социалистическую родину. Их  мучает  совесть.  Они
потеряли своих друзей, родных, свой язык...
   - Это не главное, Виктор Андреевич.  Есть  более  серьезные  причины.
Тут, в Советском Союзе, каждый из нас - член высшего  сословия.  Каждый,
даже самый незначительный офицер ГРУ - сверхчеловек по отношению ко всем
остальным. Пока вы в нашей системе, вы обладаете колоссальными  привиле-
гиями в сравнении с остальным населением страны. Когда имеешь молодость,
здоровье, власть, привилегии - об  этом  забываешь.  Но  вспоминаешь  об
этом, когда уже ничего нельзя вернуть. Некоторые из них бегут на Запад в
надежде иметь великолепную машину, особняк с бассейном, деньги. И  Запад
платит им действительно много. Но, получив "мерседес" и собственный бас-
сейн, предатель вдруг замечает, что все вокруг него имеют хорошие машины
и бассейны. Он вдруг ощущает себя муравьем в толпе столь же богатых  му-
равьев. Он вдруг теряет чувство превосходства над окружающими. Он стано-
вится обычным, таким, как все. Даже если вражеская разведка возьмет это-
го предателя на службу, все равно он не находит утраченного чувства пре-
восходства над окружающими, ибо на Западе служить в разведке - не счита-
ется высшей честью и почетом. Правительственный чиновник, козявка, и ни-
чего более.
   - Я никогда об этом не думал...
   - Думай об этом. Всегда думай. Богатство - относительно. Если  ты  по
Москве ездишь на "Ладе", на тебя смотрят очень красивые девочки. Если ты
по Парижу едешь на длинном "ситроене", на тебя никто не смотрит. Все от-
носительно. Лейтенант на Дальнем Востоке - царь и бог,  повелитель  жиз-
ней, властелин. Полковник в Москве - пешка,  потому  что  тысячи  других
полковников рядом. Предашь - потеряешь все. И вспомнишь, что когда-то ты
принадлежал к могущественной организации, был совершенно необычным чело-
веком, поднятым над миллионами других. Предашь - почувствуешь  себя  се-
рым, незаметным ничтожеством, таким, как и  все  окружающие.  Капитализм
дает деньги, но не дает власти и почестей.  Среди  нас  находятся  особо
хитрые, которые не уходят на Запад, но  остаются,  тайно  продавая  наши
секреты. Они имеют деньги капитализма и пользуются положением сверхчело-
века, которое дает социализм. Но мы таких быстро находим и уничтожаем...
   - Я знаю. Пеньковский...
   - Не только. Пеньковский всемирно известен. Многие неизвестны. Влади-
мир Константинов, например. Он вернулся в Москву в отпуск, а попал прямо
на следствие. Улики неопровержимы. Смертный приговор.
   - Его сожгли?
   - Нет. Он просил его не убивать.
   - И его не убили?
   - Нет, не убили. Но однажды он сладко уснул в своей камере,  а  прос-
нулся в гробу. Глубоко под землей. Он просил не убивать, и его не убили.
Но гроб закопать обязаны. Такова инструкция. Иди, Виктор Андреевич.  Ус-
пехов тебе. И помни, что в ГРУ уровень предательства гораздо ниже, чем в
КГБ. Храни эту добрую традицию.
 
   2.
 
