ена-
вижу таких.
 
   4.
 
   Эвакуация всегда производится только самолетом, быстро. И полицейский
контроль только один раз.
   Эвакуация всегда производится  днем:  ночью  полиция  более  подозри-
тельна, утром новая смена - свежие силы.
   Вечером самолеты в основном в дальние рейсы не уходят - поэтому  эва-
куация днем.
   Расписания рейсов Аэрофлота в направлении Москвы из большинства стран
составлены так, чтобы самолет уходил днем. Не везде это возможно, но где
возможно, сделано именно так. Не каждым рейсом Аэрофлота людей эвакуиру-
ют. Но если потребуется, все предусмотрено заранее.
   Бывший капитан ГРУ, бывший помощник военного атташе сидит на табурет-
ке. Голова на груди. Он не связан. Он просто сидит. Но у него больше нет
желания кричать и буянить. Он уже прошел  первую  стадию  конвейера.  Он
признался: да, была Библия в почтовом ящике. Нет, религией не  интересо-
вался. Да, проявил халатность, Да, бросил в мусорный ящик. Третий слева.
Библия уже на столе лежит. Нашли ее. Доказательство! Библия в целлофано-
вом пакете.
   Пока я твою жену возил, из тебя, капитан, в это время первый слой по-
казаний извлекали. Да, обманывал Навигатора и раньше. Посещал  проститу-
ток четыре раза. Нет, с  западными  разведками  не  связан.  Вербовочных
предложений от них не получал. Нет, секретных сведений им не передавал.
   Эвакуация.
   - Спирт.
   Вместо медицинского спирта мы обычно джин "Гордон" используем. Из ко-
мандирского бара.
   - Шприц.
   Шприц одноразовый.  Точно  как  в  Спецназе.  Но  это  не  "Блаженная
смерть", это просто "Блаженство".
   Место укола надо тщательно протереть проспиртованной ваткой, чтобы не
было заражения.
   Аэропорт. Грохот двигателей. Блестящий пол. Сувениры.  Много  сувени-
ров. Куклы в национальных нарядах. Зажигалки "Рондсон".  Контроль  биле-
тов.
   - Багаж?
   - Нет багажа. Краткосрочная командировка.
   - Предъявите паспорта!
   Наши паспорта зеленого цвета. "Именем Союза Советских  Социалистичес-
ких Республик, Министр иностранных дел Союза ССР..."
   Проходим.
   Нас трое. Бывший капитан. Я, Вице-консул. Бывший капитан  путешеству-
ет. Мы - провожающие лица. Якобы. На самом деле мы - прямое обеспечение.
А вон там, у киоска с бутылками - Генеральный консул СССР.
   Общее обеспечение. Оградить! Предотвратить! Отмазать!
   Теперь к самолету. "Дипломатическая почта" - это про нас.
   Проходим.
   Через поле - к самолету. Совсем  недалеко,  даже  автобуса  не  надо.
ТУ-134. Два трапа. Задний для всех. Передний - для особо важных персон и
для дипломатической почты, для нас то есть. У трапа еще одна стюардесса.
Чего зубы скалишь, радуешься? Но откуда ей, стюардессе, знать, что  быв-
ший капитан уже не особо важная персона? Откуда ей знать, что  улыбается
он просто потому, что его "Блаженством" кольнули.
   У трапа - дипломатические курьеры. Двое. Крупные. Они знают,  что  за
груз у них сегодня. Они вооружены и не скрывают этого.  Такова  междуна-
родная дипломатическая практика. Таковы правила, установленные еще Венс-
ким конгрессом 1815 года...
   Они помогают бывшему капитану подняться по трапу. У бывшего  капитана
почему-то ноги на ступени трапа не попадают. Тащатся ноги. Ну, это ниче-
го. Поможем. У двери два больших человека чуть развернули бывшего  капи-
тана боком: втроем в дверь не войдешь. Я вновь вижу их лица. Бывший  со-
ветский военный дипломат улыбается тихой доброй улыбкой. Кому улыбается?
Может быть, даже мне.
   И я улыбаюсь ему.
 
   * ГЛАВА XV *
 
   1.
 
