а  по
световым коридорам, несомая мощной темой струнных и духовых.
   Ощущение собственного тела, зрение, слух, вкус,  осязание,  даже  чувство
времени - все слилось в нечто целое,  не  имеющее  названия.  Ее  восприятие
системы было направлено в обратную сторону - она не ныряла вглубь, следуя за
той или иной нитью, но  взлетала  -  непрекращающееся  наслаждение,  которое
давала ей музыка, манило и обещало успех.
   Потом появился лейтмотив - тяжелый, голодный, злой, отдающий гнилью,  что
скапливается  в  темных  углах.  Вийя  помчалась  по  световому  туннелю   -
пространство Ареса как будто бы осталось позади.  Ее  новое  синестетическое
чувство времени заставляло оживать застывшие в массивах  прошедшие  события.
Пятиголосная мелодия  возвестила  о  приближении  планеты  Ториган  -  здесь
звучали громоподобные тона Архона Штулафи. Но его простецкий  мотив  тут  же
поддался  шелковистому  стремительному   контрапункту,   несущему   Вийю   в
сердцевину гнойного бубона, -  он  вздымался  на  микротональных  стебельках
дисгармонии, выдуваемой мощными тубами. Вийя схватила то, что ей было нужно,
и пулей вылетела обратно.
   Световой луч вновь забросил ее в пространство Ареса, и она взмыла  вверх.
Информационная сеть разворачивалась под ней, как яркая паутина,  под  мягкое
пение рожков и рокот барабанов. Нарастающее крещендо превратило этот узор  в
сверкающую карусель звуков. Но Вийя расслышала шипящий диссонанс - это  была
тьма,  которая  растекалась  по  Сети,  как  воздух,  идущий  из   пробитого
корабельного корпуса. Пальцы черных молний тянулись  из  нее  к  протухшему,
заброшенному лейтмотиву, выпеваемого басовыми виолами и носовой флейтой.
   Запел скорбный хор - его полутона заставляли  Вийю  скрежетать  зубами  и
царапали  ее  кожу:  "...  Спасти  Галена...  нужно   Семиону...   измена...
измена..." А вверху гремела извилистая коварная тема - ее ударные и струнные
охраняли яркое устье туннеля, связывающего Арес с Тысячью Солнц,  не  пуская
Вийю обратно. Тема ширилась, источая сухой мускусный запах, и превращалась в
лишенный света круг - он всасывал Вийю в дисгармонию и небытие.  Она  знала,
откуда это исходит, - то, что показал ей когда-то Жаим, сверлило  мозг.  Она
отчаянно боролась, она швыряла в темный круг  порхающие  темы  КетценЛаха  и
полосовала его лазплазменным лучом любви, в которую сама не до конца верила.
   Но эхо было слишком  могучим  и  стойким:  оно  врастало  в  сеть  нитями
злокачественной, размножающейся делением информации. Вийя  чувствовала,  что
ее силы на исходе: тьма, густая и не  знающая  пощады,  подступала  со  всех
сторон.
   Но многие раскаты духовых  выбросили  Вийю  наверх  из  глубин,  и  яркий
веселый пузырек заплясал вокруг, сопровождая  полет  радостными  переливами.
Черное зло отлетело назад, словно от порыва сильного ветра,  открыв  путь  к
разуму и свету. Использовав последний солнечный  заряд  своих  эмоций,  Вийя
освободилась и наконец-то погрузилась в забвение.

***

   Ивард практиковался в своем новом способе восприятия всю дорогу  до  Тате
Каги. Голубой огонь Архона растворился в его мозгу, и он чувствовал, как тот
исследует области, недоступные ему самому.
   "С твоими снами мы ничего не можем поделать",  -  сказали  ему  келли,  и
благодаря богатству их синестетической речи он сразу понял все мотивации  их
отказа: духовную, психическую, политическую и прочие, для  которых  у  людей
еще нет понятий, а возможно, и никогда не будет.
   Он учился также подавлять свои новые способности - это было  трудно;  все
равно что смотреть на  напечатанное  слово,  но  не  читать  его.  Но  Ивард
упорствовал,  понимая,  что  в  человеческой   среде   от   синестетического
восприятия пользы мало. Люди слепы к  древней  целостности,  лежащей  за  их
словами и символами, и то, что находил в них Ивард при помощи своего  нового
дара, было либо уродливым, либо серым, либо невыразимо смешным.
   Ивард рад был выйти наконец из транстуба. Люди в капсуле пялили  на  него
глаза, когда он смеялся вслух.  Он  чувствовал  в  них  смесь  подозрения  и
страха, и это подпиралось подспудной злостью,  вызванной  перенаселением,  -
точно многогранники с острыми краями крутились вокруг его головы, и  от  них
пахло рвущей уши музыкой, как от  залежалого  мыла  в  грязной  общественной
уборной.