   В Мюнхене снег. Небо лиловое. И еще сыплет из снежной свинцовой тучи.
Спешат бюргеры. Носы в воротники прячут. Елки. Елки кругом. Вокруг фона-
рей гуще снежинки, крупнее. Укрывает снег грязь и  серость  цивилизации.
Все чисто, все без грязных пятен, даже крыша Дойче Банк. Тихо  и  тепло,
когда снег валит. Если прислушаться, то можно услышать шорох белых  мяг-
ких кристаллов. Слушайте, люди, как снег падает! Эй, бюргеры, да куда же
вы торопитесь? Остановитесь. Чисто и тихо. Ни ветра  пронзительного,  ни
визга тормозов. Только тишина над белым городом.
   ...Мягкие теплые снежинки падают мне на лицо. Я люблю их. Я не  отво-
рачиваюсь. Снег бывает колючим, снег бывает жестким и шершавым.  Но  се-
годня не тот снег. Сегодня добрый снег падает с неба, и я  не  прячу  от
него лица.
   С вокзала - на Мариенплац. Я путаю следы. За мной слежки  нет.  Но  я
должен следы запутать, закрутить. Лучше погоды для этого не  придумаешь.
Майор  ГРУ  э  173-В-41.  Я  путаю  следы  после  встречи  с  другом   э
173-В-41-706. Встречу я провел в Гамбурге. Там же какой-то молодой  бор-
зой из боннской дипломатической резидентуры ГРУ принял  полученные  мной
документы.
   В Мюнхене я только путаю следы. Переулками, переулками - все дальше в
снежную мглу. Иногда меня можно увидеть там, где очень  много  людей.  В
бесконечных лабиринтах пивной, где когда-то родилась партия Гитлера. Это
не пивная. Это настоящий город с улицами и площадями. С бесконечными ря-
дами столов. С сотнями людей. Это целое независимое пивное  государство,
как Ватикан в Риме, как Центральный Комитет в Москве.
   Дальше, дальше вдоль столов, за угол, еще за угол. Тут в темной  нише
немного подождать. Кто появится следом? Тут, в черной нише, на  огромном
дубовом кресле не иначе Геринг сиживал. А теперь сижу я с огромной  пив-
ной кружкой. Это моя работа. Кто пройдет мимо? Кто вышел следом? Не ищут
ли меня чьи-то глаза, потерявшие мою серую спину в  этом  водовороте,  в
этом сумраке, в пивных испарениях? Вроде никого. Тогда снова на улицу. В
узкие переулки. В голубую метель.
 
   3.
 
   В Вене - товарищ Шелепин. Проездом. Он едет  в  Женеву  на  заседание
сессии Международной Организации Труда.
   Товарищ Шелепин - член Политбюро. Товарищ Шелепин - звезда первой ве-
личины. Но не восходящая звезда, заходящая. Было  время,  когда  товарищ
Шелепин был (тайно) заместителем председателя КГБ и одновременно  (явно)
вице-президентом Международной федерации демократической молодежи. Това-
рищ Шелепин организовывал манифестации за мир и дружбу  между  народами.
На его совести грандиозные манифестации в защиту мира. Миллионы  дураков
шли за товарищем Щелепиным. Кричали, требовали мира, разоружения и спра-
ведливости. За это его возвели в ранг председателя КГБ. Правил он  круто
и твердо. Правил половиной мира, в том  числе  и  демократической  моло-
дежью, требующей мира. Но он сорвался. Теперь товарищ Шелепин правит со-
ветскими профсоюзами. Профсоюзы у нас - это тоже КГБ, но не все  КГБ,  а
только филиал. И потому нет в посольстве особого  уважения  к  высокому,
гостю. Едешь в свою Женеву, ну и вали. Не задерживайся. Всем  ясно,  что
товарищ Шелепин вниз скользит. Был председателем КГБ,  а  теперь  только
глава профсоюзов. Если скольжение вниз началось, то  его  уже  ничем  не
удержишь.
   Все посольство знает, что Железный Шурик напивается до полного  безу-
мия. Лидер советского пролетариата жутко матерится. Он бьет уборщиц.  Он
выбросил из окна тяжелую хрустальную пепельницу и испортил крышу лимузи-
на кубинского посла. Он сам знает, что ему пришел  конец.  Бывший  глава
КГБ прощается с властью. Буйствует.
   Я столкнулся с ним в коридоре. У него оплывшее морщинистое лицо, сов-
сем непохожее на то, которое улыбается нам с портретов. Да и узнал я его
только потому, что пьяный (никто так по посольству не  осмеливается  хо-
дить), да еще при охране. Кого еще пять телохранителей сопровождать  бу-
дут? У телохранителей лица каменные, как и положено. В телохранители на-
бирают тех, кто смеяться не научился. Идут они важные. Крестьянские пар-
ни, вознесенные к вершине власти. Они, конечно, не  понимают,  что  если
падение уже началось, то его не остановить.
   И только на губах  старшего  в  команде  телохранителей  играет  чуть
брезгливая улыбка. Чуть заметно его губы кривятся. Меня эта  ухмылка  не
обманет; он не охраняет товарища Шелепина от врагов народа, он следит за
тем, чтобы товарищ Шелепин - вождь самого  сознательного  революционного
класса - не ударился в бега. Если товарищ Шелепин побежит, начальник ох-
раны воспользуется пистолетом. Да в затылок! Между ушей! Чтоб не  убежал
товарищ Шелепин очень далеко. И товарищ Шелепин - заходящая звезда  пер-
вой величины - знает, что начальник охраны не телохранитель, а  конвоир.
Знает Шелепин, что дана начальнику охраны соответствующая инструкция.  И
я это знаю.
   Ах, если бы мне дали такую инструкцию!
 
