латился за это тем, что  она  стала
использовать меня. Никто не виноват, что так вышло, кроме меня самого.
   А как она уговаривала меня обратиться в ФСБ,  когда  в  меня  сначала
стреляли,  потом  пытались  отравить!  Нет,  не   за   мою   жизнь   она
беспокоилась, она хотела, чтобы материалы  как  можно  быстрее  получили
огласку. Я бы обратился, допустим, за помощью, а мне  бы  сказали:  "Вы,
господин Корин, писатель, а писателей убивают  только  за  то,  что  они
пишут, вот и давайте-ка разберемся, что же это такое вы уже написали или
только  еще  собираетесь  писать".  Дальше  все  понятно.  Я   показываю
материалы, происходит легкая проверка - и цель достигнута.
   Только вот интересно, кто же это в меня  стрелял,  коньячок  ядовитый
подсунул, а потом еще и психом меня выставить захотел? Если бы материалы
оказались действительно компрометирующими, то все ясно, на кого компра -
тот и убирает меня. Но ведь это же не компра,  она  не  может  повредить
тем, кого касается. Наоборот, эти  люди  кровно  заинтересованы  в  том,
чтобы предать ее огласке, именно из-за  этого  весь  сыр-бор  и  затеян.
Тогда кто же?
   - Андрюша, в МВД сидят, может быть, и сволочи, но далеко не идиоты, -
Елена быстро расставила все по своим местам.  -  Те,  кого  мы  с  тобой
условно называем группировкой "старых"  и  против  кого  направлена  эта
комбинация, имеют собственные источники информации. И эти  источники  им
сообщили, что их конкуренты вступили в контакт  с  писателем  Кориным  и
через него пытаются слить какую-то компру. При обычном ходе  рассуждений
напрашивается вывод, что эта компра - против "старых", потому что против
кого же еще? Не против же "новых", правда? А других вариантов  нет.  Вот
они  и  пытаются  заранее  подстраховаться  и  лишить  тебя   в   глазах
общественности всякого доверия. Дескать, выставим Корина сумасшедшим,  а
там пусть говорит и пишет, что хочет, все равно ему никто не поверит.
   Это  показалось  мне  убедительным.   Сначала   они   пытались   меня
застрелить, потом отравить, а потом  решили  пойти  по  менее  кровавому
пути. Я  жутко  гордился  своими  достижениями  в  области  дедуктивного
метода, но Елена остудила мой пыл.
   - Не проходит, - она развела руками и отрицательно помотала  головой.
- В тебя стреляли, когда ты только-только начал  выходить  на  прогулки.
Липовый  материал  еще  не  был  готов,  комбинацию  еще   не   начинали
разыгрывать, стало быть, и узнать о ней "старые" не могли. Либо  выстрел
тебе все-таки примерещился, либо тебя хотели убить по другому поводу.
   - Господи, да  по  какому  же  другому!  Нет  других  поводов!  Я  не
бизнесмен, я всего лишь обыкновенный писатель, пишу  себе  свои  романы,
никого не трогаю, починяю примус.
   - Не кричи, пожалуйста,  -  Елена  поморщилась,  она,  как  и  я,  не
выносила криков и вообще громких звуков. - Выстрел мог оказаться  частью
все той же комбинации. Напугать тебя, не  убивать,  а  только  напугать,
чтобы ты, когда узнаешь о материалах, сопоставил одно с другим и побежал
в ФСБ за защитой. Далее по тексту.  Хотя,  строго  говоря,  могли  бы  и
убить. Тогда твоя  Муся  предъявляет  следствию  якобы  собранные  тобой
материалы, и результат получается точно таким же. Убийцу, конечно,  надо
искать, и его будут искать. И опять же два варианта. Либо его совсем  не
найдут, либо найдут и выяснится, что он  к  милицейским  делам  никакого
отношения не имеет. То есть убили тебя не за материалы, а, например,  из
ревности или с целью ограбления.  Или  из-за  наследства,  что  тоже  не
исключается. Ну и  какая  разница?  Сам-то  скандал  с  материалами  уже
состоялся, следствию рассказали, что  ты  собирался  писать  роман,  что
генерал Маслов давал тебе информацию, а потом  выяснится,  что  все  это
клевета. То есть те же брови, только в профиль.