   - Одевай, - приказывает Навигатор. Я  надеваю  на  голову  прозрачный
шлем. Он делает то же самое. Теперь мы на космонавтов похожи. Наши шлемы
соединены гибкими прозрачными трубами.
   Подслушать то, что говорят в командирском кабинете, невозможно.  Даже
теоретически. Но если в дополнение ко всем системам защиты он приказыва-
ет еще воспользоваться и переговорным устройством, то, значит, речь пой-
дет о чем-то совсем интересном.
   - Ты делаешь успехи. Не только в добывании. Недавно ты  прошел  серию
проверок, организованных Аквариумом и мной лично. Ты  не  догадывался  о
проверках, но прошел их блестяще. Сейчас ты в  доверии  нулевой  катего-
рии...
   Если это правда, то ГРУ меня слегка  переоценивает.  За  мной  грешки
числятся. Я не святой. А может быть, Навигатор мне всей правды не  гово-
рит. Не зря его Лукавым зовут.
   - ГРУ доверяет тебе проведение операции чрезвычайной важности. В Вену
в ближайшее время прибывает Друг. Он важен для нас. Насколько важен, мо-
жешь судить сам: им руководит  генерал-полковник  Мещеряков  лично.  Кто
этот Друг, я не знаю и не имею права знать. А тебе  и  тем  более  этого
знать не полагается. Понятно, что с таким человеком  мы  не  встречаемся
лично. Никогда. Он работает через систему тайников  и  сигналов.  Однако
ГРУ готово провести встречу с ним в любой момент. Мы должны быть  увере-
ны, что контакт может быть установлен в любых обстоятельствах,  в  любое
время. Поэтому раз в несколько лет проводятся  контрольные  встречи.  Он
получает боевой вызов и идет на связь. Но  мы  в  контакт  не  вступаем.
Только смотрим издалека за ним. Его выход - это подтверждение  ГРУ,  что
связь работает нормально. Кроме того, мы проверяем  безопасность  вокруг
него. Сейчас будет проведена такая  операция.  Приказом  начальника  ГРУ
контрольную операцию приказано проводить тебе. Для тебя будет снят номер
в отеле. Проверять будешь двое суток с мощным  обеспечением.  Исколесишь
всю страну. Машину свою бросишь в Инсбруке. Исчезнешь.  Растворишься.  В
Вене появишься, как призрак. Проведешь окончательную проверку. Войдешь в
отель через ресторан. Незаметно вверх. Все будет  подготовлено.  У  тебя
будет "Минске" с телеобъективом.  Аппарат  заряжен  пленкой  "Микрат  93
Щит". Пленка имеет два слоя: отвлекающий и боевой. На  отвлекающем  слое
сделаны снимки австрийских военных аэродромов. Боевой слой ты будешь ис-
пользовать для работы. Если тебя арестуют - попытайся пленку вырвать  из
камеры и засветить ее. Если это не удастся, они проявят ее. Они  получат
изображение аэродромов, но проявителем уничтожат боевой слой. Пусть  они
примут тебя за мелкого шпиона. Все понял?
   - Да.
   - Тогда слушай дальше. Друг в точно определенное время выйдет к  вит-
рине обувного магазина. Ты будешь находиться в ста метрах от него  и  на
восемнадцать метров выше. Отснимешь на  пленку  появление  Друга.  Я  не
знаю, кто это будет. Может быть,  женщина,  переодетая  мужчиной.  Может
быть, мужчина, переодетый женщиной. Не смущайся, если даже одежда  гряз-
ная, а волосы не расчесаны, так лучше для дела. В  течение  получаса  до
появления Друга фиксируй на пленку любое движение, которое тебе покажет-
ся подозрительным. Как узнать его? Он появится в точно определенное вре-
мя в точно определенном месте. Свернутая газета в правой руке -  опозна-
вательный знак и одновременно сигнал благополучия. Та же газета в  левой
руке - сигнал опасности. Друг идет на встречу. Он не знает, встретим  мы
его или нет. Но если он под контролем, он может  предотвратить  встречу.
Этим он спасает нашего офицера и одновременно свою шкуру.  Если  он  под
контролем полиции, в его интересах сократить количество контактов с  на-
ми. Если через пять минут никто не вступит в контакт с ним, он  уйдет  и
будет вновь выходить на связь, когда мы этого потребуем. Возможно, через
десять лет и на другой стороне планеты. И,  возможно,  вновь  мы  только
проверим его, не вступая в контакт. Что не ясно?
   - Все ясно.
   - Последнее. Время и место проведения операции я тебе сообщу  внезап-
но, прямо перед самым началом. В оставшееся до операции время ты не име-
ешь права иметь никаких контактов с иностранцами.  О  любом  вынужденном
контакте докладывать мне лично. О деле не знает никто, даже первый  шиф-
ровальщик. Телеграмма моим личным шифром была закрыта. В номере гостини-
цы с тобой не должен оказаться никакой другой фотоаппарат,  кроме  того,
что я тебе дам перед операцией. Лишний фотоаппарат может стоить тебе го-
ловы. Будь осторожен с "Миноксом". Он заряжен в  Аквариуме  и  опечатан.
Печати почти не видно. Смотри, не повреди ее. О том, как выглядит  Друг,
ты не имеешь права рассказывать никому, даже мне.  Опечатанный  "Минске"
дипломатической почтой уйдет в Аквариум, и  там  пленку  проявят  особым
способом. Все понял?
   - Все.
   - Тогда повтори все с самого начала.
 
