и.

В третьих, территориальный финансово-плановый рынок, на котором исполкомы
местных Советов, государственные плановые, финансовые и др. органы в своих
отношениях между собой опосредывались аппаратом КПСС. В ходе этих
опосредований (особого вида торговли) устанавливались плановые задания и
параметры выполнения планов.

В четвертых, отраслевой планово-финансовый рынок, на котором аппарат КПСС
организовывал дополнительные фонды, финансирование или особый режим
использования рабочей силы для приоритетных министерств и ведомств, а также
участвовал в составлении отраслевых планов производства и контролировал
отчетные показатели планов.


Материальные и финансовые потоки на административном рынке.

Как уже говорилось выше, каждый вышележащий уровень управления отчуждал у
нижележащих ресурсы в общегосударственные и отраслевые фонды и потом
перераспределял их согласно принципам социалистической социальной
справедливости. Часть ресурсов продавалась на внешних рынках и полученные от
реализации деньги вкладывались в приобретение стратегических товаров и
предметов потребления, не производимых отечественными предприятиями. Товары и
ресурсы распределялись по иерархиям "вниз". Деньги выдавались по плановой
потребности, в то время как товары и ресурсы надо было выбивать из плановых и
снабженческих органов. Материальные потоки и учитываемые плановыми и
снабженческими органами их символы двигались сначала "вверх" по иерархиям
управления (в прямом смысле этого слова - плановые перевозки из низкоранговых
населенных пунктов в высокоранговые и обратно были основной причиной
загруженности транспортных магистралей), потом "вниз" - вплоть до отдельных
рабочих и жителей населенных пунктов, вынужденных ездить в административные
центры "за колбасой".

Управление этими потоками требовало весьма профессиональных навыков. Поэтому
сформировались особые категории снабженцев и толкачей, занятых только
получением и выбиванием ресурсов. Кроме того, в ходе внешнеторговых операций
оформилась особая группа высокопоставленных чиновников, занимающихся сбытом
отечественной продукции и импортом технологий и товаров народного потребления.
Члены этих групп, как правило, не были непоредственно связаны с материальными
ресурсами, а специализировались на финансовой деятельности, приобретая
необходимый для этого опыт и включаясь в мировые финансовые институты.


Административный торги и конфликты в территориально -отраслевой структуре как
предпосылки организационных форм постперестроечного административного рынка.

Распад территориально-отраслевой основы советского административного рынка,
наиболее явным проявлением которого было исчезновение СССР, начинался с
малозначительных на первый взгляд явлений, таких как производственные и
трудовые конфликты и их генерализации.

В каком-то смысле причиной конфликтов, трудовых в том числе, являлись сами
структуры административного рынка, не справлявшиеся с удовлетворением
потребностей, которые они обязались удовлетворять по факту своего
существования. Торг в условиях ограничений на ресурсы не всегда заканчивался
согласием сторон и перерастал в конфликты между статусами (между рабочими по
поводу "выгодной" работы, между отраслевыми начальниками по поводу
территориальной дани, между партийными начальниками за место в
социалистическом соревновании, и так далее.

Если основываться на описанной выше системе отношений отраслевого и
территориального управления, то суть конфликтов состояла в противоречии между
фрагментарным статусом каждой конфликтующей единицы - человека, бригады,
предприятия (поскольку она была только элементом административного рынка в
целом), и целостной их ролью в при решении производственных, административных
и политических задач. Включенность в иерархии административного рынка не
помогала, по меньшей мере, решать проблемы обеспечения и обустройства
территорий, снабжения предприятий сырьем, получения и распределения продуктов
питания и товаров народного потребления, и многое другое. Однако решение
такого рода задач было повседневной необходимостью и руководства всей линий
управления на всех уровнях организации административного рынка, и каждого
советского гражданина в отдельности.

Люди - сами по себе и представляя свои организации - , преследовали личные
цели. Для достижения целей они вынужденно должны были торговаться с другими
людьми и организациями, претендующими на ресурсы, необходимые для достижения
целей. Неудачные торги приводили к конфликтам. Конфликты порождали стремление
к автономизации от административного рынка в целом. Материальным симптомом
стремления к автономизации становилось создание запасов собственных ресурсов
для торгов с другими агентами административного рынка. Запасы создавались и
отдельными семьями, и предприятиями, и отраслями, и территориями. Запасы
создавали у их владельцев уверенность в своих позициях и обеспечивали
некоторые гарантии продолжения функционирования в случае неудач
административных торгов. Кроме того, сам факт обладания запасами улучшал
позиции торгующихся и повышал их административный статус.