   - А коньяк? - растерянно спросил я.
   - Да то же самое. Коньяк мог оказаться чистой случайностью, а если  и
нет, то либо ты его пьешь и умираешь, либо его пьет кто-то другой, а  ты
безумно пугаешься. В любом случае начнется следствие. Что в лоб, что  по
лбу.
   После ухода Злотника в этих разговорах прошла вся ночь. И к утру мы с
Еленой пришли к неутешительному выводу, что,  если  я  хочу  остаться  в
живых, мне нужно продолжать притворяться, будто я ничего не  помню.  Они
не допустят, чтобы я все вспомнил и рассказал, как  все  было  на  самом
деле. Моя амнезия - это мой пропуск в жизнь.
   И я не должен помнить и знать о том, что натворила Лина. У  меня  нет
повода развернуться, собрать вещи и уйти от нее. Разве она плохая  жена?
Плохая. Но я этого не знаю.
   И я буду по-прежнему вести все свои дела через  Мусю.  Какие  у  меня
основания отказываться от ее услуг? Разве она перестала меня устраивать?
Разве она плохо ведет мои дела? Она обманывает меня, жестоко,  чудовищно
обманывает, но я не имею права об этом знать, иначе мне не выжить.
   Я даже не могу устроить скандал своей дочери Светлане,  которая  тоже
решила попользоваться  моим  беспамятством  и  сочинила  душераздирающую
историю про талантливого музыканта Гарика  и  про  то,  как  я,  подлец,
пообещал ей денег и не дал. Ничего я ей не обещал, и не  встречались  мы
прошлой осенью в Александровском саду, и не делилась она со мной  своими
проблемами. Маленькая  корыстная  щучка  быстро  сообразила,  где  можно
урвать жирный кусок, и примчалась в больницу.
   Не говоря уж о том, что я не стану  выяснять  отношения  с  матушкой,
которая тоже поучаствовала во всеобщем празднике во славу моей амнезии и
пыталась убедить меня в том, что я начал писать книгу о сестре.  О  том,
что это не правда, я уже давно догадался. Но по наивности  полагал,  что
любимая Ольга  Андреевна  -  единственная,  кто  додумался  использовать
дефект моей памяти.
   Ан нет, много их, таких умных, оказалось. Все. Все, как  стервятники,
кинулись  отрывать  от  моей  жизни  куски  себе  на  пользу.  Все  меня
обманывали.
   Все, кроме Борьки Викулова. Он мне не  лгал.  Он  просто  не  говорил
правду. И от этого мне было еще больнее. Уж лучше бы сказал.
   Нет, не могу я начать вырубать свой сад и создавать  его  заново.  Не
могу выяснять отношения и рвать их. Это вопрос моей жизни. Жизни  в  том
самом саду, который я вырастил за сорок шесть  лет  и  из  которого  мне
теперь никуда не деться. Не вырваться.

***

   - Ты не хочешь подумать о том, как помочь Марии?
   Вопрос был ожидаемым, я и сам думал об этом,  но  внятного  ответа  у
меня пока не было. Рабочий день Елены закончился, и мы вышли прогуляться
по улицам, подышать сырым осенним воздухом. Сзади, в нескольких шагах от
нас, молча двигался Телок. Я крепко держал Елену под  руку,  даже  через
свою куртку и рукав кожаного плаща чувствуя ее расслабляющее тепло.
   - Я бы хотел ей помочь, - признался я, - но  не  знаю  как.  Не  вижу
вариантов. Муся хорошо меня знает, кроме того, она умна и проницательна.
