ругие разведки. Раз в первые  месяцы  за
тобой не следят, так и пользуйся этим!
   В первый месяц моей работы я закладывал какой-то пакет  в  тайник,  в
течение недели контролировал место, где должен был появиться  сигнал  от
кого-то, ночью в лесу принимал какие-то  ящики  и  доставлял  их  в  по-
сольство, снимал с операции наших офицеров, когда  группа  радиоконтроля
обнаруживала высокую активность полицейских радиостанций в районах наших
операций. Все, что я делаю, - это обеспечение чьих-то  операций,  помощь
кому-то, участие в операциях, назначения и цели которых я  не  знаю.  Из
сорока добывающих офицеров ГРУ нашей резидентуры - больше половины дела-
ют ту же работу. Это называется "прикрывать хвост". Тех, кто делает это,
именуют презрительно "борзой". Борзой-охотничий пес, которого  не  нужно
много кормить, но можно гонять по полям и лесам за лисами да зайчишками.
Можно и против крупных зверей пускать, но не одного, а в своре. Борзой -
это длинные ноги и маленькая голова.
   В мире все относительно. Я - офицер Генерального штаба. По  отношению
к миллиону других офицеров Советской Армии  я  -  офицер  высшей  элиты.
Внутри Генерального штаба - я офицер ГРУ, то есть высший класс по  отно-
шению к десяткам тысяч других офицеров Генерального штаба. Внутри ГРУ  -
я выездной офицер. Офицер, которого можно выпускать на работу за  рубеж.
Выездные офицеры - это гораздо более высокий класс, чем  просто  офицеры
ГРУ, которых за рубеж не пускают. Среди выездных офицеров ГРУ я тоже от-
ношусь к высшей касте: я добывающий офицер, это гораздо выше,  чем  наша
охрана, механики, техники, служба радиосвязи и  радиоперехвата.  Но  вот
внутри этой самой высшей элиты - я плебей. Добывающие офицеры ГРУ делят-
ся на два класса - борзые и варяги.
   Борзые - угнетенное, бесправное большинство в высшей касте добывающих
офицеров. Каждый из нас работает под полным контролем одного из замести-
телей резидента, почти никогда не встречая самого резидента. Мы охотимся
за секретами, вернее, за людьми, которые этими  секретами  владеют.  Это
основная работа. Но, кроме того, нас беспощадно используют для обеспече-
ния секретных операций, об истинном значении которых мы можем только до-
гадываться.
   Выше слоя борзых стоят варяги. Варяг - на языке древних славян - неп-
рошеный заморский гость. Коварный, свирепый, задиристый, веселый и дерз-
кий. Варяги работают под личным контролем резидента; уважая его замести-
телей, но работая в большинстве случаев самостоятельно.  Самые  успешные
из варягов становятся заместителями резидента. Они  работают  уже  не  в
одиночку, а получают в полное распоряжение группу борзых.
   Первый заместитель резидента - Младший лидер - контролирует всех.  Он
сам очень активный и успешный добывающий офицер, но, кроме своей  работы
по добыванию и руководству собственной группой борзых,  он  контролирует
группу радиоперехвата, он отвечает за охрану резидентуры и  ее  безопас-
ность, за работу всех офицеров, в  том  числе  технических  и  оператив-
но-технических.. Ему не подчинены только  шифровальщики.  Ими  командует
резидент лично. Резидент, он же командир, он же папа, он  же  Навигатор,
отвечает за всех. У него практически неограниченные полномочия. Он, нап-
ример, своей властью может убить любого  из  подчиненных  ему  офицеров,
включая и первого заместителя, в случаях, когда под угрозу будет постав-
лена безопасность резидентуры, а эвакуация офицера, который  эту  угрозу
создает, невозможна. Право убивать офицеров ГРУ, кроме резидента,  имеет
только Верховный суд, да и то если на то будет воля Центрального Комите-
та. Так что в некоторых вопросах наш папа сильнее Верховного суда, он не
нуждается ни в чьих советах и консультациях, ему  не  нужно  голосование
или поддержка прессы. Он принимает решения сам и имеет достаточно власти
и сил, чтобы свои решения претворять в жизнь, вернее, в смерть. Наш  На-
вигатор подчинен начальнику 5-го направления 1-го Управления ГРУ. Но  по
ряду вопросов он подчинен только начальнику ГРУ. Кроме того,  в  случаях
несогласия с руководством ГРУ в экстраординарных обстоятельствах он име-
ет праве связаться с Центральным Комитетом.  Необъятная  мощь  резидента
уравновешивается только существованием такой же могущественной,  незави-
симой и враждебной резидентуры КГБ. Оба резидента  не  подчинены  послу.
