вспомнить и описать их. Могу только сказать, что все
это не было старым, заношенным  и  ветхим.  И  все  это  безусловно  шло
старухе.
   Сегодня она встретила меня в чем-то совсем уж непотребном, на мой, по
крайней мере, взгляд. Солнечно-желтый джемпер,  напомнивший  мне  первую
встречу с Лаки в лесу, и небесно-голубые брюки. Более идиотского  наряда
я даже представить себе не мог. Ну кто в  ее  возрасте  носит  желтое  с
голубым, а? Однако само по  себе  сочетание  цветов  глаз  отчего-то  не
резало. Я призадумался и сообразил, что солнце на голубом небе  -  самое
естественное из того, что человек видит всю  свою  жизнь.  Правда,  одно
дело - природа и совсем другое - одежда. Хотя почему, собственно? Почему
естественные  для  природы  цвета  кажутся  нам  не  правильными,   если
применять их к дизайну костюма? Ведь красное и зеленое, каким бы нелепым
это ни казалось, это всего лишь раскраска цветка. Например, розы.  Разве
роза кажется нам некрасивой? Отнюдь. Роза  считается  королевой  цветов.
Почему же меня так коробили эти  цвета  в  костюме  старой  женщины?  Не
потому ли, что само понятие "красота" ассоциируется у  меня  с  понятием
"молодость"? Да и не только у меня одного. С детства мы слышим всяческие
вариации на тему о том, что молодость прекрасна,  что  молодость  -  это
лучшие годы нашей жизни, что вот молодость  пройдет  -  и  всё.  А  что,
собственно говоря, всё-то? Молодость коротка,  она  быстро  проходит,  и
остается еще огромный кусок жизни. Так что же, наплевать на этот кусок и
забыть его? Перестать жить? И с  чего  мы  все  дружно  решили,  что  за
пределами молодости нет и не может быть ничего красивого  и  достойного?
Моя молодость, например, давно прошла, и сейчас я ни за какие  блага  не
согласился бы вернуться  в  нее.  Глупый,  обидчивый,  страдающий  из-за
любого пустяка, впадающий в депрессию при малейшей  неудаче,  болезненно
переживающий любое критическое замечание в адрес себя ли  самого,  своей
ли музыки - таким я был в двадцать пять и  ни  в  коем  случае  не  хочу
становиться таким  снова.  Спасибо  большое,  я  уже  свое  отстрадал  и
отобижался.
   - Голубчик, вы что-то сегодня  особенно  задумчивый,  -  голос  Марии
прервал мои размышления. - Ваш чай совсем остыл. Не пугайтесь,  я  вовсе
не настаиваю на том, чтобы  вы  меня  развлекали  светской  беседой,  вы
можете продолжать молчать, мне тоже  есть  о  чем  подумать.  Но  о  чае
все-таки не забывайте, он совершенно теряет вкус, когда остывает.
   Погода была хорошей, и мы пили чай на веранде. Из-за дома послышались
воинственные крики, спустя несколько секунд я увидел, как по улице  мимо
нас промчались Буллит и Акси. Акси бежал  впереди,  сильно  прихрамывая,
Буллит же гнался за братом, размахивая палкой.
   - Господи, - испугался я, - он же его пришибет.
   - Не пришибет, - усмехнулась Мария.
   - Но Акси и так хромает, наверное, в драке Буллит повредил ему  ногу.
Куда только смотрит Анна, не понимаю!
   - Могу вас успокоить, голубчик, Акси хромает  со  вчерашнего  вечера.
Опять где-то споткнулся и неудачно упал. Так что  не  вините  Буллита  в
том, в чем он не виноват.
   - Все равно, - упирался я, - так не годится. Почему Буллит дерется  с
братом и гоняется за ним, когда у Акси болит нога? Это  нечестно.  Я  бы
сказал, что это не по-братски. И не по-мужски. Не понимаю, как Анна  это
допускает. Она что же, совершенно не занимается воспитанием своих детей?
   - Любопытный вопрос, - старуха отпила маленький глоточек из старинной
фарфоровой чашечки - шедевра изящества и вкуса.  -  Хотелось  бы  знать,
почему он зародился в вашей голове.
   -  Ну  как  почему,  -  во  мне  закипало  невесть  откуда  взявшееся
возмущение непедагогичностью старухиной соседки.  -  Анна  отпускает  их
одних во взрослые заведения, хотя детям там совсем нечего делать. Она их
не контролирует, как должна была бы делать хорошая мать,  только  следит
за тем, чтобы они были вовремя накормлены. Не  объясняет  им,  как  надо
себя вести и с другими людьми, и друг  с  другом.  Вот  смотрите,  яркий
пример - Эспера. Девочка больна, и вы  сами  говорили,  что  неизлечимо.
