не сказала? -- обернувшись, Женщина ненатурально, с усилием улыбнулась, -- Чтобы она на вас повлияла. 
    -- Она на меня повлиять не может. 
    -- Я в этом не уверена. -- Женщина подошла, наклонилась, заглянув в лицо, и снова положила ладонь ему на плечо. -- Вы же не хотите заставить ее страдать? 
    Передернувшись от запаха самки, Франц сбросил ее руку -- некоторое время Женщина стояла без движения, раздувая тонкие ноздри. Потом резко распрямилась и повернулась к Горилле: 
    -- Виктор. 
    Охранник отделился от стены. 
    -- Начинай. -- она указала рукой на Таню. 
    Горилла грузно повернулся вокруг своей оси, взял со столика рядом с пыточным креслом пластиковый поднос с неиспользованными хирургическими инструментами и с грохотом свалил его в раковину умывальника. Потом вытащил из шкафа поднос с новым комплектом и аккуратно перенес его на стол. Подключив к розетке паяльник, он повернулся к Тане, бережно поправил неуклюжими пальцами ее волосы, поколебался немного и выбрал один из инструментов. 
    Таня полузадушенно вскрикнула и отшатнулась насколько позволила спинка кресла. Горилла подносил к ее лицу тонкий, на вид очень острый, хирургический скальпель. 
    Франц повернулся к Женщине -- та смотрела, не отрываясь, на Виктора и Таню. Лицо ее искажала то ли улыбка, то ли гримаса; она тяжело дышала, впитывая происходившее. И вдруг, с неслышным никому, кроме самого Франца, фотоаппаратным клацанием прямоугольник его взгляда сфокусировался на широком ремне, охватывавшем талию Женщины. Потом -- с новым щелчком -- кадр сузился до висевшей на ремне кобуры, и наконец -- щелк! -- крупным планом на рукоятке пистолета. 
    "Нет, не получится -- слишком просто. Как в плохом приключенческом фильме. 
    Господи, да решайся же, наконец!" 
    Несколько тысячных долей секунды Франц готовился к тому, что сделает, -- а потом, выбросив вперед руку, коротким движением вынул пистолет из кобуры. Женщина схватилась рукой за пояс и резко повернулась, но было поздно: Франц сдвинул предохранитель, вздернул затвор, поднял пистолет на уровень глаз и спустил курок. 
    Грохнул выстрел -- в черном мундире на спине Гориллы образовалась дырка. Сунувшись вперед, охранник чуть было не повалился на Таню ... затем повернулся и шагнул к Францу. 
    Тот вскочил с табуретки и выстрелил еще раз. 
    Пуля ударила Гориллу точно посередине груди и отбросила назад -- несколько мгновений охранник бессмысленно топтался на месте, потом выронил скальпель и с тяжелым ударом рухнул на цементный пол. Глаза его остались открыты и выражения не изменили -- то есть, выглядели, как две стертые серебряные монеты. 
    Все действительно оказалось очень просто. 
    Франц медленно повернулся к Женщине -- краска с ее лица исчезала по мере того, как она пятилась назад. 
    -- На пол, лицом вниз. -- приказал он, и Женщина без колебаний подчинилась. 
    На мгновение Франц задержался, ошарашенно разглядывая распростертую перед ним фигуру в черном комбинезоне -- ситуация изменилась фантастически быстро, и продуманного плана действий у него, конечно же, не было. (Эхо громовых ударов сердца гулко резонировало в груди. В ногах появилась пьянящая легкость -- сила тяжести, казалось, уменьшилась в шесть раз. Слабость, озноб и боль, чувствованные Францем еще десять секунд назад, исчезли без следа.) 
    Он бросился к Тане, отстегнул лямки и освободил ее из кресла. 
    -- Быстро ... забрать у них ключи. -- он подтолкнул ее по направлению к лежавшей на полу Женщине, а сам склонился над мертвым Гориллой. 
    И тут же отшатнулся -- а вдруг тот жив? 
    И тут же наклонился опять -- реальность не может походить на приключенческий фильм до такой степени. 
    Франц наклонился и стал торопливо расстегивать медный карабин, крепивший ключи к поясу охранника, как вдруг Горилла, перехватив его за руку, притянул к себе. 
    Он действительно не был мертв -- только ранен! 