Посол придуман для того, чтобы  только  маскировать  существование  двух
ударных групп в составе советской колонии. Конечно, на людях  оба  рези-
дента демонстрируют послу некоторое уважение, ибо оба резидента - дипло-
маты высокого ранга и своим непочтением к послу они бы выделялись на фо-
не других. На этом почтении и кончается вся зависимость от посла. Каждая
резидентура имеет в посольстве свою территорию,  обороняемую  от  чужих,
как неприступную крепость.
   Дверь резидентуры - как дверка хорошего сейфа. Какой-то шутник  очень
давно привез из Союза железную табличку с мачты линии высокого  напряже-
ния: "Не влезай! Убьет!" Ну и, соответственно, над надписью череп с кос-
точками. Эту табличку приварили к нашей зеленой двери,  и  она  вот  уже
много лет хранит нашу крепость от посторонних.
 
   7.
 
   - Обрати внимание на то, что во время войны в нашей авиации существо-
вало две категории летчиков: одни (меньшинство) - с десятками сбитых са-
молетов на счету, другие (большинство) - почти ни с чем.  Первые  -  вся
грудь в орденах, вторые - с одной-двумя медальками. Первые пережили вой-
ну в большинстве, вторые - гибли тысячами и десятками тысяч.  Статистика
войны суровая. Десять часов в воздухе для большинства - смерть. В  сред-
нем летчик-истребитель погибал в пятом боевом вылете. А в первой катего-
рии, наоборот - у них сотни боевых вылетов и тысячи часов  в  воздухе  у
каждого...
   Мой собеседник, Герой Советского Союза, генерал-майор  авиации  Кучу-
мов, был асом во время войны и одним из самых свирепых волков  советской
военной разведки - после нее. Сейчас по приказу начальника ГРУ он прово-
дит проверку заграничных отделений ГРУ, спрятанных под легальными маска-
ми. В одни страны он приезжает как член различных делегаций по разоруже-
нию, сокращению и пр., в другие страны - как член совета ветеранов  вой-
ны. Но он к разряду ветеранов себя никак не относит,  он  активный  боец
тайного фронта. Он инспектирует нас и, голову даю на отсечение, проводит
молниеносные и головокружительные тайные операции. Сейчас  мы  вдвоем  с
ним в "каюте". Он вызывает нас по одному. Разговаривая с нами,  он,  ко-
нечно, контролирует нашего командира, а заодно и помогает ему.
   - Между двумя категориями летчиков на войне была  пропасть.  Никакого
связующего звена, никакого среднего класса. Ас  -  герой,  генерал,  или
убитый в первом вылете младший лейтенант. Среднего не давалось. Происхо-
дило это вот почему. Все летчики получали одинаковую подготовку и прихо-
дили в боевые подразделения, имея почти одинаковый уровень. В первом  же
бою командир разделял их на активных и пассивных. Тот, кто рвался в дра-
ку, кто не уходил в облака от противника, кто не боялся идти  в  лобовую
атаку, тех немедленно ставили ведущими, а остальным приказывали активных
прикрывать. Часто выделение активных бойцов происходило прямо  в  первом
воздушном бою. Все командиры звеньев, эскадрилий, полков, дивизий,  кор-
пусов и воздушных армий бросали все свои силы, чтобы помогать активным в
бою, чтобы их охранять, чтобы их беречь в самых жарких схватках.  И  чем
больше активный имел успеха, тем больше его охраняли в бою,  тем  больше
ему помогали. Я видел в бою Покрышкина, когда у него было на  счету  уже
более пятидесяти германских самолетов. По личному  приказу  Сталина  его
прикрывали в бою две эскадрильи.
   Он идет на охоту, у него в хвосте ведомый, а две эскадрильи идут сза-
ди: одна чуть выше, другая чуть ниже. Сейчас у него на груди три золотые
звезды и бриллиантовая на шее, он маршал авиации, но не думай,  что  все
это к нему само пришло. Совсем нет. Просто он в первом бою  проявил  ак-
тивность, и его стали прикрывать. Он проявлял больше дерзости и  умения,
и ему все больше помогали и больше им дорожили. А не случилось бы этого,
то в самом начале его отнесли бы к числу пассивных, поставили на  небла-
годарную работу защищать кому-то хвост в бою. Так бы он в хвосте  у  ко-
го-то и летал младшим лейтенантом. И, по статистике, на пятом вылете его
бы сбили, а то и раньше. Статистика, она кому  улыбается,  а  кому  рожи
корчит.