Почему  Анна  не  стремится  побыть  с  ней  побольше,  почему  спокойно
относится к тому, что дочери не хочется  проводить  время  с  матерью  и
девочка предпочитает общество соседки? Разве это нормально?
   - А разве нет? - Мария скроила наивную мину.
   - Нет, - категорично ответил я. - Это ненормально. Я считаю, что Анна
по отношению к своим детям ведет себя совершенно не правильно.
   Мария налила себе еще чаю, положила в рот крохотное печенье,  которое
сама же испекла перед самым моим приходом.
   -  Дорогой  мой,  у  вас  удивительно  замусоренное  мышление.  Слово
"правильно", равно как и слово "не  правильно",  имеет  смысл  только  в
контексте  целеполагания.  Употреблять  это  понятие  во   всех   других
контекстах не правомерно.
   - Что? - я выпучил глаза, не в силах  справиться  со  своей  мимикой.
Во-первых, я ничего  не  понял.  Во-вторых,  никак  не  ожидал  от  этой
столетней бабки таких формулировок.
   - Вы меня не поняли? -  Мария  округлила  глаза  и  слегка  наклонила
голову, словно  извиняясь  за  вынужденную  сложность  и  заковыристость
терминологии.
   - Честно признаться, нет.
   - Я поясню на примере. У вас есть цель: добраться из пункта А в пункт
В. Если вы пойдете из пункта А в сторону пункта В, это будет  правильно.
Если же вы пойдете в прямо противоположную сторону, то  с  точки  зрения
целеполагания это будет не правильно, потому что таким  способом  вы  не
достигнете поставленной цели. Если еще проще,  то  "правильно"  то,  что
адекватно отражает поставленную цель. И всё, мой дорогой. Больше никаких
смыслов в этом слове быть не должно. А  то,  что  вы  напихали  в  такое
простое и однозначное понятие ваши вкусы, предпочтения  и  желания,  так
это ваша беда. Оттого вы и договориться друг с другом никак  не  можете,
потому что вкусы и желания у всех разные, соответственно,  и  понятия  о
"правильном"  у  вас  различаются.  Запомните,  мой  дорогой   музыкант,
правильно - это все то,  что  соответствует  цели.  Если  вы,  играя  на
фортепиано, хотите издать  звук  пиано,  вы  же  не  станете  лупить  по
клавишам изо всех сил, потому что понимаете, что это  уже  будет  форте.
Поэтому  в  данном  случае  правильным   будет   нежное   и   осторожное
прикосновение пальцев к клавиатуре.  В  то  же  время  человек,  который
находится на расстоянии двухсот метров от вашего рояля,  будет  считать,
что вы играете не правильно, потому что ему ничего не слышно. И  кто  из
вас прав?
   - Конечно, я, - мой ответ последовал быстро и уверенно.
   - Почему вы, а не он?
   - Потому что я -  музыкант,  и  я  знаю,  что  нужно  сделать,  чтобы
передать замысел автора музыки. А этот человек - дилетант, он  этого  не
понимает и поэтому ошибается.
   - Да нет, друг мой, - Мария усмехнулась, - это вы ошибаетесь.  Просто
у вас с этим человеком разные цели. У вас цель -  донести  до  слушателя
замысел автора, и с точки зрения этой цели вы действуете правильно. А  у
того человека - другая цель, он хочет УСЛЫШАТЬ музыку. И с точки  зрения
его цели вы действуете совершенно не правильно.
   - Но это его проблемы, - я все еще сопротивлялся, но уже из последних
сил. - Пусть поставит перед собой другую цель, тогда  у  нас  с  ним  не
будет разногласий о том, что правильно, а что - нет.
   - Прекрасно, -  Мария  звонко  расхохоталась.  -  Пять  с  плюсом!  А
скажите-ка мне, голубчик, почему он, этот другой человек, должен ставить
перед собой другую цель? Почему он, а не вы, а?
   - Потому что... - начал я  с  разбега  и  осекся.  Эта  старая  карга
все-таки поймала меня. Снова. В который уже раз? В двадцатый? В сотый? Я
уж и счет потерял.