    Выронив от неожиданности пистолет, Франц упал сначала на колени, а потом на бок -- рука Гориллы вцепилась ему в шею и стала отгибать голову назад. "Таня ... пистолет!" -- захрипел Франц, но хруст его шейных позвонков заглушил все. Он уперся ногами охраннику в живот и медленно, напрягая последние силы, отпихнул его -- перемазанные в крови, они медленно возились на цементном полу. Привстав на локте, Горилла навалился сверху -- Франц вцепился обеими руками в его кисть на своей шее и держался из последних сил. А потом что-то мелькнуло над левым плечом охранника -- тот странно хрюкнул, уронил голову лбом Францу на лицо и разжал руки. Со свистом дыша и утирая кровь из разбитой губы, Франц выкарабкался из-под трупа и поднялся на ноги. 
    Из шеи охранника, всаженный по рукоятку, торчал скальпель. 
    Франц перевел взгляд на Таню -- та стояла над мертвецом, прижимая трясущиеся руки к груди и всхлипывая. Франц обнял ее -- она прильнула к его груди и на несколько секунд замерла, а потом резко отстранилась. 
    -- Где ... эта? -- неожиданно жестко спросила она, оглядываясь. 
    Женщина исчезла -- входная дверь была приоткрыта. 
    -- ... ! -- выругался Франц, -- Скорее! 
    Подобрав пистолет, он бросился из комнаты, Таня за ним. Они пробежали пятьдесят метров по коридору, завернули за угол и увидали Женщину: та была на полпути к входу в под®емник. 
    -- Стой! -- крикнул Франц на бегу, -- Буду стрелять! 
    Женщина не остановилась. 
    Добежав до входа, она выхватила магнитную карточку и всадила в прорезь -- Франц и Таня находились в этот момент метрах в шестидесяти от нее и бежали изо всех сил. 
    Пол и потолок коридора то сближались друг с другом, то разделялись опять, стены качались... Каждая клеточка истерзанного тела Франца разрывалась на части, однако безудержно колотившееся сердце гнало его вперед. 
    Ну же, ну!... 
    Кабина под®емника пришла, когда он находился метрах в трех от входа, -- Женщина прыгнула внутрь, но было поздно. Франц задержал руками закрывавшиеся двери и пропустил Таню, потом протиснулся сам. Створки захлопнулись с тупым ударом, кабина дернулась вверх. 
    Забившись в угол и тяжело дыша, Женщина молча смотрела на них. Таня слепо шагнула к ней, но Франц перехватил ее за руку. 
    -- На какой этаж идет кабина? -- выдохнул он. 
    -- На 64-ый. -- В глазах Женщины полоскался страх. 
    -- Где находится вход в Лифт? 
    -- В какой лифт? 
    -- Не стройте из себя идиотку! -- задыхаясь, со злостью произнес Франц. -- В Лифт на Третий Ярус. 
    -- На 32-ом этаже в административном отделении ... -- Женщина захлебнулась словами, -- Вам туда не пройти. 
    -- Попытаемся -- с вашей помощью. -- он злобно усмехнулся. -- Идите сюда. 
    Толкнув ее лицом к дверям, Франц встал позади и схватил левой рукой за плечо (вьющиеся волосы Женщины щекотали ему щеку). 
    -- Если будете плохо себя вести ... -- он ткнул дулом пистолета ей в бок (она всхлипнула); затем повернулся к Тане, -- Когда выйдем из под®емника, держись за моей спиной. 
    Таня молча кивнула. Несколько секунд они ехали в полной тишине -- потом кабина плавно затормозила. За мгновение до остановки Франц обернулся -- Таня улыбнулась и коснулась рукой его щеки. 
    Ну, сейчас ... 
    Двери медленно растворились -- на площадке перед выходом из под®емника стоял охранник в белом мундире. Увидав их, он вытаращил глаза и поднес к губам рацию. 
    -- Трево... -- заорал он в микрофон -- и тут же осекся, заметив направленный на него пистолет. 
    -- Руки за голову. -- приказал Франц, -- Брось рацию на пол и иди впереди нас. Побежишь -- пристрелю на месте. 
    Подгоняя охранника тычками в спину, он быстрым шагом прошел по коридору к под®емнику, идущему на верхние этажи. 
    -- Вызовите кабину. -- Трясущейся рукой Женщина вставила магнитную карточку в прорезь. -- А ты -- лицом к стене ... Не сюда -- напротив входа в под®емник. 
    ("Неужели получится?" -- подумал Франц.) 
