равьем,  ползающим  среди
ветвей, он взлетел над миром, как птица, и совсем иные масштабы  этого
мира наполнили  Олега  свободным  и  щекотным  чувством  могущества  и
уверенности в себе и в тех маленьких человечках, что ждут  его  внизу.
Это чувство было чем-то  сродни  тому,  что  посетило  его,  когда  он
впервые увидел  за  перевалом  в  горной  долине  на  снегу  громадную
чечевицу космического корабля. Но  тот  корабль  был  лишь  памятью  о
могуществе людей. Этот же полет был сотворен им самим. И  Олег  понял,
что более всего он хочет обрезать этот канат  и  подняться  высоко,  к
самым облакам, чтобы увидеть дальше и полететь над  этими  лесами,  не
таясь в них и не опасаясь никого.
   Олег подумал, что братья Монголфье не могли сравниться с  ним.  Они
поднимались над своим родным городом, где никто не грозил им  смертью.
Им надо было победить только воздух. Олегу надо было победить всю  эту
планету, которая хотела их убить.
   Высота была невелика, вряд ли здесь было намного холоднее,  чем  на
земле, но Олегу стало зябко.  Наверное,  переволновался.  И  когда  он
закрывал горелку, пальцы у него дрожали.
   Шар постепенно терял силу и желание умчаться к облакам.
   Внизу Сергеев и Дик начали  тянуть  за  канат,  чтобы  помочь  шару
плавно спуститься.
   Мир вокруг начал уменьшаться, горизонт приближался.

        x x x

   В начале лета подготовка к походу на корабль несколько замедлилась.
Два главных участника этого дела - Олег и Сергеев - часто  отвлекались
на другие дела. Олег все продолжал возиться с шаром. Что-то  изобретал
в нем, мастерил, почти каждый день поднимался  вверх,  чаще  вдвоем  с
кем-нибудь. У Сергеева была  другая  забота  -  Линда  Хинд  переехала
все-таки к нему. Свадьбы никакой не было, и праздника, в общем,  тоже,
если не считать,  что  взрослые  собрались  к  ним  в  дом,  посидели,
помянули Томаса и покойную жену Сергеева, выпили чаю, пожелали Линде с
Сергеевым вернуться благополучно на Землю. И разошлись.
   Взрослых в поселке осталось совсем мало, и некоторые  из  них  были
совсем плохи. Очень сдал  Старый,  хворала  большая  Луиза,  а  слепая
Кристина сама о себе говорила, что она  не  жилец.  Олегову  мать  так
замучил радикулит, что она большую часть дня лежала  на  постели.  Так
что в огороде возились в основном Вайткус с Линдой и Эгли,  а  Сергеев
занимался мастерской.  И  конечно,  все  больше  дел  падало  на  долю
молодых. Охота в эти недели полностью перешла в ведение Дика,  который
брал с собой Казика, а иногда Пятраса Вайткуса.  Их  уже  трудно  было
называть мальчиками - это были подростки, умелые, ловкие и быстрые.  В
школу они уже не ходили, да Старый и не мог им больше ничего дать. Его
прошлое для них было будущим, причем близким и достижимым. Теперь  все
верили в шар и  даже  склонны  были  преувеличивать  его  возможности.
Казалось, что на шаре можно летать к кораблю, когда и как хочешь.
   Олег лучше других понимал, что его детище - корабль ненадежный.  Он
уже научился чувствовать шар  и  знал,  как  легко  он  под  действием
слабого ветерка готов нестись куда придется.
   Во  второй  свой  полет  Олег  взял  с  собой  Казика.   Это   было
справедливо.  Казик  добровольно   возился   с   неприятными   делами,
связанными с шаром. Он без  устали  таскал  дрова  для  шара  и  давил
прессом масло из них. Он ходил на охоту на мустангов, потому что  надо
было чинить и латать шар.
