, а также к труду и к предмету труда 
другого человека. 

Вообще положение о том, что от человека отчуждена его родовая сущность, означает, 
что один человек отчужден от другого и каждый из них отчужден от человеческой 
сущности. 

Отчуждение человека, вообще любое отношение, в котором человек находится к 
самому себе, реализуется, выявляется лишь в отношениях человека к другим людям. 

Следовательно, в условиях отчужденного труда каждый человек рассматривает 
другого, руководствуясь масштабом и отношением, в котором находится он сам как 
рабочий. 

[XXV] Мы исходили из экономического факта – отчуждения рабочего и его продукции. 
Мы сформулировали понятие этого факта: отчужденный труд. Это понятие мы 
подвергли анализу. Мы анализировали, стало быть, лишь экономический факт. 

Теперь посмотрим, как это понятие отчужденного труда выражено и представлено в 
реальной действительности. 

Если продукт труда мне чужд, если он противостоит мне в качестве чуждой силы, 
кому же в таком случае он принадлежит? 

Если моя собственная деятельность принадлежит не мне, а есть деятельность чуждая, 
вынужденная, кому же принадлежит она в таком случае? 

Некоторому иному, чем я, существу. Что же это за существо? 

Не боги ли? Правда, на первых порах главная производственная деятельность, 
например строительство храмов и т.д. в Египте, в Индии, в Мексике, шла по линии 
служения богам, и самый продукт принадлежал богам. Однако боги никогда не были 
одни хозяевами труда. Не была хозяином и природа. Да и каким противоречием было 
бы такое положение, при котором чем больше человек благодаря своему труду 
подчиняет себе природу и чем больше чудеса богов становятся излишними благодаря 
чудесам промышленности, тем больше человек должен был бы в угоду этим силам 
отказываться от радости, доставляемой производством, и от наслаждения продуктом! 

Чуждым существом, которому принадлежит труд и продукт труда, существом, на 
службе которого оказывается труд и для наслаждения которого создается продукт 
труда, таким существом может быть лишь сам человек. 

Если продукт труда не принадлежит рабочему, если он противостоит ему как чуждая 
сила, то это возможно лишь в результате того, что продукт принадлежит другому 
человеку, не рабочему. Если деятельность рабочего для него самого является мукой, 
то кому-то другому она должна доставлять наслаждение и жизнерадостность. Не боги 
и не природа, а только сам человек может быть этой чуждой силой, властвующей над 
человеком. 

Необходимо еще принять во внимание выставленное выше положение о том, что 
отношение человека к самому себе становится для него предметным, действительным 
лишь через посредство его отношения к другому человеку. Следовательно, если 
человек относится к продукту своего труда, к своему опредмеченному труду, как к 
предмету чуждому, враждебному, могущественному, от него не зависящему, то он 
относится к нему так, что хозяином этого предмета является другой, чуждый ему, 
враждебный, могущественный, от него не зависящий человек. Если он относится к 
своей собственной деятельности как к деятельности подневольной, то он относится 
к ней как к деятельности, находящейся на службе другому человеку, ему 
подвластной, подчиненной его принуждению и игу. 

Всякое самоотчуждение человека от себя и от природы проявляется в том отношении 
к другим, отличным от него людям, в которое он ставит самого себя и природу. Вот 
почему религиозное самоотчуждение с необходимостью проявляется в отношении 
мирянина к священнослужителю или – так как здесь дело касается интеллектуального 
мира – также к некоему посреднику и т.д. В практическом действительном мире 
самоотчуждение может проявляться только через посредство практического 
действительного отношения к другим людям. То средство, при помощи которого 
совершается отчуждение, само есть практическое средство. Таким образом, 
посредством отчужденного труда человек порождает не только свое отношение к 
предмету и акту производства как к чуждым и враждебным ему силам, – он порождает 
также и то отношение, в котором другие люди находятся к его производству и к его 
продукту, а равно и то отношение, в котором сам он находится к этим другим людям. 
Подобно тому как он свою собственную производственную деятельность превращает в 
свое выключение из действительности, в кару для себя, а его собственный продукт 
им утрачивается, становится продуктом, ему не принадлежащим, точно так же он 
порождает власть того, кто не производит, над производством и над продуктом. 
Отчуждая от себя свою собственную деятельность, он позволяет другому человеку 
присваивать деятельность, ему не присущую. 

До сих пор мы рассматривали это отношение только со стороны рабочего; позднее мы 
рассмотрим его также и со стороны не-рабочего. 

Итак, посредством отчужденного труда рабочий порождает отношение к этому труду 
некоего человека, чуждого труду и стоящего вне труда. Отношение рабочего к труду 
порождает отношение к тому же труду капиталиста, или как бы там иначе ни 
называли хозяина труда. Стало быть, частная собственность есть продукт, 
результат, необходимое следствие отчужденного труда, внешнего отношения рабочего 
к природе и к самому себе. 

