истории Иоанна”. Бремен, 1840) и “Kritik der evangelischen Geschichte der 
Synoptiker”, Bd. I—II, Leipzig, 1841 (“Критика евангельской истории синоптиков”. 
Тт. I—II, Лейпциг, 1841); третий том этой книги под заглавием “Kritik der 
evangelischischen Geschichte der Synoptiker und des Johannes" (“Критика 
евангельской истории синоптиков и Иоанна”) вышел в Брауншвейге в 1842 году. 
Синоптиками в литературе по истории религии называют составителей трех первых 
евангелий — “от Матфея”, “от Марка” и “от Луки”. — 473. 

479 Стоическая философия возникла в Древней Греции в конце IV в. до н. э. и 
просуществовала до VI в. н. э.; представители этой философии колебались между 
материализмом и идеализмом. В эпоху Римской империи философия стоиков 
превратилась в реакционное религиозно-идеалистическое учение. Проявляя особый 
интерес к моральным проблемам, стоики трактовали их в духе мистицизма и 
фатализма; они отстаивали внетелесное существование души, культ покорности 
человека судьбе, непротивление злу, самоотречение и аскетизм и т. и.; учение 
стоиков оказало значительное влияние на формирование христианской религии. — 474. 

480 Имеется в виду сочинение Коммодиана “Carmen apologeticum adversus Judaeos et 
gentes" (“Апологетическая песнь против иудеев и язычников”). — 475. 

481 Каббала (древнееврейское слово, означающее традицию, предание) - мистическое, 
связанное с магией, толкование старинных “священных” текстов посредством 
приписывания отдельным словам и числам особого символического значения; было 
распространено среди последователей иудаизма, откуда перешло в христианство и 
ислам. — 475. 

482 Гностики — последователи гностицизма, религиозно-философского учения, 
возникшего в I—II вв. н. э. на почве объединения некоторых элементов 
христианства, иудаизма, языческих религий и идеалистической греко-римской 
философии. В основе гностицизма лежало мистическое учение о “гносисе” (древнегреческое 
слово, означающее “знание”) — познании путем откровения божественного 
первоначала мира. Для гностиков были характерны подчеркивание греховности 
материи" проповедь аскетизма, отрицание святости Ветхого завета и двойственной, 
“богочеловеческой" природы мифического основателя христианства Иисуса Христа. 
Ортодоксальные христианские круги, объявившие гностицизм ересью, вели против 
гностиков ожесточенную борьбу и уничтожили почти все их сочинения. — 475. 

483 Тацит. “Анналы”, кн. 12, гл. 52 и “Истории”, кн. 2, гл. 62. — 476. 

484 Сивиллина книги — собрание прорицаний, приписывавшихся одной из 
странствующих “прорицательниц” древности (Сивилле Кумской); играли большую роль 
в религиозной жизни Древнего Рима. — 476. 

485 Никейский собор — первый так называемый вселенский собор епископов 
христианской церкви Римской империи, созванный в 325 г. императором Константином 
I в г. Никее в Малой Азии. На Никейском соборе был принят обязательный для всех 
христиан символ веры (основные положения вероучения ортодоксальной христианской 
церкви), непризнание которого каралось как государственное преступление. В 
решениях собора нашли отражение тесный союз церкви и государства и превращение 
христианства в государственную религию Римской империи. — 477. 

486 E. Renan. “Saint Paul”. 1869. Книга составляет третий том работы Ренаиа о 
происхождении христианства (см. примечание 471). — 479. 

487 Ириней. “Пять книг против ересей”, кн. V, гл. 28—30. — 487. 

488 Е. Renan. “L'Antechrist. 1873. Книга составляет четвертый том работы Ренана 
о происхождении христианства (см. примечание 471). — 489. 

489 Зенд-Авеста — принятое в XVIII—XIX вв. неправильное название Авесты — 
священной книги религии зороастризма, распространенной в Дровней Персии, 
Азербайджане и Средней Азии. В основе зороастризма лежала дуалистическая идея 
борьбы в мире добра и зла. Авеста составлялась, предположительно, с IX в. до н. 
э. вплоть до III—IV вв. н. э. — 490. 