   Олег заметил, правда не сразу, как проявляется человеческий  эгоизм
в отношении к шару. Может, люди и не  замечали  собственного  эгоизма,
только со стороны ты видишь чужие слабости. Те, кто хотел полететь  на
шаре, честно помогали его запускать, держать веревки, скатывать его  и
прятать под навес, когда полет  кончался.  Но  после  того,  как  сами
поднялись в воздух, интерес их к шару падал. Большинство из  тех,  кто
летал с Олегом,  полет  разочаровал.  Был  момент  страха,  когда  шар
поднимался, потом возникал интерес - увидеть лес и поселок сверху. Вот
и все. Так было с Линдой и с Лиз, которая  три  раза  пропускала  свою
очередь, потому что очень боялась, потом все же забралась в корзину, а
когда шар поднимался, визжала от страха так, что ребятишки, смотревшие
снизу,  чуть  не  умерли  от  смеха.  Вайткус,  поднявшись  в  воздух,
внимательно глядел вокруг, а потом сказал, что надо будет  сходить  за
болото, потому что он видит в чаще за ним  яблоневые  заросли.  Старый
молчал, когда они были наверху. Минут двадцать молчал,  потом  сказал:
"Спасибо, можно опускаться". Эгли смотрела на поселок,  потом  вытерла
глаза, может, от ветра, может,  соринка  попала.  И  сказала:  "С  ума
сойти, какое убожество".
   Мать лететь отказалась, и это было хорошо.  Но  каждый  раз,  когда
Олег готовился  к  следующему  полету,  она  выходила  на  площадку  и
обязательно проверяла, хорошо ли держит канат.
   Казик с Фумико канат нарастили. Еще метров на двадцать.  Больше  не
получалось. Он оказывался таким тяжелым, что тянул шар книзу,  к  тому
же начинал рваться.
   Дик поднялся одним из последних. Он несколько  дней  после  первого
полета избегал Олега, потому что считал себя виноватым в том, что чуть
не произошло крушение. Олег сам спросил его, хочет ли он подняться,  и
Дик согласился.
   В тот день шел дождик, и капли срывались с шара, отчего было  плохо
видно. Олег чувствовал, что Дик оробел - он был в чужой обстановке,  а
Дик всегда терялся в чужой обстановке. Олег помнил, каким был  Дик  на
"Полюсе". Он так и простоял весь полет, держась  за  канаты  со  своей
стороны корзины, и не решился обойти ее. Дик  взял  с  собой  в  полет
арбалет и даже заткнул за пояс бластер, все это было лишнее,  но  Олег
сделал вид, что не заметил.
   Неожиданно Дик сказал:
   - Летом надо будет дойти до большой степи. Я думаю, она  начинается
вон там.
   И он показал пальцем к югу, где лес сливался с облаками.
   - Там должно быть много оленей, - сказал Дик.
   И Олег понял, что Дик все равно остается на земле.
   Но он был неправ. Дик чувствовал себя неуверенно в слишком  легкой,
почти прозрачной плетеной  корзине.  Однако  главное  было  в  другом:
впервые в жизни он завидовал Олегу.
   Пока Олег занимался  хоть  и  нужными  для  поселка,  но  не  очень
нужными, с точки зрения Дика, делами, Дику было все равно. У него  был
свой лес и свои победы. И только теперь, глядя  на  лес  и  видя,  как
среди ветвей, крадутся шакалы, как ползет по стволу ногастая змея, как
пучатся от весенних соков стволы серебряных сосенок, -  видя  то,  что
было недоступно не столь тренированному и чуткому взгляду  Олега,  Дик
осознал дополнительную власть и свободу, которую дает обладание шаром.
В нем проснулось острое желание  лететь  по  воздуху  к  новым  лесам,
гнаться за  стаями  зверей,  опускаться  на  ночь  возле  таинственных
речек...
   Олег с удивлением увидел, как Дик достает бластер.
   - Ты что? - удивился он.
   - Тихо, - прошептал Дик.
   Зеленый нитяной луч протянулся  к  деревьям  у  болота  -  немым  и
недвижным. И тут же там, внизу и  вдали,  возникло  движение:  крупное
животное забилось в чаще и тяжелая туша вывалилась на поляну.
   - Я такого еще не видел, -  сказал  Дик,  пряча  бластер.  -  Давай
спускаться. Я хочу посмотреть, кого я убил.
   С Марьяной Олег поднимался в тихую теплую погоду.
   - Здесь красиво,  -  сказала  Марьяна.  -  Не  хочется  опускаться,
правда?
   Олег смотрел на нее. Он был как щедрый хозяин, показывающий  гостье
свое поместье. И так как он знал прелести поместья и был уверен в них,
то комплименты воспринимал как должное. И ему было приятно, что именно
Марьяна смогла оценить красоту полета.
   - И тихо, - сказал Марьяна.
   - Спасибо, - сказал Олег.
   - Почему? -  Марьяна  повернулась  к  нему  и  посмотрела  на  него
внимательно, будто увидела в первый раз. - Почему спасибо?
   Олег протянул руку и дотронулся до ее  пальцев,  лежавших  на  краю
корзины. Корзина чуть качнулась, но Марьяна не испугалась.