Если я вдруг ни с того ни с  сего  скажу:  "На  тебе,  Муся,  деньги  на
лечение дочери, отдашь,  когда  сможешь",  она  сразу  поймет,  что  это
неспроста. Что я догадался обо всем. И тут же сообщит, кому следует.
   - Но можно же не так прямолинейно. Поговори с ней, выведи на разговор
о болезни девочки, посочувствуй, спроси, какое нужно лечение  и  сколько
оно стоит.
   - Не выйдет, Лялечка. Мы с Мусей работаем вместе много лет. И ни разу
я таких разговоров не заводил. Сейчас  у  нее  внимание  обострено,  она
постоянно, каждую секунду ждет беды,  ждет,  что  память  может  ко  мне
вернуться, и она пристально вглядывается в меня и вслушивается в  каждое
сказанное мною слово. Любое  проявление,  не  соответствующее  поведению
прежнего привычного Корина, заставит ее забеспокоиться.
   Мне  показалось,  что  рука  ее  слегка  напряглась,   словно   Елена
попыталась отстраниться от меня.
   - Ты что, и в самом деле все  эти  годы  не  интересовался  здоровьем
ребенка? И это не было постоянным предметом ваших  разговоров?  Не  могу
поверить! Андрюша, но это же чудовищно! Я понимаю, что Мария не является
твоим задушевным другом но все равно  она  близкий  человек,  ты  с  ней
постоянно общаешься, вы проводите вместе  много  времени.  Как  же  так,
Андрюша? Сколько я тебя знаю, ты буквально через  два  слова  на  третье
упоминал Марию, ты с ней перезванивался чуть ли не каждый час, и я  была
уверена, что ты в курсе всех ее проблем и все о ней знаешь. Как и она  о
тебе. И вдруг выясняется, что у нее тяжело болен ребенок, а  ты  за  два
года ни словом мне об этом  не  обмолвился.  То  есть  тебя  это  вообще
нисколько не волнует.
   Не могу сказать, чтобы я был в восторге от услышанного, но  возразить
мне было нечего. Елена права от первого слова  до  последнего.  Впрочем,
все эти слова я уже сказал себе сам,  и  теперь  мне  оставалось  только
посыпать голову пеплом.
   Неприятный разговор  прервался  благодаря  телефону,  зажужжавшему  в
нагрудном кармане моей куртки.
   - Ты в Москву не собираешься?
   Лина. Каждый разговор с ней давался мне все труднее. Не  так  просто,
как выяснилось, изображать ничего  не  знающего  и  не  помнящего  мужа,
которого  сперва  обманули,  потом  унизили  и  оскорбили,  потом  снова
обманули. Дергают за ниточки, как марионетку.
   - А что? - осторожно спросил я, не зная, чем мне грозит отрицательный
ответ, равно как и положительный.
   - Женьке нужен теплый спортивный костюм, он на даче  остался.  Я  ему
предлагала купить новый, но мальчик уперся и ни в какую.  Это,  говорит,
мой любимый, я сам его в Швейцарии выбирал, другого не хочу.
   - Капризный, - заметил  я,  пытаясь  оттянуть  время,  чтобы  принять
решение, как себя вести.
   - Но если ты работаешь и не хочешь отрываться, - торопливо продолжала
Лина, - то я сама подъеду вечером, попозже.
   Вечером, попозже. Еще и ночевать на даче захочет  остаться.  Конечно,
ей плотские утехи в моих объятиях  медом  отнюдь  не  кажутся,  но  ведь
роль-то играть надо, иначе есть опасность  выпасть  из  образа  страстно
влюбленной. А уж мне-то этого удовольствия и подавно  не  требуется.  Во
попал,  Корин!  Мужчина  и  женщина  через  силу  ложатся  в  постель  и
изображают взаимное влечение, она - для сохранения семьи и материального
благополучия, он - для сохранения собственной жизни. Конечно, Лина и без
моих денег не пропадет, ее бизнес идет неплохо, но  с  моими  гонорарами
получается существенно лучше. В смысле - больше.