   Он потряс головой и сплюнул, стараясь избавиться от этого вкуса.
   - Право же!
   Ивард поймал на себе возмущенный взгляд  крупного  мужчины  в  элегантном
костюме. Рядом стоял другой, помельче, с круглым красным лицом и тоже хорошо
одетый. Оба строго смотрели на него.
   - Нельзя давать волю поллойским привычкам, мальчик.
   Несмотря на всю их элегантность, легавых  Ивард  мог  распознать  всегда.
Маленький вышел вперед и поднял руку с каким-то значком.
   - Сожалею,  но  эта  остановка  временно  закрыта,  -  сказал  он  другим
выходящим  пассажирам.  Те  поворчали,  но  вернулись  обратно  -  уж  очень
начальственный вид был у этих двоих.
   Ивард тоже повернулся, но большой молча опустил руку ему на плечо.  Ивард
узнал уланшийскую хватку - со стороны она была незаметна.
   Он начал извиваться, пытаясь отнять руку, но тут ощущение холодной кожи и
битого стекла  коснулось  его  лба  и  привлекло  его  внимание  к  третьему
человеку, стоящему у входа на платформу.
   По  телу  Иварда  поползли  мурашки.  Эту  реакцию  он  подавил,  но   от
психических миазмов, испускаемых высокой, худой фигурой с  длинными  черными
волосами, заслониться было не так просто. Ивард уже видел этого  человека  в
Садах Аши.
   "Смерть дышит его ноздрями", - сказали  тогда  Портус-Дартинус-Атос.  Это
был телохранитель Архона Шривашти.
   Ивард понял, что эти люди ждали его, и огляделся.  На  маленькой  станции
было пусто - одно это должно было насторожить его на переполненном Аресе. Он
потянулся к Вийе, надеясь, что страх усилит его сигнал.
   И он связался с ней, но  тут  же  отпрянул  и  потерял  ее,  ошеломленный
потоком ощущений, почти таких же, которые испытал сам в свои  первые  минуты
на келлийском корабле. Вийя ему не поможет. А вдруг ее тоже арестовали?  Что
с ней? Келлийский Архон ушел слишком глубоко и тоже не мог помочь,  и  своих
друзей келли Ивард тоже не чувствовал. Он остался один.
   Здоровяк улыбнулся - не слишком ободряющее зрелище.
   - Тебе выпала особая честь, парень, и это отнимет у тебя не больше  часа,
- стиснув пальцы, он направил Иварда к выходу.  Ясно  было,  что  уланшу  он
владеет лучше, чем Ивард, поэтому сопротивление не имело смысла.
   - Куда вы меня ведете? -  спросил  мальчик,  ненавидя  себя  за  дрожь  в
голосе. Физически контроль изменял ему.
   - Архон Шривашти хочет с тобой поговорить.
   Ивард окончательно понял, что дело плохо.
   - О чем это?
   Здоровяк подтащил его к стене, где внезапно открылась ниша, и втолкнул  в
маленькую капсулу. Телохранитель - Ивард вспомнил, что его зовут  Фелтон,  -
тоже сел туда. Здоровяк сказал на прощание:
   - Не нахальничай, парень. - И люк закрылся.
   Поездка прошла в молчании. Ивард не хотел разговаривать с  Фелтоном  и  с
облегчением вспомнил, что тот, как  говорят,  немой.  Он  сосредоточился  на
блокировке своего синестетического восприятия: в тесной капсуле  ассоциации,
которые вызывал этот человек, были просто болезненны.
   Капсула доставила их в маленькую, скупо обставленную  комнату,  и  Фелтон
ушел. Ивард огляделся - типичная чистюльская комната. Вот только стол должен
быть пятиугольным, а не круглым, подумал он, когда  острый  запах  цветов  в
вазе на столе коснулся его щек. И мягкий  ковер  на  полу  не  соответствует
краскам гобелена над буфетом, а буфет слишком  приземист  для  приглушенного
освещения. Даже чистюли ничего не замечают.
   Эта мысль успокоила его.  Потом  снова  вошел  телохранитель,  а  за  ним
высокий желтоглазый Архон, которого Ивард тоже  видел  в  Садах  Аши,  -  он
двигался со сдержанной, вызывающей беспокойство грацией. Глыба  бархатистого
гранита легла на плечи Иварда, и он поспешил сфокусироваться.
   - Садись, пожалуйста, Ивард.
