не каждому штабному полковнику вход разрешен. А я только старший  лейте-
нант, но пропускают меня часовые. Внизу удивляются. Что за птица? Отчего
по мраморной лестнице вверх ходит?
   Предъявим еще раз пропуск и войдем в затемненный коридор.  Тут  ковры
совсем заглушат наши шаги. В конце коридора - четыре двери, в  начале  -
тоже четыре. Там, в конце коридора, кабинеты  командующего  Армией,  его
первого заместителя, начальника штаба и политического шамана 13-й Армии,
который именуется Член Военного совета.
   А четыре двери в начале коридора - это  самые  важные  отделы  штаба:
первый, второй, восьмой и Особый. Первый отдел - оперативный, он занима-
ется боевым планированием. Второй отдел - разведывательный, он поставля-
ет первому отделу всю информацию о противнике. Восьмой отдел названия не
имеет, у него есть только номер. Мало кто знает, чем этот отдел  занима-
ется. А у Особого отдела, наоборот - номера нет,  только  название.  Чем
занимается - все знают.
   Наш коридор - наиболее охраняемая часть штаба, и доступ сюда разрешен
очень ограниченному числу офицеров. Конечно, в наш коридор  и  некоторые
лейтенанты ходят: особисты и генеральские адъютанты.  Вот  и  мне  вслед
полковники смотрят: что за гусь? А я не особист и не адъютант. Я -  офи-
цер второго отдела. А вот наша черная кожаная дверь - первая налево. На-
берем шифр на пульте - и дверь плавно откроется. А за ней еще  одна,  на
этот раз из брони, как в танке. Нажмем кнопку звонка, на нас глянет бди-
тельное око через пуленепробиваемую смотровую щель, и  щелкнет  замок  -
вот мы и дома.
   Раньше тут, видимо, был один большой  зал,  потом  его  разделили  на
шесть не очень больших кабинетов. В тесноте, да не в обиде. В одном  ка-
бинете - начальник разведки 13-й Армии, мой благодетель  и  покровитель,
пока еще подполковник, Кравцов. В остальных пяти кабинетах работают пять
групп отдела. Первая группа руководит всей нижестоящей разведкой -  раз-
ведывательными батальонами  дивизий,  разведротами  полков,  внештатными
разведротами, артиллерийской, инженерной и химической  разведкой.  Пятая
группа занимается электронной разведкой. В ее подчинении  два  батальона
пеленгации и радиоперехвата, а кроме того эта группа контролирует элект-
ронную разведку во всех дивизиях, входящих в состав  нашей  13-й  Армии.
Вторая и третья группы для меня - terra incognita. Не проработав в  чет-
вертой группе и месяца, я начинаю догадываться о том, чем эти совершенно
секретные группы занимаются. Дело в том, что наша четвертая группа зани-
мается окончательной обработкой  информации,  поступающей  из  всех  ос-
тальных групп отдела. А кроме того, к нам стекается информация снизу, от
штабов дивизий, сверху - из штаба округа, сбоку от соседей -  из  погра-
ничных войск КГБ.
   В нашей группе в мирное время три человека. В  военное  время  должно
быть десять. В кабинете три рабочих стола. Тут работают два подполковни-
ка - аналитик и прогнозист, и я - старший лейтенант.
   Я работаю на самой простой работе -  на  перемещениях.  Понятно,  что
аналитик в нашей группе старший.
   Раньше на перемещениях тоже работал подполковник. Но новый  начальник
разведки его выгнал из отдела, освободив место для меня. А должность эта
по штату подполковничья, и это означает, что если  мне  на  ней  удастся
удержаться, то я очень скоро стану капитаном, а потом, через четыре  го-
да, так же автоматически, - майором, а еще через пять лет - подполковни-
ком. Если за эти годы мне удастся прорваться выше, то и следующие звания
будут идти автоматически по выслуге лет. Но если я скачусь вниз,  то  за
каждую новую звезду придется грызть кому-то глотку.
   Подполковникам совсем не нравится инициатива нового  начальника  раз-
ведки - посадить в подполковничье кресло старшего лейтенанта, мое  появ-
ление унижает их авторитет и опыт, но не это главное. Главное в том, что
и в их кресла новый начальник может посадить молодых и  порывистых.  Они
оба смотрят на меня и только слабыми кивками отвечают на приветствие.