   - Что замолкли? Стыдно? - насмешливо  подцепила  меня  Мария.  -  Это
хорошо, что стыдно. Тогда уж я  за  вас  договорю.  Другую  цель  должен
ставить кто-то другой, а не вы, потому что вы-то не можете ошибаться,  и
цель,  которую  вы  перед  собой  поставили,  наверняка   правильная   и
достойная, она самая лучшая и вообще единственно  возможная,  а  если  у
кого-то цель Другая, так он сам дурак и сам во всем виноват.  Ведь  так,
дружочек? Вы именно это подумали?
   - Но не в таких резких выражениях, - возразил я.
   - Сути  не  меняет,  -  строго  отрезала  старуха.  -  Вы  изначально
отвергаете за другими людьми право иметь цели, отличные от ваших. Отсюда
и все ваши беды. Поэтому когда вы говорите кому-то, что он поступает  не
правильно, вас не понимают, более того, вам пытаются возражать,  с  вами
не соглашаются, вот  ведь  ужас-то!  Поймите  вы,  наконец,  что  каждый
человек в каждую минуту своей жизни поступает правильно, потому  что  он
делает то, что соответствует той цели, которую он на данный момент перед
собой ставит. А то, что вам эта цель не нравится, вы с ней не  согласны,
она вас не устраивает - это совсем другой вопрос. И вам нужно  научиться
считаться с правом других людей иметь цели, отличные от ваших. Вот когда
научитесь, тогда вам станет куда легче жить. И вам сразу  многое  станет
понятным.
   - Ну хорошо, - сдался я, - вы  меня  убедили.  Но  все  равно  методы
воспитания, которые применяет Анна, вернее, отсутствие и  воспитания,  и
самих методов...
   - Голубчик, вы плохо усваиваете уроки, - Мария  укоризненно  покачала
головой. - Вам не приходило в  голову,  что  поведение  Анны  со  своими
детьми абсолютно адекватно тем целям, которые она перед собой ставит?
   - Да какие же могут  быть  цели  у  такого  странного,  с  позволения
сказать, обращения с детьми? Мать должна  научить  своих  детей  жить  в
обществе, она должна дать им образование, привить навыки обязательности,
аккуратности, ответственности, приучить  быть  вежливыми.  Ничего  этого
Анна не делает.
   - А зачем? Зачем ей это делать?
   - Но я же сказал: чтобы...
   - Слышала, слышала, я не глухая, - в голосе  старухи  мелькнуло  едва
заметное  разочарование  от  моей,  по  всей  вероятности,  непроходимой
тупости. Но я, честное слово, не успевал  за  ее  мыслью.  -  Вы  сейчас
начнете излагать мне цели воспитания, имеющие широкое хождение  в  вашей
среде. А если у Анны цель  другая?  Ну  допустите  же  в  свою  негибкую
фантазию такую простую мысль, и все сразу же встанет на  свои  места.  У
Анны  другая  цель.  И  все,  что  она  делает,  полностью   этой   цели
соответствует. Дошло наконец?
   Я глупо кивнул и тут же еще более глупо задал вопрос:
   - А какая у нее цель?
   - Не знаю, голубчик. Мне не дано знать. И вам  тоже.  Это  -  великая
тайна матери. Любой матери, не только Анны.  Лишь  мать  самым  донышком
своей души знает, даже не знает -  только  слегка  чувствует,  зачем  ее
ребенок появился на свет, какова его цель и что  нужно  сделать  матери,
чтобы эта цель реализовалась. В этом и есть великая  тайна  материнства.
Только в этом, дорогой мой, и ни в чем другом. И соваться в эту тайну  с
прямолинейными нравоучениями непростительно.

***

   В Бонне в вагон вошли несколько человек,  но  я  увлеченно  дописывал
эпизод и взглянул на пассажиров только тогда, когда в динамике зазвучала
немецкая речь, в которой мне удалось выделить слово "Кельн". Подъезжаем.
Торопливо убрав в сумку блокнот, я допил остатки пива из банки и вышел в
тамбур, поближе к двери.
   При  первом  же  взгляде  на  Кельнский  собор  сердце,  как  всегда,
остановилось на мгновение и громко простонало: "Ах ты господи, какая  же
красота!" Удивительно, столько раз я бывал здесь, а привыкнуть не  могу.
Постояв на площади перед собором  и  вдоволь  налюбовавшись  изысканными
очертаниями архитектурного памятника, я побрел в сторону Старого  рынка.
Наверняка в прошлом году я тоже туда ходил, люблю смотреть  на  памятник
Гретхен. Сам-то памятник ничего особенного  собой  не  представляет,  но
легенда о Гретхен и Яне мне ужасно нравилась, и  каждый  раз,  глядя  на
обрюзгшую женскую фигуру, я испытывал одновременно злорадство и ощущение
абсолютной справедливости происшедшего. Суть легенды состояла в том, что
батрак по имени Ян влюбился в  Гретхен,  дочь  зажиточного  крестьянина.