   Мальчик поспешно сел. Тау говорил с  ним  так,  как  никогда  не  говорил
Брендон. Под наружной вежливостью чувствовалась колючая сталь,  и  он  стоял
очень высоко, а Ивард - низко. Немой телохранитель стал у Иварда за спиной.
   - Ты был в одной команде с Джесимаром лит-Кендрианом.
   - Д-да.
   Архон приподнял бровь, и флюиды Фелтона слегка изменились.
   - Сэр, - добавил Ивард. - Ваша светлость.
   Так ведь к ним, кажется, обращаются, к Архонам?
   Он пропустил следующий вопрос, потрясенный новым для себя опытом.  Читать
запахи - одно дело, но сейчас он понял, что читает Фелтона,  как  темпат.  И
Вийя тоже так делает? Хотя нет, она может читать и на расстоянии,  как  было
на Артелионе, когда они спасали гностора. А он не может.
   - Прошу прощения, ваша светлость?
   Он чувствовал презрение Архона - вот, пожалуй, и все. Шривашти был закрыт
для него, зато аура Фелтона  говорила  о  многом.  "Чистюли  живут  в  своих
головах, опутанные словами", - сказала Грейвинг незадолго до своей гибели, в
подземелье Дворца. Но Фелтон лишен способности  говорить,  и  слова  ему  не
мешают.
   - Ты навещал его в камере. Говорил он что-нибудь о своей сестре?
   - Нет. - Вообще-то говорил, но лишь когда Ивард сам завел разговор  о  ее
исчезновении.
   Ивард почувствовал, как Фелтон напрягся, но потом это ощущение ушло,
   - То есть он спрашивал... он не понимал, почему она ни  разу  к  нему  не
пришла.  -  Голубой  огонь  внезапно  ударил  из  области   подсознательного
мириадами фонтанов, которые, слившись,  приняли  форму,  предупреждающую  об
опасности.
   - Она исчезла, - сказал Тау Шривашти, - и я за нее беспокоюсь.  Все,  что
ты вспомнишь, может пригодиться - возможно, даже спасти ее жизнь.
   Они меня наркотиком пичкают!
   Ивард внезапно ощутил острую щекотку  чужеродной  молекулы,  проникшей  в
организм через альвеолы.
   - Да я ничего  такого  не  помню,  -  пробормотал  он,  стараясь  нырнуть
поглубже и разобраться,  что  это  за  молекула.  Сознание  Архона  внезапно
предстало перед ним, как жженые специи и бархат.
   - Ты перегибаешь, Фелтон, - сказал Тау, и Фелтон позади  отозвался  немым
протестом.
   Ивард устремился на хищный блеск и схватил его.  Сопутствующая  голубизна
обволокла  затейливую,  бугристую  поверхность   молекулы.   Ивард   схватил
вторжение во всей его сложности и напустил на него  катализатор,  взятый  из
химического цеха печени. Блеск конвульсивно замигал, и в голове прояснилось.
   - Устал я, - сказал Ивард. - У нас на ферме длинные смены.
   Тау пристально посмотрел на него.
   - Может быть, ты голоден? И будешь лучше соображать, если поешь?
   - Извините. - Ивард снова  ужаснулся.  Не  станет  он  тут  есть  за  все
сокровища Изумрудного Трона! - Мне что-то нехорошо.
   Архон ответил нетерпеливым жестом, но Ивард продолжал:
   - У нас один ламб заболел. Я помогал его  лечить  -  у  него  кинелли,  и
смотритель сказал мне, что иногда это и на человека перекидывается. -  Ивард
почувствовал в  Архоне  перемену,  которую  пока  не  мог  разгадать.  -  Вы
извините, но Локри вообще не говорил о своей семье, пока не попал сюда, да и
теперь почти не говорит. Мы не знали даже, с какой он планеты, пока  чистюли
его не арестовали.
   Тау встал.
   - Заплати ему что-нибудь за потерянное  время,  Фелтон,  -  сказал  он  и
вышел. Но  Ивард  успокоился,  только  когда  телохранитель  посадил  его  в
транстуб и капсула отошла. Сейчас ему, как никогда, требовалось поговорить с
Тате Кагой.

17

   Лохиэль осторожно вошла за своим кузеном  Камероном  в  кабинет  адмирала
Найберга.  Их  закончили  опрашивать  больше   недели   назад,   и   команде
предоставили пользоваться досугом, насколько это было возможно на "Шиавоне",
откуда их не  выпускали.  Чтобы  облегчить  ситуацию,  чистюли  завалили  их
видеокассетами, чипами, играми и даже секстехникой, но на корабле все  равно
становилось тесновато.