    И тут же слева по коридору загрохотали сапоги. 
    -- Что такое? -- завопил запыхавшийся голос, -- Ты чего кричал? -- из-за поворота, метрах в двадцати от них, вылетел еще один беломундирный охранник. 
    Франц прицелился так, чтобы не попасть, и выстрелил -- рикошетируя от стен, пуля зигзагом запрыгала вперед по коридору. Охранник дернулся, как марионетка в кукольном театре, и исчез за поворотом. "Сюда-а!" -- заорал он кому-то оттуда. 
    За углом раздался топот пяти-шести пар сапог сразу -- дело было плохо. Первый охранник стоял ни жив ни мертв, расплющенный по стене. 
    Но тут, слава Богу, пришел под®емник. 
    -- Быстро! -- закричал Франц, и Таня вскочила внутрь. 
    Схватив Женщину за воротник мундира, Франц попятился в кабину и нажал кнопку 32-го этажа -- безучастные к происходившему, двери медленно закрылись. Кабина тронулась. 
    -- На. -- Таня протянула ему рацию. 
    -- Откуда у тебя? 
    -- Подобрала, когда охранник бросил. 
    Франц щелкнул переключателем, и в кабину ворвался истерический голос: "... состояние полной боевой готовности! Повторяю: постам на всех этажах -- состояние полной боевой готовности! Двое заключенных и захваченный ими заложник едут в под®емнике от 64-го этажа вверх. Предполагаемая цель -- 32-ой этаж. Повторяю: постам на всех этажах ..." -- Франц выключил рацию и положил ее на пол. 
    -- Ну что -- прощай, малыш? -- он притянул Таню к себе, и та замерла, прижавшись к нему всем телом. 
    Кабина стала замедлять свой ход, и Франц отстранился. 
    -- Идите сюда. -- приказал он Женщине. 
    -- Нет! -- истерически выкрикнула та и вжалась спиной в стену кабины. Серые глаза ее засветились ужасом. -- Нет! 
    Франц подтащил ее за руку к двери и поставил перед собой -- разрыдавшись, Женщина перестала сопротивляться. Держа ладонь на ее плече, он почувствовал нервно-неровное биение ее сердца, пробивавшееся сквозь всхлипы. 
    Кабина остановилась, двери открылись. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что прорваться шансов нет: на площадке перед выходом из под®емника выстроились четыре черномундирных охранника с пистолетами наизготовку. Позади виднелось шесть-семь человек в белой униформе внутренней охраны. 
    Толкнув Женщину вперед и уперев дуло пистолета ей в бок, Франц вышел из кабины -- три охранника попятились назад. Но четвертый остался на месте и поднял свой пистолет. 
    -- Отойди. -- хрипло сказал Франц. 
    -- Считаю до трех. -- Лицо охранника покрывали крупные капли пота. -- Если на три не бросишь пистолет и не отпустишь заложника -- стреляю. Один ... 
    -- А тебе ее не жалко? -- мотнув головой в сторону Женщины, еще более хрипло спросил Франц, -- Я выстрелю на два с половиной. 
    -- Давай, действуй. Заодно накажешь ее за ротозейство. -- Охранник истерически улыбнулся. -- Я с тобой в переговоры не вступаю, падаль. Два ... 
    Нацеленное на них дуло пистолета расширилось до размеров мира -- отшатнувшись назад, Женщина вжалась в грудь Франца. Биения их сердец смешались. Несвязные обрывки мыслей промелькнули в его голове -- шансов не было, но что-то делать нужно было все равно. 
    Отшвырнув Женщину в сторону, Франц начал поднимать пистолет -- но не успел: что-то сильно ударило ему в грудь, а потом в правое плечо. Его развернуло направо, а руку с пистолетом отбросило назад. 
    Он стал падать. 
    Третья пуля ударила в правое предплечье -- и пистолет, вылетев из его пальцев, взвился высоко в воздух. Франц упал на пол. "Не стрелять!" -- закричал кто-то. 
    На мгновение стало тихо.

    А потом он услыхал Звук -- будто кто-то нажал клавишу органа. Звук пошел крещендо, утопив в себе все остальное: крики людей, топот сапогов, неясное бормотание раций. Вдруг что-то оборвалось в горле Франца, и во рту стала появляться горячая вязкая жидкость. 