490 Имеется в виду так называемое “вавилонское изгнание” (или “вавилонское 
пленение”) древних евреев в VI в. до н. э. — насильственное переселение знати, 
чиновников, торговцев и ремесленников в Вавилон после взятия Иерусалима в 597 г. 
до н. э. и окончательного разгрома Иудейского царства вавилонским царем 
Навуходоносором в 586 г. до н. э. В 30-х годах VI в. до н. э. персидский царь 
Кир, завоевавший Вавилонское царство, разрешил большинству пленных евреев 
вернуться на родину. — 490. 

491 J. Рh. Fallmeraуег. “Geschichte dег Halbinsel Могеа waehrend des 
Mittelalters”. Stuttgart und Tuebingen; Erster Theil — 1830, Zweiter Theil — 
1836 (Я. Ф. Фаллмерайер. “История полуострова Морей в средние века”. Штутгарт и 
Тюбинген; часть первая — 1830, часть вторая — 1836). — 490. 

492 Эдда — собрание мифологических и героических сказаний и песен скандинавских 
народов; сохранилось в виде рукописи XIII в., открытой в 1643 г. исландским 
епископом Свейнсоном (так называемая “Старшая Эдда”), и в виде трактата о поэзии 
скальдов, составленного в начале XIII в. поэтом и летописцем Снорри Стурлусоном 
(“Младшая Эдда”). Песни “Эдды" о языческих богах и героях отразили состояние 
скандинавского общества в период разложения родового строя и переселения народов. 
В них встречаются образы и сюжеты из народного творчества древних германцев. — 
492.





Карл Маркс

ЭКОНОМИЧЕСКО-ФИЛОСОФСКИЕ 
РУКОПИСИ 1844 ГОДА

К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т.42, стр. 41-174 


Написано К.Марксом в апреле-августе 1844 г.
Впервые полностью опубликовано в Marx-Engels Gesamtausgabe. Erste Abteilung, Bd.3, 
1932.
Печатается по рукописи [9]. Перевод с немецкого. 

Предисловие 

Первая Рукопись

ЗАРАБОТНАЯ ПЛАТА 
ПРИБЫЛЬ НА КАПИТАЛ 
ЗЕМЕЛЬНАЯ РЕНТА 
ОТЧУЖДЕННЫЙ ТРУД 

Вторая Рукопись

ОТНОШЕНИЯ ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ 

Третья Рукопись

СУЩНОСТЬ ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ
В ОТРАЖЕНИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ 
КОММУНИЗМ 
ПОТРЕБНОСТИ, ПРОИЗВОДСТВО И РАЗДЕЛЕНИЕ ТРУДА 
ДЕНЬГИ 
КРИТИКА ГЕГЕЛЕВСКОЙ ДИАЛЕКТИКИ И ФИЛОСОФИИ ВООБЩЕ 

Примечания 

[XXXIX] [10] 

Предисловие 

В "Deutsch-Franz?sische Jahrb?cher" я обещал дать критику науки о праве и 
государстве в виде критики гегелевской философии права [11]. При обработке 
материалов для печати оказалось, что совмещение критики, направленной только 
против спекулятивного мышления, с критикой различных предметов самих по себе 
совершенно нецелесообразно, что оно стесняет ход изложения и затрудняет 
понимание. Кроме того, обилие и разнородность подлежащих рассмотрению предметов 
позволили бы втиснуть весь этот материал в одно сочинение только при условии 
совершенно афористического изложения, а такое афористическое изложение, в свою 
очередь, создавало бы видимость произвольного систематизирования. Вот почему 
критику права, морали, политики и т.д. я дам в ряде отдельных, следующих друг за 
другом самостоятельных брошюр, а в заключение попытаюсь осветить в особой работе 
внутреннюю связь целого, взаимоотношение отдельных частей и, наконец, подвергну 
критике спекулятивную обработку всего этого материала [12]. По этим соображениям 
в предлагаемой работе связь политической экономии с государством, правом, 
моралью, гражданской жизнью и т.д. затрагивается лишь постольку, поскольку этих 
предметов ex professo* касается сама политическая экономия. 

* специально. – Ред. 