   Когда она сказала об этом Камерону, он мрачно изрек:
   - Видела бы ты, что творится на Аресе.
   Она наблюдала, как Камерон отдает честь Найбергу,  контр-адмиралу  Дамане
Уилсонс - бодрой женщине лет восьмидесяти с лишним - и контр-адмиралу  Фазо,
очень красивому начальнику службы безопасности.  Штоинк-Ниук2-Ву4  в  другом
углу стояли необычайно смирно, только головные отростки подергивались.  Один
разглядывал портрет Брендона хай-Аркада на стене,  другой  уставил  все  три
пары глаз на адмирала  Найберга,  третий  смотрел  в  огромный  иллюминатор,
показывающий Колпак  снаружи,  -  там  на  ремонтируемых  кораблях  сверкали
сварочные огни.
   Найберг, к удивлению Лохиэль, учтиво поклонился ей, и она, хотя давно уже
рассталась с миром Дулу, прочла в этом поклоне благодарность.
   - Капитан Лохиэль, я сожалею,  что  ваши  передвижения  были  ограничены,
особенно в свете  услуг,  которые  вы  оказали  Флоту  и  правительству  его
величества. - Он показал ей маленький чип.  -  Это  последнее  имеющееся  на
Аресе досье на "Шиавону" и ее команду. В ДатаНет уже  запущен  фаг,  который
уничтожит все записи о вас. - Он бросил чип в прорезь ликвидатора на  столе.
Последовала короткая вспышка. - Добро пожаловать в Панархию.
   - Благодарю вас, но я не собиралась отказываться от рифтерства.
   - Да, капитан Камерон говорил мне. Ну что ж, выбор за вами - и вы сможете
начать с чистого листа. - Адмирал жестом  предложил  всем  стулья  у  низких
столиков.
   Стюард подал легкий завтрак. Лохиэль бросила взгляд на  своего  кузена  -
тот слегка пожал плечами, заинтригованный, видимо, не менее, чем  она.  Дело
принимало странный оборот.
   Когда все наполнили свои тарелки, Найберг сказал Камерону:
   - Капитан, вы на Аресе величина неизвестная. - На каменном лице  адмирала
прорезалась улыбка. - Однако вы умудрились стать здесь очень популярным.
   Стало быть, он знает, что Камерон убил Нейвла-хана, но отсутствие  записи
в корабельном журнале позволяет ему не принимать официальных  мер,  подумала
Лохиэль. Удивительно, как быстро разошелся этот слух - быстрее даже, чем  на
Рифтхавене.
   - Капитан Маккензи, я думаю, что многие  из  нас  захотят  выразить  свое
доброе к вам отношение. Что до вас, капитан Лохиэль, то я согласен и с вашим
кузеном, и со Старейшиной: вы можете оказать нам большую помощь в  работе  с
поллойским элементом здесь, на Аресе.
   Лохиэль так и подскочила.
   - Вы хотите, чтобы я на вас шпионила? Я  же  сказала,  что  не  собираюсь
отказываться от рифтерства.
   Высокий темнокожий шеф безопасности  набрал  что-то  на  пульте  рядом  с
собой, и она услышала собственный голос:
   - "... мы вели свою игру честно, и вы давали нам жить - а Должар не  дает
и не даст. Если Властелин-Мститель победит, Рифтерского Братства  больше  не
будет, ибо он не признает пределов для своей власти".
   Фазо выключил запись.
   - Арес - последний центр сопротивления Властелину-Мстителю, но мы  теряем
контроль над ним, - сказал он, своим звучным голосом.
   Лохиэль  стиснула  челюсти.  Теперь  она  поняла,  почему   Камерон   так
необычайно молчалив сегодня. Правда, он сразу предупредил ее, что запишет их
встречу. Уж эта мне лояльность. У нее было такое чувство, будто она стоит на
крутом склоне и вот-вот свалится в хаос противоречивых лояльностей.
   - Почему бы просто не объявить военное положение - не употребить власть?
   -  Первым  актом  Панарха,  когда  он  вернулся,  была  отмена   военного
положения. Если восстановить  его,  это  будет  признанием  его  провала,  и
волнения даже усилятся, - сказала Уилсонс.
   - И мы боимся, что на Флоте есть такие, которые к этому  и  стремятся,  -
сказал Фазо. - Часть  волнений  можно  соотнести  с  прибытием  определенных
кораблей.
   "Кестлер", - подумала Лохиэль, подавив дрожь. Его имя служило в  Братстве
синонимом беспощадности.
   - И как  вы  видели  на  Рейде,  мы  уже  не  можем  справиться  с  таким
количеством беженских судов.