   - Ты  все понимаешь, - сказал Олег.
   Марьяна оторвала руку от края  корзины  и  вложила  пальцы  в  руку
Олега.
   Это  было  так  естественно,  и  его   ладонь   уже   ждала   этого
прикосновения. Корзина снова качнулась, и Марьяна сделала шаг  вперед,
чтобы не потерять равновесия.  Они  оказались  совсем  рядом,  и  Олег
поцеловал ее в щеку. Он хотел поцеловать ее в губы, но  промахнулся  и
поцеловал в щеку, возле уголка губ.  И  Марьяна  прижалась  к  нему  и
замерла, как звереныш. И уже не было ничего - ни неба, ни шара, -  они
парили там, где не было никого, кроме них, было так хорошо и понятно.
   - Эй! - закричал снизу Казик. - Вы куда пропали?
   Марьяна  подняла  голову  - она  была  на  голову  ниже  Олега  - и
улыбнулась.
   - Что? - не понял Олег.
   - Давай подниматься сюда каждый день, - сказала она. И засмеялась.
   - Давай. - Олег  тоже  засмеялся.  -  Утром  будем  подниматься,  а
вечером спускаться.
   - Только Казика жалко. Может, будем его брать с собой?
   - Нет, - сказал Олег тихо, он вдруг  испугался,  что  на  земле  их
могут услышать. - Мы никого не будем брать с собой.
   - Эй! - кричал Казик. - Спускайтесь! Гроза идет.
   У Казика было удивительное чутье  на  погоду  -  как  у  зверя.  Он
никогда не ошибался. Если он чувствовал, что идет гроза, значит,  пора
прятаться.
   Олег не спеша прикрутил горелку.
   И пока шар  охлаждался  и  опускался  вниз,  он  не  отпускал  руки
Марьяны.
   Они успели спуститься в самый  последний  момент  -  сильный  порыв
ветра дергал шар так, что канат трещал. Внизу, кроме Казика, никого не
было: после третьего полета решили, что тащить шар за канат не нужно -
никуда он не денется. Но в тот раз задержка чуть не  кончилась  плохо,
потому что влекомый порывами ветра шар опустился не на место старта, а
на всю длину каната в сторону, у крайнего дома, чуть не задев  его.  И
уже под дождем, борясь с бурей, они прыгали по оболочке, чтобы  скорее
вышел воздух и можно было бы оттащить шар под навес. К ним  на  помощь
прибежал Дик, потом Сергеев. Все промокли, устали, ругали  Олега,  что
он замешкался со спуском.
   - Я же тебе кричал! - повторял Казик. - Ты что, оглох?
   Олег не отвечал. Ему хотелось - ну  разве  в  этом  признаешься?  -
снова подняться в воздух, высоко, в грозу, чтобы бешеный ветер нес его
- и ничего не страшно, а только весело.
   Он ловил взгляд Марьяны. Ему казалось очень важным,  чтобы  она  на
него смотрела. И раз или два ему удалось поймать ее взгляд. И  тут  же
его начинали одолевать сомнения: а вдруг она пошутила?  Вдруг  она  не
чувствует того, что чувствует он?
   Но когда они уже были в сарае и шар был  надежно  спрятан,  Марьяна
взглянула на Дика и Сергеева, которые стояли  возле  открытых  дверей,
пережидая ливень, и прошептала:
   - Как хорошо, что мы с тобой летали, правда?
   И в ее вопросе тоже была неуверенность, можно ли верить  тому,  что
было. И неуверенность обрадовала Олега.
   Он сказал:
   - Это замечательно, что мы с тобой летали.

        x x x

   В тот день, когда впервые решили подняться  без  каната,  с  Олегом
полетел Сергеев.
   Они специально выждали безветренный день.
   Шар шел уверенно, Олег уже привык  обращаться  с  ним  и  знал  его
маленькие хитрости.  Когда  шар  поднялся  до  прежней  отметки,  Олег
перегнулся и помахал рукой тем, кто собрался внизу. Там снова был весь
поселок, как в день первого полета. Олег отыскал глазами  Марьяну.  Он
махал ей, но никто, кроме Марьяны, об этом не догадывался.
   Шар  поднимался  лениво,  но  настойчиво,  все  быстрее,   и   Олег
подсознательно ждал, что сейчас корзина  дернется  -  канат  остановит
восхождение.
   Но полет продолжался, и горизонт медленно и незаметно расширялся  -
в дымке скрывались края земли. Поселок стал  жилищем  тлей,  а  лес  -
бесконечным морем.