Читателя, знакомого с политической экономией, мне незачем уверять в том, что к 
своим выводам я пришел путем вполне эмпирического анализа, основанного на 
добросовестном критическом изучении политической экономии. 

<Невежественному же рецензенту,* который, чтобы скрыть свое полное невежество и 
скудоумие, оглушает положительного критика такими выражениями, как "утопическая 
фраза", "совершенно чистая, совершенно решительная, совершенно критическая 
критика", "не только правовое, но общественное, вполне общественное общество", "компактная 
массовая масса", или "ораторствующие ораторы массовой массы", – этому рецензенту 
[13] надлежит еще сперва представить доказательства того, что помимо своих 
теологических семейных дел он вправе претендовать на участие в обсуждении также 
и мирских дел.>** 

* Имеется в виду Б. Бауэр. – Ред. 
** Абзацы, заключенные в угловые скобки, в рукописи перечеркнуты. – Ред. 

Само собой разумеется, что, кроме французских и английских социалистов, я 
пользовался трудами также и немецких социалистов [14]. Однако содержательные и 
оригинальные немецкие труды в этой науке сводятся, – не считая сочинений 
Вейтлинга, – к статьям Гесса, помещенным в сборнике "Двадцать один лист" [15], и 
к "Наброскам к критике политической экономии" Энгельса, напечатанным в "Deutsch-Franz?sische 
Jahrb?cher" [16], где я, в свою очередь, в самой общей форме наметил первые 
элементы предлагаемой работы [17]. 

<Кроме этих писателей, критически занимавшихся политической экономией, 
положительная критика вообще, а следовательно и немецкая положительная критика 
политической экономии, своим подлинным обоснованием обязана открытиям Фейербаха. 
Тем не менее, против его "Философии будущего" и напечатанных в "Anekdota" "Тезисов 
к реформе философии" [18] – несмотря на то, что эти работы молчаливо 
используются, – был, можно сказать, составлен настоящий заговор молчания, 
порожденный мелочной завистью одних и подлинным гневом других.> 

Только от Фейербаха ведет свое начало положительная гуманистическая и 
натуралистическая критика [19]. Чем меньше шума он поднимает, тем вернее, глубже, 
шире и прочнее влияние его сочинений; после "Феноменологии" и "Логики" Гегеля 
это – единственные сочинения, которые содержат подлинную теоретическую революцию. 

Заключительная глава предлагаемого сочинения – критический разбор гегелевской 
диалектики и философии вообще – представлялась мне совершенно необходимой в 
противовес критическому теологу нашего времени потому, что подобная работа еще 
не проделана. Неосновательность – их неизбежный удел: ведь даже критический 
теолог остается теологом, т.е. либо он вынужден исходить из определенных 
предпосылок философии как какого-то непререкаемого авторитета, либо, если в 
процессе критики и благодаря чужим открытиям в нем зародились сомнения в 
правильности этих философских предпосылок, он трусливо и неоправданно их 
покидает, от них абстрагируется, причем его раболепие перед этими предпосылками 
и его досада на это раболепие проявляются теперь только в отрицательной, 
бессознательной и софистической форме. 