Среди многообразия возможных конфликтов можно выделить те, которые были
встроены в саму иерархию управления и конституировали ее. Это внутриуровневые
конфликты между людьми, бригадами, участками, цехами или отдельными
предприятиями при дележе ресурсов. Методы решения таких конфликтов,
выработанные за годы Советской власти, основывались на следующей логике:
информация о конфликте между подразделениями одного уровня управления
(например, между производственными участками), представлялась начальниками
производственных подразделений на вышележащий уровень управления. В
зависимости от причины конфликта, были возможны три пути решения - оперативное
, плановое, административное.

Оперативное решение одноуровневых конфликтов, осуществлявшееся непосредственно
первыми руководителями или коллегиальными органами управления (такими как
коллегия, парткомитет и т.п.,) заключалось в назначении персонально виновных в
нем, в раздаче взысканий и перераспределении ресурсов. После этого конфликт
считался исчерпанным.

Плановое решение было связано с перераспределением фондов и ресурсов
вышележащим уровнем управления. Этот способ имел лаг не меньше периода
планирования, то есть декады, месяца, квартала, и т.п. Лаг зависел от уровня,
на котором принималось решение о перераспределении. Чем выше уровень принятия
решений, тем больше был разрыв между началом конфликта и его разрешением.

В том случае, если ни оперативное, ни плановое решение не были эффективными,
становилось возможным третье решение - административное, а создание именно
нового уровня управления, в котором прекращали существование отношения,
послужившей причиной конфликта (то есть создание нового главка, управления,
цеха и т.п.), или ликвидация уровня структурной организации подразделения или
предприятия, иногда и самого предприятия как первоисточника конфликта.

Межуровневые конфликты между подразделениями производственной иерархии разной
уровневой принадлежности (между главком и предприятием, между предприятием и
его структурным подразделением) до перестройки возникали с большей или меньшей
частотой, но считались антисистемными, и все инструменты власти немедленно
использовались для того, чтобы эти конфликты ликвидировать вместе с теми
структурами, в которых они зародились. Первые шаги перестройки ослабили
механизмы подавления конфликтов такого рода, то есть между подразделениями
разной уровневой принадлежности. Кроме того, значительно ослабли механизмы
подавления одноуровневых конфликтов, традиционных для административного рынка.
В частности, введение выборности руководителей и легализация многих, ранее
засекреченных сведений об организации системы распределения сделали кадровые
перемещения, взыскания, перераспределения фондов и средств мало эффективными.

В результате обострились и перестали быть оперативно и планово разрешимыми
традиционные конфликты (между участками одного предприятия, например), так и
новые конфликты - между участками и цехами, между цехами и предприятиями,
между предприятиями и главками, между главками и министерствами.
Легализовались конфликты между элементами административно-территориального
устройства - между районами и городами, между городами и областями, между
республиками и СССР в целом. В иерархии власти отсутствовали легальные
средства для разрешения такого рода столкновений. Волны забастовок, стачек,
бунтов и национальных движений захлестнули весь СССР.

Простейшей формой такого рода социальных движений было увольнение рабочих с
предприятий и организаций и пополнение за этот счет отряда мобильных рабочих,
не связанных с какими-либо государственными производственными структурами.
Увольнение, как правило, становилось результатом неудачного торга между
рабочими, с одной стороны, и линейными и функциональными руководителями, с
другой. Появление большого количества бригад, включение людей в кооперативы и
другие формы негосударственного производства можно рассматривать как
отчуждение от административного рынка собственно рабочей силы и отказ
работников от той системы социальных гарантий, которая сопровождала работу в
государственном производстве.

Смена места работы была основной формой выражения социального протеста в годы
застоя. Меры запретительного законодательства в области трудового права
ограничивали именно эту форму рабочего движения. Многие (большинство)
социальных гарантий были связаны с непрерывностью рабочего стажа и
длительностью работы на одном месте. Это давало необходимый эффект, когда
работа на государственном производстве создавала "уверенность в завртрашнем
дне". После того, как определенность и детерминированность жизни уменьшились,
жесткость норм трудового права и зависимость социальных гарантий и
распределяемых благ от характеристик трудового стажа начали давать обратный
эффект, так как наиболее мобильные категории работников перестали держаться за
место.