   В рабочем кабинете информационной группы разведывательного отдела три
стола, три больших сейфа, книжные полки во всю стену и  карта  Европы  -
тоже во всю стену. Прямо напротив входа - небольшой  портрет  моложавого
генерала. На погонах по три звезды. Иногда, когда никто не видит, я улы-
баюсь генерал-полковнику и подмигиваю ему. Но генерал-полковник с  порт-
рета никогда мне не улыбается. Взгляд его  холоден,  суров  и  серьезен.
Глаза, зеркало души, жестоки и властны. В уголках губ-легкая тень  през-
рения. Под портретом нет никакой подписи. Нет ее и на  обратной  стороне
портрета. Я проверял, когда в комнате никого не было. Вместо  имени  там
стоит печать: "Войсковая часть 44388" и грозное предупреждение:  "Содер-
жать только в защищенных помещениях Аквариума и подчиненных ему учрежде-
ний". Командный состав Советской Армии я знаю хорошо. Офицер обязан  это
знать. Но я совершенно уверен, что генерал-полковника с  портрета  я  не
видел ни в одном военном журнале, включая и секретные.
   Ладно, товарищ генерал, не мешайте работать.
   Передо мной на столе пачка шифровок, поступивших за прошлую ночь. Моя
работа-разобраться с ними: изменения в составе и дислокации  войск  про-
тивника внести в "Журнал перегруппировок" и нанести  на  Большую  карту,
которая хранится в первом отделе штаба Армии.
   Первая шифровка сразу ставит в тупик: на железнодорожном мосту  через
Рейн вблизи Кельна зарегистрирован эшелон,  двадцать  британских  танков
"Чифтен".
   Идиоты! В каком направлении прошел эшелон? Это усиление или  ослабле-
ние? 20 танков-пустяк. Но из таких крупиц, и только  из  них,  создается
общая картина происходящего. И аналитик и прогнозист имеют на столе точ-
но такие же копии шифровок. И оттого, что они совершенно четко представ-
ляют себе картину происходящего, оттого, что в своих головах они  держат
тысячи цифр, дат, имен и названий, им, конечно, не надо  поднимать  шиф-
ровки предыдущих дней, чтобы там найти ключ к разгадке такого пустяково-
го вопроса. Они испытующе смотрят на меня и совсем не спешат  подсказать
нужный ответ. Я поднимаюсь со своего места и иду к сейфу.  Если  перечи-
тать снова все шифровки предыдущих дней, то, наверное, ответ  будет  од-
нозначным. А четыре злых глаза мне в спину: трудись, старлей,  знай,  за
что подполковники свой хлеб жуют.
 
   2.
 
   Мы работаем до 17.00 с одним часовым перерывом на обед. Тот, кто име-
ет срочную работу, может оставаться в кабинете до 21.00. После этого все
документы полагается сдать в секретную библиотеку, а сейфы и двери  опе-
чатать. Только подземный командный пункт не спит.  Во  время  обострения
обстановки мы по очереди остаемся в штабе. В  каждой  группе  по  одному
офицеру. А в моменты кризисов - все офицеры штаба по нескольку дней  жи-
вут и работают в своих кабинетах или под землей. В подземном КП  условия
для жизни гораздо лучше, но  там  нет  солнца,  и  потому,  если  можно,
большую часть времени мы проводим в наших немного тесных кабинетах.
   Если нет шифровок, то я читаю "Разведывательную сводку"  Генерального
штаба. Я полюбил эту пухлую, в 600 страниц,  книгу.  Я  зачитываюсь  ею,
многие страницы знаю чуть ли не наизусть, несмотря на то, что каждая  из
них вмещает иногда по нескольку сотен цифр и названий. Когда нет  кризи-
сов и напряженного положения, то подполковники ровно в 17.00 исчезают. У
них, как у павловских подопытных псов, в определенное время слюна  выде-
ляется, чтобы плюнуть на печать и вдавить ее в  пластилин  на  сейфе.  С
этого момента я остаюсь один.
   Я читаю "Разведывательную сводку" в сотый раз.
   А, кроме общей сводки, есть такая же толстая  книга  о  бронетанковой
технике, о флоте, о системе мобилизации Бундесвера, о французских  ядер-
ных исследованиях, о системе тревог НАТО и еще черт знает о чем.
   - Ты спишь когда-нибудь?
   Я и не заметил, как на пороге появился подполковник Кравцов.
   - Иногда, а вы?
   - Я тоже иногда. - Кравцов смеется. Я знаю, что Кравцов каждый  вечер
сидит допоздна или же неделями пропадает в подчиненных ему подразделени-
ях.
   - Тебя проверить?