   Вдруг  стало  темнее.  Спустившийся  сверху  язык   облака   закрыл
горизонт. Под®ем шара замедлился.
   - Может, спустимся? - спросил Сергеев.
   - Нет, - сказал Олег.
   Его удивил вопрос Сергеева, потому что они  ведь  с  самого  начала
хотели пройти сквозь облака и увидеть небо. Сергеев молчал.
   Было очень тихо. Просто невероятно как тихо. Олегу показалось,  что
он никогда в жизни не слышал такой тишины.
   Непонятно было, поднимается ли шар, но шар поднимался,  потому  что
клочья густого облака медленно опускались перед глазами.
   Здесь было холоднее, чем на земле. Край корзины стал мокрым.
   - По-моему, мы перестали подниматься, - сказал Сергеев.
   Олег подошел к горелке и увеличил пламя.
   Стало еще темнее. И начал подкрадываться  страх.  Олег  смотрел  на
Сергеева и думал: "Вот счастливый человек, ему совсем не страшно. А  я
не знаю, куда мы движемся и  выберемся  ли  мы  когда-нибудь  из  этой
мокрой ваты". Он не знал, что Сергееву страшнее, чем ему,  потому  что
Сергеев лишь второй раз поднимался на воздушном шаре, но понимал,  что
достаточно нечаянного вихря, который мог таиться в  облаке,  чтобы  их
бросило в сторону и, может быть, разбило о землю или унесло к горам.
   - Я сброшу балласт, можно? - спросил Олег.
   Вопрос  был  риторическим.  Командиром  шара  был  он,  и   Сергеев
признавал его старшинство в воздухе. Дополнительные мешки с  балластом
были взяты именно с этой целью. Даже было уговорено, что после под®ема
шара все жители поселка отойдут подальше от поляны, чтобы  не  угодить
под мешок с балластом.
   Сергеев помог Олегу скидывать мешки вниз. После каждого сброшенного
мешка корзина вздрагивала, шар делал рывок вверх, как усталый  пловец,
который гребет к поверхности воды, чтобы глотнуть свежего воздуха.
   И вдруг стало чуть светлее.  Свет  был  странным,  другим.  И  Олег
догадался, что скоро они выйдут из облака.
   Вышли они из облаков в понижении облачного  слоя.  Вокруг  них  еще
была  серая  вата,  но  над  головой  звезды.  И  Олег  увидел,  каким
неожиданным ударом это зрелище было для Сергеева,  который  уже  много
лет не видел звезд.
   Сергеев замер, глядя вверх. Шар круглился, отражая облака, но между
его боком и облаками была глубокая синева и  множество  звезд.  И  при
этом было светло,  совсем  светло:  справа  ярким  раскаленным  котлом
светило солнце. Было сразу и холодно, как в горах, - холодно свежестью
простора, - и горячо от солнца.
   А шар  продолжал  незаметно  подниматься,  оставляя  внизу  облака,
которые казались мягкими, но плотными  настолько,  что  можно  шагнуть
через борт корзины и идти по ним, чуть проваливаясь в их белый мох.
   Сергеев опомнился первым и сказал:
   - Прикрути горелку. А то унесет.
   Олег послушался.
   Они  молчали  и  смотрели  на  небо,  на  облака.  Им  не  хотелось
опускаться вниз, хотя они уже замерзли.
   И в этот момент Олег увидел странную вещь.
   По небу быстро и настойчиво двигалась черная точка.
   Она появилась на периферии его зрения, и Олег сначала увидел не ее,
а пышный хвост, белый и прямой, уходящий за  горизонт,  как  будто  из
тонкой трубки, расширяясь, рвался столб пара.
   - Сергеев, - сказал Олег. - Посмотри. Что за зверь?
   Сергеев, глядевший в другую сторону, обернулся. Точка  приближалась
к шару, закрывавшему середину неба, и готова была скрыться.
   Сергеев сказал:
   - Этого не может быть!
   - Что? - Олег уловил невероятное изумление в голосе Сергеева.
   - Это... это самолет, или ракета... или... Это может  быть  сделано
только человеком.
   Черная точка исчезла, и Сергеев поспешил на другую сторону корзины.
Корзина накренилась.
   Не замечая холода, они дождались, пока черная точка выплывет по  ту
сторону шара  и  пойдет  дальше,  уверенно,  прямо,  оставляя  сначала
тонкий, а потом все расширяющийся хвост.
   - Как человек? - спросил Олег почти робко. - Здесь же  никого  нет.