Другая форма социальных движений, связанная с организацией
территориально-отраслевого управления, может быть названа бунтом. Бунт
представляет собой такую форму движения, в которой неудачный торг с
администрацией предприятий выливался в отказ от работы или в организованном
увольнении группы людей, связанных либо по технологическим цепочкам, либо
совместной деятельностью в области теневых отношений. Чаще всего это были
бригады рабочих (или работников), отказывающихся от бессмысленного по их
мнению труда, и требующих таких изменений в организации социальной жизни,
которые бы оптимизировали именно тот производственный процесс, в котором они
задействованы.

Требования бунтующих были направлены вверх по иерархии управления - к линейным
и функциональным руководителям и специалистам и заключались в требовании
изменения норм, расценок, предоставлении социальных благ и гарантий (жилья,
спецодежды, предметов гигиены и т.п.). Бунт обычно ограничивался конкретным
производственным участком, совокупностью связанных по технологии производств
рабочих мест или рабочей сменой (локализации во времени). При бунте обычные
связи нарушались: рабочие не выполняли требований линейных руководителей о
производстве работ, а просьбы закрыть наряды и обеспечить гарантированный
минимум оплаты труда превращались в требования сделать именно это немедленно.

В зависимости от типа предприятия, бунт мог развиваться по разному. Если
предприятие имело какие-то резервы, или во власти начальников находилось
изменение условий, вызывающих неудовлетворенность рабочих, то бунт гасился в
зародыше удовлетворением требования бунтующих. Однако манипулирование
резервами имело свои ограничения, поскольку появление выделенного по
какому-либо основанию трудового коллектива (то есть коллектива, выбившего себе
дополнительные, хотя и полагающиеся по нормам льготы) вызывало обычно
напряжения в других коллективах и провоцировало бунты на других участках
производства.

Бунты были обычным явлением на производстве в годы застоя и локализовались
либо частичным удовлетворением требований бунтующих, либо репрессиями против
них - увольнениями с работы, расформированием бригад и производственных
участков и т.п. Для ликвидации бунтов были обычны такие действия как повышение
расценок, изменение норм выработки, предоставление социальных благ, усиление
льготности при предоставлении социальных гарантий, а также локальное изменение
условий труда - предоставление спецодежды, моющих средств, средств малой
механизации и т.п. Весьма эффективным средством подавления бунтов являлось
устранение тем или иным образом неформальных лидеров - их увольнение или
создание выделенного социального статуса, при котором его действия уже не
могли оказывать влияния на ход бунта.

Бунты обычно предшествовали стачке, то есть такой форме социального протеста,
при котором отдельные трудовые коллективы, связанные по времени и месту работы
(не только по технологическим цепочкам) прекращали работу и выдвигали
согласованные претензии к вышерасположенным уровням управления. В отличие от
бунта, в стачках принимали участие линейные и функциональные руководители, а
лидерами-организаторами, как правило, становились люди, занимавшие места
профсоюзных или партийных функционеров или активно включенный в
торгово-обменные отношения и занимающийся теневой экономической деятельностью,
причем одно не исключало другое. Стачки были результатом неудачного
административного торга между организационными формами, в которых
объективировались технологические цепочки, с одной стороны, и партийными (в
основном) органами управления, с другой.

Требования участников стачки были направлены вверх по иерархии управления и
ориентировались на перераспределение социальных благ и гарантий. В них
фиксировалось недоверие к руководителям предприятий и организаций, к лидерам
территориальных парткомитетов и других общественных организаций. Однако, в
отличие от бунтующих, участники стачек формулировали и требования,
ориентированные на содержание технологических и экономических процессов и
отражающих те проблемы, с которыми сталкивались в своей деятельности линейные
и функциональные руководители. Это проблемы снабжения и формирования разного
рода фондов, распределения имеющихся средств и материалов, приоритеты в
формировании очередей и кадрового корпуса управляющих.

Как правило, стачки возникали на предприятиях, где локальные группы (бригады,
отряды, и т.п.) размещены в пределах пешеходной доступности и где по самому
режиму работы, диктуемому технологиями, разные группы рабочих вынуждены тесно
контактировать. Обычно стачкам предшествовали бунты, однако были случаи (как в
горнодобывающей промышленности), когда стачки возникали без предварительных
бунтов из-за того, что навыки согласованных действий были приобретены в ходе
самого производственного процесса.