   Все это, - продолжает Кучумов, - я говорю к тому, что наша разведыва-
тельная работа от воздушных боев почти ничем  не  отличается.  Советская
военная разведка готовит тысячи офицеров и бросает их в  бой.  Жизнь  их
быстро делит на активных и пассивных. Одни достигают сияющих высот, дру-
гие сгорают в первой же зарубежной командировке.
   Я ознакомился с твоим делом, и ты мне нравишься.  Но  ты  прикрываешь
хвосты другим. Работа в обеспечении - это тяжелая, опасная и неблагодар-
ная работа. Кто-то получает ордена, а ты рискуешь своей карьерой, выпол-
няя самую грязную и тяжелую работу. Запомни, что от этого тебя никто  не
освободит. Любой командир нашей организации за рубежом,  получая  свежее
пополнение молодых офицеров, использует их всех в обеспечивающих  опера-
циях, и они быстро сгорают. Их арестовывают, выгоняют из страны,  и  они
потом всю жизнь прозябают в службе информации ГРУ или в наших "братских"
странах. Но если же ты сам проявишь активность, сам начнешь искать людей
и вербовать их, то командир немедленно сократит твою активность в  обес-
печении; наоборот, кто-то другой будет прикрывать тебе хвост,  рисковать
собой, защищая твои успехи. Такова наша философия. Несколько  лет  назад
наш командир в Париже приказал пассивному помощнику военного атташе  по-
жертвовать собой ради успеха нескольких других  офицеров.  Будь  уверен,
что командир жертвовал своим пассивным офицером. Активному, успешному он
никогда такой неблагодарной задачи не поставит, и мы это полностью  под-
держиваем. Руководство ГРУ стремится как можно больше  вырастить  актив-
ных, дерзких, успешных асов. Не беспокойся, чтобы прикрыть таких  людей,
у нас всегда найдется множество пассивных, малодушных,  инертных,  И  не
думай, что все это я тебе говорю потому, что  тебе  отдаю  предпочтение.
Совсем нет. Я всем вам, молодым, это говорю. Работа у меня такая -  бое-
вую активность и боевую производительность повышать. Да вот беда, не  до
всех это доходит. Много у нас ребят хороших, которые так  никогда  и  не
выбираются в ведущие, чужие хвосты прикрывают и бесславно горят на  пес-
ке. Желаю тебе успеха и попутного ветра. Все в твоих руках, старайся,  и
тебя будут две эскадрильи в бою прикрывать.
 
   8.
 
   Советское посольство в Вене очень похоже на Лубянку.  Тот  же  стиль,
тот же цвет. Типичная чекистская безвкусица. Фальшивое величие.  Лубянс-
кий классицизм. Было время, когда всю мою страну заполнило это фальшивое
чекистское величие - колонны, фасады, карнизы, шпили,  башенки  и  бута-
форские балконы. Внутри посольства тоже "Лубянка" - мрачная  и  скучная.
Фальшивый мрамор, лепные карнизы, колонны, кожаные двери, красные  ковры
и запах дешевых болгарских сигарет.
   И все же не все посольство - филиал  Лубянки.  Есть  тут  независимый
остров - суверенный и независимый филиал Ходынки, резидентура ГРУ. У нас
свой стиль. У нас свои традиции и законы. Мы  презираем  стиль  Лубянки.
Наш стиль простой и строгий. Никаких украшений, ничего лишнего.  Но  наш
стиль скрыт под землей. Его видим только мы. Все, как в Москве: огромное
здание КГБ в самом центре города на виду у всех. А здание ГРУ - Аквариум
- спрятано от посторонних глаз. ГРУ отличается от КГБ тем, что ГРУ - это
секретная организация. Тут, в Вене, стиль Лубянки тоже виден всем. Стиль
ГРУ - спрятан от всех.