Может, это птица?
   - Подсчитай скорость, - ответил Сергеев. - И высоту. Я  думаю,  что
это проба.
   - Что?
   - Исследовательский атмосферный скаут. Он идет со  скоростью  около
двух тысяч километров в час на высоте десяти - пятнадцати  километров.
Такие бывают в геологических экспедициях.
   - Значит, тут кто-то есть?
   - Значит, тут кто-то есть, - сказал Сергеев.
   Он посмотрел  на  солнце,  чтобы  определить  направление  движения
скаута.
   Скаут начал снижаться. Им было видно, как он снижается и сбрасывает
скорость. Паровой след иссяк недалеко от облачного слоя.
   И все. Только размытый пропадающий след в синем небе.
   - Спускаемся, - сказал Сергеев.
   - Давай, - согласился Олег. - Я сейчас умру от холода.
   Опустились  они  на  болоте,  и  потом  всем  поселком  до   вечера
вытягивали оттуда шар. Все перемазались и промокли. Но это было не так
важно.
   На планете были люди. Другие люди.



        Глава третья

   Планета не имела названия.
   У нее был цифровой код. Любой справочный компьютер  выдавал  о  ней
сведения, даже не подозревая, что людям приятнее, когда планета  имеет
название. Привычнее.
   Но так случается с планетами, открытыми издали, из космоса, и затем
включенными в список исследований.
   Планету открыли несколько лет назад. Потом, как и положено,  к  ней
была отправлена станция "Тест". Автоматическая станция, которая  вышла
на орбиту,  выпустила  скаутов,  сняла  ее  поверхность,  выкинула  на
поверхность пробы, которые собрали  образцы  воздуха  и  почвы.  Затем
"Тест" собрал всех своих слуг и отправился к трассе, где его  подобрал
корабль-матка. На  корабле-матке  младший  научный  сотрудник  Кирейко
проглядел материал, сделал квалифицированные выводы, и  все  материалы
по планете отправились в архив, ждать очереди.
   Младший научный  сотрудник  Кирейко  мог  обнаружить,  что  планета
представляет собой исключительный интерес то ли  потому,  что  на  ней
есть разумная жизнь, то ли потому, что неразумная жизнь необыкновенна,
то ли потому, что там замечательный  климат  и  отличные  условия  для
колонизации, то ли, наконец,  потому,  что  ее  минеральные  богатства
ошеломляют разнообразием и выбором.
   Ничего такого младший научный сотрудник Кирейко не обнаружил.
   Планета была лишена разумной жизни. Ее высокие широты  были  заняты
снежными горами, ниже располагались  закрытые  вечным  облачным  слоем
первобытные леса,  а  в  экваториальной  области  тянулись  на  тысячи
километров раскаленные пустыни. Угол ее наклона к орбите был  невелик,
период обращения чуть больше тысячи дней. Ничего особенного.
   В принципе средние широты, туманные области лесов  и  более  жарких
прерий  были  пригодны  для  человека,  но  отдаленность  планеты   от
космических трасс и нехватка исследовательских групп в этом  неблизком
секторе Галактики обрекли планету на частичное забвение.
   А раз на планете нет разумной жизни и мало шансов на ее появление в
ближайшие тысячелетия, то и в имени планета пока не нуждалась.
   "В крайнем случае, - думал Павлыш, собирая рабочий стол, - мы можем
окрестить планету по собственному усмотрению (разведгруппы имели на то
право), например Фиалкой, при условии, что  в  каталоге  галактических
тел нет другой фиалки".
   Стол собрать никак не удавалось.  В  комплекте  недоставало  нижней
трети телескопической ножки, правда, ящиков оказалось на один  больше,
чем нужно. Ящики Павлыш надул, вдвинул на место, а лишний  приспособил
под мусорную корзину. С ножкой он поломал голову,  пока  не  догадался
приспособить рейку от палатки.
   Клавдия видела эту борьбу и была недовольна.  Клавдия  не  выносила
беспорядка, от чего бы он ни происходил.
   Павлыш поставил стол к иллюминатору  так,  чтобы  серый  сумеречный
свет падал справа. Он не любил работать лицом к свету.
   Клавдия поставила свой столик так, чтобы работать лицом к свету.
   В ее комплекте, разумеется, все составные части стола были  налицо,
и ни одной лишней. Затем Клавдия начала раскладывать на столе приборы,
чистые  и  аккуратные,  хотя  некоторые  из  них   уже   побывали   на
трех-четырех планетах, куда более сложных, чем эта.
   Тре