Стачка, в отличие от бунта, гораздо с большим трудом поддавалась локализации,
поскольку обычно средств для удовлетворения требований бастующих в
распоряжении предприятия не хватало. Маневрирование ресурсами для
удовлетворения требований стачечных комитетов было ограничено ресурсами
предприятий, и для того, чтобы смягчить трудовой конфликт, должны были
привлекаться средства территориальных органов управления или отраслей
народного хозяйства, в состав которой входило предприятие или организация.

Неудовлетворение требований людей, вступивших в трудовые конфликты типа
стачки, как правило приводило к перерастанию их в забастовки. Забастовки, в
отличие от стачек, включали в себя не только рабочих, линейных и
функциональных специалистов, но и руководителей предприятий и организаций,
противопоставляющих себя вышерасположенным уровням управления. Во главе
забастовки, как правило, оказывался неформальный политический лидер, тем или
иным образом включенный в иерархии партийного или советского управления. Тем
самым, скрытый торг между начальниками и подчиненными становился публичным.

Организаторы забастовок были своего рода диссидентами, отстаивавшими
собственные оригинальные взгляды на место и роль советского и партийного
аппарата управления. Существенно, что эти люди до своего включения в рабочие
движения обычно привлекались к партийной или уголовной ответственности за
хозяйственные нарушения или злоупотребления служебным положением, то есть
попадали в поле зрения контрольных и репрессивных органов как активные деятели
теневой экономики или функционеры во взаимообменных отношениях.

Требования забастовщиков, как правило, отражали проблемы и конфликты
деятельности руководителей предприятий и организаций - плохое снабжение,
низкий уровень обеспечения социальных гарантий, требования распределить фонды,
уменьшить контроль за деятельностью органов управления или вообще
ликвидировать отраслевые надстройки над предприятиями с передачей их в
подчинение местным органам власти, интересы которых представляют партийные и
профсоюзные лидеры - явные или неявные организаторы забастовок.

Забастовки, в отличие от стачек, охватывали несколько предприятий,
расположенных на территории одного административного ранга, или принадлежащих
к одной отрасли народного хозяйства. Для забастовки характерно использование
средств массовой информации, появление воззваний, специальных изданий, и
другие формы согласования действий и обмена опытом.

Забастовки, в отличие от стачки и бунта, были неразрешимы какими-либо методами
перераспределения национального богатства, так как удовлетворения требований
забастовщиков нарушало народно-хозяйственные балансы и неизбежно приводило к
общему падению производства. Как показывает опыт лета 1989 года, забастовки
можно было приглушить и смягчить, удовлетворив только те требования, которые
не нарушали принципов организации административного рынка.

Бунты, стачки и забастовки локализовались на одном предприятии. В том случае,
если движение социального протеста перерастало рамки отдельного предприятия,
то оно становится территориальным выражением социального протеста, которые в
существующей структуре управления принимало форму борьбы за автономизацию
территории от более высоких уровней территориального управления -
сепаратизации или регионализации.

Неудовлетворение требований забастовщиков или приглушение забастовочных
настроений прорывалось увеличением количества людей, увольняющихся с
государственных предприятий, а также бунтами и стачками. Забастовки, как
известно, перешли в 1990-1991 годах в согласованные
территориально-политические движения, направленной против всей системы
административного рынка. В национальных республиках СССР такая формы
социального протеста возникла прежде всего потому, что там деструктивные
настроения легко обрели национальную идею. В других
административно-территориальных единицах СССР, таких как области, края или
административные районы России, поисками интегрирующих идей занялись как
неформальные лидеры, так и руководители территориальных партийных и советских
органов.

Как уже подчеркивалось ранее, на административном рынке не могли существовать
какие-либо отдельности, имеющие собственные цели социального развития и
средства для их достижения. Поэтому любая форма социальной активности,
направленная на автономизацию от отношений оперативного подчинения, планового
управления и обменных отношений и выражающаяся в том, что люди, коллективы на
уровне бригад, производственных участков, отдельных предприятий, объединений и
единиц административно-территориального устройства стремились обрести
"собственное лицо", превращались в движения, направленные против наиболее
значимых для них отношений управления. Рядовые работники увольнялись с
предприятий и организаций для того, чтобы не быть зависимыми от своих
непосредственных начальников-линейных и функциональных руководителей.
Сработавшиеся бригады во главе со своими лидерами бунтовали и требовали от
партийных функционеров и линейных руководит