   Но есть в советском посольстве еще и третий стиль.  Рядом,  в  густом
саду, - торжественно возвышается большой  православный  храм.  Он  стоит
гордо и одиноко, и его золотые кресты выше, чем красный флаг. В утренней
мгле первый луч солнца падает на самый высокий золотой крест и дробится,
рассыпаясь на тысячи искр. Я твердо знаю, что Бога нет. В своей жизни  я
никогда не был в церкви. Мне никогда  не  приходилось  долго  находиться
возле какой-нибудь церкви, пусть даже разрушенной. Но тут, в  Вене,  мне
приходится каждый день бывать рядом с ней. Не знаю почему; но она смуща-
ет меня. В ней чтото таинственное и чарующее. Она стоит тут  больше  ста
лет. В ее строгом облике нет ни крупицы фальши. Столько цветов и столько
узоров собрано вместе, но каждый узор и каждый оттенок неотделим от дру-
гих, и вместе они образуют то, что называется словом гармония. Я прохожу
мимо и смотрю себе под ноги. Мне  удается  это  с  трудом,  ибо  церковь
властно притягивает взгляд к себе...
 
   9.
 
   "Именем Союза Советских Социалистических Республик Министр  иностран-
ных дел СССР просит правительсгва дружественных государств и подчиненную
им военную и гражданскую администрацию пропустить беспрепятственно  дип-
ломатическую почту СССР, не подвергая ее контролю и таможенному досмотру
в соответствии с Венской конвенцией 1815 года. Министр  иностранных  дел
СССР А. Громыко".
   Полицейский читает документ, отпечатанный на хрустящей денежной бума-
ге с узорами и гербом. Если ему не понятно, то можно  прочитать  тот  же
текст на французском или английском языке. Тут же все это и  отпечатано.
Коротко и ясно: дипломатическая почта СССР. Скрипит полицейский зубами и
косится на огромный контейнер. Непривычно это. Через Вену советская дип-
ломатическая почта потоком идет. Водопадом. Ниагарой. Через Вену  проле-
гает ее маршрут. Это означает, что раз в  неделю  советские  вооруженные
курьеры останавливаются Вене, следуя дальше в Берн, Женеву,  Рим.  Потом
они возвращаются тем же маршрутом. По дороге туда они оставляют  контей-
неры в советских посольствах. Возвращаясь назад,  они  принимают  в  по-
сольствах контейнеры и везут их в Москву, Из  Москвы  они  обычно  везут
пятьдесять контейнеров килограммов по 50 каждый. А возвращаясь, они  ве-
зут по 30-40 контейнеров. Иногда, случается, и по  100  контейнеров.  За
потерю контейнера курьерам грозит смерть. За  каждый  контейнер  головой
отвечает советский посол. Он обязан организовать встречу и отправку дип-
ломатической почты. И потому мы ее встречаем и провожаем. Гоняют нас  на
это дело в порядке живой очереди. Пока курьеры  со  своими  контейнерами
следуют по стране, рядом с ними  всегда  советский  дипломат  находится,
чтобы в случае необходимости напомнить о том,  что  за  попытку  захвата
контейнера Советский Союз может применить санкции,  включая  и  военные.
Ну, а с малыми группами желающих ознакомиться с содержанием  контейнеров
- курьеры имеют право расправиться своей властью. Это их привилегия. За-
щита контейнеров с помощью оружия - предусмотрена конвенцией,  и  потому
курьеры сильны и оружия у них достаточно.
   Много везут дипломатические курьеры. Много. Все, что мы соберем,  все
они и везут в контейнерах: патроны и снаряды, оптику и электронику, кус-
ки брони и части от ракет, и документы, документы, документы. Всякие до-
кументы: военные планы, технические описания, проекты нового оружия, ко-
торое будет когда-нибудь производиться или никогда  никем  производиться
не будет. Везут курьеры то, что Западом принято, и то, что  Западом  от-
вергнуто. Мы посмотрим. Мы обмозгуем. Может, мы примем то, что Запад от-
верг; может быть, мы придумаем противоядие против того, что Запад  наме-
рен производить. Идет информация в зеленых ящиках. Скрипит полиция зуба-
ми. Много ящиков. Совершенно секретно! Именем Союза Советских  Социалис-
тических Республик! В соответствии с Венской конвенцией 1815 года!
   Едут курьеры. Везут контейнеры. Скрипит полиция зубами.
   Но  сегодня  скрип  особенный.  Случай  необычный.  Сегодня  у  наших
курьеров не 50-килограммовые контейнеры,  нет,  сегодня  совсем  большой
контейнер - 5 тонн! Именем Союза Советских  Социалистических  Республик!