Гретхен, натуральное дело, глядела на своего поклонника  свысока,  да  и
папаша ее такой мезальянс  вовсе  не  приветствовал.  Тогда  отчаявшийся
добиться ответной любви и родительского благословения Ян завербовался  в
солдаты  и  ушел  воевать.  Воевал  он  до  того   успешно,   храбро   и
самоотверженно, что дослужился до генерала. Времени  эта  карьера,  надо
полагать, заняла немало. И вот возмужавший Ян, в роскошном  генеральском
мундире и при сабле, является на родину,  чтобы  теперь  уже  на  полном
основании попросить руки высокомерной красавицы Гретхен.  И  что  же  он
видит, несчастный? Сидит его ненаглядная  Гретхен,  сильно  постаревшая,
растолстевшая и унылая, на рынке и торгует сельхозпродукцией с папашиной
фермы.  Смотрит  на  нее   бравый   красавец-генерал   и   задает   себе
сакраментальный вопрос: оно ему надо? А в воздухе так и  носится  ответ:
да пожалуй что, и не надо.
   Очень мне эта история нравится, даже и не пойму чем, но нравится.  От
Старого  рынка  -  к  церкви  Святого  Мартина,  где  во   дворе   стоят
металлические фигуры, выполненные в  человеческий  рост,  -  фольклорные
герои Тюннес и Шель. Тюннес, в крестьянской одежде, без головного  убора
(верх неприличия по тем временам!),  олицетворяет  народную  мудрость  и
здравый смысл, а пижонистый Шель, в котелке, смокинге и  при  "бабочке",
являет  собой  образованного  горожанина,  высокомерного  и  утонченного
интеллигента, почти сноба. Такие парочки есть в фольклоре многих народов
и даже на современной эстраде, у нас, например, чем-то вроде  Тюннеса  и
Шеля были в свое время  Тарапунька  и  Штепсель,  а  позже  -  Карцев  и
Ильченко.
   Куда  еще  я  мог  пойти  в  прошлом  году?   Предварительно   изучив
расписание, я убедился, что электрички,  на  которых  можно  доехать  до
Тройсдорфа, уходят каждые десять-пятнадцать минут. Вряд ли я, едва выйдя
из вагона в Кельне, кинулся, ломая ноги, в кассу за билетом и на  другую
платформу к поезду, на меня это не похоже, не мой стиль. Скорее всего я,
как и сегодня, первым делом посмотрел расписание, потом  купил  билет  и
отправился погулять, подышать воздухом, полюбоваться собором.  Наверняка
захотел перекусить и выпить пива. Терпеть не могу спешки и суеты... Хотя
в прошлом  году  шли  дожди  и  дул  сырой  ветер,  так  что,  возможно,
перспектива прогулки меня не особо прельщала. Но мимо собора я все равно
не прошел бы. И к памятнику Гретхен сходил бы. И от закуски  со  светлым
нефильтрованным пшеничным пивом не отказался  бы,  я  себя  знаю.  Но  с
другой стороны, я ехал в Тройсдорф по делу, меня гнало туда  любопытство
и желание получить "горячую" и взрывоопасную информацию. Вряд ли я  стал
бы прохлаждаться, наслаждаясь любимыми памятниками, когда  впереди  ждет
что-то интересное и важное. Да, скорее всего  так  и  было,  я  уехал  в
Тройсдорф минут  через  пятнадцать  после  приезда  в  Кельн,  посмотрел
расписание, купил билет и отбыл. Зато на обратном пути  времени  у  меня
было предостаточно, ведь я собирался ехать назад в семь  вечера,  именно
так я договаривался с Вероникой, которая должна была встречать  меня  во
Франкфурте. Предостаточно времени... Сейчас посчитаю. Муся сказала,  что
я уехал в прошлом году из Франкфурта тем  же  поездом,  что  и  сегодня.
Значит, в Тройсдорф я прибыл примерно в половине  второго.  Еще  полчаса
максимум отведем на поиски нужного адреса - в два я уже был у Яновского.