Таким образом, к частной собственности мы приходим посредством анализа понятия 
отчужденного труда, т. е. отчужденного человека, отчужденной жизни. 

Правда, понятие отчужденного труда (отчужденной жизни) мы получили, исходя из 
политической экономии, как результат движения частной собственности. Но анализ 
этого понятия показывает, что, хотя частная собственность и выступает как основа 
и причина отчужденного труда, в действительности она, наоборот, оказывается его 
следствием, подобно тому как боги первоначально являются не причиной, а 
следствием заблуждения человеческого рассудка. Позднее это отношение 
превращается в отношение взаимодействия. 

Только на последней, кульминационной стадии развития частной собственности вновь 
обнаруживается эта ее тайна: частная собственность оказывается, с одной стороны, 
продуктом отчужденного труда, а с другой стороны, средством его отчуждения, 
реализацией этого отчуждения. 

Это развитие сразу же проливает свет на различные до сих пор не разрешенные 
коллизии. 

1) Политическая экономия исходит из труда как подлинной души производства, и тем 
не менее труду она не дает ничего, а частной собственности отдает все. Прудон 
сделал из этого противоречия выводы в пользу труда, против частной собственности. 
Но мы видим, что это очевидное противоречие есть противоречие отчужденного труда 
с самим собой и что политическая экономия сформулировала лишь законы 
отчужденного труда. 

Поэтому мы видим также, что заработная плата идентична частной собственности, 
ибо заработная плата, где продукт, предмет труда оплачивает самый труд, есть 
лишь необходимое следствие отчуждения труда: ведь в заработной плате и самый 
труд выступает не как самоцель, а как слуга заработка. Позднее мы подробно 
остановимся на этом, а сейчас сделаем еще только несколько [XXVI] выводов. 

Насильственное повышение заработной платы (не говоря уже о всех прочих 
трудностях, не говоря уже о том, что такое повышение как аномалию можно было бы 
сохранять тоже только насильственно) было бы, как это вытекает из 
вышеизложенного, не более чем лучшей оплатой раба и не завоевало бы ни рабочему, 
ни труду их человеческого назначения и достоинства. 

Даже равенство заработной платы, как его требует Прудон, имело бы лишь тот 
результат, что оно превратило бы отношение нынешнего рабочего к его труду в 
отношение всех людей к труду. В этом случае общество мыслилось бы как 
абстрактный капиталист [46]. 

Заработная плата есть непосредственное следствие отчужденного труда, а 
отчужденный труд есть непосредственная причина частной собственности. Поэтому с 
падением одной стороны должна пасть и другая. 

2) Из отношения отчужденного труда к частной собственности вытекает далее, что 
эмансипация общества от частной собственности и т.д., от кабалы, выливается в 
политическую форму эмансипации рабочих, причем дело здесь не только в их 
эмансипации, ибо их эмансипация заключает в себе общечеловеческую эмансипацию; и 
это потому, что кабала человечества в целом заключается в отношении рабочего к 
производству и все кабальные отношения суть лишь видоизменения и следствия этого 
отношения. 

Как из понятия отчужденного труда мы получили путем анализа понятие частной 
собственности, точно так же можно с помощью этих двух факторов развить все 
экономические категории, причем в каждой из категорий, например торговле [Schacher], 
конкуренции, капитале, деньгах, мы найдем лишь то или иное определенное и 
развернутое выражение этих первых основ. 

Однако прежде чем рассматривать это становление, мы попытаемся разрешить еще две 
задачи: 

1) Определить всеобщую сущность частной собственности, как результата 
отчужденного труда, в ее отношении к истинно человеческой и социальной 
собственности. 

2) Мы приняли, как факт, отчуждение труда, и этот факт мы подвергли анализу. 
Спрашивается теперь, как дошел человек до отчуждения своего труда? Как 
обосновано это отчуждение в сущности человеческого развития? Для разрешения этой 
задачи многое нами уже получено, поскольку вопрос о происхождении частной 
собственности сведен нами к вопросу об отношении отчужденного труда к ходу 
развития человечества. Ведь когда говорят о частной собственности, то думают, 
что имеют дело с некоей вещью вне человека. А когда говорят о труде, то имеют 
дело непосредственно с самим человеком. Эта новая постановка вопроса уже 
включает в себя его разрешение. 

К пункту 1: Всеобщая сущность частной собственности и ее отношение к истинно 
человеческой собственности. 