<Он негативно и бессознательно выражает себя тем, что либо беспрестанно 
повторяет уверения в чистоте своей собственной критики, либо, чтобы отвлечь 
внимание читателя и свое собственное внимание от необходимой полемики критики с 
ее материнским лоном – гегелевской диалектикой и немецкой философией вообще, – 
чтобы уйти от необходимости преодоления современной критикой ее собственной 
ограниченности и стихийности, более того, он пытается создать такое впечатление, 
будто критике приходится иметь дело лишь с некоей ограниченной формой критики 
вне ее – с критикой, остающейся, скажем, на уровне XVIII века, – и с 
ограниченностью массы. И, наконец, когда делаются открытия относительно сущности 
его собственных философских предпосылок – такие, как открытия Фейербаха, – то 
критический теолог создает видимость, будто сделал эти открытия не кто другой, 
как он сам. Он создает эту видимость будучи неспособным на такие открытия, 
швыряя, с одной стороны, результаты этих открытий в виде готовых лозунгов еще 
находящимся в плену у философии писателям; с другой стороны, он убеждает себя в 
том, что по своему уровню он даже возвышается над этими открытиями, с 
таинственным видом, исподтишка, коварно и скептически оперируя против 
фейербаховской критики гегелевской диалектики теми элементами этой диалектики, 
которых он еще не находит в этой критике и которые ему еще не преподносятся для 
использования в критически переработанном виде. Сам он не пытается и не в 
состоянии привести эти элементы в надлежащую связь с критикой, а просто 
оперирует ими в той форме, которая свойственна гегелевской диалектике. Так, 
например, он выдвигает категорию опосредствующего доказательства против 
категории положительной истины, начинающей с самой себя. Ведь теологический 
критик находит вполне естественным, чтобы философы сами сделали все нужное, дабы 
он мог болтать о чистоте и решительности, о совершенно критической критике, и он 
мнит себя истинно преодолевшим философию, когда он, например, ощущает, что тот 
или иной момент Гегеля отсутствует у Фейербаха, – ибо за пределы ощущения к 
сознанию теологический критик так и не переходит, несмотря на все свое 
спиритуалистическое идолослужение "самосознанию" и "духу".> 

Теологическая критика, которая в начале движения была действительно 
прогрессивным моментом, при ближайшем рассмотрении оказывается в конечном счете 
не чем иным, как выродившимся в теологическую карикатуру завершением и 
следствием старой философской и в особенности гегелевской трансцендентности. В 
другом месте я подробно покажу эту историческую Немезиду, этот небезынтересный 
суд истории, которая предназначает теперь теологию, искони являвшуюся гнилым 
участком философии, к тому, чтобы на себе самой продемонстрировать отрицательный 
распад философии, т.е. процесс ее гнилостного разложения [20]. 

<А в какой мере, напротив, фейербаховские открытия относительно сущности 
философии все еще – по крайней мере для того чтобы доказать их – делали 
необходимым критическое размежевание с философской диалектикой, читатель увидит 
из самого моего изложения.> [XL] 

[Первая Рукопись] [21]

ЗАРАБОТНАЯ ПЛАТА 

[I] Заработная плата определяется враждебной борьбой между капиталистом и 
рабочим. Побеждает непременно капиталист. Капиталист может дольше жить без 
рабочего, чем рабочий без капиталиста. Объединение капиталистов обычно и 
эффективно, объединение рабочих запрещено и влечет за собой для них плохие 
последствия. Кроме того, земельный собственник и денежный капиталист могут 
присовокупить к своим доходам еще предпринимательскую прибыль, рабочий же к 
своему промысловому заработку не может присовокупить ни земельной ренты, ни 
процентов на капитал. Вот почему так сильна конкуренция среди рабочих. Итак, 
только для рабочего разъединение между капиталом, земельной собственностью и 
трудом является неизбежным, существенным и пагубным разъединением. Капитал и 
земельная собственность могут не оставаться в пределах этой абстракции, труд же 
рабочего не может выйти за эти пределы. 

Итак, для рабочего разъединение между капиталом, земельной рентой и трудом 
смертельно. 

Самой низкой и единственно необходимой нормой заработной платы является 
стоимость существования рабочего во время работы и сверх этого столько, чтобы он 
мог прокормить семью и чтобы рабочая раса не вымерла. По Смиту, обычная 
заработная плата есть самый низкий минимум, совместимый с "простой человечностью" 
[22], т.е. с животным уровнем существования. 

Спрос на людей неизбежно регулирует производство людей, как и любого другого 
товара. Если предложение значительно превышает спрос, то часть рабочих 
опускается до нищенского уровня или до голодной смерти. Таким образом, 
существование рабочего сводится к условиям существования любого другого товара. 
Рабочий стал товаром, и счастье для него, если ему удается найти покупателя. 
Спрос же, от которого зависит жизнь рабочего, зависит от прихоти богачей и 
капиталистов. Если предложение количественно превышает спрос, то одна из 
составных частей цены (прибыль, земельная рента, заработная плата) выплачивается 
ниже цены; в результате этого соответствующий фактор ценообразования уклоняется 
от такого применения, и таким путем рыночная цена тяготеет к естественной цене 
как к некоторому центру. Но, во-первых, рабочему, при значительном разделении 
труда, труднее всего дать другое направление своему труду, а во-вторых, при 
подчиненном положении рабочего по отношению к капиталисту, ущерб терпит в первую 
очередь рабочий. 

