ходился прямо на территории Госпиталя, так что Франца забрали в операционную без задержки. Да и раны его долговременных последствий иметь, вроде бы, не могли -- никаких важных органов не задето. Насчет последнего, врочем, Таня уверена не была, ибо хирург, оперировавший Франца, ни по-английски, ни по-русски не говорил и лишь выдал ей (в качестве сувенира?) извлеченную во время операции пулю. Так или иначе, но лицо Доктора во время ежевечерних обходов лучилось радостным оптимизмом, и никаких дополнительных процедур он не назначал -- ни физиотерапии, ни уколов, ни даже анализа крови. Лечение сводилось к регулярным заменам повязок, обработке ран какими-то жидкостями и бесчисленным таблеткам. Две недели назад Франц стал потихоньку вставать с постели и совершать короткие прогулки по своей комнате, а позавчера ему, наконец, сняли с руки гипс. Однако чувствовал он себя все еще очень слабым, да и правая кисть почти не действовала -- помимо перебитого предплечья, у него, видимо, было повреждено сухожилие. 
    Солнце исчезло за тучами, снова пошел мелкий дождь. Трава на газонах потемнела, лужи на черном полу асфальта отражали беспросветно-серый потолок неба. Дело шло к вечеру: половина пятого. Через полчаса приедет Таня. 
    "Не люблю дождь." -- подумал Франц. 
    Таня приходила каждый день и развлекала его все отведенное на посещения время. Франц говорил мало, в основном слушал: какую замечательную вазу она вылепила сегодня утром и почему позавчерашняя ваза так перекосилась в печи. Она увлеклась здесь лепкой -- познакомившись на третий день после своего выхода из Госпиталя с каким-то местным художником-керамиком. Тот пригласил ее в свою компанию -- по таниным словам: "... все совершенно нормальные люди, ни одного психа -- душа отдыхает". Таня также много рассказывала о местном Городе: получалось, что он организован намного понятнее, чем города на предыдущих ярусах (что, видимо, являлось результатом малого количества "психов"). Более того, уровень здешней жизни оказался необычайно высок -- Таня путано об®ясняла это высокой степенью автоматизации производства. Другим отличием от предыдущих ярусов являлась незаметность и неважность "потусторонней" части бытия. К примеру, с каждым, прибывшим со Второго Яруса, беседовал следователь, но уже после одного-двух допросов следствие всегда приостанавливалось и подследственного оставляли в покое. А главное, на следующий ярус подследственных переводили только с их согласия! На практике, однако, никто такого согласия не давал, ибо считалось, что "хорошие" и "плохие" ярусы идут через один; причем хорошие становятся все лучше и лучше, а плохие -- все хуже и хуже. Из этого с очевидностью вытекало, что Четвертый Ярус является сущим адом, так что все оставались здесь, на Третьем, до самой второй смерти. 
    Франц своего Следователя еще не видел, но слышал о нем множество таниных рассказов (согласно действовавшим здесь правилам, дела "партнеров" всегда вел один и тот же человек). По ее словам, первый допрос должен был состояться со дня на день прямо тут, в Госпитале, как только позволит здоровье Франца. В качестве предварительной процедуры он уже заполнил неминуемые Анкеты, переданные Следователем через Таню. Примечательно, что вопросы в этих Анкетах совершенно не касались "земной" жизни Франца и относились исключительно к тому, что с ним произошло на предыдущих ярусах. Заполнение Анкет неожиданно увлекло его: перенося воспоминания на бумагу, Франц чувствовал, что освобождается от них. Он попытался обсудить события на Втором Ярусе с Таней, но та -- в который раз -- отказалась наотрез. Настаивать было бесполезно: она просто вставала и уходила, не дожидаясь конца времени посещений. Он даже не добился от нее вразумительного об®яснения, каким образом они сумели добраться до Лифта (его собственные воспоминания обрывались в момент ранения и возобновлялись уже в Госпитале, два дня спустя). Говорить Таня хотела только о будущем: как они будут здесь жить, чем Франц станет заниматься, и какой им нужен дом. 
    Дождь продолжался, за окном стемнело -- щелкнув соответствующей кнопкой на пульте, Франц включил дополнительную лампу над изголовьем своей кровати. Три минуты шестого ... где же Таня? И, будто в ответ на его вопрос, вдалеке на дороге появились два огонька -- фары приближавшейся машины. 