Отчужденный труд распался у нас на две составные части, которые взаимно 
обусловливают друг друга, или являются лишь различными выражениями одного и того 
же отношения: присвоение, освоение, выступает как отчуждение, а отчуждение 
выступает как присвоение, как подлинное приобретение прав гражданства. 

Мы рассмотрели одну сторону, отчужденный труд в его отношении к самому рабочему, 
т.е. отношение отчужденного труда к самому себе. В качестве продукта или 
необходимого результата этого отношения мы нашли отношение собственности не-рабочего 
к рабочему и к труду. Частная собственность, как материальное, резюмированное 
выражение отчужденного труда, охватывает оба эти отношения: отношение рабочего к 
труду, к продукту своего труда и к не-рабочему и отношение не-рабочего к 
рабочему и к продукту его труда. 

Мы видели, что для рабочего, который посредством труда; осваивает природу, это 
освоение ее оказывается отчуждением, самодеятельность – деятельностью для кого-то 
другого и как бы деятельностью кого-то другого, жизненный процесс оказывается 
принесением жизни в жертву, производство предмета – утратой предмета, 
переходящего к чужой власти, к чужому человеку. Теперь рассмотрим отношение 
этого чуждого труду и рабочему человека к рабочему, к труду и к предмету труда. 

Прежде всего необходимо заметить, что все то, что у рабочего выступает как 
деятельность отчуждения, у не-рабочего выступает как состояние отчуждения. 

Во-вторых, реальное, практическое отношение рабочего в процессе производства и 
его отношение к продукту (как душевное состояние) у противостоящего ему не-рабочего 
выступает как теоретическое отношение. 

[XXVII] В-третьих, не-рабочий делает против рабочего все то, что рабочий делает 
против самого себя, но этот не-рабочий не делает против самого себя того, что он 
делает против рабочего. 

Рассмотрим подробнее эти три отношения. [XXVII] 

[Вторая Рукопись]

[ ОТНОШЕНИЯ ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ ] 

[........] [XL] образует проценты на его капитал [47]. Таким образом, в лице 
рабочего субъективно существует то, что капитал есть полностью потерявший себя 
человек, подобно тому как в лице капитала объективно существует то, что труд 
есть человек, потерявший самого себя. Но рабочий имеет несчастье быть живым и 
потому испытывающим нужду капиталом, который в тот момент, когда он не работает, 
теряет свои проценты, и тем самым и свое существование. В качестве капитала 
стоимость рабочего возрастает в зависимости от спроса и предложения, да и 
физически его существование, его жизнь рассматривались и рассматриваются как 
предложение товара, как это происходит с любым другим товаром. Рабочий 
производит капитал, капитал производит рабочего, следовательно, рабочий 
производит самого себя, и продуктом всего этого движения является человек как 
рабочий, как товар. Человек есть уже только рабочий, и в качестве рабочего он 
обладает лишь темп человеческими свойствами, которые нужны чужому для него 
капиталу. А так как капитал и рабочий друг другу чужды и потому находятся в 
безразличных, внешних и случайных взаимоотношениях, то эта отчужденность должна 
выступать также и реально. Поэтому, как только капиталу вздумается – в силу 
необходимости или произвола – перестать существовать для рабочего, сам рабочий 
перестает существовать для себя: у него нет работы, а потому нет и заработной 
платы, и так как он обладает существованием не как человек, а как рабочий, то 
его преспокойно можно похоронить, дать ему умереть с голоду и т.д. Рабочий 
только тогда существует как рабочий, когда он является для себя капиталом, и он 
только тогда является капиталом, когда для него имеется налицо какой-нибудь 
капитал. Существование капитала есть его существование, его жизнь, подобно тому 
как оно определяет содержание его жизни безразличным для него способом. Поэтому 
политическая экономия не знает незанятого рабочего, не знает человека труда, 
поскольку он оказывается вне этой сферы трудовых отношений. Плут, мошенник, 
нищий, безработный; умирающий с голоду, нищенствующий и совершающий преступления 
человек труда, все это – фигуры, существующие не для политической экономии, а 
только для других глаз, для глаз врача, судьи, могильщика, надзирателя за 
бедными и т.д.; это призраки, витающие вне сферы политической экономии. Вот 
почему потребности рабочего превращаются для нее только в потребность содержать 
его во время работы, и притом лишь постольку, поскольку это необходимо для того, 
чтобы рабочее поколение не вымерло. В силу этого заработная плата имеет 
совершенно тот же смысл, как и содержание, сохранение в исправности любого 
другого производительного инструмента, как потребление капитала вообще, которое 
необходимо для воспроизводства капитала вместе с процентами, или как смазочное 
масло, применяемое для колес, чтобы поддерживать их движение. Вот почему 
заработная плата принадлежит к числу необходимых издержек капитала и капиталиста 
и не должна выходить за рамки этой необходимости. Поэтому вполне 
последовательным был образ действий английских фабрикантов, которые до нового 
закона о бедных, введенного в 1834 г. [48], вычитали из заработной платы 
рабочего те общественные благотворительные пособия, которые рабочий получал за 
счет налога в пользу бедных, и рассматривали их как составную часть заработной 
платы. 