   - Да.
   - Где находится 406-е тактическое истребительное тренировочное  крыло
ВВС США?
   - Сарагоса, Испания.
   - Что входит в состав 5-го армейского корпуса США?
   - 3-я бронетанковая, 8-я механизированная дивизии и 11-й бронекавале-
рийский полк.
   - Для начала неплохо. Смотри, Суворов, скоро будет проверка, если  ты
не справишься с работой, то тебя выгонят из штаба. Меня не  выгонят,  но
по шее дадут.
   - Стараюсь, товарищ подполковник.
   - А сейчас иди спать.
   - Еще час можно поработать.
   - Я сказал, иди спать. Ты мне рехнувшийся тоже не нужен.
 
   3.
 
   Через две недели, когда подполковник-прогнозист находился в штабе ок-
руга, мне пришлось работать вместо него. За один день и две ночи я  под-
готовил свой первый разведывательный прогноз: два тонких печатных  листа
с названием "Предполагаемая боевая активность 3-го корпуса Бундесвера на
предстоящий месяц". Эти листы начальник разведки просмотрел  и  приказал
передать в первый отдел. Все прошло как-то буднично. Меня никто не  хва-
лил, но никто и не смеялся над моим творением.
 
   4.
 
   Воздушная волна бумаги со столов  сорвала.  Подполковники  их  телами
накрывают. Не разлетелись бы. За каждую бумажку по 15 лет получить  мож-
но. Дверь кабинета без стука на всю ширину раскрылась.  В  двери  лейте-
нант.
   - Здравствуйте, Константин Николаевич, - улыбаются лейтенанту подпол-
ковники. Красив лейтенант, высок, плечист. Ногти розовые,  полированные.
Лейтенанта в штабе только по имени-отчеству называют. Положение его  за-
видное - адъютант начальника штаба Армии. Если просто его назвать "това-
рищ лейтенант" - это вроде как обидеть его. Поэтому - Константин Никола-
евич.
   - Перемещения, - небрежно бросает Константин Николаевич.  Можно,  ко-
нечно, сказать: "Начальник штаба требует к себе офицера по  перемещениям
с докладом об изменениях в группировке противника за прошлую  ночь".  Но
можно и проще это сделать, как это Константин Николаевич делает:  корот-
ко, с легким презрением.
   Я быстро собираю шифровки в папку. Адъютант генеральский чуть  подоб-
рел, даже улыбнулся: "Не суетись под клиентом".
   Подполковники адъютантской шутке зубы скалят.
   Суки штабные. За места теплые держитесь. А я этого терпеть  не  буду.
Мне, кроме своих цепей, терять нечего:
   - Не хами, лейтенант.
   Лицо адъютанта вытянулось. Подполковники умолкли,  на  меня  звериные
взгляды уставили: "Дурак, выскочка, хам. Как же ты с адъютантом разгова-
риваешь? С Константином Николаевичем? Тут тебе не  батальон.  Тут  штаб!
Тут обстановку тонко чувствовать надо. Ты, деревенщина неотесанная, и на
нас гнев накликаешь!"
   Выхожу из кабинета, генеральского адъютанта вперед себя не пропустив.
И не пропущу никогда. Подумаешь, адъютантишко!  Холуй  генеральский.  Ты
солдата видел когда-нибудь на огневом рубеже? На стрельбище? Когда у не-
го автомат с патронами, а у тебя  только  флажок  красный  в  руке?  По-
чувствовав оружие, идет солдат на мишени и мыслью терзается - а не  вре-
зать ли длинную очередь по командиру своему? За  свою  жизнь  я  каждого
своего солдата десятки раз через огневой рубеж водил. И не однажды видел
сомнение в  солдатских  глазах:  по  фанерке  стрелять  или  насладиться
смертью настоящей? А ты, адъютантик, водил солдат на  огневой  рубеж?  А
видел ты их один на один в поле, в лесу, на морозе, в горах? А видел  ты
злобу солдатскую? А случалось тебе вдруг застать всю роту пьяной с  бое-
вым оружием? Ты, адъютант, на мягких коврах карьеру делаешь и не рыпайся
на Витю Суворова. Я терпел бы, если б ты капитаном был или если хотя  бы
одного возраста со мной оказался. А ты же сопляк, мальчишка, как минимум
на год младше меня.