   Если согласиться с тем, что Лина сама приедет за Женькиным  костюмом,
то надо срочно возвращаться на дачу и сидеть там до завтрашнего утра. Да
еще и с Еленой придется расстаться на всю ночь. Нет, не хочу.
   - Не стоит тебе ездить за город так поздно, - я позволил себе  побыть
джентльменом. - А мне все равно нужно будет проветриться,  а  то  голова
совсем чумная. Я еще пару часиков поработаю,  а  потом  приеду,  привезу
костюм.
   - Спасибо, Андрюша. Только...
   Я услышал в  голосе  жены  колебания.  То  ли  неуверенность,  то  ли
опасения  какие-то.  Небось  боится,  что  ночевать  останусь,  начну  с
любовными игрищами приставать. Цирк!
   - Что?
   - У нас в квартире химией сильно пахнет. И еды никакой нет, кухня вся
разобрана, готовить негде.
   - Не страшно, - ах, как приятно быть  великодушным  и  не  доставлять
людям лишних хлопот,  -  я  поужинаю  здесь,  на  даче,  а  ночевать  не
останусь, только  костюм  отдам,  чмокну  тебя  в  щечку  -  и  обратно.
Годится?
   -  Спасибо,  -  повторила  Лина,  на   этот   раз   куда   теплее   и
прочувствованнее.
   Мы вернулись к дому, где стояла моя машина.
   - Поедешь со мной? - спросил я Елену.
   - Нет, - она прижалась ко мне, поцеловала в подбородок. - Мне неуютно
в твоем доме. И потом, с дачи ты поедешь домой,  а  мне  придется  ждать
тебя в машине и думать о том, что вот ты сейчас там, со своей женой,  вы
о чем-то разговариваете, улыбаетесь друг другу, может быть, даже  ты  ее
целуешь. А я сижу и жду тебя. Унизительно.  Не  сердись.  Я  лучше  буду
ждать тебя у себя дома.
   Я и не думал сердиться, потому что прекрасно понимал ее.
   - Поехали, Гриша. Сгоняем быстренько туда и обратно.
   - Мне за вами на своей машине ехать?
   - Да зачем? Чего бензин зря жечь? Поедем вдвоем на моем тарантасе.  И
веселее, опять же. Садись за руль, я дорогу покажу.
   Мне хотелось подумать, у меня возникло ощущение, что в  финале  книги
не хватает  еще  одного  эпизода,  очень  важного,  и  я  даже  примерно
представлял, какого. Вот по дороге и продумаю его, выстрою. Воспользуюсь
тем, что можно побыть пассажиром и полностью углубиться в мысли.
   Телок был хорошим водителем, ехал быстро, но аккуратно, почти  ничего
не нарушая. До загородного дома мы домчались за час с небольшим, хотя  у
меня дорога от дома Елены до дачи в это время суток обычно занимала  час
сорок. Я хорошо это помню, ведь за два года (без малого) проделывал  сей
маршрут неоднократно.
   Подъехали к воротам. Я вылез из машины, чтобы открыть замок.
   - Не хило живешь, Михалыч, - одобрительно  заметил  Телок,  оглядывая
виднеющийся из-за забора дом.  -  Не  знал,  что  писателям  так  хорошо
платят.
   - Не всем, - ответил  я,  доставая  ключи,  -  только  тем,  кого  за
границей издают. В России этим трудом на дом не заработаешь. Тьфу ты!
   Я уронил ключи на землю и присел  на  корточки,  шаря  руками  вокруг
себя. Уже совсем темно, а свет фар направлен в другую сторону.
