали.
Павлыш не мог понять, что происходит.
   Где он видел эту картинку?  Давно,  в  детстве.  Да,  в  "Робинзоне
Крузо". Робинзон на острове - волосы до пояса, одежда из шкур. Хорошо,
что они еще не разучились говорить.
   - Уйди, - повторял Дик. - Уйди.
   Оттого что он говорил и ему отвечали, он не в силах был выстрелить.
Он видел этого человека, высокого, выше, чем Старый, в скафандре.  Дик
знал,  что  такое  скафандр.  Шлем  был  прозрачным  шаром,  не  мешал
разглядеть лицо. Лицо было чистым, простым,  обыкновенным  лицом.  Оно
было бритым, а так как Дик никогда  еще  не  видел  взрослого  бритого
человека, то  ему  вдруг  показалось,  что  перед  ним  очень  большой
подросток. Ведь даже у Дика уже была борода, короткая, он обрезал  ее.
Только у Олега борода еще не росла.
   - Уйди, - повторял Дик, как заклинание. Он уже не хотел, чтобы  тот
человек ушел, но других слов не было. Была инерция и страшная тупость,
как в приступе лихорадки.
   Рядом с тем большим человеком уже стояли  две  женщины.  Одна  была
большая, почти как мужчина, вторая маленькая, худая, как Марьяшка. Обе
были в скафандрах. На их  лицах  было  удивление  и  даже  страх.  Они
увидели в руке Дика бластер.
   - Не надо! - закричала вдруг маленькая женщина. -  Это  я  во  всем
виновата. Я не поняла! Когда вы прибежали, я не поняла!
   Она быстро пошла к станции.
   Мужчина хотел задержать ее, но маленькая женщина вырвалась. Она шла
частыми, неверными шагами, словно больная.
   И тогда Дик уронил на пол бластер и отступил  к  дальней  стене,  к
дивану, на котором лежал мертвый  Казик.  Он  стоял,  опустив  сильные
руки, и ждал, что будет дальше, потому что теперь  он  уже  ничего  не
решал и совсем не думал.
   Клавдия  мгновенными  движениями  набрала  код  на  двери,   быстро
свинтила и скинула шлем - несмотря на слабость,  ее  руки  действовали
четко. Эта ситуация, несмотря на  всю  неординарность,  подходила  под
категорию чрезвычайных обстоятельств, а Клавдия  недаром  уже  столько
лет работала в экспедициях. Если ситуация имеет  об®яснение,  если  ей
существует аналог:  люди  терпят  бедствия,  нуждаются  в  немедленной
помощи, - Клавдия могла и умела действовать быстрее, чем любой  другой
человек в Галактике.
   Павлыш и Салли еще стаскивали с себя шлемы, а  Клавдия  уже  знала,
что на станции не один человек -  изможденный,  дикого  вида  косматый
юноша в звериной шкуре. Кроме него,  еще  двое.  Мальчик,  лежащий  на
диване в кают-компании, и очень худая девушка, без сознания, в  бреду,
со страшно распухшей ногой.
   Спокойно и строго Клавдия сказала Дику:
   - Садись и отдыхай. Не вмешивайся.
   Павлыш входил в кают-компанию, когда Дик уже послушно  опустился  в
кресло.
   - Сначала мальчик, - сказала Клавдия Павлышу. - Может быть, он  еще
жив.
   - Нет, - хрипло сказал Дик.
   - Салли! - Клавдия не обратила внимания на слова  Дика.  -  Горячую
воду. Много горячей воды. И немедленно набери  приказ  станции,  чтобы
прекратить консервацию.
   К счастью, роботы не  успели  добраться  до  стенного  медицинского
шкафа, и пока Павлыш шел через кают-компанию к Казику - десять быстрых
шагов, - она успела открыть шкаф,  выхватить  диагност  и  кинуть  его
Павлышу, уверенная, что  тот  догадается  протянуть  руку  и  схватить
прибор.
   Разумеется, она была права.
   Дик не помогал им. Он смотрел, как быстро и деловито двигаются люди
с Земли, и ему с каждой минутой становилось все более стыдно,  что  он
вел себя как дикарь, как животное.  Люди  хотели  помочь.  Люди  могли
сначала ошибиться - каждый может ошибиться, если увидит такое  чудище,
как житель поселка. Они, наверное, и не ждали, что здесь кто-то живет.
Ну как им догадаться! Ведь Сергеев говорил, что поселок отыскать очень
нелегко, даже с самыми современными приборами - он как часть леса.
   Дику хотелось подняться и посмотреть, что люди  с  Земли  делают  с
Казиком и Марьяной. Они негромко переговаривались, и из их слов нельзя
было понять, помогут они ребятам или уже поздно. Но Дик знал, что если
сидеть тихо и внимательно слушать, то обязательно поймешь.  Главное  -
не вмешиваться, потому что они и так считают меня почти  за  обезьяну.
Может, они даже думают, что нас на планете всего трое.  Трое  дикарей.
Они, наверное, удивились, услышав, как я им крикнул. И  Дик  продолжал
сидеть неподвижно, стараясь уловить смысл слов. Ему  страшно  хотелось
пить, но он не просил.
   Павлыш и  женщины  говорили  очень  мало.  Пульс  Казика  почти  не
прощупывался. Он потерял столько крови, что непонятно было,  почему  в
нем еще теплится жизнь. Некоторые из его ран были глубокими. Разорвана
брюшина, сломаны ребра... Эти данные выдавал  диагност,  а  они  молча
считывали их. Салли приготовила воду, собрала прибор  для  переливания
крови,  отыскала   сухую   универсальную   плазму,   приготовила   ее.
Заживляющего пластыря не хватило бы на  все  раны  этого  парнишки,  и
Салли на несколько минут сменила Павлыша, пока он запускал синтезатор.
На Дика не обращали внимания. П