   4.
 
   - Дэза!
   Навигатор суров. Я молчу. Что на такое заявление скажешь? В его  руке
шифровка. Семьсот Шестой друг начал производить дэзу. Если анализировать
полученные от него документы, то вскрыть попытку обмануть ГРУ  невозмож-
но. Но любой документ, любой аппарат, любой образец вооружения ГРУ поку-
пает в нескольких экземплярах в разных частях мира. Информация о  сниже-
нии шумов в редукторах атомных подводных лодок типа  "Джордж  Вашингтон"
была получена ГРУ через дипломатического резидента в Уругвае,  а  полная
техническая информация об этих лодках была получена нелегалами ГРУ через
Бельгию. Одинаковые кусочки информации сравниваются. Это делается  всег-
да, с любым документом, с любым кусочком информации.  Попробуй  добавить
от себя, попытайся утаить - служба информации это вскроет.
   Именно  это  случилось,  сейчас   с   моим   выставочным   другом   э
173-В-41-706.
   Все было хорошо. Но в последнем полученном от него документе не  хва-
тает трех страниц. Страницы важные и убраны так, что невозможно  обнару-
жить, что они когда-то тут были. Только сравнение с таким же документом,
полученным, может быть, через Алжир или Ирландию, позволяет  утверждать,
что нас пытаются обмануть. Подделка выполнена мастерски. Выполнена  экс-
пертами. Значит, Семьсот Шестой под полным контролем. Сам  он  пришел  в
полицию с повинной или попался - роли не играет. Главное - он под  конт-
ролем.
   - Прикажете убрать Семьсот Шестого?
   Навигатор с кресла вскочил:
   - Очнись, майор! Белены объелся? Бульварной литературы начитался? Ес-
ли предашь ты - мы тебя убьем, это урок для всех остальных. А если убить
добропорядочного буржуя, владельца фирмы, - для кого это урок? Кто  зна-
ет, что он с нами был связан? Я бы его убил, если бы он опасен  для  нас
был. Но он о нас решительно ничего не знает. Он даже не  знает,  работал
он на КГБ или на ГРУ. Мы ему такой информации  не  давали.  Единственный
секрет, которым он обладает: Виктор Суворов - шпион.  Но  это  весь  мир
знает. Велик соблазн убить. Многие разведки так и поступают. Втягиваются
в тайную войну и забывают о своей главной задаче - добывать секреты. Нам
же нужны секреты. Как здоровому мужику нужны половые сношения.  Запомни,
майор, что только слабый, глупый, не уверенный в себе мужчина убивает  и
насилует  женщину.  Именно  такими  слабыми  и  глупыми  нас  изображают
бульварные газетки и дешевые романчики. Умная, сильная, уверенная в себе
разведка не гоняется за агентурой, как за женщиной. Умному мужчине  жен-
щины прохода не дают, на шее виснут. Мужчина, у которого  сотни  женщин,
не мстит одной, даже изменившей ему, по той простой причине, что ему не-
когда этим заниматься. У него множество других девочек. Кстати,  у  тебя
есть что-либо в запасе?
   - Вы имеете в виду новых друзей?
   - Только это я и имею в виду! - вдруг обозлился он.
   Навигатор, конечно, знает, что кроме Семьсот Шестого, у меня  никаких
друзей нет, как нет никаких намеков на интересное знакомство. Вопрос  он
задал только для того, чтобы ткнуть меня носом в грязь.
   - Нет, товарищ генерал, ничего у меня в запасе нет.
   - В обеспечение!
   - Есть, в обеспечение!
 
   5.
 
   С Семьсот Шестым я провел еще одну встречу. Он под контролем, но сов-
сем не обязательно показывать, что ГРУ об этом знает.
   Я провожу встречу, как всегда. Я плачу. Я говорю, что пока его  мате-
риалы нам не нужны. Встретимся через год. Возможно, у нас  появится  за-
каз. Через год под любым предлогом его выведут в консервацию. В  дремлю-
щую сеть. Жди сигнала. На этом связь с ними прекратится:  жди,  когда  к
тебе на связь выйдет особо важный нелегал! Пусть ждет он и  полиция.  Не
дождетесь. Называется это "отсечение под видом консервации". От него  мы
получили очень нужные приборы. На нем мы сэкономили миллионы. Его  мате-
риал, когда он был первосортным, тоже использовался для  проверки  како-
го-то другого. А теперь до свидания.  Ждите  очередного  сигнала.  Ждите
особо важной встречи.
   С Семьсот Шестым никаких проблем. Но что же мне теперь делать?  Вновь
собачья жизнь начинается. Вновь борзить. Вновь беспросветное  агентурное
обеспечение.
   А чего вы, Виктор Андреевич, хотели?  Не  можете  работать  самостоя-
тельно, поработайте на других.
 