Сколько я с ним разговаривал? Ну час, ну от  силы  -  два,  все-таки  не
встреча  одноклассников,  о  чем  долго  базарить-то?  Стало  быть,   от
Яновского я ушел самое позднее - в четыре, ну хорошо, пусть в  пять,  но
точно не позже пяти. Допустим, он не проявил чудеса гостеприимства и  не
отвез меня на вокзал на машине, я  потопал  к  поезду  пешком,  это  еще
полчаса (а кто его знаете может, и пять минут), минут десять ждал поезда
(а может, и не ждал), двадцать минут ехал. Итак,  в  Кельне  я  оказался
самое позднее - в шесть  вечера,  а  на  самом  деле  наверняка  намного
раньше. До семи у меня оставался как минимум  час.  Энергичным  шагом  я
вполне  успевал  обойти  все  любимые   мною   места   и   даже   слегка
поесть-попить.
   А был ли я дома у Яновского? Вопрос  возник  совершенно  закономерно,
ведь его жена обо мне ничего не  знала,  так  что  в  дом  я  мог  и  не
приходить. Может быть, я звонил ему  в  прошлом  году  и  предварительно
договорился о встрече, и мы встретились прямо  на  вокзале,  потому  что
жена Яновского и вполне взрослая (насколько я мог судить по голосу) дочь
не должны были знать о  моем  приезде  и  нашем  разговоре.  Очень  даже
логично, если вспомнить о том, какого рода информацию он мне давал.  Она
явно для лишних ушей не предназначалась. Значит, если я не искал его дом
и  не  топал  туда  и  обратно  пешком,  можно  добавить   ко   времени,
проведенному в Кельне, еще час. Тогда у меня хватило времени  не  только
на прогулку, но и на неспешное сидение с бокалом пива и миской салата, а
то и чем-нибудь посерьезнее. Интересно, в каком ресторане я сидел? Хотя,
судя по времени, это был не ресторан, а бар, рестораны-то закрываются  в
три, когда заканчивается время ленча,  и  только  в  восемь  открываются
снова, так что  с  пяти  до  семи  я  мог  предаваться  гастрономическим
радостям в основном в барах или кафе.  Между  прочим,  Мусина  любовь  к
китайским ресторанам объясняется еще и тем, что китайцы,  в  отличие  от
аборигенов, крайне редко  следуют  обычному  европейскому  расписанию  и
работают чаще всего без перерывов.
   Кстати, о Веронике, которая  сегодня  вечером  будет  ждать  меня  на
вокзале. Я ведь накануне пообещал  Мусе,  что  не  стану  больше  с  ней
встречаться.  Да  мне,  честно  признаться,  не  очень-то   и   хочется.
Сексуальное любопытство я более чем удовлетворил, а купаться в лучах  ее
любви потребности нет. Вообще-то я нормальный мужик, в том  смысле,  что
люблю, когда меня любят, но в меру. Это женщины обожают, когда их  любит
как можно большее количество людей, желательно  -  мужчин,  а  мужики  в
тотальной любви, как  правило,  не  нуждаются,  а  посему  не  стараются
удержать возле себя лишние влюбленные глаза "для  коллекции".  Вот  ведь
любопытно мы устроены, даром что бабы понять нас  не  могут!  Мы  охотно
укладываем  в  постель  каждую  более   или   менее   подходящую   особу
противоположного пола, реализуя одновременно инстинкт  самца-осеменителя
и любопытство ученого-исследователя: а как это будет с ней? А вдруг  это
будет что-то необыкновенное? И каждый раз убеждаемся,  что  анатомически
все женщины устроены одинаково, но все равно  надеемся  на  чудо,  когда
видим следующую перспективную партнершу. Поскольку чуда  не  происходит,
мы быстро теряем к даме  интерес.  Вероятно,  отсутствие  всепоглощающей
потребности в любви всех возможных представителей противоположного  пола
как раз и объясняется нашей мужской  особенностью:  нам  нужна  свобода,
чтобы  удовлетворять  инстинкты  и  любопытство.  Женщины  же   устроены
по-другому, они изначально  мудрее  нас  и  прекрасно  знают  на  уровне
подкорки, что анатомически мужики все одинаковые,  поэтому  у  них  если
подобное любопытство и есть (в чем я сомневаюсь), то  слабо  выражено  и
редко  встречается,  а  поскольку  они  не  нуждаются  в  частой   смене
партнеров, то и свобода им особо ни к чему. Физическая сторона любви для
женщин стоит далеко не на первом месте, для них важнее эмоции, а  потому
подавай им обожания и воздыхания, чем больше и разнообразнее, тем лучше.
Разнообразие же достигается  за  счет  множества  объектов  -  носителей
чувства, вот и собираются целые коллекции безнадежно влюбленных.
   Я - не коллекционер, безнадежная любовь меня раздражает и  нервирует,
поэтому