    Но это была не Таня. 
    Большой черный автомобиль неизвестной Францу марки вьехал в ворота Госпиталя и остановился на стоянке прямо под его окном. Мотор выключился, громко хлопнула дверца -- из кабины вылез человек с черным атташе-кейсом, пробежал под дождем с десяток метров до под®езда и вошел в здание. 
    Через три минуты в дверь палаты постучали; "Войдите!" -- громко сказал Франц. 
    В комнату вошел черноволосый мужчина среднего роста. 
    -- Здравствуйте, Франц. -- сказал он, улыбаясь, -- Я -- ваш Следователь. Вы можете звать меня ...

    2. ... Фриц
    Следователь был одет в тонкий свитер светло-голубого цвета и выгоревшие джинсы. Темные глаза его живо смотрели из-под очков в черной выгнутой оправе, на смуглом выразительном лице красовались небольшие усы. Он был примерно одного возраста с Францем -- около тридцати пяти лет. 
    Отодвинув от стены стул, Следователь сел и положил свой атташе-кейс на колени. 
    -- Как себя чувствуете? -- с выражением участия в голосе спросил он. 
    -- Спасибо, ничего. 
    -- Мне о вас много рассказывала Таня. 
    -- И мне о вас много рассказывала Таня. 
    Они одновременно улыбнулись. 
    -- Сначала -- формальности: Анкеты, я полагаю, вы уже заполнили? -- Фриц пошарил взглядом по комнате, заметил тумбочку с другой стороны францевой кровати и встал. -- Не беспокойтесь, я достану сам. 
    Он, не глядя, уложил папку с Анкетами в атташе-кейс и вернулся на свое место. 
    -- Теперь -- неформальная часть. -- Следователь составил портфель на пол и положил ногу на ногу. -- Какие у вас планы? 
    -- Выбраться отсюда как можно скорее. 
    -- "Отсюда" -- значит "из Госпиталя"? 
    -- Да. 
    -- Почему такая спешка? 
    -- По многим причинам. В основном потому, что я не понимаю их, а они -- меня. 
    -- А-а ... -- протянул Следователь, будто обманувшись в ожиданиях услышать что-то интересное. -- На это жалуются все подследственные до единого. 
    -- Так почему же ... -- Франц откашлялся, -- почему же нет переводчиков? И на каком языке они тут говорят? 
    -- Кажется, по-румынски ... точно не знаю. -- Фриц улыбнулся. -- Странно, но этот вопрос меня никогда не интересовал. 
    -- А что вас интересовало? 
    -- Более всего -- моя работа. 
    -- Действительно? -- вежливо приподняв брови, сказал Франц. 
    Черное стекло окна отражало лампу под потолком и лампу над изголовьем кровати. 
    -- Кстати, я раньше был, как и вы, ученым. -- сказал Фриц. 
    -- Чем занимались? 
    -- Гидромеханикой. 
    -- И что же вам теперь кажется интереснее, -- Франц постарался, чтоб его вопрос прозвучал не слишком издевательски, -- гидродинамика или допросы? 
    -- Допросы. -- ответил Следователь без тени улыбки. -- И работа между допросами. 
    -- Могу ли я осведомиться, чем вы занимаетесь между допросами? 
    -- Анализирую анкеты подследственных. -- Фриц, похоже, не шутил. -- Сравниваю впечатления разных людей, стараюсь провести обобщения. Обсуждаю свои выводы с другими следователями. 
    -- Так вас что интересует? Люди или их рассказы о том, что с ними произошло? 
    -- Конечно же рассказы. -- Следователь улыбнулся, будто Франц не понимал очевидных вещей. -- Я людьми не занимаюсь -- у нас тут не Второй Ярус. 
    Франц изменил позу -- рана в груди немедленно напомнила о себе тупой болью. 
    -- Сдаюсь. -- сказал он. -- Об®ясните, пожалуйста. 
    Прежде чем ответить, Фриц сделал паузу, собираясь с мыслями. 
    -- Скажите, Франц, -- медленно начал он, -- многое ли вы поняли из того, что с вами произошло за последние пять с половиной месяцев? 
    -- Очевидно, нет. -- Франц усмехнулся. 