   6.
 
   Я снова в обеспечении. Опять я полностью подчинен Младшему  лидеру  и
лишен права встречаться с Навигатором лично. На таких, как я, у него нет
времени. Правда, кто успехи имеет, тоже иногда в агентурном  обеспечении
работает. Но это случается только во время массового обеспечения,  когда
всю резидентуру выгоняют на проведение каких-то операций, смысл  которых
скрыт от нас. А еще их привлекают для обеспечения  операций  нелегальных
резидентур ГРУ. Это другое дело. Обеспечивать нелегалов - почет. Обеспе-
чивать нелегалов - совсем другое дело. Но нас, борзых, в обеспечение не-
легалов бросают очень редко. Нам остается тяжелая неблагодарная  работа:
большой риск, уйма затраченного  времени  и  никаких  почестей.  Простое
агентурное обеспечение работой не считается. Вроде  как  секретарь-маши-
нистка у великого писателя. Ни денег, ни почестей. Но попробуй ошибись!
   Именно такая у меня сегодня работа. Я на пикник  в  горы  еду.  Время
сейчас совсем не для пикников. Погода не та. Но мне нужно быть в  горах.
Если бы за нами следили, если бы нас арестовывали и выгоняли, я придумал
бы какой-нибудь предлог поумнее. Но нас редко трогают в  Великобритании,
почти никогда в США, а в остальных странах к нам - шпионам  -  относятся
доброжелательно. Поэтому нет нужды выдумывать что-то оригинальное.  Пик-
ник. Этого достаточно. Вряд ли кто на пикник ездит в одиночку. Но  разве
кому интересно, что делает советский дипломат в нерабочее время?
   В багажнике моей машины противотанковый гранатомет РПГ-7 и пять  гра-
нат к нему. Все это аккуратно упаковано. Все это я должен вложить в тай-
ник. Гранатомет весит 6 кг. Каждая граната - 2 кг 200 г. Да упаковка.  В
общем более 20 кг в одном длинном сером пакете. Кому этот гранатомет ну-
жен? Я не знаю. Я зарою его в горах. Я спрячу его в тайнике,  который  я
выбирал шесть дней. Кто-то кому-то когда-то передаст описание этого тай-
ника и тайные приметы, по которым его совсем легко найти. Адресат всегда
получает описание тайника только после того, как материал вложен в  тай-
ник. Следовательно, даже если он и захочет продать нас  полиции,  он  не
сумеет этого сделать. Адресат получит описание и поспешит к этому месту,
но меня там уже давно нет. Так что я, моя  дипломатическая  резидентура,
советская военная разведка, весь Советский Союз - мы к нему отношения не
имеем. Лежал гранатомет в земле, вот и все. Может быть,  он  всегда  тут
лежал. Может быть, со дня сотворения Земли ему тут место было. Но  беда,
что гранатомет советский. Может быть, это американцы  захватили  его  во
Вьетнаме да и прячут в Альпах?
   Кому этот гранатомет нужен? Хоть убейте, не знаю. Ясно,  что  это  не
резерв на случай войны. Для долгосрочного хранения  применяются  тяжелые
контейнеры, а тут совсем легкая упаковка. Значит, его  в  ближайшие  дни
кто-то заберет. Не исключено, что в ближайшие дни  им  и  воспользуется.
Иначе его придется долго хранить. Это опасно. Черт меня побери, а ведь я
сейчас историю творю! Может быть, этот гранатомет повернет историю чело-
вечества в совсем неожиданное русло. РПГ-7 - мощное  оружие,  легкое  да
простое. Все лидеры Запада за пуленепробиваемые  стекла  попрятались.  А
если вас, господа, гранатой ПГ-7В шарахнуть? Ни один броневой лимузин не
устоит. Шарахнуть с 300 метров можно. Вот визгу-то будет! Интересно,  на
кого же ГРУ око свое положило? Кому пять гранат  предназначаются?  Главе
государства? Генералу? Папе Римскому? Но ведь можно и не только по  бро-
невому лимузину шарахнуть. Защитник окружающей среды может в  знак  про-
теста ударить по цистерне с ядовитым газом или по атомному реактору. За-
щитник мира может подкараулить конвой с американскими атомными боеголов-
ками да нажать на спуск. Шуму на весь мир будет. Ядерного взрыва, конеч-
но, не получится, но уж газеты так взвоют, что придется  Западу  разору-
житься.