   Лохиэль покривилась,  вспомнив  передачу  из  этого  огромного  скопления
кораблей, когда десантники  из  подразделения  Камерона  вторглись  туда  по
приказу Панарха. Худшие  районы  Рифтхавена  -  просто  дулусский  салон  по
сравнению с этим.
   - Координаты Ареса неизбежно должны были стать общим достоянием, - угрюмо
сказала Уилсонс, - но  мы  подозреваем,  что  Должар  намеренно  ввел  их  в
ДатаНет, чтобы навредить нам - поскольку иным способом достать нас не может.
Пока не может.
   Лохиэль вспомнила жуткие слухи о Пожирателе Солнц и  спросила,  чтобы  не
думать об этом:
   - А что сталось с коммандером Ликроссом? - В  последний  раз  она  видела
коменданта Рейда на экране, когда его арестовывал мелиарх Зи-Туто.
   - Он застрелился, - с удовлетворением  ответил  Найберг.  -  Похоже,  это
единственная услуга, которую он оказал Флоту за последние десять лет. - Лицо
адмирала стало задумчивым. - Я бы на его месте сделал то же самое. В  первый
раз я видел, как Его Величество гневается, - хорошо бы и  в  последний.  Мне
думается, он унаследовал толику дедовской  суровости.  Некоторое  время  все
молчали.
   - Десантники сделают все, что в их  силах,  чтобы  избавиться  от  мелких
мародеров и тому подобного отребья, - с усталым видом сказал наконец Фазо. -
Но этого недостаточно - всех беженцев  мы  взять  к  себе  не  сможем.  Арес
заполнен почти до отказа, однако всякий, у кого есть  хоть  какие-то  связи,
норовит протащить сюда своих родственников и клиентов.
   - Некоторые делают  это  из  чувства  долга,  -  заметил  Камерон,  -  но
остальные, полагаю, по расчету.
   - Вот именно, - ответил Фазо. -  Смутьянов  мы,  разумеется,  депортируем
обратно на Рейд, но это опасная политика. Какой-нибудь агитатор  обязательно
использует возмущение, которое она вызовет - вкупе  с  постоянными  трениями
между Дулу и поллои, нижнесторонними  и  высокожителями,  -  чтобы  устроить
крупную заваруху.
   Лохиэль содрогнулась. Она ненавидела толпу, и еще больше тех, кто обладал
таинственной способностью разжигать ее страсти.
   - Люди справедливо опасаются стать носителями  того  самого  зла,  против
которого выступают, - прощебетала вдруг  Штоинк,  забавно  изогнув  головной
отросток. - Мы трое боимся, что это вытекает из вашей двойственной натуры.
   Найберг кивнул с улыбкой.
   -  Панарх  уже  запретил  депортацию  -  именно  потому,  что  не   хочет
уподобляться должарианцам. А вы, Старейшина? Согласны ли вы  исполнить  нашу
просьбу - расселить своих  сопланетян  по  Аресу,  чтобы  они  предотвращали
назревающие волнения?
   Лохиэль почувствовала печаль. Она всегда думала, что "Шиавоне" так хорошо
живется - или жилось до должарской атаки - благодаря ей, как капитану, и  ее
сожителям. Теперь она поняла, что  этим  благополучием  обязана  в  основном
феромонам, которые сеяли Штоинк-Ниук2~Ву4, избравшие ее корабль как средство
осуществления своего плана по спасению генома Старейшины.
   Она ощутила на себе серьезные взгляды троицы.
   - Мы так и не извинились перед тобой, Лохиэль,  -  сказала  связующая,  и
Лохиэль поняла, что они разгадали ее мимику.  -  Мы  можем  только  просить,
чтобы "Шиавона" и впредь оставалась нашим гнездом, а твое имя уже занесено в
анналы храма Пресвятой Троицы,  как  имя  праведницы  и  защитницы  Расы.  -
Тройка, танцуя, приблизилась. - Мы трое уже  объявили,  что  келли  временно
отказываются от своего  нейтралитета.  Должар  сделал  этот  выбор  за  нас.
Поэтому можете располагать нами тремя и всеми нашими троицами, адмирал.

***

   Камерон позже тоже извинился перед ней.
   - Мне нелегко это далось, но ты же  слышала,  что  происходит  на  Аресе.
Впрочем, ты могла сказать "нет".
   - Да ну? - И Лохиэль  покраснела,  увидев,  как  огорчился  ее  кузен.  -
Прости, Камзи, - сказала она, назвав его детским именем. - Конечно, я  могла
- и все-таки не смогла. Я уверена, что Найберг и даже  Фазо  играют  честно.