   2.
 
   Номер отеля подобран со знанием дела. Моя  комната  угловая.  Я  могу
обозревать сразу три тихие улочки. Вон там обувной магазин. На прилегаю-
щих улицах почти никакого движения. До появления Друга три  часа  десять
минут.
   Заботливая рука приготовила все, что может мне  потребоваться:  теле-
объектив к "Миноксу" - величиной с  батарейку  электрического  фонарика,
большой бинокль "Карл  Цейс.  Иена",  хронометр  "Омега",  набор  свето-
фильтров, карта города, термос с горячим кофе. А "Минокс" я с собой при-
нес.
   Вот он, в ладони. Маленький хромированный прямоугольник с  кнопочками
и окошечками. "Миноксом" работают все разведки уже  полвека.  "Миноксом"
работал Филби против британской разведки в интересах советской разведки.
"Миноксом" работал полковник Пеньковский против советской разведки в ин-
тересах британской разведки. Вот он, на моей ладони. Маленький  аккурат-
ный "Минске". Я присоединяю телеобъектив и пробую снимать. Я только при-
меряюсь. Для такого маленького аппарата сто метров - большая  дистанция.
Дрогнет рука - все смажется. "Минокс" не для этого придуман. "Минокс"  -
снимать документы, разложенные на столе.
   Время, лениво переваливаясь, нехотя плетется  мимо.  Крышка  термоса,
которая мне чашкой служит, дымит тонкой струйкой, как Везувий над Неапо-
лем. Толстая женщина выходит из дома и идет по улице. Ничего  интересно-
го. Проехал почтальон на велосипеде. Опять все замерло. По улице  черный
"мерседес" проехал. На заднем сиденье утопает в подушках человек, одетый
в белые простыни. Это представитель бедной страны  поехал  на  совещание
требовать денег от богатых стран. Дипломаты богатых стран тоже на  сове-
щание едут. Но у богатых машины поскромнее. Говорят, что в будущем  раз-
рыв между богатыми и бедными странами будет увеличиваться.  Так  специа-
листы говорят, им виднее. Большой разрыв будет означать,  что  дипломаты
бедных стран только на "роллс-ройсах" ездить будут, а дипломаты  богатых
стран, наверное, на велосипеды пересядут для экономии.
   Тоненькая стрелка маленького аккуратного хронометра утомительно  идет
круг за кругом. Опять толстая женщина прошла.  Опять  прошелестели  шины
огромного черного автомобиля с дымчатыми стеклами:  беднейший  опять  за
помощью едет. Я вновь "Цейсом" улицы щупаю. Не пропустить ничего, запом-
нить номера. Запомнить лица. Их немного. Запомнить любое движение. Любое
изменение. "Минокс" - на боевом взводе, как зенитный пулемет в танке.  К
бою всегда готов. Все подозрительное - на пленку. Кадры в "Миноксе" кро-
шечные. Поэтому на короткой пленке их очень много умещается. А это что?
   Что?!. Всего я еще не осознал, меня просто переполнило  сознание  че-
го-то ужасного и непоправимого. На улице остановился красавец "ситроен".
Я его среди тысяч других узнаю - это "ситроен" Младшего лидера. Из маши-
ны выходит женщина, быстро наклоняется к Младшему лидеру и  целует  его.
Именно этот момент снимает мой беленький  аккуратный  "Минокс".  Женщина
садится в спортивный "фиат" и уезжает. А Младшего лидера  давно  нет  на
улице.