   Я кручусь по перекресткам, я часто меняю скорость,  я  выскакиваю  на
автострады и вновь ухожу на совсем неприметные полевые  дороги.  Кто  за
мной следит? Кажется, никто. Кому нужен я? Никому. Я один.  Я  в  густом
лесу на узкой дороге. Над моей головой шумит лес. Свою машину  я  бросил
на обочине узкой дороги. Тут иногда оставляют свои машины туристы.
   Я сижу на пригорке в ельнике и со стороны наблюдаю за своей  машиной.
Слежки за мной не было. Гарантирую. Но, возможно, в мою  машину  полиция
вмонтировала радиомаячок, который сейчас сигналит им о моем местоположе-
нии. Они, может быть, не следили за мной, как  обычно,  а  держались  на
значительном удалении. Если это так, то скоро кто-то должен появиться  у
моей машины. Кругом лес да горы. Появиться они могут,  только  используя
одну дорогу. Но она под моим контролем. Они будут  немного  суетиться  у
моей машины, соображая, в каком направлении я ушел. Тогда я заберу  свой
драгоценный сверток и, сделав большой крюк по лесу, вернусь к своей  ма-
шине, когда возле нее никого не останется. Двери я закрою изнутри и буду
кружить по лесам и горам. А потом я вернусь в посольство и завтра повто-
рю все с самого начала.
   Я вновь смотрю на часы: прошло тридцать минут. Никто  не  появился  у
моей машины. Только сосны шумят. Упаковку с гранатометом можно  было  бы
оставить в машине и сейчас, убедившись, что не следят, вернуться к маши-
не, захватить груз и идти в горы. Но это не наша тактика.
   Я еще несколько минут сижу в кустах, прислушиваюсь  к  шорохам  леса.
Нет никого. На ноги я надеваю резиновые сапоги, на голову - кепку с доб-
родушным британским львом, рюкзак на спину: пусть меня за туриста прини-
мают. В руках у меня сигара. Я, конечно, не курю. Много  лет  назад  мне
запретили это делать. Но ароматная сигара всегда со мной. Кончик ее  от-
ломить, табак потереть в ладонях и разбросать вокруг себя. Это вашим со-
бачкам от меня привет. Я долго бреду через кусты, выхожу к ручью и бреду
по воде против течения. Слежки нет. Но, может быть, они через  несколько
часов нагрянут сюда с собаками, с вертолетами.
   Жаль, что упаковка с гранатометом имеет очень необычную  форму.  Если
кто-то увидит, что из моего рюкзака торчит такая  непонятная,  укутанная
резиной деталь, всенепремедно поймет, что я чернорабочий ГРУ, что я  ра-
ботаю в неблагодарном обеспечении в наказание за неспособность самостоя-
тельно находить выходы к секретам.
   Далек мой путь. Ножками, ножками. Как в Спецназе. По  ручью  вверх  и
вверх. Революционным отрядам борцов за свободу нужно оружие для  сверже-
ния капиталистического рабства. Возможно, гранатомет заберут итальянские
или германские ребята и воспользуются им, нанося еще один удар по  гнию-
щему капитализму.
   Далек путь. Достаточно времени для умственной гимнастики. Что же  мне
придумать, чтобы меня на самостоятельную работу поставили? Может,  напи-
сать рапорт начальнику 5-го направления  1-го  Управления  и  предложить
нечто оригинальное? Пусть, например, германские или  итальянские  ребята
украдут президента или министра обороны. Это для них хорошо, для их  ре-
волюционных целей, для поднятия революционной сознательности масс.  Зах-
ваченного пусть они судят своим революцией ным трибуналом. Пусть  казнят
его. Но перед казнью мы бы могли с ним поговорить: напильником по  зубам
- выдавай, падла, секреты!
   Я бреду по воде, улыбаясь своим фантазиям. Конечно этого я никогда не
предложу. Неблагодарное дело - давать советы. Тех, кто подал  идею,  ни-
когда не вспоминают. Награждают не  инициаторов,  а  исполнителей.  Идея
проста. И без меня до нее додумаются. Мне нужно придумать  нечто  такое,
где бы я был не только инициатором, но и исполнителем. Идея должна  быть
не общей, а конкретной. Перед тем, как ее поведать командиру,  я  должен
подготовить тысячи деталей. Перед тем, как ее рассказать, я должен  быть
все