    -- Так что же вам сейчас кажется интереснее: об®яснение последних событий -- или ... чем вы там занимались?... андерсоновская локализация?... квантовые струны?... Вы ведь физик? 
    -- Прикладной математик. -- Франц на секунду задумался, -- Если честно, то, пожалуй, об®яснение событий. 
    -- Вот видите! -- Фриц назидательно поднял указательный палец. 
    На мгновение в комнате воцарилась тишина -- было слышно, как по оконному стеклу барабанит дождь. 
    -- И какие, конкретно, проблемы вы исследуете? -- спросил Франц. 
    -- Как и все философы -- ищем смысл жизни. 
    -- Какой жизни -- той, досмертной или здешней? 
    -- Здешней. 
    -- И что, нашли?... -- Франц усмехнулся. 
    -- Нашли, причем несколько разных. -- отвечал Фриц. -- Это довольно долго об®яснять. 
    -- Ну и что? Таня же, как я понимаю, сегодня не придет? 
    Неожиданно для Франца, допрос оборачивался довольно интересной стороной. 
    -- Ладно, начну с простейшей версии, -- Фриц откинулся на спинку стула, -- согласно которой все, что с вами произошло, на самом деле только привиделось вам в короткий промежуток между травмой и смертью ... 
    -- Я думал об этом. -- перебил Франц. -- Эта версия неконструктивна: не позволяет предсказывать будущего. 
    -- Не совсем так: любой разумный человек в какой-то степени может предсказывать свои видения. Если, к примеру, вам сейчас "привидится", что я бросаю камень в окно -- вы же можете предсказать, что за этим последует видение разбитого стекла? Ну, и в более сложных ситуациях ... 
    -- Здесь вы, пожалуй, правы. -- согласился Франц. -- Но все равно это об®яснение мне не нравится: оно лишь переформулирует вопрос, не отвечая на него. Скажем так: если это мне "видится" -- давайте искать смысл в моих видениях. 
    -- Логично. -- улыбнулся Фриц и поправил указательным пальцем очки на переносице. -- Давайте искать смысл в видениях. Версия номер два: Бог подвергает вас различным испытаниям. 
    -- Бог? -- с сомнением переспросил Франц. 
    -- "Богом" мы условно называем ту силу, которая стоит за всем этим. 
    -- Кто это "мы"? 
    -- Следователи. 
    -- И какова цель испытаний? 
    -- Тут тоже много различных версий. Согласно простейшей из них, Божий замысел понять невозможно -- не стоит даже и пытаться. Отсюда вывод: голову не ломай, а делай то, что хочется. 
    -- А если мне как раз хочется ломать голову? -- усмехнулся Франц. 
    -- Тогда эта версия вам не подходит. 
    Фриц опять поправил указательным пальцем очки. 
    -- Другое об®яснение: Бог ищет для вас подходящее место на всю оставшуюся вам загробную жизнь. Скажем, на Первом Ярусе подследственных испытывают абсурдом, бессмыслицей, и тот, кто соглашается мириться с тотальным непониманием мира, в котором живет, -- остается там навсегда. На Втором Ярусе человека испытывают бесчеловечностью: тот, кто, живя там, отвечает на жестокость жестокостью, никогда не переходит на Третий Ярус. 
    -- Ну-ка, ну-ка ... -- заинтересовался Франц. -- Можете об®яснить подробнее? 
    -- Могу. По нашим данным, почти у всех подследственных на Втором Ярусе была возможность совершить как минимум одно неспровоцированное убийство. И никто, повторяю, никто из достигших Третьего Яруса этого убийства не совершал. У вас тоже, скорее всего, был такой случай ... 
    -- Э, нет! -- запротестовал Франц, -- Я-то, как раз, совершил убийство ... и, кстати, не одно ... -- он вдруг почувствовал, как в висках застучали короткие злые пульсы. 
    -- Я еще не читал ваших Анкет, -- сказал Фриц, -- но то наверняка были спровоцированные убийства: при защите своей жизни или жизни партнера. Это не считается -- припомните другие случаи ... Чаще всего за "неубийством" сразу следует переход на Третий Ярус. 
    -- А ... -- Франц вспомнил Женщину. -- Нечто похожее действительно произошло ... Не в точности, правда, но все же ... 
    -- За детали я не ручаюсь, они меняются от случая к случаю. -- не стал настаивать Фриц. -- Вот посмотрю Анкеты -- тогда поговорим конкретно. 