   Я в кресле сижу. Я кусаю губы. Женщина, конечно, не жена Младшего ли-
дера. Его жену я знаю. Женщина эта - не секретный агент. Навигатор знает
время и место любой операции и сейчас в моем районе он наверняка  запре-
тил любые операции. Значит, ГРУ вновь проверяет меня. Они посадили  меня
в эту дурацкую комнату и разыграли комедию. Теперь они ждут, доложу я  о
проступке обожаемого мной человека или скрою это. Для того и аппарат да-
ли, чтобы узнать, колебался ли я хоть мгновение  или  воспользовался  им
немедленно. А еще по снимку они увидят, дрожали у меня руки или нет.
   Но губы я кусаю неспроста. Еще одна возможность остается. Тихая улоч-
ка по всем статьям для тайных встреч подходит. О том, что  я  на  шестом
этаже сижу за плотными шторами, мало кому известно. Ему могло быть это и
неизвестно, если он в операцию лично не вовлечен. Младший лидер и любов-
ница. Американка? Англичанка? Ясно, что иностранка. Советской женщине за
рубежом машину иметь не полагается. Тем более спортивную. Зачем ей спор-
тивная? Все машины советскому государству принадлежат, и ими  пользуются
только те, кто мощь государства бережет и умножает. Если все это не  ко-
медия и не проверка, то Младшему лидеру - конец. Капут.  Кранты.  Конве-
йер. Полный конвейер с очень неприятным финишем. Однако  все  это  может
быть проверкой. Мало ли как каждого из нас проверяли?  Именно  так  я  и
должен был действовать. Быстро и решительно. Мои пустые глаза смотрят на
пустынную улицу. Никто не нарушает ее спокойствия. Только неприятная су-
тулая фигура с газетой в руке у витрины обувного магазина прозябает. Что
ты там, человече, интересного мог увидеть?
   Я откидываюсь на спинку кресла и смотрю в потолок. И вдруг я  вскаки-
ваю, опрокинув термос. Я хватаю "Минокс". Я судорожно жму на спуск.  Это
же ОН! Так, его мать, это ДРУГ! Затвором щелк, щелк. И еще раз. Черт  бы
побрал всех друзей вместе с генералом-полковником Мещеряковым, вместе  с
Младшим лидером и его б...дью. Время истекло. Друг нехотя бросает газету
в урну и исчезает за углом.
   Качество кадров может оказаться неудовлетворительным,  и  это  выдаст
мое душевное состояние. Это прольет свет на факт, что Младшего лидера  я
выдавать не хотел, что я колебался.
   Я встаю. Отсоединяю телеобъектив. Термос, объектив, бинокль я уклады-
ваю в пакет и опускаю в урну. Кто-то после меня все  это  заберет.  "Ми-
нокс" в левой руке зажат. Так удобнее вырывать из него пленку при  арес-
те. Ах, если бы меня арестовали. А может, симулировать  нападение  поли-
ции? Нет, это не пройдет. Генеральный консул в полицию позвонит и  узна-
ет, что никто на меня не нападал. Тогда меня на конвейер поставят.
   Я выхожу на улицу, и яркое солнце ослепляет меня. Нет. В этом радост-
ном мире все не может быть так плохо. Это была обычная проверка. Обычная
провокация ГРУ. И я не клюнул. В академии нам и не такие проверки устра-
ивали. Похлеще. Жизнь самых близких нам людей на карте стояла.  А  потом
выяснялось, что это просто комедии наши начальники  разыгрывали.  Многие
этого не выдерживали.
   Я выдержал. А минуты сомнений нам прощали. Мы все-таки тоже люди.
 