   - Дай-ка я, - Гриша выскочил из  машины.  Он  почти  мгновенно  нашел
ключи и направился к воротам. Постоял несколько секунд  и  обернулся  ко
мне.
   - Ты сядь-ка в машину, Михалыч. Я сам.
   - Почему? - не понял я.
   - Потому что. Я охранник или кто? Что-то мне замок не нравится,  его,
похоже, кто-то пилить пытался.
   Мне стало не по себе.  Неужели  все  продолжается?  Я-то  успокоился,
решил, что теперь мои враги  перешли  к  мягким  бескровным  методам,  а
оказывается, ничего пока не закончилось. Хотя, возможно, я  зря  нагоняю
панику и это  были  обыкновенные  воришки,  увидевшие  приличный  дом  и
решившие поживиться чем бог пошлет.
   Телок подергал навесной замок на воротах, но открывать не стал.
   - На твою территорию только через ворота пройти можно?
   - Въехать - да, а войти можно и через калитку, она изнутри заперта.
   Он  потряс  ту  часть  створа,  которая   именовалась   калиткой,   и
констатировал, что через нее тоже не входили.
   - А еще? Дыра какая-нибудь в заборе, лаз? Или поверху?
   - Наверное, можно, - неуверенно ответил я. - Я  как-то  не  проверял,
нужды не было.
   - Вот сейчас и проверим, - зловеще пообещал Телок. - Сиди в машине  и
дверцы заблокируй. Садись за руль, движок не выключай,  чтобы  в  случае
чего мог сразу тронуться. Понял?
   - Да брось ты, Гриша, - я еще пытался вяло сопротивляться,  но  страх
охватывал меня своими безжалостными лапами, подбираясь к горлу.
   - Михалыч, ты меня для чего нанял? Вот и слушайся.  -  Я  послушался.
Телок медленно шел вдоль забора. Вот он уже скрылся за углом, и тут  мне
стало по-настоящему жутко. Темень, никого  нет,  и  я  один  в  закрытой
машине. Я начал задыхаться. Нажал кнопку,  немного  опустил  стекло.  От
сырого холодного воздуха, проникшего в легкие, стало чуть  легче.  Черт,
ну почему рядом нет никаких домов? Почему я выбрал участок,  стоящий  на
отшибе, и до ближайшего дома  целых  двести  метров  сплошных  деревьев,
сквозь которые ничего не видно? На кой ляд мне сдалось это одиночество и
оторванность от внешнего мира, которые я так ценил? Все, что раньше меня
радовало, теперь оборачивается против меня. Я сам виноват. Сам.  И  если
сейчас с Телком или со мной что-нибудь случится, я буду виноват.
   Что это? Шум? Или мне послышалось? Опустив  стекло  ниже,  я  высунул
голову наружу и  напряг  слух.  Точно,  какая-то  возня  и  приглушенные
сдавленные вскрики. Страх накрыл меня с головой, я быстро поднял  стекло
и поставил ногу на педаль, готовый в любую секунду сорваться с места. То
ли мчаться Телку на помощь, то ли удирать...
   Калитка дернулась, распахнулась, и в свете фар возникла мощная фигура
моего охранника,  но  сильно  чем-то  искаженная.  Нервы  мои  были  так
напряжены, что я даже не сразу понял, почему конфигурация Телка  кажется
мне не правильной. А когда понял  -  вздохнул  с  облегчением.  Огромный
Гриша тащил  одной  рукой,  почти  держа  на  весу,  кого-то  щуплого  и
упирающегося. Я открыл дверь, чтобы выйти.
   - Ну, что там, Гриша? Воришку поймал?
   - Типа того, - Телок встряхнул свою ношу, отчего та издала  невнятный
пищащий звук. - Вор нынче пошел - полный отпад! Дрых в  хозблоке,  возле
поленницы. У тебя в доме что, отопления нет? Зачем тебе столько дров?