    Какие-то люди потащили его за ноги -- так, что затылок волочился по полу, -- но было не больно. Неотрывно слушая Звук, он с интересом следил за потолком. Иногда люди заглядывали ему в лицо: опухшие разинутые рожи, увенчивавшие черные или белые костюмы, или кто-то зеленоглазый -- смутно знакомый, но почему-то с красной половиной лица. Но самый желанный и самый ненавистный, самый беспомощный и самый сильный, самый сероглазый -- почему-то не появлялся. 
    В какой-то момент крики и суматоха стали пробиваться сквозь Звук, но затем утонули в нем опять, -- и Франца бросили на странный желтый пол. Все, кроме зеленоглазого, куда-то делись, а желтый пол, заколебавшись под ними, зачем-то полетел. 
    И в этот самый миг Звук оборвался на высшей точке фортиссимо и умолк.

    -- Почему ты не застрелил ее? 
    Раскинув руки и ноги, Франц лежал на полу кабины едущего вверх Лифта. Рот его на три четверти заполняла кровь. При каждом вдохе неестественно острая боль пронизывала грудную клетку, остальных частей тела он не чувствовал. 
    -- Я спрашиваю тебя, почему ты не застрелил эту гадину? 
    Таня стояла в противоположном углу. Правую сторону ее лица заливала кровь, вытекавшая из длинной раны на скуле -- оттуда, где по ней чиркнула пуля. 
    Она шагнула вперед и наклонилась над Францем; лицо ее -- от полученной раны -- оставалось неподвижным, создавая странное впечатление бесстрастности. 
    -- Скажи мне, почему ты пожалел ее? Я тебя ненавижу! Ты слышишь? Ненавижу! Ты знаешь, как она и ее подручный пытали меня? Что они сделали мне? 
    Кровь наполнила рот Франца почти доверху, но повернуть голову на бок и сплюнуть не было сил -- еще немного, и он не сможет дышать. Он застонал. 
    Таня распрямилась, прижав кулаки к груди, а потом резким движением схватила себя за волосы. 
    -- Господи! Что я говорю? -- истерической скороговоркой выдохнула она, -- Господи, Господи, Господи ... -- Она опустилась на пол и села так, чтобы положить голову Франца к себе на колени. -- Ты прости меня, малыш! Простишь?... Малыш, ты не умирай, пожалуйста, а?...

    Он хотел успокоить ее, но вместо слов утешения изо рта хлынул поток крови. В глазах начало темнеть, и, когда Лифт остановился, стало совсем темно. Франц услыхал гудение открывавшихся дверей, потом чей-то голос, но разобрать слова было невозможно.

    ТРЕТИЙ ЯРУС

    1. Госпиталь
    За окном шел дождь. 
    Низкая пелена серых туч обложила небо до самого горизонта, соединяясь там с красно-желтой шубой осеннего леса. Сквозь отмытое дождем до кристальной прозрачности окно Франц видел мокрый асфальт больничного двора, расчерченное пространство пустой автомобильной стоянки, размокшие газоны и прямую, как стрела, дорогу, уходившую сквозь проем ворот в лес. Два клена у входа в соседний корпус пламенели всеми оттенками красного цвета, опавшие листья окаймляли их слегка перекрывавшимися кругами. Ни одного человека видно не было. 
    Нажав кнопку на небольшом пульте у изголовья, Франц опустил подспинную половину кровати и откинулся на подушку -- рана в груди отозвалась тупой болью. Потом нащупал на одеяле книжку -- четвертый том "Войны и мира" -- и переложил на тумбочку: читать не хотелось. Он обвел глазами комнату: яркий свет, без единой соринки белый пол. На стене между входной дверью и встроенным стенным шкафом висел эстамп "Счастливого города параноиков" Дали, на противоположной стене -- последняя танина картинка. Под "Городом параноиков" высилась металлическая этажерка, заставленная сверкающим медицинским оборудованием; четыре провода от нее тянулись к правой руке Франца, один -- к розетке. Рядом с этажеркой стоял стул, слева у изголовья постели -- тумбочка; и тот, и другая выкрашены успокаивающей глаз серой краской. Висевший на стене термометр показывал 22 градуса Цельсия, воздух был чуточку влажен и тепл, сух и прохладен. А прежде всего -- чист. Стерилизованный уют ... Франц посмотрел на часы -- до прихода Тани оставалось два часа. Он закрыл -- и тут же открыл глаза: заснуть ему сейчас явно не удастся. 