Итак, при тяготении рыночной цены к естественной цене больше всего и безусловно 
теряет рабочий. И именно способность капиталиста давать своему капиталу другое 
направление либо лишает куска хлеба рабочего, ограниченного рамками определенной 
отрасли труда, либо вынуждает его подчиниться всем требованиям данного 
капиталиста. 

[II] Случайные и внезапные колебания рыночной цены отражаются на земельной ренте 
меньше, чем на той части цены, которая распадается на прибыль и заработную плату; 
но и на прибыли они отражаются меньше, чем на заработной плате. В большинстве 
случаев бывает так, что при повышении заработной платы в каком-нибудь одном 
месте, в другом она остается прежней, а в третьем падает. 

При выигрыше капиталиста рабочий не обязательно выигрывает, при убытке же 
капиталиста рабочий обязательно вместе с ним теряет. Так, например, рабочий 
ничего не выигрывает в тех случаях, когда капиталист – благодаря фабричной или 
торговой тайне, благодаря монополии или благодаря благоприятному местоположению 
своего земельного участка – держит рыночную цену выше естественной цены. 

Далее: цены на труд гораздо устойчивее, чем цены на средства к жизни. Зачастую 
те и другие находятся в обратном отношении друг к другу. В год дороговизны 
заработная плата падает вследствие сокращения спроса на труд и повышается 
вследствие роста цен на средства к жизни. Таким образом, одно уравновешивает 
другое. Во всяком случае некоторая часть рабочих лишается куска хлеба. В годы 
дешевизны заработная плата повышается вследствие повышения спроса на труд и 
падает вследствие падения цен на средства к жизни. Таким образом, одно 
уравновешивается другим. 

Другая невыгодная сторона для рабочего: 

Разница в ценах на труд рабочих разных профессий гораздо больше, чем разница в 
прибылях в разных отраслях приложения капитала. В труде обнаруживается все 
природное, духовное, и социальное различие индивидуальной деятельности и поэтому 
труд вознаграждается различно, тогда как мертвый капитал всегда шествует одной и 
той же поступью и равнодушен к действительным особенностям индивидуальной 
деятельности. 

Вообще следует заметить, что там, где рабочий и капиталист одинаково терпят 
ущерб, у рабочего страдает самое его существование, у капиталиста же – лишь 
барыши его мертвой маммоны. 

Рабочему приходится бороться не только за физические средства к жизни, но и за 
получение работы, т.е. за возможность осуществления своей деятельности, за 
средства к этому осуществлению своей деятельности. 

Возьмем три основных состояния, в которых может находиться общество, и 
рассмотрим в них положение рабочего. 

1) Если богатство общества приходит в упадок, то больше всех страдает рабочий. 
Ибо, хотя в счастливом состоянии общества рабочий класс не может выиграть 
столько, сколько выигрывает класс собственников, "ни один класс не страдает так 
жестоко, как класс рабочих, от упадка общественного благосостояния" [23]. 

[III] 2) Теперь возьмем такое общество, в котором богатство прогрессирует. Это – 
единственное состояние, благоприятное для рабочего. Здесь среди капиталистов 
начинается конкуренция. Спрос на рабочих превышает их предложение. 

Но, во-первых: повышение заработной платы приводит к тому, что рабочие 
надрываются за работой. Чем больше они хотят заработать, тем большим временем 
вынуждены они жертвовать и, совершенно отказываясь от какой бы то ни было 
свободы, рабски трудиться на службе у алчности. Тем самым они сокращают 
продолжительность своей жизни. Это сокращение продолжительности жизни рабочих 
является благоприятным обстоятельством для рабочего класса в целом, так как 
благодаря ему непрестанно возникает новый спрос на труд. Этот класс всегда 
вынужден жертвовать некоторой частью самого себя, чтобы не погибнуть целиком. 

Далее: Когда общество находится в процессе прогрессирующего обогащения? При 
росте к