Производство производит человека не только в качестве товара, не только человека-товар, 
человека с определением товара, оно производит его, сообразно этому определению, 
как существо и духовно и физически обесчеловеченное. – Аморальность, вырождение, 
отупение и рабочих и капиталистов. – Продукт этого производства есть товар, 
обладающий сознанием и самостоятельной деятельностью,.. человек-товар... Крупный 
шаг вперед, сделанный Рикардо, Миллем и т.д. по сравнению со Смитом и Сэем, 
заключается в том, что вопрос о бытии человека – большей или меньшей 
человеческой производительности этого товара – они объявили безразличным и даже 
вредным. С их точки зрения подлинной целью производства является не то, сколько 
рабочих капитал содержит, а то, сколько процентов он приносит, этой целью 
является сумма ежегодных сбережений. Точно так же крупным и последовательным 
шагом вперед со стороны новейшей [XLI] английской политической экономии [4] было 
то, что, возведя труд в единственный принцип политической экономии, она вместе с 
тем с полной ясностью вскрыла обратную пропорциональность между заработной 
платой и процентами на капитал, показав, что капиталист, как правило, может 
повысить свой доход только путем снижения заработной платы, и наоборот. Не 
обсчитывание потребителя, а обоюдное обсчитывание капиталиста и рабочего есть 
нормальное взаимоотношение. Отношение частной собственности содержит в себе в 
скрытом виде отношение частной собственности как труда и ее отношение как 
капитала, а также отношение обоих этих выражений друг к другу. Производство 
человеческой деятельности как труда, т.е. деятельности совершенно чуждой себе, 
человеку и природе, и потому совершенно чуждой сознанию и жизненному проявлению, 
абстрактное существование человека исключительно лишь как человека труда, 
который поэтому ежедневно может скатиться из своего заполненного ничто в 
абсолютное ничто, в свое общественное и потому действительное небытие. Как и, с 
другой стороны, производство предмета человеческой деятельности как капитала, 
где стерта всякая природная и общественная определенность предмета и где частная 
собственность утратила свои природные и общественные качества (стало быть, 
утратила все политические и социальные иллюзии и не имеет даже видимости 
человеческих отношений), один и тот же капитал в самых разнообразных формах 
природного и общественного бытия остается одним и тем же, совершенно 
безразличным к своему действительному содержанию – эта противоположность труда и 
капитала, будучи доведена до крайности, неизбежно становится высшим пунктом, 
высшей ступенью и гибелью всего отношения. 

Поэтому опять-таки большим достижением новейшей английской политической экономии 
является то, что она определила земельную ренту как разницу между процентами с 
самой плохой обрабатываемой земли и самой хорошей, вскрыла романтические 
представления земельного собственника – его мнимую социальную важность и мнимую 
идентичность его интересов и интересов общества, как это еще утверждает, следуя 
за физиократами, Адам Смит [37], она предвосхитила и подготовила то реальное 
движение, которое превратит земельного собственника в самого обыкновенного, 
прозаического капиталиста, и тем самым упростит и заострит противоположность и 
вместе с тем ускорит ее уничтожение. Земля как земля, земельная рента как 
земельная рента тем самым утратили свое сословное отличие и превратились в 
ничего не говорящие или, лучше сказать, говорящие только языком денег капитал и 
проценты. Различие между капиталом и землей, между прибылью и земельной рентой, 
между ними обоими и заработной платой, между промышленностью и земледелием, 
между недвижимой и движимой частной собственностью есть различие все еще 
историческое, а не заложенное в самой сущности вещи. Это различие представляет 
собой исторически фиксированный момент образования и возникновения 
противоположности между капиталом и трудом. В промышленности и т.д. в 
противоположность недвижимой земельной собственности выражены лишь способ 
возникновения и та противоположность по отношению к земледелию, в которой 
развивалась промышленность. В качестве особого вида труда, в качестве 
существенного, важного, объемлющего всю жизнь различия это различие существует 
лишь до тех пор, пока промышленность (городская жизнь) формируется в противовес 
землевладению (феодальной дворянской жизни) и носит еще в самой себе феодальный 
характер своего антипода и форме монополии, цеха, гильдии, корпорации и т.д., 
когда труд еще имеет по видимости общественное значение, значение действительной 
общности, когда он еще не дошел до безразличного отношения к своему содержанию и 
до полной обособленности, т.е. до абстракции от всякого другого бытия