   3.
 
   - Откуда Друг появился?
   Я мгновение размышляю, соврать или нет.
   - Я не видел, товарищ генерал.
   - У тебя был хронометр. Разве Друг вышел не точно вовремя?
   Я молчу.
   - Тебя что-то сбило с толку? Что-то было подозрительным?  Непонятным?
Необъяснимым? Что-то смутило тебя?
   - Ваш Первый заместитель...
   Нестерпимая тревога в глазах его.
   - ...Ваш Первый заместитель был на месте встречи за двенадцать  минут
до появления Друга... с женщиной.
   Острые косточки на его кулаках белые-белые. И лицо белое. Он  молчит.
Он смотрит в стену сквозь меня. Потом он тихо и спокойно спрашивает:
   - Ты его, конечно, не успел заснять...
   Трудно понять, он спрашивает или утверждает. А может, угрожает.
   - Успел...
   В глаза я ему боюсь смотреть. Я под ноги себе смотрю. Время  тоскливо
тянется. Нехотя. Часы на его стенке тикают - тик, тик, тик.
   - Что делать будем?
   - Не знаю, - жму я плечами.
   - Что делать будем?! - бьет он по столу кулаком и тут же, брызжа слю-
ной, шипит мне в лицо: "ЧТО ДЕЛАТЬ БУДЕМ?!"
   - Эвакуацию готовить! - обозлившись, вдруг огрызаюсь я.
   Мой крик успокаивает его. Он утихает. Он просто  старик-горемыка,  на
которого свалилось тяжелое горе. Он сильный человек. Но система  сильнее
каждого из нас.
   Система сильнее всех нас. Система могущественна.  Под  ее  неумолимый
топор любой из нас попасть может. Он смотрит в пустоту.
   - Знаешь, Витя, полковник Мороз в шестьдесят четвертом году  меня  от
высшей меры отмазал. Я его после этого по всему свету вел за  собой.  Он
вербовал женщин. Но каких женщин! Эх, жизнь. Любил он их. И они его  лю-
били. Я знал, что он налево ударяет. Я знал, что у него в каждом  городе
- любовница. Я прощал ему. И знал я, что попадется он. Знал.  Как  ты  в
этой Австрии спрячешься? Ладно. Вдвоем мы эвакуацию сумеем провести?
   - Сумеем.
   - Шприц в шкафу возьми.
   - Взял.
   Он нажимает кнопку переговорного устройства.
   - Первый шифровальщик.
   - Я, товарищ генерал, - отвечает аппарат.
   - Первого заместителя ко мне.
   - Есть, - отвечает аппарат.
   - Садись, - устало говорит Командир. Сам он сидит  за  столом.  Левая
рука на столе. Правая в ящике стола. Так там и застыла. Я сзади  кресла,
на котором теперь Младший лидер сидит. Рука Навигатора в ящике стола уже
все сказала Младшему лидеру. А мое присутствие сказало ему,  что  это  я
его как-то проверял и на чем-то застукал. Он тянется всем телом до хрус-
та в костях. Затем спокойно заводит руки за спинку кресла. Он знает пра-
вила игры. Я щелкаю наручниками. Я осторожно поднимаю рукав его пиджака,
расстегиваю золотую запонку и открываю его руку. Тонкую  белую  салфетку
(для чистки оптики) я смачиваю джином из зеленой  бутылки.  Салфеткой  я
протираю кожу, куда сейчас войдет игла. Тонким штырьком я пробиваю мемб-
рану шприцтюбика, не касаясь пальцами иглы. Затем, подняв шприц на  уро-
вень глаз, нежно двумя пальцами жму на прозрачные  стенки  флакончика  с
прозрачной, чуть мутной жидкостью. Иглу под кожу нужно вводить  аккурат-
но, а содержимое тюбика выдавливать плавно. Затем, не  разжимая  пальцев
(тюбик, как насос, может втянуть всю жидкость в себя снова), я  извлекаю
иглу и вновь растираю кожу салфеткой с джином.
   Кивком головы Лукавый дает мне знак выйти. Я выхожу  из  кабинета  и,
закрывая дверь, слышу его лишенный всяких переживаний голос:
   - Рассказывай...
 
   4.
 
   Мне плохо.
   Мне совсем плохо.
   Со мной подобного никогда не случалось. Плохо себя  чувствуют  только
слабые люди. Это они придумали себе тысячи болезней и предаются им,  по-
пусту теряя время. Это слабые люди придумали  для  себя  головную  боль,
приступы слабости, обмороки, угрызения совести. Ничего  этого  нет.  Все
эти беды - только в воображении слабых. Я себя к сильным не отношу, Я  -
нормальный. А нормальный человек не имеет ни головных болей, ни  сердеч-
ных приступов, ни нервных расстройств. Я никогда не  болел,  никогда  не
скулил и никогда не просил ничьей помощи.
   Но сегодня мне плохо. Тоска невыносимая. Смертная тоска. Человечка бы
зарезать!
   Я сижу в маленькой пивной. В углу. Как волк  затравленный.  Скатерть,
на которой лежат мои локти, клетчатая, красная с белым. Чистая скатерть.
Кружка пивная - большая. Точеная. Пиво по цвету коньяку  сродни.  Навер-
ное, и вкуса несравненного. Но не чувствую я  вкуса.  На  граненом  боку
пивной кружки два льва на задних лапках стоят, передними -  щит  держат.
Красивый щит и львы красивые. Язычки розовые - наружу.  Я  всяких  кошек
люблю, и леопардов, и пантер, и домашних котов, черных  и  сереньких.  И
тех львов, что на пивных кружках, я тоже люблю. Красивый зверь кот. Даже
домашний. Чистый. Сильный. От собаки кот  независимостью  отличается.  А
сколько в котах гибкости! Отчего люди котам не поклоняются?
   Люди в зале веселые. Они, наверное, все друг друга  знают.  Все  друг
другу улыбаются. Напротив меня четверо здоровенных мужиков: шляпы с  пе-
рышками, штаны кожаные по колено на лямочках. Мужики зело здоровы. Боро-
ды рыжие. Кружкам пустым на их столе уже и места нет. Смеются. Чего зубы
скалите? Так бы кружкой и запустил в смеющееся рыло.  Хрен  с  ним,  что
четверо вас, что кулачищи у вас почти как у моего командира полка -  как
пивные кружки кулачищи.
   Может,