    Неслышно отворив дверь, вошла Вторая Медсестра. А-а, лекарства ... Франц механически растянул черты лица в ответной улыбке, нажал на кнопку и привел себя в полусидячее положение. До чего же умиротворенный у нее вид ... и какая жалость, что ни она, ни Первая не говорят ни на одном из западно-европейских языков. (Франц пытался об®ясниться с ними даже по-португальски -- при помощи разговорника, взятого Таней из городской библиотеки.) Он запил таблетки водой и поставил полупустой стакан на тумбочку; Медсестра вышла, беззвучно прикрыв за собой дверь. В следующий раз она появится без десяти восемь: измерит Францу температуру и пульс, проверит показания неведомых приборов на стойке у стены и запишет их в журнал. А ровно в восемь придет Доктор: пошутит с Медсестрой, ободряюще похлопает Франца по плечу и, огласив инструкции, уйдет. После его ухода Медсестра запишет инструкции в журнал, потом принесет на подносе ужин и пятнадцать минут спустя заберет грязную посуду. В последний раз она появится ровно в десять: скормит Францу третью за день порцию таблеток и погасит свет. Если ему понадобится что-нибудь ночью, то на вызов придет уже Первая Медсестра -- которая и будет присматривать за ним в течение следующих двадцати четырех часов. 
    А все-таки: что это за язык, на котором они все тут разговаривают? Может быть, румынский?... И почему Медсестры так похожи друг на друга? (Поначалу не вполне пришедший в себя после операции Франц принимал их за одну и ту же женщину, работавшую двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Лишь дней через десять он заметил, что медсестры различаются возрастом: Первой было около двадцати пяти, Вторая -- лет на пять постарше.) 
    А что это за таблетки, которые ему дают три раза в сутки? 
    Какие-то из них, видимо, являлись транквиллизаторами -- ибо тупая боль от ран резко ослабевала через десять минут после их приема, а часа через три-четыре снова начинала нарастать. Хуже всего Францу бывало под утро -- когда эффект от таблеток, принятых вечером, ослабевал. Как правило, ночные усиления болей сопровождались головокружениями и искажениями видения: ему казалось, что предметы меняют очертания и цвета, в стенах открываются трещины, окно мутнеет, будто запотевшее. В таких случаях Франц жал кнопку звонка, и дежурная медсестра, уже зная, в чем дело, приносила часть утренней порции лекарств пораньше. Впрочем, рацион его состоял из таблеток, как минимум, трех разных сортов: маленьких белых, больших белых и розовых -- так что, какие являются болеутоляющими, он не понимал. Недели три назад он потребовал у Доктора раз®яснений и, не поняв ответной тирады, раздраженно отказался принимать ночную порцию таблеток. Дежурная медсестра не слишком настаивала, и не ожидавший легкой победы Франц немного испугался ... делать, однако, было нечего. Он уснул -- чтобы проснуться около трех часов ночи от острой боли в груди. Хуже того, физическая боль сопровождалась сильнейшими галлюцинациями: Францу даже почудились какие-то отвратительные запахи, абсолютно немыслимые в этом царстве гигиены и стерильности. И он сдался: вызвал дежурную медсестру и принял все те таблетки, от которых отказался пять часов тому назад. Франц пытался экспериментировать с лекарствами еще несколько раз: пил только белые таблетки, отказываясь от розовых, или, наоборот, принимал лишь розовые -- но во всех случаях ему становилось хуже и, в конце концов, он эксперименты прекратил. Кстати сказать, Таня, покинувшая Госпиталь полтора месяца назад, до сих пор принимала какие-то лекарства и утверждала, что без них чувствует себя плохо. На рецепте, выписанном ее госпитальным Доктором, эти таблетки безобидно именовались "комплексом витаминов Q", но у Франца все равно оставались неясные сомнения. 
    Он опять посмотрел в окно -- дождь перестал, из-за серой пелены туч выглянуло робкое ноябрьское солнце. Дорожный указатель "Город -- 22 км", расположенный сразу за воротами, заблестел ярко-синей краской; два клена у соседнего корпуса рассеивали красно-оранжево-желтую часть солнечного спектра во все стороны. Воздух за стеклом, наверно, кишел запахами осени ... Господи, да почему ж они никогда не открывают окна?! 
    Франц находился здесь уже почти два месяца, но на поправку шел почему-то очень медленно. Как он понял из об®яснений Тани, выход из Лифта на