   - Для камина, -  машинально  пояснил  я,  вглядываясь  в  того,  кого
приволок Телок, и не веря своим глазам.
   Это был Володя, сын  Борьки  Викулова.  Я  давно  не  видел  его,  но
ошибиться не мог. Что он здесь делает? Поссорился  с  отцом,  сбежал  из
дома и пришел ко мне в надежде на кров, еду  и  помощь  в  примирении  с
родителем? Так уже было однажды.
   - Володя! Почему ты здесь? Что-нибудь  случилось?  -  Парень  молчал,
угрюмо уставившись в землю. Телок схватил его  двумя  руками  и  тряхнул
так, что у Вовки чуть голова не отвалилась.
   - Отвечай, когда тебя спрашивают, недоносок!
   - Погоди, Гриша, - я предостерегающе поднял руку, - я его  знаю,  это
сын моего друга. Наверное, у него что-то случилось.
   - Ну раз так...
   Телок неохотно выпустил свою жертву, и Володя осел прямо на землю.  Я
подошел ближе.
   - Что случилось, Володя? С отцом что-нибудь? Ну не молчи же, говори.
   Он поднял голову, и на меня глянула маска ненависти и отчаяния.
   - А то вы не знаете, что случилось с отцом! - внезапно заорал  он.  -
Что вы притворяетесь? Это вы во всем виноваты, это  вы  сделали,  своими
руками! Вы отняли у нас все! И у меня, и у отца! Я  поклялся,  что  убью
вас! У меня два раза не  получилось,  застрелить  тебя  хотел,  отравить
пробовал - сорвалось, но я все равно буду пытаться, пока ты не сдохнешь,
сволочь! Все равно буду, буду, буду! Или я сдохну, или ты!
   -  Ты  -  раньше,  -  презрительно  бросил  Телок,   легким   толчком
опрокидывая  парня  навзничь.  -  Наркоман  гребаный.  От  передозы   не
окочуришься - так я тебя своими руками удавлю. Говнюк.
   Вот ты и получил свое, Корин. Ты пытался забыть об этом. Но оно  тебя
все равно настигло, не спрашивая, помнишь ты или нет.

***

   Восемнадцатого июля девяносто девятого года меня избили и ограбили. А
двадцатого ко мне на дачу явился Борис. Приехал на "Мерседесе" с шофером
и телохранителем. Роскошный, в дорогом элегантном костюме, с безупречной
стрижкой. Холеное красивое лицо покрыто ровным загаром.
   - Дюхон, у тебя есть выход на ОВИР или МИД? Мне  срочно  нужен  новый
загранпаспорт. У старого срок закончился, а мне надо - кровь из носу - в
ближайшие дни улетать за границу. Визу мне  сделают  за  один  день,  но
нужен новый паспорт.
   Выход на ОВИР? Нет, в этом учреждении у меня знакомых не было.  Равно
как и в консульской службе МИДа. Но такие знакомые были у  Муси,  это  я
знал точно, потому что наши с ней  паспорта  оформлялись  быстро  и  без
проблем. Можно, конечно, попросить ее обратиться по поводу Борьки, но не
знаю, насколько ей это удобно. Надо просить через  третьих  лиц,  а  это
может поставить их в сложное положение. "Ты же сам  понимаешь,  Боря,  -
мысленно произнес я, - я обращусь к человеку и потом  буду  ему  обязан,
этот человек, в свою очередь, тоже к кому-то обратится и тоже окажется в
положении обязанного, и еще кто-то, и еще. Это ведь не каждому  приятно.
И все ради чего? Ради того, чтобы ты поехал отдыхать на Майами? Я  плохо
выгляжу, только слепой не заметит кровоподтеков на лице и не поймет, что
меня били. А ты смотришь на меня и даже не  спрашиваешь,  что  со  мной.
Меня, больного, оскорбленного и избитого, ты просишь  организовать  тебе
роскошный отдых. А не перебьешься ли