    -- Ладно ... со мной, допустим, так и было -- а как с Таней? Или у нас одно "неубийство" на двоих? 
    -- Вряд ли. Но точно сказать не могу: от заполнения анкет она уклонилась и на допросах не рассказала ничего. 
    -- Тогда другой вопрос: когда я находился на Втором Ярусе, всех моих сокамерников убили -- значит ли это, что они не выдержали своего испытания? 
    -- Не значит. -- с удовольствием сказал Фриц, -- Это, вообще-то, очень интересный момент. Считается, что остальные персонажи существуют лишь постольку, поскольку существуют подследственные и их партнеры. У нас есть даже специальный термин -- "декорации". 
    -- Относится ли это утверждение к Третьему Ярусу? -- вкрадчиво спросил Франц, -- Или только к предыдущим? 
    -- Вижу, что вы имеете в виду. -- улыбнулся Следователь. -- Нет, к нам это не относится, я -- не декорация. 
    -- Как я могу быть в этом уверен? 
    -- Никак, такой вопрос лишен смысла. Вернее, ответ на него вам, с одной стороны, недоступен, а с другой -- неважен. 
    -- Ну, нет, -- запротестовал Франц, -- тогда мы приходим к той теории, которую уже отвергли, -- что мне все это чудится. 
    -- Никто не утверждает, что я вам ... как это сказать ... чужусь ... кажусь. Это совсем другая теория. Согласно той, предыдущей, никто, кроме вас, не существует в принципе, а эта -- допускает еще и Бога. То есть, вы и ваш партнер -- как бы единственные независимые фигуры на Его шахматной доске. 
    В течение нескольких секунд держалась пауза -- Франц размышлял. 
    -- Что ж, насчет Второго Яруса оно, может, и правда ... -- нерешительно сказал он. -- По крайней мере, я знал там человека, который и мухи бы не обидел, не то что -- "неспровоцированное убийство" ... Если б он не являлся декорацией, то уж, казалось, самый подходящий кандидат для Третьего Яруса -- ан нет, был убит вместе со всеми остальными. 
    -- Это правильный подход. -- согласился Фриц. -- Более того: ни один из достигших Третьего Яруса подследственных не встречал здесь ни одного из своих знакомых с предыдущих ярусов -- не считая собственного партнера, конечно. Эта закономерность выполняется неукоснительно ... так сказать, медицинский факт. 
    Еще одна пауза -- Франц обдумывал новую информацию. 
    -- Скажите, а события на предыдущих ярусах проходят у всех подследственных по одному и тому же сценарию? 
    -- Что вы ... конечно нет! Вы даже представить себе не можете, какое здесь разнообразие. По тому, что вы упомянули "сокамерников", да и по таниным обмолвкам, я понял, что на Втором Ярусе вы прошли через "Тюрьму", так? А бывает еще: "Война", "Джунгли", "Подводная пещера", "Пустыня" ... всего с десяток различных версий, причем внутри каждой -- тысячи, десятки тысяч вариантов. На Первом Ярусе сюжетная канва устроена более или менее однородно, однако детали всегда разные. Зарегистрирован лишь один случай полной идентичности сценариев, да и то -- совпадали лишь начальные ситуации; а поскольку помещенные в них подследственные действовали по-разному, то немедленно возникли расхождения. 
    -- Забавно ... -- сказал Франц. -- Бог использовал один и тот же набор декораций в двух разных спектаклях. Этот случай, пожалуй, доказывает вашу теорию: не могут же настоящие люди быть идентичны, верно? 
    -- Это вовсе не моя теория. -- сказал Фриц. -- И, кстати, есть факты, которых она об®яснить не может. Скажем, если из двух партнеров один переходит на следующий ярус, а другой остается, то какая-либо из декораций иногда оживает и спаривается с оставшимся. Иными словами: декорации обладают скрытым потенциалом жизни. 
    -- Тогда непонятно, в чем разница между декорацией и живым человеком. Например, в какой момент оживающая декорация становится новым партнером? 
    -- Отличить трудно. Строго говоря, декорация -- это об®ект, не обладающий свободой воли и не способный к меж®ярусным переходам. 
    -- А если я увезу какую-нибудь декорацию на следующий ярус насильно? 