   В коридоре генеральский адъютант как бы нечаянно мне больно  на  ногу
наступил. Я ждал выходки какой-нибудь и готов был к ней. Шел я чуть впе-
реди адъютанта и чуть левее. И потому правым своим локтем  двинул  резко
назад. В мягкое попал. Что-то в адъютанте булькнуло. Охнул он, ртом  ра-
зинутым воздух хватает, изогнулся, к стенке привалился. Медленно  разги-
бается адъютант. Выше он меня и в кости шире. Кисти рук огромные.  Мячик
баскетбольный той кистью, наверное, без труда держать можно. Но  пузечко
слабеньким оказалось. А может, просто не ожидал удара. Это ты, адъютант,
дурака свалял. Удара всегда ожидать нужно. Каждое мгновение. Тогда и  не
будет такого сокрушительного эффекта.
   Медленно адъютант выпрямляется, от моей руки взгляда не отрывает. А у
меня два пальца рогаткой растопырены. Во всех странах этот жест викторию
означает, победу то есть. А у нас этот жест означает:  "Гляделки,  сука,
выколю".
   Поднимается он медленно по стеночке, от растопыренных пальцев  взгляд
не отрывает. И понимает он, что его высокий покровитель  ему  сейчас  не
защита. Мы один на один, в пустом коридоре, как  единоборцы  на  древнем
поле боя, когда перед кровавой битвой от двух несметных  армий  выходили
на середину только двое и бились друг с другом. Он выше меня и шире,  но
сейчас он понимает, что суета жизни простилась со  мной,  и  уже  ничто,
кроме победы, для меня не важно, и что за победу я готов  платить  любую
цену, даже собственную жизнь. Он уже знает, что на  любое  его  действие
или даже слово я отвечу жутким ударом растопыренных пальцев  в  глаза  и
тут же вцеплюсь ему в глотку, чтобы уже никогда ее не отпустить.
   Он, не моргая, медленно поднимает свои руки к горлу и, нащупав  галс-
тук, поправляет его.
   - Начальник штаба ждет...
   - Вас... - подсказываю я.
   - Начальник штаба ждет ВАС.
   Мне трудно возвращаться в этот мир. Я уже простился с ним перед смер-
тельной звериной схваткой. Но он боя не принял. Я втягиваю воздух в себя
и тру онемевшие от напряжения руки. Он не отрывает взгляда от моего  ли-
ца. Мое лицо, видимо, изменилось, что-то говорит ему,  что  я  его  пока
убивать не намерен. Я поворачиваюсь и иду по коридору. Он идет сзади.  Я
старший лейтенант - а ты еще только лейтенант, вот и топай сзади.
   В приемной два стола, один против другого. Они, как бастионы, прикры-
вают каждый свою дверь. Одна дверь в кабинет командующего, другая в  ка-
бинет начальника штаба. У двери командующего за  полированным  столом  -
его адъютант. Он тоже лейтенант, но и его никто по званию или по фамилии
в штабе не называет - Арнольд Николаевич его  имя.  Тоже  высокий,  тоже
красивый. Форма на нем не офицерского- генеральского сукна. Ко мне с его
стороны тоже никакого почтения, сквозь меня смотрит, не замечая. Есть на
то причина: мой шеф, начальник разведки подполковник  Кравцов,  назначен
на свой высокий пост без согласия командующего Армией, его заместителя и
начальника штаба, вытеснив их человека с этого важного поста. И оттого к
моему шефу презрение командующего, придирки начальника штаба. Оттого  ко
всем нам, кого Кравцов за собой привел, общая ненависть офицеров  штаба,
особенно тех, что работают на Олимпе, на втором этаже. Мы - чужаки. Мы -
незваные гости в теплой компании.
   Начальник штаба генерал-майор Шевченко вопросы ставит толково, слуша-
ет не перебивая. Я ждал придирок, но он только пристально смотрит мне  в
лицо. В штабе появляются новые офицеры.  Чья-то  невидимая  мощная  рука
толкает их прямо на мягкие ковры второго этажа. Мнения начальника  штаба
теперь почему-то не спрашивают, и это не  может  ему  нравиться.  Власть
мягко, как вода, струится сквозь пальцы - как ее удержать? Он  отворачи-
вается к окну и смотрит в сад, заложив руки за спину. Кожа на его  щеках
фиолетовая, с чуть-чуть проступающими жилками. Я стою у двери, не  зная,
что делать,
   - Товарищ генерал, разрешите идти?
   Не отвечает. Молчит. Может, вопроса не услышал? Нет, услышал.  Помол-
чав еще, он коротко отвечает "да", не повернув ко мне головы.