Собралось все полицейское начальство. Ругаются тихо.  На  наш  контейнер
косые взгляды мечут. Контейнер сопровождаю я.
   Я им уже все документы предъявил. И уж фраза у меня заготовлена: "За-
держка дипломатической почты Союза ССР,  а  равно  попытки  ее  захвата,
контроля, досмотра влечет за собой...", ну и т.д.
   Контейнер пригнали в Вену на особой платформе,  продемонстрировав  на
таможне, что он пуст. Но теперь он загружен. Теперь он опечатан огромны-
ми красными печатями:  "Дипломатическая  почта  СССР.  Отправитель:  По-
сольство СССР,  Вена".  Теперь  у  контейнера  наши  курьеры.  Теперь  у
курьеров оружие. Теперь у контейнера советский дипломат. У дипломата  не
очень высокий дипломатический ранг. Это всегда так делается. И все же он
неприкосновенный представитель СССР. Троньте его - попробуйте. Нападение
на дипломата - оскорбление государству, которое он представляет. Оскорб-
ление дипломата может быть расценено как нападение на само  государство.
Скрипят полицейские чины зубами.
   - Можно осмотреть правильность крепления контейнера на платформе?
   - Это ваше право, - соглашаюсь я. Но трогать наш контейнер руками они
права не имеют. Только попробуйте. У меня  прямая  связь  с  генеральным
консулом СССР в Вене, а у него прямая связь с Министерством  иностранных
дел СССР. Осматривайте.
   Ходят полицейские чины вокруг контейнера. Ах, как хочется им  узнать,
что там, внутри! Но не выгорит вам, господа. Что с воза упало, то не вы-
рубишь топором.
   Когда контейнер из ворот посольства вывозили, все наши соседи из  КГБ
с завистью матерились: ну, прохвосты, обскакали.  Не  иначе,  ГРУ  кусок
ядерного реактора сперло. У полиции местной, наверное, то же мнение. Вот
один совсем рядом с контейнером трется. Не иначе,  радиометр  в  кармане
имеет. Попробовать решил, не везем ли мы атомную бомбу. Остановить  того
полицейского я не могу. Контейнер он руками не трогает, а  просто  рядом
прохаживается. Ну, хрен с тобой. Прохаживайся. Твое право. Но не  защел-
кает твой радиометр - внутри не атомная бомба и не кусок от ядерного ре-
актора. Вот еще один полицейский у контейнера трется. День жаркий. Но он
в плаще. Не иначе, под плащом у него аппаратуры электронной напихано. Не
иначе, они стараются определить, металл там у нас внутри или нет. Может,
мы двигатель секретного танка сперли? Но и тебе, братец, ничего не выго-
рит. Ни хрена ты своей электроникой не определишь. Вот и  собаки  рядом.
Вроде как для нашей безопасности. Принюхиваются собаки. Ах,  не  выгорит
вам, серые. И не нюхайте.
   Курьеры наши на меня с уважением смотрят. Им-то ясно, что я  к  этому
делу прямое отношение имею. Но  что  внутри  контейнера  -  не  положено
курьерам знать. И никогда они этого не узнают. Ясно им, что контейнер не
КГБ наполняло, а ГРУ. У дипломатических курьеров  на  этот  счет  особый
нюх. Годами они эту работу делают. Знают, кто будет багаж  принимать,  а
отсюда ясно, кто его отправляет. В данном случае им следует  только  пе-
реправить контейнер через границу, а в Братиславе советский военный кон-
вой встретит, которому контейнер и следует передать.
   Ах, как бы удивились дипломатические курьеры, если  бы  узнали,  что,
попав в Братиславу, контейнер будет переправлен на первый советский  во-
енный аэродром, и там все его содержимое будет сожжено в печке.  А  ведь
так оно и будет.
 
   Давно Навигатор наш у посла чердак посольства просил. Давно посол на-
шему Навигатору отказывал. Нет, говорит, и точка. Но у Навигатора нашего
растет хозяйство. С каждым годом растет количество серых ящиков  с  лам-
почками да антенн разных. Нужен Навигатору чердак. Просит он посла, умо-
ляет. Пропадает место, а мне  электронику  подслушивающую  устанавливать
некуда. Плюнул посол. Хрен с тобой, говорит. Забирай чердак. Но  авгиевы
конюшни там. Вычистить их надо. Сумеешь - твой чердак. Только, чур, меня
не подводит