    -- Это невозможно: грузопод®емность Лифта -- не более двух человек. Единственный способ привезти декорацию -- это бросить своего партнера ... 
    -- ... в каковом случае привезенная декорация становится новым партнером? -- закончил за Следователя Франц. 
    -- Совершенно верно. 
    Фриц говорил с неподдельным удовольствием -- было видно, что он действительно любит свою науку. 
    -- Помимо этого, теория "Бог испытывает человека" допускает и другие противоречия. -- продолжал он, -- К примеру, известны случаи, когда на Втором Ярусе подследственным не предоставлялось ни одной возможности совершить неспровоцированное убийство ... 
    -- Может, Бог видел, что они достойны Третьего Яруса безо всяких испытаний? 
    -- Э, нет. В таких случаях он просто переводит человека с Первого Яруса сразу на Третий. 
    -- Неужто и так бывает? -- удивился Франц. -- Тогда остается только предположить, что это ошибки. Должен же Бог иногда ошибаться? 
    -- И такая теория есть. -- Фриц улыбнулся. -- Кстати, скажу я вам, она заслуживает большего внимания, чем кажется с первого взгляда. Один из моих коллег, анализируя всевозможные аномалии, выявил очень интересные совпадения -- так сказать, закономерности отклонений от закономерностей ... Но мне не хочется сейчас вдаваться в подробности -- мы и так обсуждаем "теорию испытаний" слишком долго. А ведь есть, как минимум, еще четыре версии, каждая из которых тоже об®ясняет многие, если не все, факты. 
    -- Например? -- заинтересовался Франц. -- Хотя нет, подождите, я хочу спросить о другом: что эта за планета, где мы сейчас находимся? Вы вообще физическую сторону этого мира исследуете? 
    -- Почти нет ... -- без интереса отвечал Фриц. -- И по очень простой причине: для изучения физики здесь ровно те же возможности, что и в досмертной жизни, а вот для философии -- море новой информации. Вы только подумайте: все до одной теории загробной жизни оказались неверны! Перед нашими глазами развертывается невиданный спектакль, и он ждет своего обьяснения. Это -- величайший вызов, брошенный Богом человеку! 
    Щеки Фрица разрумянились, глаза горели. Привстав, он достал из заднего кармана носовой платок и громко высморкался. 
    -- Я не понимаю этого. -- Франц откашлялся. -- Физическая и философская стороны мира связаны: изучение естественных наук наверняка даст ответы и на многие философские вопросы. 
    -- Вся физика здесь точно такая же, как и в предыдущей жизни: релятивистская механика, уравнения Навье -- Стокса, поля Янга -- Миллса ... Поймите же, разница совсем в другом! 
    -- А смерть? -- вскричал Франц. -- Смерть определяется физикой, химией, если угодно, -- но не философией. Об®ясните, как наши тела и сознания воскресают после физической смерти, -- и вы заодно ответите на десятки чисто философских вопросов! Ведь смерть существует и здесь -- так вперед, изучайте ее! 
    -- Изучение смерти -- это тупик. -- возразил Фриц. -- Люди изучали ее на протяжении всей истории человечества и все так же далеки от разгадки, как и в самом начале. А у нас ничуть не больше шансов разрешить эту головоломку, чем у них, -- то, что смерть происходит с нами во второй раз, ничего не упрощает!... Да, нам добавился огромный кусок новой жизни, но смерть -- смерть осталась такой же, какой была. Она так же необратима, из нее никто не возвращается назад -- и мы по-прежнему не можем узнать, что произойдет после. 
    -- Да я не спорю, что из смерти никто не возвращается. Но ведь мы все уже по разу умирали -- неужели этот опыт не дает материала для обобщений? 
    -- Ровно никакого. -- отрубил Фриц. -- После первой смерти мы оказались здесь, после второй -- можем оказаться где угодно. Гадание в последнем случае столь же целесообразно, сколь и в первом. Припомните всю ту ерунду, которую человечество наплело вокруг смерти за три тысячи лет своей истории! 
    -- А вы пробовали что-нибудь узнать о Четвертом Ярусе? 
    -- Это тоже невозможно, -- Фриц покачал головой, -- физически невозможно ... Не вдаваясь в подробности, скажу, что Система устроена так, что "сверху вниз" информация не передается. 
    -- А снизу вверх?