   В приемной оба адъютанта встречают меня  недобрыми  взглядами.  Ясно,
что адъютант начальника штаба уже все рассказал своему коллеге. Конечно,
они еще не доложили о случившемся своим покровителям, но непременно  это
сделают. Для этого они должны выбрать удобный момент, когда босс в соот-
ветствующем для подобного донесения настроении.
   Я иду к двери, спиной чувствуя их ненавидящие взгляды, как  пистолеты
в затылок. Чувства во мне два сейчас - облегчение и досада.  Служба  моя
штабная завершена, и ждет меня бескрайняя ледяная  пустыня  за  Полярным
кругом или желтая раскаленная пустыня, возможно, еще  и  суд  офицерской
чести.
   Подполковники встречают меня гробовым  молчанием.  Они,  конечно,  не
знают того, что случилось в коридоре, но и того, что  случилось  тут,  в
кабинете, вполне достаточно, чтобы уже меня не замечать. Я - выскочка. Я
внезапно взлетел высоко, но, не понимая этого и по достоинству не оценив
случившегося, на этом месте не удержался и сорвался в пропасть, Я - ник-
то. И моя участь их не беспокоит. Их интересует более важный вопрос: бу-
дет ли удар по мне перенесен и на моего столь ими ненавидимого шефа.
   Я запираю документы в сейф и спешу к подполковнику Кравцову предупре-
дить о грозящих ему неприятностях.
   - С адъютантами не надо ссориться, - назидательно говорит он, не про-
являя, однако, особого беспокойства по поводу случившегося. О том, что я
ему рассказал, он, кажется, забывает мгновенно. - Чем ты  намерен  зани-
маться сегодня вечером?
   - Готовиться к сдаче должности.
   - Тебя еще никто из штаба не выгоняет.
   - Значит, скоро выгонят.
   - Руки коротки. Я тебя сюда, Суворов, за собой привел, и только я мо-
гу дать тебе команду убираться отсюда. Так чем ты намерен заниматься ве-
чером?
   - Изучать 69-ю группу сил 6-го флота США.
   - Хорошо. Но тебе, кроме умственных, нужны и физические нагрузки.  Ты
- разведчик, ты должен пройти курс нашей подготовки. Ты знаешь, чем  за-
нимается вторая группа нашего отдела?
   - Знаю.
   - Как ты это можешь знать?
   - Догадался.
   - Так чем вторая группа, по твоему мнению, занимается?
   - Руководит агентурной разведкой.
   - Правильно. А может, ты знаешь и чем третья группа занимается? -  Он
недоверчиво смотрит на меня.
   - Знаю.
   Он ходит по комнате, стараясь осмыслить то, что я ему  сказал.  Затем
он порывисто садится на стул.
   - Садись.
   Я сел.
   - Вот что, Суворов, из второй группы ты получал для обработки крупицы
информации и поэтому мог догадаться об их происхождении. Но  из  третьей
группы ты ни черта не получал...
   - Из этого я сделал вывод,  что  силы,  подчиненные  третьей  группе,
действуют только во время войны, а дальше догадался.
   - Твоя догадка могла быть неверной...
   - Но офицеры в третьей группе очень высокие, все как один...
   - Чем же они, по-твоему, занимаются?
   - Во время войны они вырывают информацию силой...
   - ...И хитростью, - вставил он.
   - Они диверсанты, террористы.
   - Ты знаешь, как это называетвя?
   - Этого я знать не могу.
   - Это называется Спецназ. Разведка специального назначения.  Диверси-
онная, силовая разведка. Мог ли ты  догадаться,  сколько  диверсантов  в
подчинении третьей группы?
   - Батальон.
   Он вскочил со стула:
   - Кто тебе это сказал?
   - Догадался.
   - Как?
   - По аналогии. В каждой дивизии одна рота занимается  глубинной  раз-
ведкой. Это, конечно, не Спецназ, но нечто очень похожее. Армия на  сту-
пень выше дивизии, значит, в вашем распоряжении должна быть не  рота,  а
батальон, то есть на ступень выше.
   - Четыре раза в неделю по вечерам будешь являться вот по этому  адре-
су, имея с собой спортивный костюм. Все. Иди.
   - Есть!
   - Если придет новый командующий Армией и  новый  начальник  штаба,  а
следовательно, и новые адъютанты, постарайся иметь с ними хорошие  отно-
шения.
   - Вы думаете, что командование нашей Армии скоро сменится?
   - Я тебе этого не говорил.
 
   5.
 
   В нашей информационной группе разведывате